Кемпбелл. Врачи ведут себя в роли свидетелей по‑особенному: каждым словом и жестом они

Врачи ведут себя в роли свидетелей по‑особенному: каждым словом и жестом они демонстрируют, что, пока дают здесь показания, пока вы их тут держите, в больнице могут умереть пациенты. Честно говоря, это меня раздражает. Я не могу сдержаться, прошу перерыва, чтобы сходить в туалет, наклоняюсь завязать шнурки, размышляю и наполняю свои вопросы многозначительными паузами. Короче, делаю все возможное, чтобы задержать их еще на несколько секунд дольше.

Доктор Шанс не был исключением. С самого начала он всем своим видом показывал, что спешит. Он так часто смотрел на часы, будто боялся опоздать на поезд. Только в этот раз Сара Фитцджеральд точно так же хотела, чтобы он поскорее покинул зал заседаний. Потому что пациентом, который ждал его и умирал, была Кейт.

Радом со мной тело Анны излучало жар. Я встал и продолжил задавать вопросы. Медленно.

– Доктор Шанс, были ли вы уверены в успехе лечения, когда Анне приходилось быть донором?

– Когда речь идет о таком заболевании, как рак, ни в чем нельзя быть уверенным, мистер Александер.

– Вы объясняли это Фитцджеральдам?

– Мы тщательно объясняли все опасности, потому что при лечении одной болезни поражаются другие системы организма. То, что мы используем при одном лечении, позже может обернуться против нас. – Он улыбнулся Саре. – Нужно сказать, что Кейт – невероятная девушка. Никто не думал, что она доживет до пяти лет, а сейчас ей шестнадцать.

– Благодаря ее сестре, – заметил я.

Доктор Шанс кивнул.

– Не у многих пациентов есть и сильное тело, и идеально совместимый донор.

Я встал, сунув руки в карманы.

– Расскажите, пожалуйста, суду, что подтолкнуло Фитцджеральдов прийти на консультацию в центр генетической диагностики провиденской больницы и зачать Анну.

– Когда протестировали их сына и оказалось, что он не может быть донором, я рассказал Фитцджеральдам об одной семье, с которой работал. Они протестировали всех детей, однако никто не смог быть донором, но когда во время лечения мать забеременела, родившийся ребенок оказался идеально совместимым донором.

– Вы посоветовали Фитцджеральдам зачать генетически запрограммированного ребенка, который должен был стать донором для Кейт?

– Совсем нет, – оскорбился доктор Шанс. – Я просто объяснил, что, даже если никто из существующих детей не может быть донором, это не означает, что другие дети не будут совместимы.

– Вы объяснили Фитцджеральдам, что этот генетически запрограммированный идеальный донор должен будет находиться рядом с Кейт на протяжении всей ее жизни?

– В тот момент речь шла только о переливании пуповинной крови, – ответил доктор Шанс. – К последующим процедурам прибегли, когда это не помогло. И только потому, что была высокая вероятность положительного результата.

– То есть, если завтра ученые изобретут способ лечения рака, когда, чтобы вылечить Кейт, Анне придется отрезать голову, вы порекомендуете такое лечение?

– Конечно, нет. Я бы никогда не рекомендовал лечения, которое подвергло бы риску жизнь другого ребенка.

– А разве не это вы делали в течение последних тринадцати лет?

Его лицо напряглось.

– Ни один из курсов лечения не имел серьезных и длительных отрицательных последствий для здоровья Анны.

Я достал из портфеля документ и передал его судье, а потом доктору Шансу.

– Прочитайте, пожалуйста, отмеченный абзац.

Он надел очки и прокашлялся.

– «Я понимаю, что анестезия несет потенциальный риск. Побочные эффекты: реакция на медикаменты, воспаление горла, поражение зубной ткани, повреждение голосовых связок, незначительные боли, снижение восприятия, головные боли, простуды, аллергическая реакция, пребывание в сознании во время общего наркоза, желтуха, кровотечение, повреждение нервов, тромбоз, сердечный приступ, повреждение мозга, паралич или потеря жизни».

– Вы знакомы с этой формой, доктор?

– Да. Это стандартная форма, которую заполняют перед операцией.

– Вы можете сказать, кому делали эту операцию?

– Анне Фитцджеральд.

– А кто подписывал форму?

– Сара Фитцджеральд.

Я развернулся на пятках.

– Доктор Шанс, анестезия может серьезно навредить здоровью или даже лишить жизни. Это довольно серьезные побочные эффекты.

– Именно поэтому и существует данная форма. Чтобы защитить нас от таких людей, как вы, – сказал он. – На самом деле риск практически равен нулю. А процедура забора костного мозга несложная.

– Почему же эту несложную процедуру Анне делали под общим наркозом?

– Для ребенка это менее травматично, и он не будет выкручиваться.

– А после процедуры ощущала ли Анна боль?

– Может, немного, – признался доктор Шанс.

– Вы не помните?

– Это было давно. Я уверен, что сейчас об этом не помнит сама Анна.

– Думаете? – Я повернулся к Анне. – Может, спросим у нее?

Судья Десальво скрестил на груди руки.

– Кстати о риске, – продолжал я. – Расскажите нам, пожалуйста, о побочных эффектах курса инъекций, повышающих количество клеток костного мозга, который Анна прошла дважды перед забором трансплантата.

– Теоретически никаких осложнений быть не должно.

– Теоретически, – повторил я. – Почему теоретически?

– Потому что опыты проводились на лабораторных животных, – объяснил доктор Шанс. – Влияние на людей до конца не изучено.

– Успокаивает. Он пожал плечами.

– Врачи, как правило, не предписывают лекарств, которые потенциально могут принести вред.

– Вы когда‑нибудь слышали о талидомиде, доктор?

– Конечно. Его недавно опять начали использовать для лечения рака.

– Когда‑то это было революционное лекарство, – заметил я. – С катастрофическими последствиями. Кстати о последствиях… эта пересадка почки… какие могут быть негативные побочные явления такой процедуры?

– Не более чем при любом другом хирургическим вмешательстве, – ответил доктор Шанс.

– Может ли Анна умереть от осложнений во время операции?

– Маловероятно, мистер Александер.

– Что ж, допустим, операция прошла успешно. Как скажется на ее образе жизни то обстоятельство, что теперь у нее будет одна почка?

– Особенно не скажется. В этом‑то и ее преимущество.

Я передал ему буклет, который взял в отделении болезней почек его собственной больницы.

– Прочитайте, пожалуйста, выделенный абзац.

Он опять надел очки.

– «Повышается риск гипертонии. Возможны осложнения во время беременности». – Доктор Шанс поднял глаза. – «Донорам рекомендуют воздерживаться от занятий контактными видами спорта, чтобы свести к минимуму риск повреждения оставшейся почки».

Я заложил руки за спину.

– Вы знали, что в свободное время Анна играет в хоккей? Он повернулся к ней.

– Нет, я не знал.

– Она вратарь. Уже несколько лет. – Я помолчал. – Но поскольку эта операция под сомнением, давайте сосредоточимся на тех процедурах, которые уже были. Стимулирующие уколы, переливание стволовых клеток, забор лимфоцитов и костного мозга – Анна все это перенесла. Вы заявляете как эксперт, врач, что в результате этих процедур Анне не был нанесен значительный вред?

– Значительный? – Он поколебался. – Нет, не был.

– А получила ли она значительную пользу от них?

Доктор Шанс долго смотрел на меня.

– Конечно, – произнес он. – Она спасла свою сестру.

Мы с Анной обедали на втором этаже, когда вошла Джулия.

– Это частная вечеринка?

Анна помахала ей, и Джулия села рядом, даже не взглянув на меня.

– Как дела? – спросила она.

– Хорошо, – ответила Анна. – Я только хочу, чтобы все закончилось.

Джулия открыла пакетик с заправкой для салата и выдавила содержимое на обед, который принесла с собой.

– Ты даже не заметишь, когда все закончится.

Говоря эти слова, она мельком взглянула на меня.

Этого было достаточно, чтобы я вспомнил запах ее кожи и родимое пятно в форме растущей луны на груди.

Вдруг Анна встала.

– Я пойду выгуляю Судью, – заявила она.

– Как же, там все еще полно репортеров.

– Тогда я погуляю с ним в коридоре.

– Нельзя. Он может гулять только со мной. Это часть дрессировки.

– Тогда я пойду в туалет, – сказала Анна. – Мне ведь можно еще хоть что‑то делать самой, правда?

Она вышла из комнаты, оставив там Джулию, меня и все, чего не должно было быть, но произошло.

– Она оставила нас одних специально, – сообразил я.

Джулия кивнула.

– Она сообразительная девочка, прекрасно разбирается в людях. – Джулия отложила вилку. – В твоей машине полно собачьей шерсти.

– Я знаю. Все время прошу Судью заплетать косички, но он не слушается.

– Почему ты меня не разбудил?

Я улыбнулся.

– Потому что мы бросили якорь в спальной зоне.

Джулия даже не улыбнулась.

– Прошлая ночь была для тебя развлечением, Кемпбелл?

Я вспомнил старую поговорку: «Если хочешь увидеть, как Бог смеется, запланируй что‑то». Я был трусом, поэтому схватил Судью за ошейник.

– Мне нужно выгулять его, пока нас не позвали обратно. Голос Джулии догнал меня у самой двери.

– Ты мне не ответил.

– Ты не хочешь, чтобы я отвечал, – сказал я, не оборачиваясь. Так я мог не смотреть ей в глаза.

Судья Десальво отложил слушание дела до трех часов дня – у него был сеанс у костоправа. Мы с Анной вышли в вестибюль, чтобы найти ее отца, но Брайана не было. Сара удивленно посмотрела вокруг.

– Может, его вызвали на пожар, – предположила она. – Анна, я…

Но я положил руку Анне на плечо.

– Я отвезу тебя на станцию.

В машине она сидела тихо. Я въехал на парковочную площадку возле пожарной станции и оставил мотор включенным.

– Послушай, – проговорил я. – Вероятно, ты не поняла, но первый день был у нас удачный.

– Все равно.

Она молча вышла из машины, и Судья перепрыгнул на освободившееся переднее сиденье. Анна пошла к станции, но затем свернула влево. Я сдал назад, а потом, вопреки здравому смыслу, выключил мотор. Оставив Судью в машине, я завернул следом за Анной за угол.

Она стояла, как статуя, и смотрела в небо. И что мне было делать? Я никогда не был отцом, я еле справляюсь с собой одним.

Анна заговорила первой.

– Вы делали когда‑нибудь что‑то неправильно, хотя это казалось правильным?

Я подумал о Джулии.

– Да.

– Иногда я себя ненавижу, – пробормотала Анна.

– Иногда, – сказал я, – я тоже себя ненавижу.

Это ее удивило. Она посмотрела на меня. Потом опять на небо.

– Они там, вверху. Звезды. Даже когда мы их не видим.

Я сунул руки в карманы.

– Когда‑то я каждую ночь загадывал желание на падающую звезду.

– Какое желание?

– Разные. Бейсбольные карточки для коллекции. Золотого ретривера. Молодую хорошенькую учительницу.

– Папа говорил, что группа астрономов нашла новое место, где рождаются звезды. Только нам понадобятся две с половиной тысячи лет, чтобы их увидеть. – Она повернулась ко мне. – Вы ладите со своими родителями?

Мне хотелось солгать ей, но вместо этого я покачал головой.

– Раньше я думал, что, когда вырасту, стану таким, как они, но не стал. Дело в том, что в какой‑то момент мне расхотелось этого.

Солнце обливало светом ее кожу, очерчивая линию шеи.

– Я поняла, – сказала Анна. – Вы тоже были невидимым.

Дата добавления: 2015-08-20