Издание электро-механической типографии. К.К.Кибардина.

ВОЕННО-ОСЕТИНСКАЯ ДОРОГА

Профессор А.Н.КРАСНОВ

Натуралист на Кавказе.

Пятигорск 1910-1911

Издание электро-механической типографии. К.К.Кибардина.

С тех пор, как улучшенный тариф уничтожил для людей со средним достатком громадность расстояний нашего отечества, Кавказ всё чаще делается целью экскурсий туристов и учащейся молодёжи, обещая в ближайшем будущем сделаться для русских людей тем, чем стали Альпы для немцев и англичан или Пиренеи для французов. Его ущелья ещё недавно были доступны лишь для исследователей, посылаемых учёными обществами, и странствия по этим ущельям описывались как геройские подвиги. Когда 9 лет назад я впервые поднял вопрос на съезде естествоиспытателей в Петербурге о необходимости для студентов-естественников образовательных экскурсий на Кавказ, многие из моих коллег встретили предложение моё с большим недоверием и скептицизмом, обещая мне если не смертные случаи, то увечья и ряд злоключений с моими экскурсиями. Но с тех пор прошло 9 лет; за исключением годов, проведённых в заграничных путешествиях. Я почти каждое лето делал такие экскурсии со студентами харьковского университета и могу констатировать факт, что за 7 таких экскурсий – несмотря на крайне разнообразный состав, большую изнеженность и малую дисциплину многих из экскурсировавших – у нас не было ни одного несчастного случая или неприятного столкновения. Что ж удивительного поэтому, что наш пример нашёл подражателей и в средне-учебных заведениях, и не раз уже появлялись заметки, что гимназисты и реалисты такого-то училища отправились на Кавказ под руководством того или другого из своих преподавателей. Конечно, эти образовательные поездки ограничивались пока военно-грузинской дорогою, Тифлисом и Баку или Батуми, нося чисто туристский характер, однако их нельзя не приветствовать, как зарю той эпохи, когда Кавказ из поприща для военных действий должен сделаться наглядным пособием для изучения явлений природы – школою для нашей учащейся молодёжи… Действительно, среди Альп – этой классической книги природы, можно встретить как для натуралиста, так и для этнографа несравненно меньше интересного, чем среди Кавказа – только необычайная бедность нашей научно-популярной литературы, причиною, что естественные сокровища Кавказа остаются почти неизвестными нашей публике. Цель предлагаемого очерка – познакомить с некоторыми из этих последних и вместе с тем, указать на те пункты этой страны, которые особенно интересны для натуралиста-путешественника, желающего сознательно созерцать красоты Кавказа, вдохновляясь не одною только поэзиею Лермонтова.

Военно-грузинская дорога есть обычный путь кавказского туриста. Она описана в некоторых отношениях довольно подробно, хотя про естественно-историческую сторону этого именно и нельзя сказать. Но всё-таки это наилучше описанный уголок, несмотря на то, что он гораздо менее интересен, чем многие другие. Практика моих экскурсий показала, что по интересу, представленному как для натуралиста, так и для простого туриста, военно-грузинская дорога во всех отношениях уступает так называемой военно-осетинской, о которой до сих пор не знает значительная часть нашей публики и которая есть, если можно так выразиться, перл кавказских экскурсионных маршрутов. В годы моего студенчества я пешком прошёл Сен-Готардский перевал в Альпах ещё не пресыщенной впечатлениями юношеской душой, красотами величественных ущелий Рейсса, Чёртовым мостом, нагорными лугами и резким контрастом южной природы итальянской Швейцарии с только что покинутыми склонами Альп. И всё-таки я должен сознаться, что, перевалив через Мамиссоновский перевал из Осетии в Имеретию, сопоставив мрачные сосновые боры и дикие ущелья Ардона с ущельями Рейсса, мягкие ландшафты Рионской долины с тем, что я видел по Тичино, контраст Владикавказской степи с окрестностями Кутаиса, - я получил разницу впечатлений громадную Кавказ даёт все контрасты сильнее, все особенности резче, он грубее Альп, но он бесконечно грандиознее, мощнее во всех проявлениях, в сущности совершено аналогичных. Этот сильный и грубый мужчина, то изнеженная воспитанием девушка.
В научном отношении осетинская дорога также выше с.- готардской. Нигде в мире долины двух в противоположном направлении текущих рек, как Рион с его притоками и Ардон, не дают столь полной картины внутреннего строения горного хребта, иллюстрирующей законы происхождения гор, такого обилия глетчеров, столь отчётливо выраженные пояса растительности, таких контрастов климата и столь своеобразных типов населения. Путешествие, совершённое поперёк Кавказа по военно-осетинской дороге стоит длинного и долгого странствия по целому ряду государств и местностей.

Таково, по крайней мере, впечатление, вынесенное мною из экскурсии сделанной несколько лет тому назад по этой дороге, которым я здесь хотел бы поделиться с читателями.

Путешествие по осетинской дороге, ведущей, как известно, из Владикавказа в Кутаис, совершается далеко не так удобно и просто, как от Владикавказа в Тифлис. Здесь нет почтовых станций, нет к вашим услугам пост-омнибусов, колясок и таратаек, и хотя довольно первобытного, но всё-таки в общем сносного буфета на главных станциях.* Вы должны сами заботиться о еде, о ночлеге и о лошадях. Последних вы должны добыть вместе с экипажем во Владикавказе или окрестных селениях, здесь же запастись и припасами; что же касается ночлега, то его можно получить лишь с разрешения заведующего дорогою, в так называемых дорожных сторожках – строениях далеко не комфортабельных в большинстве пунктов,

* В последнее время и на Военно-грузинской дороге буфеты сильно пали и на малых станциях количество пищи стало не лучше чем в простонародных духанах.

так что турист или должен вооружиться неприхотливостью, по счастью свойственной русским туристам, или двигаться быстро, приноровляя места остановок к таким пунктам, как, например, урочище св.Николая, Уцери, Они, где есть хорошие постройки или жилища богатых туземцев.

Точно также и самое пользование дорогою возможно далеко не во всякое время года. Мамиссоновский перевал много выше Крестового. Большую часть лета он лежит погребённый под снегом – и только с середины июля и в августе вас рискнут перевезти на колёсах с северного склона Кавказа на южный. Фаэтонщики Владикавказа обыкновенно не знают этой дороги. Редкий из них возьмётся везти вас по ней в своём экипаже, несмотря на то, что это хорошо содержимое шоссе Обыкновенно пользуются нанимаемыми у осетин линейками, но экипаж этот и много неудобнее и утомляет много сильнее, чем тележка. Но кто хочет видеть многое, должен вооружиться мужеством и терпением. Кавказ не Альпы, и если теперь по главным его дорогам можно ездить, не рискуя быть ограбленным или убитым, путник всё-таки должен, любуясь кавказскою природою, забыть что существует комфорт и удобства, и, за исключением линии Тифлис-Владикавказ, путешествовать по полуварварскому краю.

Впрочем, езда на осетинских линейках имеет свою прелесть. Вы движетесь медленно, и грандиозные картины горной природы лучше запечатлеваются в вашей памяти. Вы не стесняясь можете проходить лучшие части дороги пешком, каждую минуту останавливаться для сбора интересных растений, горных пород, для снимков фотографий, чего трудно достигнуть при быстрой езде на почтовых. Ваши осетинские возницы, любезные и общительные люди, дадут вам возможность познакомиться с бытом своих родичей, который для русского человека представляет массу любопытного.

Исходным пунктом для экскурсий по военно-осетинской дороге служит обыкновенно станция Дарг-Кох. Теперь отсюда есть даже построенная французскою компаниею ветка железной дороги, ведущая к Садонскому руднику, позволяющая значительно сократить часть колёсного пути. Но в описываемое время я с моими экскурсантами делал этот путь из Владикавказа, и хотя наш маршрут удлинял путь на несколько дней, он, как читатель может убедиться из ниже сказанного, не лишён интереса, так как даёт возможность познакомиться с природою и жизнью кавказских предгорий, нового и совершенно чуждого для жителя равнины и которая обыкновенно ускользает от едущего по железной дороге. Выехав утром из Владикавказа, мы к вечеру достигли до селения Ардон и, переночевав там, на следующий день проехали через Алагир, вступили в долину Ардона.

Таким образом более суток мы ехали вдоль Кавказского хребта, любуясь характерными явлениями из жизни облаков, почти каждый час делавшими панораму предгорий неузнаваемою.

Кавказ высокою зубчатою стеною возвышается здесь над равниною. Трудно найти более типичную картину настоящего горного хребта, так и просящуюся на страницы учебника. Над тёмною массою сближенных холмов предгорий высятся позлащённые лучами восходящего солнца скалы, внизу одетые чёрным лесом, выше – голые, и наконец, ещё выше увенчанные белоснежными вершинами, на которых играют розовые тона утренних лучей. Вы видите здесь вулканический конус Казбека, и Дых-Тау, и Адай-Хох. Те параллельные друг другу хребты, которые различает орография страны, здесь не видны для глаза; всё сливается в одну бугристую тёмную стену с зубчатыми, украшенным блестящими снегами верхом, отгораживающую от вас южную половину неба, не допуская исполниться словам Лермонтова и нестись тучам небесным, вечным странникам, степью лазурною, цепью жемчужною, из дальнего севера в сторону южную. Горы являются для них барьером, и в зависимости от того, имеем ли мы день тихий и ясный, или с сильным ветром одного из северных румбов, - изменяется и картина состояния неба. В тихий, спокойный день, вроде того, в который совершался наш выезд из Владикавказа, утром небо бывает совершенно безоблачным и хребет во всём своём величии вырисовывается на южной стороне горизонта.

Но кто хочет любоваться снежными вершинами Кавказа и с картою в руках выискивать наиболее известные из его гор, тот должен встать пораньше, так как такого рода упражнения возможны только недолго после восхода солнца. Позже, сначала нежные как из пуху облако заволакивает вершины; к полудню, белого, как из ваты сделанного лентою они закутывают всю верхнюю половину хребта. К четырём часам пополудни, а иногда и ранее хребет почти совершенно скрывается от глаз в тёмных грозовых тучах. Раздаются глухие раскаты грома, и вы видите, что сильный ливень орошает тёмные лесистые предгорья. Сами вы остаётесь сухи, и здесь опять подтверждаются странно звучащие для нас, жителей равнины, слова поэта:

Люблю грозу в начале мая,

Когда весенний первый гром,

Как бы резвяся и играя,

Грохочет в небе голубом!

Да, здесь действительно гром и молния блистают перед вами в то время, когда над головой небо голубое и блещет солнце. В это время Кавказ кажется ещё грознее и суровее. Странно даже для культурного человека в это время углубляться в его мрачные ущелья – и что же удивительного, что полуязычники осетины поместили здесь в предгорьях свои заповедные рощи, посвящённые горным духам, преобразованным большею частью в св.Георгия или других популярных у горцев-христиан святых. К вечеру тучи пролетают – и если вы путешествуете в полнолуние, то свежее посыпанные снегом вершины бывают в вечерние часы не менее эффектны, чем ранним утром.

Явления эти в климатическом отношении весьма интересны. Это следствие действия бриза. Нагреваемая солнцем поверхность гор вызывает восходящие вдоль ск5лонов токи воздуха, которые, охлаждаясь на известной высоте, сгущают пары свои в тучи. Тучи эти после полудня разражаются дождём. Вечером происходит обратное. Сильное лучеиспускание, охлаждая воздух заставляет его двигать вниз к равнине, где теплее, где он является не насыщенным парами. Тучи тают и рассеиваются, воздух становится ясным и прозрачным, но зато теперь всюду против ущелий чувствуются тёплые токи холодного воздуха, составляющего резкий контраст с тёплым воздухом равнины.

Сама Владикавказская равнина своей гладкою, как стол, поверхностью представляет резкий контраст с величественною горною панорамою, развёртывающуюся с юга. Эта равнинность её тем более поразительна, что из всех ущелий Кавказа на неё врываются бурные потоки, сливающие свои воды с водами Терека и Ардона. У нас гораздо меньше реки на русской равнине прорыли глубокие долины и яры, тогда как здесь эти потоки текут в берегах сравнительно мало возвышающихся над уровнем моря их вод. В них не впадает ни оврагов, ни балок.

Такой плоский характер владикавказской низины объясняется её геологической молодостью. Ещё в самые последние эпохи геологической истории Кавказа низина эта представляет из себя, по-видимому, озеро, берега которого отчётливо видны и теперь, так как низина эта с севера амфитеатрообразно окружена холмами. Представляя площадь залитую водами, текущими с покрытых снегом гор, низина эта заполнялась галечником, выносившимся бурными горными потоками во время их разливов. Во время ледникового периода, когда ущелья Кавказа были заполнены льдами, на окрестные с Владикавказом холмы выносимы были льдами огромные гранитные валуны, и теперь ещё разбросанные здесь и там по окрестностям города. Но самую почву низины здесь образует галечник, который лишь слегка прикрыт небольшим слоем торфянистого чернозёма. Растительность его покрывающая, представляет какую-то смесь трав луговых и форм южно-русских степей, причём глаз северянина невольно останавливают дики шток-розы с жёлтыми цветками (Altaea ficifolia), душистый шалфей (Salvia Elethiopis) и занесённый из степей Азии Christopora tenella, маленькое крестоцветное с лилово-розовыми цветочками – верный спутник всех стоянок кочевников, вместе с этими последними пришедший на юг России и Европы. Лесов не попадается совсем – и это обстоятельство отнюдь не может быть приписано сухости почвы и климата. Напротив, почва настолько влажна, что местами приближается к заболоченности, а дождей здесь выпадает не менее, чем в лесных губерниях России. Хотя существуют предания о том, что здесь когда-то было больше лесов, но они относятся к окраинам владикавказской низины и склонам гор, а не к самой равнине, являющей собою наглядный пример того, что совершенно ровные днища когда-то бывших водных бассейнов, лишённые хорошего дренажа, не благоприятствуют развитию лесов даже в случае обильного их орошения.

Тем не менее, равнинна эта не препятствует земледелию, и вдоль хребта, по дороге, расположился здесь ряд цветущих селений и ещё когда Кавказ не был нашим, вступали с нами в союзы и помогали нам. Будучи полудикими, они, принадлежа к чистой арийской расе, были способны к восприятию высшей культуры, а таковою культурою была культура русская. Ещё и теперь не поздно оказать на народ этот наше влияние, и сделать его и по культуре и по симпатиям нашим.

Осетины жаждут образования, они охотно открывают школы, посылают туда детей, изучают русский язык, и многие из них владеют им в совершенстве. Они в своём земледелии усвоили не только русские орудия, но усовершенствованные машины, быстро распространяющиеся в Кубанской области. На место горских саклей и жалких малороссийских мазанок, одна за другою вырастают в Ардоне и Алагире оригинальной архитектуры каменные постройки. О постройках этих стоит сказать несколько слов. Материалом для них служит голыш и галечник, окатанный горными реками. Подобранные рядами и сцементированные глиною, эти голыши делают каменные стены более прочные и изящные, чем кирпичные, и выстроенный из этого материала дом, покрытый черепитчатою красною кровлею, представляет из себя элегантную постройку, которой позавидует любой горожанин, и какой и во сне не снилось ни одному из богатых крестьян средней России. Словом, по сравнению с нашими крестьянами средней зажиточности, осетин живёт паном – и это можно сказать не только о внешности его жилища, но и о внутренней его обстановке. Одною из причин быстрого распространения культуры в этом населении надо признать враждебный осетинам демократизм. В то время как у нас, в большинстве случаев, по крайней мере, выхваченные из народа единицы с высшим образованием, стремятся усвоить городской костюм, городские привычки, относясь с пренебрежением ко всему своему, в Осетии, и в особенности в Ардоне, мы с удивлением видели дочерей офицеров, лиц, окончивших гимназию и даже университет, наравне с простыми осетинами,ил курс в Москве и теперь врачёсетин и не без удовольствия называл нам, что такой-то кончил курс в Москве и теперь врачём в Пет принимавшими участие в народных играх, ничем не отличавшихся ни по покрою одежд, ни по обращению от остальных. Вместе с тем, нельзя было не видеть, что люди эти были гордость своей волости. Имена их знал наперечёт каждый осетин и не без удовольствия называл нам, что такой-то кончил курс в Москве и теперь врачом в Петербурге, а такой-то полковник во Владикавказе. Этот демократизм, устраняющий сословия и разницу образования, кидается в глаза не менее, чем старинная патриархальность строя жизни, в которой родительская власть есть всё. До сих пор младшие члены семьи должны стоять в присутствии старших. Я не видел женщин за столом с мужчиною, хозяева, угощая гостей не ели сами.

Другая характерная особенность осетинских обычаев нам также бросилась в глаза при первом же ужине, предложенном экскурсантам в Ардоне: это страсть осетин говорить заздравные речи и вообще различного рода спичи за столом. Во время всего последующего путешествия этими спичами сопровождались встречи и проводы, обеды и ужины. Спичи эти, правда довольно стереотипны и сюжет их одинаков, но у хорошего оратора всегда есть место для цветов красноречия – и осетин за ними не полезет в карман. Я никогда не забуду приветственной речи, произнесённой нам 140-летним старцем, ещё совершенно бодрым человеком. Он говорил нам по-осетински, и нам слова его переводили, но эта речь по содержанию своему сделал бы честь любому интеллигенту, приветствующему приезд каких-либо знатных гостей, которых он, как представитель корпорации, желает принять и приветствует от её имени.

Мы оставались целый последующий день в Ардоне, в виду необходимости подготовить линейки для перевозки экскурсантов. Экскурсии по Кавказу большими партиями ещё дело новое – и чтобы перевезти 15 человек экскурсантов, нужно было 4 линейки, найти которые было не легко. Мы, впрочем, не имели основания жалеть о проведённом в Ардоне времени. Наши хозяева чрезвычайно любезны и гостеприимны. Они давали возможность не только осмотреть селение и его окрестности, но и познакомиться с целым рядом интересных бытовых особенностей народа. Утром, минуя успевшую уже прорыть несколько террас речку, мы пришли к оригинальному осетинскому кладбищу, уже издали обращавшему на себя внимание своими надгробными памятниками. В древности осетины хоронили своих покойников в сидячем положении, устраивая им нечто вроде каменного склепа. В этом способе погребения видели иранское происхождение арийцев. Самое название Иран, как зовут себя осетины, свидетельствует о том же, равно как и многие особенности их языка. Немецкие филологи хотели во что бы то ни стало видеть в осетинах остатки германских племён, находя некоторое сходство с немецкими словами в словах осетинского (как, напр., время Zeit). Но число слов этих так мало, и степень сродства языка так как слаба, что в такой же степени немцами можно назвать и русских, и итальянцев, и, словом, всякий народ, говорящий на языке арийского корня. Флегматичный характер, молчаливость и страсть к пиву – чуть ли не единственные у осетин общие с немцами черты, так как во всех отношениях, а главное, антропологическом отношении осетин отстоят от немцев, как небо от земли.

Надгробные памятники осетин представляют большею частию каменные плиты продолговатой, закруглённой формы. Наверху такой плиты рисуется изображение колеса или круга, затем пишется имя покойника, а около него, виде грубых изображений рисуют различные атрибуты, характеризующие занятие умершего. Таким образом и безграмотный человек легко отличит могилу женщины от могилы мужчины и по этим грубым изображениям получит понятие о главных занятиях покойника. Раскиданные на холмиках-могилах, эти осетинские памятники имеют отдалённое сходство с каменными бабами наших степных могильников.

В последующее время мы имели удовольствие наблюдать интересные танцы осетин. День был воскресный, и почти вся молодёжь собралась во дворе богатого осетина, где устроилось что-то вроде хоровода. Внутри круга из поющих и хлопающих в ладоши мужчин танцевали нечто вроде лезгинки и других национальных танцев Кавказа, в которых принимали участие как мужчины, так и женщины. Последние, одетые в длинные, узкие, большею частиею розового цвета платья, были стройны как пальмы, но поражали необыкновенно слабым развитием груди, делавшим их стан похожим на мужской. Быть может, это обстоятельство было причиною очень оригинального обычая этого народа и «посвящения женщин и мужчин», жертв которого мы сами видели несколько. Дело в том, что, как у всех горцев у осетин положение женщины – как слабого, неудобного для борьбы за существование среди суровой обстановки гор создания – очень низкое. Если молодёжь мужского пола здесь не смеет ни сесть, ни сказать слова в присутствии старших, то женщина почти что не считается за человека. Как у кочевников, их покупают, внося более или менее значительный калым, после чего она поступает в полное распоряжение мужа. Рождение девочки встречается родителями с таким же неудовольствием, с каким ликованием встречается рождение мальчика. Но особенно горестным бывает положение тех родителей, которые имеют потомство только женского пола. Тут отсутствие мальчиков особенно не принято – отец семейства прибегает тогда к оригинальному способу, он даёт одной из своих дочерей мужское имя, одевает её в черкеску, посылает её в общество мальчиков, среди которых она растёт и воспитывается до 21 года. С нею обращаются как с мужчиною, она ездит верхом и принимает участие во всех работах и упражнениях юношей; величайшим оскорблением для неё считается назвать её где-либо в обществе женщиной или женским именем. Так растёт и воспитывается молодая осетинка, ничем не отличаясь от своих товарищей, пока, наконец, по достижении совершеннолетия борьба со страстями не заставит её удалиться в монастырь.

Странно видеть пережитки этих обычаев древней горской жизни здесь в Ардоне, в благоустроенном селении, окружённом мирными пашнями, до которых долетают звуки свистов Владикавказской железной дороги. Странно наблюдать эти нравы бок о бок со школою и патриотами-учителями, которые, как у всех маленьких народцев, которым грозит участь поглощения окружающими, берегут и лелеют все традиции и предания, составляющие гордость народа, знакомя со всем, что о нём написано, начиная с преданий о древних богатырях Осетии и кончая немецкими мечтаниями о германском происхождении осетин – изданными петербургскими академиками.

На следующее утро мы покинули Ардон и, проехав через сходную с ним по облику Алагирскую станицу, направились на юг, чтобы проникнуть в недра Кавказа. У самых предгорий хребта, перед входом в долину, вы проезжаете мимо Алагирского плавильного завода, работающего руду, получаемую выше, по долине одного из притоков Ардона, в Садонском руднике. Этот последний работал серебросвинцовую руду, хотя главное его богатство заключалось гамлее и других соединениях цинка. Я не буду описывать довольно жалких сооружений завода и рудника. Со времени моего посещения и этот рудник, как и большинство минеральных богатств южной России, перешёл в руки иностранцев. Они провели сюда железную дорогу и совершенно преобразили производство, наглядно показав, что покуда Россия будет иметь один горный институт, расположенный в Петербургских болотах, и боясь перепроизводства образованных техников, мы будем делать доступ в технологические институты труднее, чем грешникам в рай, - нам невозможно тягаться с иностранцами и нас ожидает горькая участь лишиться всех наших минеральных богатств, которые также постепенно перейдут в руки бельгийцев, как постепенно сделаются достоянием немцев лучшие степи юга России.

Но если мы оставим в стороне рудник с его нововведениями и ограничимся рассмотрением особенностей природы, наблюдающихся по берегам Ардона. То мы встретим здесь массу интересного. Нигде в мире нельзя наблюдать с такою ясностью и отчётливостью механизм образования горных хребтов, как по военно-осетинской дороге. Как известно старое представление, до сих пор, к сожалению, распространённое в обществе, что горные цепи и горы вообще произошли деятельностью подземного огня, оставлено уже давно в науке и господствующим взглядом является тот, по которому горы суть складки коры земной, происшедшие вследствие постепенного сжатия этой последней.

Однако было бы крайне неправильно представлять себе горные цепи в виде складок, подобных складкам на скатерти или на какой-нибудь материи. Не говоря уже о том, самый внешний вид гор не соответствует такому представлению, их внутреннее строение, как то иллюстрирует прекрасно военно-осетинская дорога, показывает это весьма наглядно.

Громада Кавказа получилась путём тяжения с юга на север, заставившего центральные, самые глубокие первозданные породы выпучиться, приподняв с севера всю толщу осадочных пластов, на них налегающую. Она таким же образом приподнята и с юга, но здесь, сверх того, более глубоко лежащие породы этим горизонтальным давлением настолько стиснуты, что дали более двух десятков прижатых друг к другу складок, по размерам не уступающих высоте самого хребта. Так называемый Северный Кавказ представляет из себя таким образом приподнятую выпятившимся в его центре гранитами толщу всех покрывающих эти граниты осадочных пород, отлагающихся за всё время истории земли на этом месте. Как страницы книги, открытые для натуралиста, они дают возможность прочитать события того прошлого Кавказа, когда ещё не было человека и когда постепенно формировались странные существа, бывшие праотцами ныне живущих животных. Те породы, что на плоской русской равнине приходилось бы добывать из недр земли путём буровых скважин с многовёрстной глубиной, здесь мы видим составлявшими скалы и бока долины Ардона, причём, чем дальше будем мы углубляться к его верховьям, тем более древние по образованию, тем более глубоко в других местах скрытые пласты будут обнажаться перед вашими глазами. Надобно знать язык геологии, чтобы по пластам этим, как по страницам книги, прочитать это прошлое земли. Здесь не место входить в эти подробности, и я упомяну только, что от станицы Алагир до урочища св.Николая последовательность пород меняется несколько раз. В то время как холмы, окружающие Владикавказскую низину, сложены из раковинного известняка, к югу от Алагира, составляя как бы первую гряду холмов, тянущихся вдоль Кавказа с севера, обнажается меловой мергель. За ним идёт низина, почва которой состоит из мелких зеленоватых песчаников, чтобы затем дать место высокому хребту из доломитов, в котором Ардон прорыл узкое ущелье. Здесь отчётливо можно видеть, как приподнятые с юга пласты этих доломитов падают на северо-восток. Проехавши их, вы вступаете в область северных глинистых сланцев, чередующихся с тонкими прослойками песчаников, и уже за ними, отделённые продольной долиной, возвышаются близ урочища св.Николая первобытные сланцы кристаллические, гнейсы и серые кавказские граниты. Большинство этих пород (за исключением гранитов) слоисто, все они образовались на дне моря, когда-то покрывающего пространство, ныне занятое Кавказским горным хребтом. Всматриваясь в строение этих осадочных пород и изучая попадающиеся в них окаменелости, мы убеждаемся, что на тот долгий период времени, когда на дне морском отлагались эти многовёрстные толщи осадков, ныне выпертые сверх горообразовательными силами, сами моря испытывали значительные перемены. Мы знаем теперь, что тонкий известковистый ил ныне отлагается лишь в глубоких океанских пучинах, образуясь из микроскопически мелких скелетов, плавающих в воде животных, тогда как пески и глины относятся к так называемым прибрежным образованиям. Так было и всегда. Смена наслоений твёрдых известковистых и рыхлых песчанистых свидетельствует, что глубина моря покрывавшего Кавказский перешеек не оставалась одинаковою. Море это претерпевало колоссальное изменение уровня и в ранний юрский период – в тот период, когда отлагались ныне изогнутые многочисленные складки и глинистые сланцы и песчаники, море по-видимому почти не покрывало своего дна, так как в песчаниках этих находят отпечатки растений, свидетельствующие, что пески, давшие начало этим песчаникам, отлагались в лагунах, окружённых сухопутною растительностью.

Прорвав Кавказ с севера на юг, мы пересечём три (геологические) системы пластов: третичные, меловые и юрские, чтобы затем вступить в самые недра гор, в царство первозданных сланцев, гнейсов и гранитов. И в каждой из трёх упомянутых выше систем мы встречаем чередование более рыхлых и более твёрдых пород. Это чередование имеет громадное значение для всей орографии, для пейзажей и для самой жизни Северного Кавказа, почему мне по необходимости и пришлось остановиться на этих, быть может, сухих и скучных для читателей подробностей. Дело в том, что размывающая работа вод в течение последних тысячелетий сильно изменила облик когда-то вывороченных горообразовательными процессами пластов. Рыхлые песчанистые породы были сильно размыты, воды, образовав в них глубокие водомоины и водоточины, скоро превратили эти последние в глубокие продольные долины, когда как пласты твёрдых известняков остались и почти не разрушенными, и только на вершинах свои потеряли неуклюжие формы, придав им облик конусов и пиков. Однообразная толща вывороченных слоев превратилась в ряд хребтов, разделенных прерывающимися продольными долинами, причем чем тверже была первоначальная, давшая начало горным хребтам порода, тем выше воздымаются эти хребты. Вступая с севера в долину Ардона, вы легко наблюдаете эту последовательность. Владикавказская равнина с севера окаймлена высокими холмами из третичного ракушечника. Южнее Алагира возвышается уже более высокая гряда, сложенная из более твердых меновых известняков; еще же южнее за него высится громадный хребет из юрских доломитов – тот самый, который Столовою и другими горами заслоняет настоящие снеговые вершины гор от жителей Владикавказа и который западнее, становясь ниже, образует хорошо знакомые жителям Кисловодска высоты Бермамыта. Эти твёрдые доломиты с беловато-лиловато-розового цвета, самые твёрдые из осадочных пород Северного Кавказа, отделённые и с севера и с юга продольными доломитами, представляют как бы остров, освобождённый от обликавших его некогда толщ более мягких пород. Близ дорожной станции Нехас вы достигаете подножия этого хребта, который прорван здесь Ардоном, вытекающим из узкого ущелья. В ущелье этом ясно можно видеть, как круто падают пласты доломитов на север, причём склон долины, образуемый этим хребтом, так ровен как переплёт наклонённой книги, и только мягкая мурава поросших на нём трав скрывает гладкую поверхность известняков, делая возможным восхождение.

Этою продольною долиною заканчивается область весёлой растительности полувырубленных лесов северных предгорий Кавказа. От станицы Алагир и до этого доломитного хребта вы едете среди растительности, живо напоминающей наши лиственные леса средней России, или точнее, северных склонов Крымских гор. Как в этих последних, здесь к привычным русскому глазу формам дубов, ясеней, лип и клёнов присоединяются более южные, не выносящие слишком суровых зим формы, вроде граба, на более высоких горах бук, в особенности же поражает разнообразие кустарника, образующего подлесок, где дающий красные ягоды кизил, бирючина, париковое дерево (Rhus cotinus), калина, разнообразные виды шиповника, перевитого ломоносом, всюду укрывают собою обрывы гор, а под их сенью развиваются крупные цветы характерных для Кавказа растений, много превосходящих красотою своею самые красивые из наших лесных трав. Особенно обращают здесь на себя внимание душистые и крупные жёлтые кавказские лилии, розовые Jilene compacta, растущие на скалах, и различные каменоломки (Saifraga и Alsinwe), лепящиеся в расселинах самых отвесных скал. Оригинальную картину представляют здесь и луговины между зарослями кустарника. Каменистая и хрящеватая почва их питает какою-то смесь луговых и степных трав, и странно как-то видеть в этой чисто горной обстановке перистые пучки нашего степного ковыля или гроздья синих цветов шалфея. И тем больший контраст представляет картина природы, открывающаяся глазам туриста, когда проехавши какие-нибудь полверсты узким ущельем между доломитными массами, он въезжает вновь в более расширенную часть долины Ардона, лежащую южнее доломитового хребта. Это общее правило для рек текущих поперёк гор, сложенных из пород неодинаковой твёрдости, что долины их суживаются там, где породы твёрже, где воде труднее промыть себе через них путь, и, наоборот, расширяется там, где породы мягче. Так и в нашем случае. По ту и по другую сторону от доломитовых пластов идут более рыхлые породы, севернее – песчаники меловые, южнее – юрские. Здесь и там долина Ардона широка, тогда как в доломитах она суживается в ущелье. Но разница та, что севернее этого ущелья вы находитесь среди русской природы, тогда как южнее вы попадаете в настоящую каменную пустыню. Контраст поистине поразительный.

А вместо южного, нагоняющего тучи ветра, здесь на вас пышит раскалённый, как из печи, дующий воздух, он ожигает лицо и руки, в нём под палящими лучами солнца раскаляются камни и жаждущая твёрдая почва не способна здесь производить ни деревьев, ни лесной муравы. Ландшафты сурового Дагестана или гор Средней Азии развёртываются перед вами, и с изумлением останавливается глаз перед оригинальными растительными формами, невиданными севернее. Как ежи, усеянные колючками, ютятся в скалах колючие астрагалы (Astragalus caucasicus)? Родичи малоазиатских трогалтовых астрагалов. Другие, более мелкие формы с колючками и иглами вместо листьев, эфедра – родственница тех безлистых и колючих кустарников, что характеризует Кизил-Кумы Туркестана, мелкие однолетники, прозябающие лишь раннею весною – всё переносит вас в обстановку Средней Азии, которую так непривычно встретить в сердце окружённого лесами Кавказа. Это сухая долина окрестностей Нехаса представляет крайне любопытный в физико-географическом отношении пункт. Сухость её воздуха и почвы здесь созданы совершенно искусственно. Влажные черноморские ветры оставляют свои осадки на южном склоне гор. Перелетев через высокие гребни главного кавказского хребта, воздух ветра падает с громадной высоты вниз и при падении нагревается настолько сильно, что является ненасыщенным влагою, жарким и сухим. То же делается и с ветрами северными, которым приходится перелетать через отгораживающей долину с севера доломитовый хребет. Таким образом, сюда попадают только сухие ветры, ветры по происхождению и характеру совершенно тождественные с фёнами северных долин Альп. Нехас не единственное место Кавказа с таким оригинальным климатом. Начиная от военно-грузинской дороги и далее к западу, везде под защитою доломитовых гор ютятся такие сухие долины, напоминая долину Роны у Сиона, но с гораздо более сухим климатом и бедною растительностью. Особенно неприятна бывает здесь погода тогда, когда дует юго-западный ветер. Вы видите погоняемые им облака, как они виснут у вершин гор. Но они не разряжаются дождём. Они быстро тают, и сухой ветер с песком и пылью, настоящий ветер пустыни, бьёт вам в лицо, засыпая глаза.

Скоро они сменяются слоистыми сланцами и гнейсами более древней эпохи; долина Ардона вновь сужается, и вы вступаете, минуя ведущую к руднику продольную долину, в красиво поросшую соснами часть долины. В глубине которой возвышается большая станционная постройка урочища св. Николая. Это бесспорно лучший пункт для остановки и отдыха экскурсантов.

Обширное помещение имеет несколько просторных, чистых, по европейски обставленных комнат, которые дают возможность здесь отдохнуть и собраться с мыслями для экскурсии на интереснейший из ледников Кавказа – Цейский.

Речка Цея и долина её впадают в долину Ардона как раз около урочища св.Николая – и широкая и удобная для верховой езды тропа ведёт по долине к селению того же имени, а затем к леднику. Я не буду здесь описывать самой долины. Выполненная некогда ледниковыми наносами его поддонной морены, она заросла сосновым лесом, и после голых и выжженных скал Нехаса представляет необыкновенно приятное для глаз зрелище. Вы уже в обстановке далёкого севера. Уныло шумят скалы, скрывая под сенью своею ряд гиперборейских трав вроде черники, Linnaea borealis, и постепенно сплачиваясь в довольно густой бор, деревья которого ещё не истребила эксплуататорская рука иностранцев. Да вряд ли она когда-либо и решится их истребить, так как в долине среди лесов этих лежит одно из великих святилищ осетинского народа, храм 800-летней древности для которого бор этот играет роль священной рощи. Да, урочище Реком, о котором здесь идёт речь, великое и святое место. Народное суеверие осетин, про которых довольно трудно сказать, кто такие они в сущности – магометане, христиане или язычники, - настолько сильно по отношению к этому месту, что предрассудки всех их верований особенно резко сказываются для наблюдателя.

Уже при приближении к урочищу принимается ряд предосторожностей. Никто из приходящих не имеет права брать с собою в числе съестных припасов ни колбасы, ни какого-либо другого кушания, приготовленного из свинины, иначе не только его, но и всю местность может постигнуть большое несчастье. Храм недоступен для женщин. Да и приходящие сюда мужчины не имеют права переступать через каменную ограду, которую свободно мог бы перешагнуть взрослый осетин и которая отделяет от поросшей травою площадки самый храм. Трудно себе представить что-либо менее отвечающее понятию о христианском храме, нежели это здание.

Дата добавления: 2015-08-20