Глава 21. Почти весь третий этаж занимала общая комната - уставленный металлическими

Почти весь третий этаж занимала общая комната - уставленный металлическими письменными столами и. каталожными шкафами просторный загон, в котором круглые сутки дежурила одна из трех смен детективов, включая Шредера и Сэм. Здесь всегда царила суматоха, и этот субботний день не стал исключением. Несколько детективов составляли отчеты и звонили по телефону, двое, занимающиеся уличными грабежами, допрашивали группу негодующих туристов, ставших свидетелями нападения на прохожего, а женщина с ноющим ребенком на коленях писала жалобу на мужа.

Бывший кабинет лейтенанта Унгера был в дальнем конце коридора. Двери как раз выходили на загон.

Когда пришли Сэм и Шредер, Маккорда там не оказалось, но свет был включен, а произошедшие перемены ясно показывали, что кабинет определенно перешел к новому владельцу. Как всякое незанятое пространство в переполненном здании, старый кабинет Унгера быстро приспособили для самых разнообразных целей, сделав из него одновременно дополнительную столовую, зал совещаний, кладовую и склад поломанной мебели. Всего этого больше не было.

Куда-то подевались фотографии мэра, губернатора и полицейского комиссара, висевшие на стене за столом, вымпелы, таблички, сертификаты, благодарности начальства, сплошь покрывавшие остальную часть стены. Исчезла старая доска объявлений, вместе с вырезками, фотороботами и извещениями. Единственным украшением осталась пыльная школьная доска в правой стороне комнате, но теперь она была старательно оттерта. На деревянном подносе, где обычно валялись грязные тряпки и крошки мела, красовались новая коробочка с мелом и чистая губка.

Из мебели здесь стояли только металлический письменный стол, канцелярское кресло, деревянная стойка и два стула для гостей.

- Похоже, Маккорд любит содержать вещи в большем порядке, чем Унгер, - шепнул Шредер, когда они уселись на стулья.

Сэм подумала, что это еще очень мягко сказано. Стулья и стол были не только отмыты и передвинуты, но еще и располагались параллельно стенам. На стойке ничего не было, если не считать двух компьютеров. Один, лэптоп, явно принадлежал Маккорду, другой, с громоздким монитором, был собственностью участка. Лэптоп находился прямо за стулом Маккорда: темно-синий экран освещался двумя словами: "Введите пароль". Монитор был смещен влево и выключен. На столе, строго по углам, возвышались четыре аккуратные стопки папок. Для каждого угла был свой цвет наклеек. В центре, прямо перед пустым вращающимся креслом, виднелись чистый желтый блокнот и остро заточенный желтый карандаш. Под блокнотом лежали еще два скоросшивателя, либо случайно, либо намеренно прикрытых так, что наклеек почти не было видно.

Это аскетическое окружение поразило Сэм. Почему Маккорд не попытался привнести в общее окружение какие-то более личные, персональные детали и штрихи? Ему самому будет приятнее находиться здесь во время расследования, которое может продлиться недели или даже месяцы. Но похоже, это мало волнует Маккорда. Ни единой фотографии жены, подружки или ребенка, ни кофейной кружки, ни пресс-папье, ни даже таблички с именем, которую каждый коп ставит на стол, хотя бы на время принадлежащий ему.

Несмотря на все истории об отваге и приключениях Маккорда, которых наслушалась Сэм, она тут же решила, что герой Шредера либо неисправимый педант и зануда, либо полный невропат. Она уже наклонилась к уху Шредера, чтобы сообщить свое мнение, когда ее взгляд упал на лежавшие под блокнотом досье. Черт, да ведь это их собственные!

- Шредер, неужели тебя зовут "Малкольм"?

- Я что, похож на Малкольма? - негодующе взвился он, но Сэм не проведешь! Уж она как-нибудь с первого взгляда распознает сконфуженного мужчину!

- Прекрасное имя! Почему ты отнекиваешься? Малкольм Шредер - звучит!

- В таком случае, - объявил Митчелл Маккорд, врываясь в комнату, - вы, должно быть, Саманта Литлтон.

Шок, а не требования устава, поднял Сэм на ноги, пока Шредер обменивался рукопожатиями с Маккордом.

- И если я не ошибаюсь, мое собственное имя Маккорд, - сухо добавил он и каким-то образом успел одновременно кивнуть им, давая знак садиться, уселся сам и потянулся к телефону. - Мне нужно быстренько позвонить, а потом займемся делами.

Получив несколько минут, чтобы отдышаться, обрадованная Сэм оглядела Митчелла Маккорда, отмечая шрам на щеке и грубоватые черты. Нет, на педанта он не похож, но у нее не нашлось слов, чтобы охарактеризовать его. Ничто в нем не соответствовало общему впечатлению. Высокий, стройный, он двигался с проворством человека спортивного, но был куда тоньше, чем следовало бы. Ему действительно было лет сорок пять, но коротко стриженные волосы уже поседели, отчего он немного напоминал Сэм Джорджа Клуни. Одет хорошо, особенно для детектива, коричневые брюки аккуратно выглажены, кожаный ремень в тон, причем оттенок подобран весьма тщательно, бежевая тенниска с короткими рукавами безупречна, но коричневый твидовый пиджак слишком широк, особенно в плечах.

Но все это совершенно не имело значения: Сэм прекрасно понимала, что нельзя судить о человеке по одежде, а вот лицо... лицо - дело другое и в некоторых случаях крайне загадочное. Судя по глубокому зимнему загару, у него не только есть деньги, но и сила воли, чтобы неделями лежать на тропическом солнце. Да, все это у него было, но, судя по жесткости выражения, он не знал слов "лень" и "сибаритство", особенно если учесть двухдюймовый шрам, вьющийся по правой щеке, или еще один, потолще, рассекший бровь.

По бокам рта шли две глубокие канавки, лоб бороздили морщины. Две таких же виднелись между бровями.

Лицо Митчелла Маккорда не было ни моложавым, ни красивым, вернее, далеко не красивым, но отмеченным такой яркой индивидуальностью и следами горьких испытаний, что, по мнению Сэм, редко приходилось встречать у мужчин столь обаятельную, привлекающую внимание внешность.

Поймав себя на мысли о том, что следовало бы вымыть волосы и надеть что-то поприличнее, чем джинсы и свитер, Сэм выругала себя и заставила встряхнуться.

Минутой спустя Маккорд повесил трубку и обратился не к ней, а к Шредеру, как, в общем, и полагалось, учитывая более высокий ранг и давний опыт Шредера:

- Ладно, введите меня в курс дела. Дайте мне посекундный, поминутный отчет всего, что до сих пор происходило. - И, взглянув на Сэм, добавил:

- Если он что-то пропустит, немедленно вмешивайтесь, не молчите и не скрывайте ни единой детали, пусть самой маленькой.

Не тратя попусту слов, он поднял желтый блокнот с карандашом, отъехал в сторону, закинул ногу на ногу, положил блокнот на колено и, стоило Шредеру заговорить, начал делать заметки.

Сэм тоже делала заметки, только мысленные, но все они касались его лица, бессознательной мимики и жестов и того факта, что коричневые мокасины были начищены и блестели. Немного опомнившись, она все свое внимание уделила обсуждению расследования и в процессе забыла, каким непонятно-привлекательным посчитала Маккорда. И когда он искоса взглянул на нее, выпалив первый вопрос, ответила спокойно и четко.

- Вы поверили Ли Мэннинг, когда она сказала в больнице, что не знает Валенте и что впервые его встретила накануне на вечеринке?

- Поверила.

- И в то время вы были убеждены, что ее тревога за мужа искренна?

- Да, - кивнула Сэм.

- Теперь, зная, что она лгала, не можете ли вспомнить какую-то мелочь, крошечную деталь, которая могла бы ее выдать, если бы вы пристально наблюдали за ней?

- Нет...

Он мгновенно уловил ее колебание и уточнил:

- Что именно "нет"?

- Просто "нет", - повторила Сэм и нерешительно добавила:

- И я не уверена, что страх за мужа был притворным. Когда мы впервые увидели ее в больнице, она была почти без сознания и находилась под действием наркотиков, но говорила только о муже и вроде бы действительно считала, что он где-то рядом, в больнице. Наутро она полностью пришла в себя, но казалось, с ума сходила от беспокойства, хотя старалась не дать волю панике. По-моему, она вовсе не устраивала спектакль, скорее наоборот.

- В самом деле? - спросил он, но Сэм уловила покровительственные нотки в его голосе.

Задав еще десятки вопросов Шредеру и ни одного - Сэм, Маккорд наконец угомонился и отложил блокнот. Потом отпер ящик стола и вытащил желтовато-коричневый конверт для хранения улик, который Харвелл надписал в горах и по приказу Шредера отправил капитану Холланду. Потом достал оттуда прозрачный пластиковый пакетик с запиской Валенте, которую прочел вслух:

- "Оказалось, нет ничего сложнее, чем делать вид, что в ту субботнюю ночь мы встретились впервые". - Все еще улыбаясь, он взглянул на Сэм:

- Вы посчитали, что груши ей послал предполагаемый преследователь, и поэтому стали искать записку, верно?

- Да.

- Почему именно груши вас насторожили?

- Миссис Мэннинг упомянула, что всегда ест их на завтрак и что муж вечно подшучивал над этим. Корзина груш показалась мне очень дорогим, изысканным подарком. И я предположила, что пославший их знает ее привычки.

- А вам не пришло в голову, что груши мог послать муж? Он таинственно исчез, и неожиданно появляется корзина груш без карточки. Что, если это было нечто вроде шифрованного сообщения жене? Вы не учли этого?

- В то время нет. Если бы я не нашла записки от Валенте, наверное, пришло бы в голову и нечто подобное, если бы и тогда Логан Мэннинг не объявился живым и здоровым.

- Он не объявится. Валенте об этом позаботится. К сожалению, эта записка вовсе не является неопровержимым доказательством преступного сговора. Он будет отрицать, что написал ее, мы обратимся к экспертам-почерковедам, а его адвокаты найдут своих экспертов, которые опровергнут наших. Уж поверьте мне, адвокаты Валенте заявят, что всякий владеющий двухсотдолларовым принтером, включая бесчисленных врагов Валенте, сумел бы сфабриковать записку.

Воспользовавшись шансом привнести что-то ценное в дискуссию, Сэм заметила:

- Имя Валенте не просто напечатано, оно выгравировано. Это работа профессионального типографа.

- Откуда вам это известно?

- Переверните и слегка проведите пальцем по обратной стороне: почувствуете крохотные впадинки на месте каждой буквы его имени.

- Вы правы, так и есть.

Она не поняла, произвело ли какое-то впечатление на Маккорда ее открытие, известное, впрочем, каждой женщине, получавшей и отправлявшей приглашения на специальной, купленной в дорогом магазине бумаге. Правда, Сэм и не подумала сообщить ему об этом факте. Ее не оставляло чувство, что он колеблется и никак не может решить, оставить ли ее в бригаде.

- Ладно, мы знаем, что почти без усилий сумеем доказать ее связь с Валенте и что в момент аварии она направлялась не к горам, а назад, в город.

Он спокойно смотрел на нее, и Сэм всей душой желала, чтобы он отвел взгляд, тем более что в нее полетел очередной вопрос.

- И какую форму, по-вашему, приняло дело? Кажется, он испытывает ее, задав скользкий вопрос, потому что сейчас, на данном этапе, не было никакого дела.

- Какое дело? - осторожно ответила она.

- У вас есть версия, основанная на том, что вы до сих пор видели и слышали? - терпеливо повторил он.

- У меня пока нет версии. То есть нет фактов, подтверждающих версию. Мы знаем, что миссис Мэннинг и Валенте знали друг друга еще до вечеринки, и хотели сохранить это в тайне. Помимо этого, нам известно, что на прошлой неделе миссис Мэннинг просто рвалась в хижину, настолько, что даже была готова показаться на людях с Валенте. Мы пытаемся преследовать ее в судебном порядке за адюльтер? Потому что, если так, мы не смогли бы сделать это с тем, что имеем...

Взгляд, брошенный на нее Маккордом, заставил Сэм ощутить, что она безнадежно проваливает экзамен - экзамен, который, как он надеялся, она сдаст. Сконфуженная девушка осеклась на полуслове. Маккорд снова взялся за блокнот, повернулся на кресле и положил блокнот на колени.

- Хотите сказать, что за последнюю неделю не видели и не слышали ничего подозрительного?

- Разумеется, я подозреваю Мэннинг и Валенте.

- В таком случае позвольте услышать ваше мнение.

- Я еще не составила мнения, которое стоило бы высказывать вслух, - упрямо ответила Сэм.

- У американцев на все имеется свое мнение, детектив, - нетерпеливо бросил он. - И не важно, каким бы плохо информированным, односторонним или своекорыстным оно ни было, их так и подмывает не только поделиться с окружающими, но и навязать это самое мнение. Что поделать, любимый национальный спорт. Вернее, всеобщая одержимость. Но вы, вы считаетесь детективом, а это по определению значит быть наблюдательным и иметь тонкую интуицию. Докажите, что это так. И если у вас нет мнения, расскажите о своих наблюдениях.

- Над чем?

- Над чем угодно. Хотя бы надо мной.

Шестеро старших братьев Сэм большую часть своей жизни посвятили издевательствам над ней, так что она уже много лет назад стала совершенно нечувствительной к мужским подначкам. Но как оказалось, не совсем. Не в эту минуту. В эту минуту ее система обороны подверглась неожиданной атаке, и единственное, что она могла сделать, - лишить его единственного удовольствия, которого добиваются мужчины в подобные моменты: удовольствия знать, что она взбешена. Поэтому она широко раскрыла глаза и невинно улыбнулась, когда он рявкнул:

- Если вы все еще помните о моем присутствии, детектив, позвольте услышать ваши наблюдения обо мне!

- Да, сэр, конечно. Ростом вы приблизительно шесть футов один дюйм, вес - около ста семидесяти фунтов, возраст - лет сорок пять.

Она помедлила, надеясь, что он отвяжется, зная, что этого не произойдет.

- И на большее вы не способны? - издевательски бросил он.

- Ну что вы, сэр! Вы велели отмыть и отскрести мебель и комнату. Это означает, что вы либо чрезмерно аккуратны, либо просто невропат.

- Или что я терпеть не могу, когда в ящиках стола бегают тараканы.

- Не было никаких тараканов. Столовая находится в другом конце этого же этажа, следовательно, все тараканы поселились бы именно там. Но их там нет, возможно, потому, что весь этаж дезинфицировал и менее двух недель назад. Я знаю это, потому что у меня аллергия на химикаты.

- Продолжайте.

- Вы не выносите хаоса и одержимы порядком. Посмотрите, мебель расставлена точно по стенам, папки на вашем столе сложены по углам. Я бы сказала, что вы помешаны на порядке, а это обычный симптом человека, неспособного управлять собственной жизнью. Следовательно, он пытается контролировать каждую грань собственного окружения, систематизируя каждую мелочь. Довольно?

- Нет, пожалуйста, продолжайте.

- Вы носите коричневые мокасины, коричневые брюки и коричневый ремень. Лицо загорелое, что придает вам здоровый вид, но недавно вы сильно похудели, возможно, по причине болезни, заставившей вас взять зимой отпуск, чем и объясняется этот загар.

- Почему вы считаете, что я потерял вес?

- Потому что пиджак слишком широк для вас, особенно в плечах.

- Что может означать также, что вчера вечером я гостил у сестры и позаимствовал пиджак у зятя, узнав о сегодняшней поездке сюда.

- Вы не стали бы пользоваться чужой одеждой. Вам не нравится даже пользоваться чужим кабинетом, - парировала она и, помедлив, скромно пропищала:

- Ну и как вам я?

Он опустил глаза на блокнот, и шрам на его лице чуть сместился, создав у Сэм полное впечатление, что и этот сфинкс умеет улыбаться.

- Неплохо. Давайте дальше.

- Вместо того чтобы сидеть лицом к посетителям, вы все время стараетесь устроиться боком. Это может означать, что вы стесняетесь своих шрамов, в чем я сомневаюсь. У вас могут быть также проблемы со слухом, и поэтому вы постоянно поворачиваетесь к собеседнику здоровым ухом, в чем я тоже сомневаюсь. Возможно, у вас проблемы со спиной, или таким образом вы лучше сосредотачиваетесь. Люди с остеохондрозом иногда так делают.

- И какая из этих теорий, по-вашему, верна?

- Ни одна, которую стоило бы излагать, - буркнула она с невинно-встревоженным видом, но все же грациозно наклонила голову, признавая его старшинство и право командовать. - Думаю, вы сидите именно так, чтобы держать блокнот подальше от чужих глаз, где никто не увидит написанного. Я также считаю, что когда-то для этого была веская причина, но сейчас подобная поза стала просто привычкой.

- Какого цвета мои носки?

- Коричневые?

- А глаза?

- Простите, - солгала Сэм, - понятия не имею. Ох уж эти голубые глаза оттенка закаленной стали... Но нет, она ни в чем не признается. Потому что уже выиграла турнир, гейм, сет и матч. Она не позволит ему взять дополнительное время, чтобы набрать лишнее очко за раздутое эго!

Однако ее уверенность в себе немного поблекла, пока он что-то писал в своем проклятом желтом блокноте: оценка ее наблюдений? одобрение? отметка?

Она инстинктивно поняла, что он намеревается сделать именно это. Знала это так же точно, как то, что, закончив строчить и вынеся решение насчет ее пребывания в бригаде, он вырвет желтый листок и положит в скоросшиватель с ее именем на обложке. Тот самый, что лежит у его локтя. Одного она не могла сообразить: почему он все еще сидит с карандашом в руке? Почему медлит? Что его держит?

Она уставилась на словно высеченный из камня профиль, мысленно подгоняя Маккорда поскорее написать что-то. Уставилась так пристально, что сумела увидеть, как уголок его рта чуть дернулся, перед тем как стать намеком на искреннюю улыбку. Только тогда карандаш быстро забегал по бумаге.

Ее оставят в бригаде! Она увидела это по его лицу! Теперь больше всего на свете ей хотелось узнать, что он пишет.

- Любопытно? - спросил он, не поднимая глаз.

- Еще бы!

- Как по-вашему, есть у вас шансы увидеть что-то со своего места?

- Столько же, сколько выиграть в лотерее. Его улыбка стала чуть шире.

- Вы правы.

Он перевернул страницу и продолжал писать на следующей. Потом вырвал обе и положил первую в скоросшиватель с именем Сэм, а вторую - в верхний ящик стола.

- Ладно, перейдем к делу, - резко бросил он. - На моем столе четыре стопки папок. Та, что с синими наклейками, содержит всю информацию о Логане Мэннинге, которую удалось собрать. Вторая, с зелеными, - досье на Ли Мэннинг. Под желтыми наклейками хранятся сведения об их друзьях и знакомых. Стопка с красными наклейками - вершина айсберга, именуемого Валенте. Я попросил скопировать и прислать остальные документы на него, но это займет несколько дней. К следующей неделе весь стол будет завален папками. Каждый из нас возьмет по стопке и внимательно прочитает каждую бумажку в каждой папке. Все это фотокопии, так что можете взять их домой. Дойдете до конца, берете стопку напарника и так далее. Я хочу, чтобы к концу следующей недели вы одолели всю эту гору. Да, кстати, это только часть имеющейся информации. Мы пока еще разыскиваем в архивах дополнительные сведения насчет всех, кроме Валенте. О нем мы уже знаем все, что необходимо знать. Вопросы имеются? - осведомился он, переводя взгляд с одного на другого.

- У меня вопрос, - кивнула Сэм, вставая и протягивая руку к досье на Логана Мэннинга. - Записка Логана кончается двумя словами, написанными, как я понимаю, на итальянском. Ни я, ни Шредер их не поняли и хотели бы узнать смысл. Нельзя ли снять копию с записки?

- Нет. Никто носа не сунет в эту записку и не дознается, что в ней, пока мы сами не будем готовы ее показать. Когда федералы пытались в последний раз прижать Валенте, утечек было столько, что его адвокаты уже работали вовсю, пытаясь его отмазать, пока власти еще только соображали, какие улики у них есть и что они могут значить. Никогда не стоит недооценивать Валенте, - предупредил Маккорд, - а тем более его влияния и связей. Эти самые связи тянутся до самого верха. И вот почему мы оставили это дело здесь, в Восемнадцатом участке, прямо у подножия лестницы правосудия. Валенте просто не догадается искать здесь, а мы надеемся, что на этот раз он не сорвется с крючка так легко.

Он снова уставился на Сэм.

- Что вас беспокоит?

- Если мне не позволено снять копию с записки, можно хотя бы переписать два последних слова?

Маккорд перегнулся через стол, быстро набросал два слова в блокноте, оторвал страничку и отдал ей.

- Мы уже прогнали их через систему. "Фалько" - это кличка, которая была у него раньше. Обычное итальянское имя. А вот второе... Мы сейчас работаем над ним, в поисках ассоциаций. А вы, Малкольм? Какие-то вопросы или замечания?

- Только одно, - пропыхтел Шредер с невероятно свирепой гримасой. - Буду крайне благодарен, если вы никогда больше не станете меня так называть, лейтенант.

- Ни за что.

- Ненавижу это имя!

- А моя мать его любила. Это ее девичья фамилия.

- Все равно ненавижу, - объявил Шредер, забирая свои папки.

Как только они отошли от двери на почтительное расстояние, Шредер глянул на Сэм и покачал лобастой головой:

- На каком ты только свете живешь, Литлтон?! Помоги мне Бог, но когда я услышал, как ты обозвала его невропатом, помешанным на порядке и бессильным контролировать собственную жизнь, меня холодным потом прошибло!

Сэм нашла ужасно трогательной такую заботу о себе. Как приятно, когда кто-то за тебя волнуется!

Следующей ее мыслью было поблагодарить Маккорда за то, что позволил ей остаться в бригаде. Как ни крути, а такой шанс случается раз в жизни, и ей, новичку, по справедливости вообще не должно было его выпасть. С другой стороны, напомнила себе Сэм, не найди она записку Валенте, никто не подумал бы создавать команду из детективов.

Она сбросила папки на свой стол, попросила Шредера приглядеть за ними и вернулась в кабинет лейтенанта.

Маккорд, развалившись в кресле, читал папку с красной наклейкой: блокнот у локтя, карандаш в руке, на случай если потребуется делать заметки. Несмотря на хмурый вид, он, похоже, не на шутку увлекся прочитанным. Сэм вежливо стукнула в дверной косяк и, когда он поднял глаза, сказала:

- Я только хотела поблагодарить вас. За то, что поверили в меня настолько, что позволили участвовать в расследовании.

Митчелл усмехнулся одними глазами и вскинул брови.

- Благодарите не меня, а тараканов.

Сэм поколебалась, не отводя взгляда и стараясь не засмеяться.

- Имеется в виду какой-то определенный таракан? Маккорд снова вернулся к папке и перевернул страницу.

- Тот, которого я нашел в столе, достаточно велик, чтобы водить "вольво". Его родственники живут в столовой.

Дата добавления: 2015-08-20