Глава пятая. Даша положила в стерилизатор использованные инструменты и стала сноровисто

Даша положила в стерилизатор использованные инструменты и стала сноровисто протирать стол, поглядывая на часы. Она была уверена, что обязательно найдется кто-то, кто не успел зайти к ней раньше. И в самом деле, раздался быстрый стук и в медкабинет забежал судорожно кашляющий начальник механического цеха Виктор Максимович с просьбой быстренько его подлечить.

Не считая себя вправе назначать какое-либо лечение, Даша предложила ему обратиться к врачу. Как она и ожидала, он с возмущением отказался:

– Ну что ты, Дашутка! Какие врачи! Это же столько времени терять! – и льстиво предложил: – Ты у нас нисколько не хуже любого врача! Скольких человек на ноги поставила, не отрывая от работы! И меня подлечи, очень тебя прошу!

Укоризненно качая головой на эти лукавые речи, она прослушала стетоскопом легкие, убедилась, что они чистые, и согласилась на его заклинающую просьбу поставить банки.

– Понимаешь, Дашенька, мама нас, детей, всегда лечила банками. И помогали они сразу. Это уж потом стали спорить, вредно это или полезно. Я считаю, что полезно. А по врачам ходить некогда. И для кармана накладно. А в твоих руках я быстро поправлюсь.

Даша иронично подумала, что на их замечательном заводе пошла настоящая мода на эти самые банки, каждый второй приходящий в медпункт просил поставить ему банки, заверяя, что они ему замечательно помогают. Быстро проделала процедуру, укрыла блаженно замлевшего Виктора Максимовича толстым махровым полотенцем, вымыла с мылом руки, чтобы смыть вазелин. Тут пронзительно зазвонил стоявший в уголке черный массивный телефон. Этот даже не старый, а старинный телефон мог украсить собой любую музейную коллекцию. Даше он нравился, несмотря на резкий и неприятный звонок, и она отказалась менять его на новый. Он вносил в ее скромный кабинет некий шарм былых времен.

Чуть улыбаясь, она подняла трубку и чуть не бросила ее обратно. В трубке приглушенно звучал голос из прошлого. Из того прошлого, что ей очень хотелось забыть. Укоризненно посмотрела на старый аппарат, как будто в этом была его вина.

Голос приглушенно спросил, чуть вибрируя от волнения:

– Здравствуй, Даша! Помнишь еще меня?

Ладони сразу стали влажными, и она неловко вытерла их о халат. Разговаривать не хотелось, но она вежливо произнесла, как при разговоре со старым, но не очень близким знакомым:

– Добрый день, Валерий! Как ты меня нашел?

Он тяжело выдохнул, разгадав подоплеку сказанного.

– Кто тебя заложил, ты хочешь сказать? Никто. Просто по поселку прошли слухи, что кто-то видел, как ты заходила в «Спектр-радугу». Я навскидку позвонил в отдел кадров, и мне сказали номер твоего рабочего телефона. Как видишь, всё просто. Тесен белый свет! Как ты, Даша?

Голос бывшего мужа непривычно подрагивал, в нем не было и грана былого пренебрежения. Что это с ним? Или большое видится на расстоянии? Торопливо произнесла, надеясь, что он наконец отвяжется:

– У меня всё нормально. У Маши – тоже. Что ты еще хочешь узнать? ­– ей не хотелось с ним разговаривать, чувство было такое, будто она беседует с давно умершим человеком.

Он почувствовал ее настроение и взмолился:

– Поговори со мною, Даша! Если бы ты знала, как мне без тебя плохо!

Даше без него было очень даже хорошо, но профессиональное сострадание не позволило ответить ему грубо. Чего бы ни случилось между ними раньше, он мучается, и сыпать соль на его раны она не могла. Ответила несколько мягче, чем собиралась:

– Валерий, теперь у тебя другая семья, и говорить нам не о чем. Единственное, что нас связывает – это дочь.

Ей показалось, что он шмыгнул носом.

– Да, я так давно ее не видел. Ты не будешь возражать, если я приеду в воскресенье?

Она тяжело вздохнула, но отказать отцу увидеть собственного ребенка не смогла. В конце концов, это его законное право. Уныло поинтересовалась:

– Я не против, но как к этому отнесется твоя жена?

Он обрадовано протараторил:

– Светлана в воскресенье пойдет к своей матери, как обычно. Я приеду, только скажи, куда?

Даша нехотя продиктовала адрес, и он, едва сказав, – до встречи! – дал отбой.

Она гневно посмотрела на пищащую короткими гудками трубку. Ясно, сделал он это для того, чтобы она не успела ничего возразить. Видеть его не хотелось абсолютно, и даже намека на слабый интерес не возникло. Автоматически отметила в голосе бывшего мужа некоторый страх, когда он говорил о нынешней жене. Что ж, та правильно делает, – боится, значит, уважает.

Повернулась к блаженно дремлющему пациенту и выбросила из головы этот разговор. Осторожно сняла банки, протерла покрывшуюся багровыми пятнами спину лосьоном, и проводила, настойчиво советуя обратиться к врачу.

В конце рабочего дня выглянула в коридор, убедилась, что жаждущих попасть к ней больше нет, аккуратно прибрала в кабинете, закрыла дверь и вышла в длинный серый коридор. Сдала ключ вахтеру, одиноко сидевшему в такой же серой, как и стены, пуленепробиваемой будке у входа, вежливо попрощалась. Прошла по небольшому бетонному туннелю и оказалась на широкой городской улице. В глаза ударило слишком яркое для осени солнце. Пару раз чихнула, торопливо разыскивая в сумочке солнцезащитные очки, нацепила их на нос и пошла за дочкой в детский сад.

До садика было всего четыре квартала, и она шла не спеша, наслаждаясь последним осенним теплом и лениво думая о том, как же изменилась ее жизнь. За последнее время она поняла, что это такое – жить в свое удовольствие. На новом месте ей очень нравилось. Работы было немного, единственное, что от нее требовалось – внимательность и приветливость с сотрудниками завода, приходившими к ней на процедуры. Поскольку именно эти качества составляли суть ее характера, работа была не в тягость, а в удовольствие. Платили хорошо, и она искренне благодарила за счастливые перемены в своей жизни Ивана Васильевича с Тамарой Сергеевной.

Она жила в квартире их дочери, платя только за коммунальные услуги. Прожив год без скандалов, оскорблений и попреков, она не могла понять, почему так долго тянула с разводом, ведь ясно было с самого начала, что брак ее неудачен. Может, не представляла себе, как можно жить без мужчины в доме? Крестьянская психология? Баба без мужика – ничто?

Не спеша, любуясь старыми золотыми липами, растущими вдоль улицы, дошла до детсада, забрала дочку из старшей группы, вежливо попрощалась с воспитателями. По дороге домой они заглянули в детское кафе. Даша заказала дочери сливочный крем с киви, а себе коктейль «Луна», который нравился ей за терпкий коньячный привкус.

Домой пришли уже поздно. Ровно в девять Даша уложила дочь спать и устроилась почитать в большой комнате, служившей ей спальней. Ей очень нравился удобный мягкий диван, обтянутый серой бархатистой кожей. Она погладила обивку, наслаждаясь нежностью ворса, жалея, что такой мебели у нее не будет никогда.

В половине одиннадцатого раздалась певучая телефонная трель. Быстро схватила трубку, боясь, как бы не проснулась любопытная дочка. Как она и ожидала, звонила Вера. Для нее еще был ранний вечер, и о том, что кто-то в такую рань может спать, она и не подозревала.

– Привет! Я не слишком поздно? Как дела? – и, не ожидая ответа, выпалила: – Завтра буду в городе, заскочу к тебе! Не против? Будешь ждать?

Даша обрадовалась. Вера да звонившая изредка Марья Ивановна были единственными людьми из ее замужней жизни, которых она всегда хотела видеть.

– Конечно, приезжай! Я рада!

– Ну, тогда жди меня завтра ровно в двенадцать! – и в трубке послышались короткие гудки отбоя.

Даша снисходительно покачала головой – подруга себе не изменяла. Стремительность и натиск! Пошла на кухню проверить, что в запасе есть из продовольствия. Вера всегда любила вкусно поесть. Еды в доме оказалось немного. Нужно будет завтра запастись продуктами, чтобы накормить вечно голодную гостью.

Утром они с дочкой побродили по соседнему универсаму, рассматривая заваленные продуктами витрины. Принеся домой сумку, полную продуктов, Даша переложила часть в холодильник, часть в буфет, включила электрочайник и стала поджидать желанную гостью. И та почти не заставила себя дожидаться, прибыв ровно в час дня. Для Веры опоздание на какой-то час считалось верхом пунктуальности, как у английской королевы.

В руках у нее тоже был торт, купленный в ближайшей кондитерской.

Восторженно перецеловав вышедших ей навстречу хозяек, вихрем пронеслась по квартире, неумеренно упиваясь обстановкой, что делала всякий раз, появляясь у них в гостях.

– Какая красотища! Комфорт и уют!

Идущая следом за ней Даша попыталась урезонить неуемную подружку:

– Да будет тебе, Вера! Если бы еще квартира была моя, а то чужая!

Та демонстративно развела руками, не соглашаясь со столь пессимистичным отношением к жизни.

– А какая тебе разница? Ведь живешь-то в ней ты!

Зная привычки и пристрастия гостьи, Даша сразу усадила ее за накрытый стол. Вера с удовольствием съела огромный кусок торта, половину яблочного пирога, прикончила почти всё печенье, умяла в одиночку мясной пирог, но по-братски, учтиво похвалив саму себя за щедрость, поделилась с Дашей и Машей конфетами. Закончила пир сыром, одобряя гостеприимство и щедрость хозяев.

– Да, если бы меня всегда так угощали, я бы и не сердилась никогда. Стала бы толстая и добрая. Толстые все добрые, потому что им сердиться лень.

Даша, посмеиваясь, уточнила:

– Это что, Марья Ивановна тебе внушила такую мудрую мысль?

Вера кивнула головой, оглядывая полупустой стол и жалея, что пожевать что-нибудь еще не позволял до упора набитый желудок. Но все-таки протянула руку, и, поколебавшись, взяла конфетку в золотистой обертке.

– В интерпретации Марьи Ивановны эта мудрая мысль звучит немного иначе: «тебя легче убить, чем прокормить!» Но ведь это почти совсем одно и то же, поэтому не будем придираться к старушке!

Даша смотрела на быстро убывавшую снедь, прикидывая, что бы стало с ней, если бы она так эпикурействовала. А вот Вере хоть бы что. При ее зверском аппетите у нее нигде ничего не откладывалось. Худая и длинная, как жердь. Как говорила мать, не в коня корм. Хотя в Вериной родне все такие.

Наконец гостья отвалилась от стола, блаженно поглаживая свой некрасиво выпятившийся животик.

– Что еще надо в жизни? Ничего! Хорошо поел и доволен! От мужиков гадости одни, поэтому нам они не нужны!

Поняв по ее загоревшимся глазам, что сейчас последует обильное словоизвержение, хозяйка поспешно отправила дочь в детскую комнату, плотно закрыв при этом дверь, чтобы до ее юных ушей не долетали смачные откровения о жизни. Тем более, что подруга не имела привычки скрывать интимные детали, наоборот, называла вещи их настоящими именами.

Пошли в большую комнату, где Вера тотчас с комфортом растянулась на диване, устроив на подлокотнике длинные ноги в темных колготках. Небрежно заметила:

– Убедилась на своем жизненном опыте, как здорово, когда вовремя узнаешь о мужниных гулянках? А представь, если б ты застукала его не сейчас, а лет на двадцать-тридцать позже? Там уж некуда было бы деваться, пришлось бы самой миленка завести, чтоб было не так досадно. Правда, под старость приходится молодых любовников вербовать, мужики-ровесники для секса не годятся.

Даша невольно улыбнулась. Она поражалась умению подруги видеть во всем смешные стороны. Она теперь и сама вспоминала об измене мужа как о забавном, хотя и не слишком приятном эпизоде из несчастливого, но, к счастью прошедшего, житья-бытья. Да, как меняется жизнь, если изменишь к ней отношение! Прав был Козьма Прутков, провозгласивший: «Хочешь быть счастливым – будь им!»

Поделилась своим открытием с Верой, та небрежно дернула ножкой и прокомментировала:

– Тебе-то, конечно, теперь весело. А вот твоему бывшему муженьку с его родителями не до смеха. Ты же знаешь нашу великолепную Ирину Павловну, и прекрасно понимаешь, что она не потерпит, чтобы какой-то там жалкий штукатур-маляр с сынком-водилой были в ее семье главными!

Вера изобразила надменную Ирину Павловну, очень похоже вздернув тонкие брови и презрительно оглядев воображаемых родственничков.

– Теперь твоя Нина Андреевна – работяга необразованная, а ее сыночек – беззастенчивый ловелас, бесстыдно соблазнивший ее невинную доверчивую девочку.

Она произнесла слово «невинную» нараспев, сложив губки бантиком, отчаянно жеманясь и возведя глазки к небу. Даша рассмеялась. Да, с невинностью у второй жены Валерия были большие сложности.

– Ты знаешь, что Валерий теперь сам пеленки стирает, потому что фабричные подгузники вредны? И к дочке он по ночам встает, потому что молодой маме надо высыпаться, а то у нее молока не будет. Готовить Светка не умеет и учиться не собирается, поэтому они питаются либо у ее матери, либо у Нины Андреевны. Но, поскольку свекровь готовит невкусно, ее не жалуют, всё больше к родной мамочке приходят. А мамочка, естественно, нелюбимому зятю спуску не дает. И такой-то он, и сякой.

Вера так уморительно показывала в лицах, что происходит в ее бывшей семье, что Даша покатывалась от хохота. Вытирая носовым платком слезы, выступившие от смеха, заметила:

– Выдумываешь ты половину, Верунька! Меня развлечь хочешь, что ли?

Та обиженно скривилась от неверия в свои дедуктивные способности.

– Вот еще! Ты же знаешь, что я самый правдивый человек на свете!

Даша согласно подтвердила:

– Ага, как барон Мюнхаузен!

Вера запротестовала:

– Я просто цитирую тебе слова Марьи Ивановны! Нина Андреевна бегает к ней на жизнь жалуется. Видимо, надеется, что до тебя дойдет. Что не ценила тебя, не понимала, какое счастье ты в их дом принесла. А сейчас будто солнышко закатилось! – она с таким мелодраматическим пафосом произнесла эти слова, что Даша снова согнулась от приступа неудержимого смеха.

Отсмеявшись, погрозила подружке пальцем.

– Это уж чересчур поэтично для Нины Андреевны. У нее гораздо лучше получаются простонародные выражения. Те, которые не для печати. А у тебя она прямо сизокрылой горлицей из былины поет!

Вера нарочито пригорюнилась, безвольно уронив руки на живот и горестно вздохнув.

– Запоешь тут! Если сватья сквозь зубы разговаривает да еще и при всех жить учит. А невестка не то что не почитает, а вообще ни в грош не ставит, и не скрывает этого. Я сама слышала, когда в магазине твоя экс-свекровка не тот сорт сыра взяла, Светка ей при всем честном народе высказала: «Ну и бестолковая вы, мамаша»! А та ни слова в ответ ни сказала, оправдывалась только тихо, для себя: «Сыр он и есть сыр, какая в нем разница»! Так что скоро она по тебе горючие слезы лить начнет, вот те крест! – и широко перекрестилась.

Даша с задумчивым видом смотрела на подругу, думая, сказать ли ей о звонке Валерия.

– Да пусть живут, как хотят, лишь бы ко мне не вязались! Но на этой неделе меня разыскал Валерий, просил о встрече. По дочке соскучился!

Вера подпрыгнула на диване так, что пружины жалостливо задребезжали.

– По дочке? Красивый ход! Безотказный! И что ты ему ответила? Надеюсь, послала ко всем чертям?

Даша, отвернувшись к окну и подумав, что легкие летние шторы пора менять на зимние, плотные, равнодушно заметила:

– А что я могла ответить? Он ведь Машкин отец, и никуда от этого не денешься. Дала адрес, завтра приедет.

Вера приподнялась на локте, озабоченно поерзала, но, преодолев недостойный порыв подняться, легла обратно. Закинула руки за голову и блаженно вытянулась во весь рост.

– Какой славный диванчик! Я дома ни в один не вхожу, а тут - пожалуйста! Во всю длину! – и вернулась к прерванной теме. – А муженек твой бывший, естественно, не на дочку смотреть приедет, а у тебя прощения просить. Ты его теперь и не узнаешь: похудел, под глазами тени. Несчастный весь и полон раскаяния. Не пожалей, смотри. А то ты больно жалостливая.

Даша удивленно посмотрела на подружку.

– Неужели я такой кажусь? Не настолько уж я глупа, чтобы поверить и простить. Да и не нужен он мне вовсе. Я теперь об одном жалею, что раньше не развелась. Лучшие годы, как в аду! И не понимала этого. Это, наверно, как всю жизнь в глухомани жить - пока на опушку не выйдешь, не знаешь, что солнышко на свете есть!

Они проболтали весь день, вспоминая то одно, то другое. Речь ненароком зашла об Алексее. Даша осторожно спросила, боясь пересудов:

– И как он?

Вера откровенно сказала, гордясь своей интуицией:

– Ну, больше он по тебе не сохнет, можешь не переживать!

Даша смутилась.

– А ты откуда знаешь?

Подружка возмущенно шлепнула себя по бедрам.

– Да что я, слепая, что ли? Это же очевидно. Он так на тебя смотрел, когда считал, что его никто не видит! Такими томными печальными глазами, как тельная корова! Если бы он на меня так смотрел, в накладе бы не остался! Хотя для меня он мелковат, да и возраст не тот. Хотя в наше время пару-тройку лет во внимание уже никто не принимает. Но он после твоего отъезда на Танюшку перекинулся. Вроде пожениться хотят. Но, если ты вздумаешь его вернуть, только свисни – сразу прибежит! – и коварно добавила, подмигнув Даше: – Не хочешь попробовать?

Та вознегодовала.

– Ну, ты и провокаторша! Да зачем мне нужен этот мальчишка! Я очень рада, что он вовремя утешился! – и быстро нашла более интересное для подружки занятие: – Пошли лучше чай пить, сколько времени уже болтаем, я проголодалась!

Даша налила себе чаю в чашку, гостье в большой бокал и небрежно, как бы случайно, спросила:

– А как у тебя дела с Сергеем Алексеевичем, с новым врачом? Жаль, я его мало знаю.

Вера хихикнула, чуть не опрокинув на себя чашку с кипятком.

– Что, птичка на хвосте принесла? А Марьей Ивановной эта сладкоголосая птичка не называлась? А насчет Сергея, то не много потеряла. С ним можно и вовсе не знакомиться. Не тот калибр.

Помешав ложечкой в чашке, старательно разгоняя чаинки и сахар, хозяйка смущенно созналась:

– Да, мне недавно звонила Марья Ивановна. Жаловалась на тебя.

Вера, не любившая горячее, налила чай в блюдце и смачно, с присвистом, втянула в себя сладкую жидкость.

– А конкретно?

Подруга лукаво наклонила голову.

– А что, много моментов, на которые можно нажаловаться?

Вера неопределенно мотнула головой, не желая раскрывать свои секреты.

– Это смотря с какой стороны смотреть. Если с моей, – то я почти идеал. Не круглый лишь потому, что это скучно. А так есть возможности для совершенствования. А Марья Ивановна считает, что я неисправимая хулиганка и бессовестная охальница.

Потянулась и выхватила из-под носа хозяйки остатки яблочного пирога.

Даша закашлялась, услышав такое чудное определение. Вера похлопала ее по спине, мимоходом заметив, что не надо так торопиться глотать непережеванную пищу, даже если и есть риск остаться без еды. Жизнь-то ведь дороже, чем какой-то несчастный кусок пирога!

Даша вкрадчиво произнесла, вытирая глаза тонким батистовым платочком.

– Вера, а для чего ты выставила бедного Сергея Алексеевича на посмешище, когда он пригласил тебя на танец?

Вера скорбно сложила руки на груди и скорчила непонимающую физиономию. Собеседница терпеливо пояснила:

– Зачем ты обняла его и повела, как будто ты – кавалер, а он – твоя дама? Марья Ивановна говорила, что он был красный, как морковка! Потом ты его еще и на место проводила, усадила, и поклонилась в благодарность! И еще каблуками щелкнула, как гусар в мундире! По-моему, это ты уже чересчур! Он же ничего плохого не хотел!

Вера нераскаянно зафыркала.

– Ну, во-первых, мы одного роста. А на каблуках я его куда выше! Во-вторых, он меня жутко разозлил! Представляешь, он приглашал всех дам на танец по алфавиту!

Даша не поняла.

– Как это?

– Очень просто! Твоя фамилия начинается на «а», значит, он пригласил бы тебя первой!

Даша начала потихоньку смеяться, понимая, что Марье Ивановне в ее титаническом деле перевоспитания Веры ничем помочь не сможет.

– Да он, может, боялся кого-нибудь пропустить и обидеть! Не может же он быть таким педантом?!

Вера прошамкала полным ртом, пережевывая остатки печенья:

– Хуже! Он не просто педант, он жуткий зануда! У него в кабинете всё систематизировано! Строго по алфавиту! И не дай Бог что-нибудь положить не туда! Он даже больных всегда усаживает на один и тот же стул, который всегда ставит на одно и тоже место! И не моги его на миллиметр подвинуть! Он тут же заметит и переставит обратно! Еще и выговорит тебе за беспорядок, учиненный на его рабочем месте!

Даша сделала круглые глаза, представив себе этот кошмар. Тихо проговорила, заранее зная ответ:

– Марья Ивановна говорила, что он пытался за тобой ухаживать.

Вера схватилась руками за голову.

– Ага! Но, к счастью, не долго. Перекинулся на Клаву. Она, кстати, подходит ему гораздо больше, такая же буквоедка. Им вдвоем будет хорошо! Мне повезло, что он от меня отстал, иначе я выкинула бы что-нибудь такое, за что меня, в свою очередь, немедля выкинули с работы!

Вечером шумная подруга уехала, и в доме воцарилась удручающая тишина. Слышно было, как на кухне тикают большие настенные часы. Даша уложила дочку, легла сама, долго глядя в потолок и думая о Вере. Ведь она такая яркая, веселая, открытая, почему ей так не везет с мужчинами? Или современные мужики такие слепые, что не в состоянии разглядеть под слоем бравады и небезвинных шуточек хорошую, добрую, милую девушку?

В воскресенье они с Машей позавтракали рано и принялись смотреть забавный мультик про Алладина, когда прозвенел звонок. Даша сразу поняла, кто это, и неохотно пошла открывать.

На пороге в самом деле стоял Валерий с бордовой розой на длинном стебле и зажатым под мышкой большим игрушечным пуделем. На нем был мешковато сидевший на нем серый костюм, купленный еще в годы их совместной жизни. Увидев бывшую жену, судорожно вздохнул и протянул розу.

Даша осторожно взяла цветок, старясь не уколоться об острые шипы, и иронично заметила:

– Да, для этого стоило разойтись! Это первый честно купленный в магазине цветок, что ты подарил мне за все годы нашего знакомства! Вообще-то я даже не могу припомнить, чтобы ты мне вообще когда-нибудь что-то дарил, кроме ворованных цветов, да и то в самом начале нашего знакомства.

Он задохнулся и покраснел. В это время в прихожую выглянула заинтересовавшаяся долгим отсутствием мамы Маша, избавив его от необходимости отвечать.

Валерий присел на корточки и протянул ей кудрявого пуделя.

– Здравствуй, доча! Как давно я тебя не видел!

Голос у него неожиданно задрожал. Даша пристально посмотрела на него, и ей показалось, что у него в глазах мелькнула слеза. Маша не сдвинулась с места, с недоверием глядя на отца. Нерешительно спросила, переминаясь с ноги на ногу:

– Здравствуй, папа! Ты приехал к нам в гости?

Валерий был не в состоянии ответить, и лишь быстро кивнул. Маша взяла из его рук игрушку и любезно пригласила:

– Не хочешь посмотреть на мою комнату? У меня есть кукла Барби, мне ее мама на день рождения подарила.

Он поднялся и деревянно пошел следом за ней. Даша ушла на кухню, не желая слушать их разговоры. Минут через десять к ней вошел Валерий и застенчиво попросил:

– Ты не напоишь меня чаем?

У нее были другие намерения, но возражать она не стала, все-таки он какой-никакой, а гость, и включила электрочайник. Он присел за стол, подпер подбородок кулаком и стал пристально следить за ее легкими движениями. Даша чувствовала его напряженный жадный взгляд и невольно хмурилась. Ей было не по себе. Она даже порадовалась, что надела закрытый брючный костюм из мягкого синего трикотажа.

Приготовила чай, выставила на стол конфеты и печенье, позвала дочку. Та прибежала и взобралась на табуретку рядом с отцом. Даша села напротив. Валерий посмотрел вокруг и протяжно выговорил, слегка заикаясь от волнения:

– Всё прямо как в старые времена!

Даша сразу вскипела.

– То есть ты сидишь, а я тебе прислуживаю? Молодая-то жена этого делать не собирается? Теперь всё наоборот?

Он обиженно пробормотал, просительно протянув к ней руку:

– Ну, зачем ты так? Можно же помягче.

Она агрессивно взъерошилась.

– Как «помягче»? Ты что, ждал, что после всего я на шею тебе брошусь?

Он понурился и неловко покрутил в руках бокал с чаем.

– Да нет, конечно. Я ведь понимаю, как ты обижена. Но, – тут он с затаенной надеждой посмотрел ей в лицо, – если ты все еще на меня обижаешься, то, может, еще не всё потеряно? Может, со временем ты сможешь меня простить?

Она строго выпрямила спину, подчеркивая свое неудовольствие.

– И как я должна тебя понимать? Ты что, мечтаешь, чтобы я заняла вакантное место твоей любовницы? Этакая маленькая рокировочка? Любовница – в жены, жена – в любовницы? – и жестко отрезала: – И не надейся! И на тебя я вовсе не обижена, а довольна, что так получилось! А то всю жизнь коротала бы в прислугах и доброго слова бы не дождалась!

Он, как зачарованный, смотрел на ее разгоревшееся гневным румянцем лицо. Печально вздохнул.

– Какая же ты красивая! Если бы я понял это раньше!

Она озадаченно пожала плечами.

– И кто же, бедняжка, тебе этого не давал?

Он честно ответил:

– Самомнение, наверное. Считал себя первым парнем на деревне и ничего вокруг себя не замечал. Ну, и мать добавляла, конечно.

Даша промолчала. В этом она была с ним согласна.

Он положил ладонь на ее локоть и тихонько сжал. Она с возмущением тряхнула рукой, но он не убрал руку.

– Одно твое слово, милая, я тотчас всё брошу и уйду к тебе. Мне так плохо без тебя. Если бы я знал, что мне жизнь станет не мила, я никогда на других баб и смотреть бы не стал. И, клянусь тебе, больше никогда не взгляну, если ты простишь меня и у нас всё наладится. – Он говорил просительно, почти унижено, робко заглядывая ей в глаза.

Даше было неловко выслушивать эти запоздалые извинения. Ничего они не меняли, только вносили в ее жизнь некоторое неудобство. Ей было неприятно, что кто-то из-за нее страдает, но не больше. Она вздохнула и мягко сказала:

– Валерий, я тебя не люблю! И, боюсь, никогда не любила! Мы с тобой в свое время оба ошиблись, и забудем о нашем неудачном браке. У тебя есть жена и ребенок, вот и живи с ними.

Он яростно воскликнул, сильнее сжав ее локоть:

– Ты моя жена и вот мой ребенок!

Он показал на Машу, с интересом следившей за их разговором. Спохватившись, даша велела ей идти поиграть в своей комнате. Та послушно убежала.

Валерий надрывно выкрикнул, пытаясь убедить ее:

– А там я даже не знаю, моя ли она дочь!

Даша устало поинтересовалась, мечтая поскорее закончить этот беспочвенный разговор:

– А что, есть еще претенденты на гордое звание отца?

Он неохотно признал:

– Мне недавно рассказали, что она в тоже время путалась еще с парочкой мужиков. А крайним оказался я. И девчонка ни капли на меня не похожа.

Даша философски пожала плечами.

– А что это меняет? Главное, что ты вполне можешь быть ее отцом. Ведь твои длительные командировки начались именно в это время. А я, глуповатая жена, салатики тебе в дорогу стругала, пирожки пекла, чтобы не голодал. Вот веселились-то вы, съедая это после любовных утех! Послушный ты сынок, все папочкины наказы выполнил. Для дома жена-служанка, для тела – пылкая любовница. А для души достаточно телевизора. Вот кто никогда тебе не надоедал.

У него на скулах выступил темный румянец. Она с недовольством признала, что его побитый вид доставлял ей какое-то нездоровое удовольствие.

– Не бей лежачего, Даша! Если бы ты знала, как я наказан! Как мне тяжело!

Она встала, давая понять, что рандеву закончено, и ободряюще похлопала его по плечу.

– Не журись, хлопче! Перемелется – мука будет! И я тебя ни в чем не виню, мне теперь вся эта история кажется делом далеким и весьма забавным. Но чаем мы с Машей тебя напоили и давай думай, что дальше делать будешь: пойдешь с дочкой пару часов погуляешь или скорее домой, под крылышко к любимой супруге?

Он с укором посмотрел на нее, но, поняв, что жалости ему всё равно не дождаться, с горьким вздохом пробормотал:

– Конечно, погуляю с Машей.

Даша быстро собрала ребенка, наказав ей по лужам не ходить, а Валерию мороженого дочери не покупать, не то горло будет болеть, не лето уже.

Захлопнув за ними дверь, начала прибирать на кухне, но вместо уборки присела на табурет, по-старушечьи подперла голову рукой и призадумалась.

Да, Вера сказала верно (она усмехнулась невольному каламбуру), – Валерий очень изменился. И это явно не ее заслуга. Может быть, действительно не нужно было молчать, терпеть его хамство, и хоть изредка давать отпор? Но как это было сделать ей, выросшей в старой патриархальной семье, где слово главы семейства – закон для домочадцев? Да и что это за семья, в которой постоянно приходится вести оборонительные бои местного значения?

Ну да что теперь гадать о том, что было бы, если бы… Вслух, подражая сварливому голосу свекрови, попеняла себе, что в доме дел полно, а она рассиживает, словно барыня. Рассмеялась и принялась за работу.

Через пару часов, поразив ее своей обязательностью, вернулся Валерий с Машей. Он прошел в комнату, явно надеясь на продолжение разговора, но Даша решительно воспротивилась.

– Тебе домой пора! И не выдумывай причины, по которой тебе надо быть здесь! Их просто в природе не существует! И в следующий раз обязательно договаривайся о времени, не то нас не будет дома! Чао, дорогой! – она безжалостным толчком выпихнула его за порог и захлопнула за ним дверь.

В следующую субботу ранним утром кто-то настойчиво позвонил в дверь. Даша, неспешно завтракавшая на кухне, сильнее закуталась в ситцевый халатик, вышла в коридор и посмотрела в глазок. За дверью, нервно переминаясь с ноги на ногу, стояла Нина Андреевна.

Даша недовольно скривилась и открыла дверь, приготовившись к очередным оскорблениям.

Бывшая свекровка, одетая не в поношенные трикотажные штаны и спортивную куртку, как обычно, а в приличное темно-синее драповое пальто, правда, узковатое в талии и давным-давно вышедшее из моды, просительно протянула:

– Здравствуй, Дашенька! Можно к тебе? Ты уж извини, что я без спросу, уж очень я по вас соскучилась! И по тебе, и по внучке!

Оторопевшая от неожиданно приветливых слов Даша молча подвинулась, пропуская бывшую родственницу. Та несмело шагнула внутрь, робко огляделась.

– Да, вот ты где теперь живешь! Валерий сказал, что одна.

Даша пожала плечами и жестко заметила:

– Одной гораздо лучше!

Нина Андреевна поежилась, но возражать не посмела.

В это время в коридор выглянула проснувшаяся Маша и с радостным криком «бабушка приехала!» бросилась к гостье. Та подхватила ее на руки и по обветренным щекам потекли слезы.

– Ах ты, мое золотко! Как же я без тебя соскучилась! Одна ты у меня красавица!

Даша спокойно восстановила справедливость:

– У вас ведь еще одна внучка есть!

Свекровь пренебрежительно отмахнулась.

– На ну ее! Не похожа она совсем на нас! Не в нашу родову! Нервная, злая, вся в мамашу!

Даша подумала, что внучка скорее всего удалась в бабушку, но промолчала, не желая препираться. Корректно пригласила раздеться и пройти в комнату. Нина Андреевна неуклюже сняла непривычное для нее тяжелое пальто, повесила на вешалку и осталась в платье, которое Даша никогда на ней не видела. Судя по фасону, оно было сшито чуть ли не на свадьбу самой Нины Андреевны.

Оно было коротковато и изрядно ее обтянуло, впиваясь в бока, обозначая толстые неприглядные складки и превращая довольно стройную еще женщину в толстушку. Но зато оно было сшито из дорогого черного бархата, что, видимо, и оказалось решающим при выборе наряда. На плечи по моде своей молодости свекровь накинула кружевную косынку, слегка пожелтевшую от долгого лежания в сундуке.

Вытащила из сумочки большое зеленое яблоко и вручила внучке.

– Это тебе, моя хорошая! Мне теперь доказали, что шоколад детям вреден, и я купила тебе полезный фрукт!

Даша взяла яблоко, вымыла и отдала девочке. О том, что у них таких яблок полон холодильник, ничего не сказала. Зачем? Для свекрови подвигом было купить хоть что-то. Тратить деньги для нее всегда было непосильным испытанием. Так что ни к чему портить ей настроение.

Хозяйка накрыла на стол, позвала завтракать и дочь, и гостью. Чинно сидели, пили кто что: Даша – кофе с молоком, Маша – кипяченое молоко, а Нина Андреевна крепкий чай. Девочка быстро съела всё, что ей дали и убежала смотреть мультики.

Свекровь проводила внучку печальным взглядом, опустила глаза и вдруг смиренно покаялась:

– Знаешь, Даша, как ты ушла, так всё стало наперекосяк. Валерка мучается, исхудал весь, с лица спал, смурной такой ходит. Девка эта, Светка, постоянно бухтит, всё ей не так. Мне дерзит, совсем не почитает. Не то, что ты. Даже Валентин замолчал, переживает. Он ведь про блядки-то для смеху говорил, кто же знал, что так выйдет?

Даша криво усмехнулась. Всё-таки забавно устроена жизнь: всё возвращается – и хорошее, и плохое. Пусть-ка теперь бывшая свекровь поживет в роли третируемой недотепы.

Нина Андреевна раскаянно продолжала, вытерев кончиком косынки покрасневшие глаза:

– Я ведь тоже виновата. Мне бы как дочку тебя принять, ты ведь милая, услужливая, слова супротив никогда не говорила, да вот не смогла. Всё считала, что не пара ты Валерке. А ведь вы могли как два голубка жить, если бы мы с мужем вам не мешались. Я ведь, понимаешь, неласковая, да и откуда ласковой-то быть? От моих родителей нежностей-то было не дождаться, пинки одни. Много нас слишком было. А чего много, того и не ценишь. Поэтому я и родила одного только сына, чтобы уж у него всего было полной чашей. А вот ценить то, что имеешь, ни я не умею, ни его не научила.

Нина Андреевна отхлебнула остывшего чаю и заметила:

– Да и ты тоже хороша – нет, чтобы мне хоть раз ответить, так нет, все покорствовала. А я, если мне не отвечать, еще больше распускаюсь. Мне это все говорили, да уж такой характер. Не переделать уже.

Она всхлипнула, вытащила из кармана большой клетчатый мужской платок, высморкалась и тихо попросила:

– Может, вернешься, Даша? Уж я больше не буду вам мешать, ученая теперь. Он ведь со Светкой не расписан, и не собирается. Уйдет, и баста.

Даша резко прервала:

– А вот это вы зря! У них ребенок, и совершенно не важно, зарегистрированы они или нет!

Свекровь тут же вскинулась и в голосе прозвучали привычные командные нотки. Даша усмехнулась – ненадолго же хватило ее смирения.

– Да может, она вовсе ему и не дочь! Он записал Катьку на себя только потому, что ты ушла! Ему всё равно тогда было! Светка эта, шалава, с кем только ни путалась! А сейчас еще и нос задирает!

Даша успокаивающе предложила:

– Да его, его дочь, чего уж там! Может, в комнату пойдем?

Гостья согласилась, и Даша шустро убрала со стола, удивляясь, до чего же быстро могут вернуться былые времена. На прошлой неделе она ухаживала за бывшим мужем, сейчас – за свекровью. Кто следующий?

Нина Андреевна уехала уже под вечер, сходив с внучкой погулять, чего никогда не делала раньше. Полдня они с Дашей проболтали, вспоминая старых знакомых. Даша часто смеялась над довольно злыми, но по-своему остроумными характеристиками, которые давала им свекровь.

Когда она уехала, ей даже стало жаль, что раньше они никогда так по-хорошему не говорили. Но это не ее вина.

Сегодня, когда от Нины Андреевны не исходил, как раньше, поток агрессивной энергии, она оказалась довольно приятной в общении женщиной. На прощанье Даша даже пригласила ее приезжать, когда захочется. Та прослезилась, жалостиво зашмыгала носом, обняла сначала внучку, потом бывшую невестку, и уехала, что-то мрачно бормоча себе под нос.

В понедельник к Даше в медкабинет по-свойски заглянула Тамара Сергеевна. Как всегда, приветливо улыбаясь, вольготно расположилась на диванчике. Одета она была в строгий черный костюм с короткой юбкой до колен, розовую блузку и бордовый галстучек, кокетливо затянутый под подбородком. Стройные ножки обтянули черные сетчатые колготки, что для ее возраста было довольно рискованно. Но она никогда на подобные мелочи внимания не обращала.

Даша одобрительно подумала, что редкая женщина в ее годы выглядит так молодо. Тамара Сергеевна посмотрела вокруг и похвалила:

– Славно тут у тебя, Даша! Цветы, картины - комфортно. Даже уколов можно не бояться. Но я пришла не хвалить тебя, а пригласить в это воскресенье на свой день рожденья. Ты, наверное, знаешь, что у меня юбилей? – она пригорюнилась, подперев голову ухоженной ручкой с тщательно наманикюренными ноготками.

Даша прекрасно знала, что Тамаре Сергеевне исполняется пятьдесят, сама участвовала в оформлении памятного альбома. Знала и то, что в пятницу вся начальственная верхушка будет отмечать это событие в ресторане на соседней улице. Ее не пригласили, но она этого и не ждала. Она же мелкая сошка.

– Я приглашаю тебя к себе домой, к двум часам. Будут только близкие родственники и друзья. Человек сорок – пятьдесят, не больше. Думали отметить в ресторане, но там все равно не чувствуешь себя так свободно, как дома. Мы с Ваней посовещались и решили, что с друзьями лучше отметить это дело как обычно, без помпы. – Чуя, что Даша колеблется, неодобрительно погрозила ей пальцем. – Надеюсь, ты придешь, чего сидеть одной дома! И обязательно возьми с собой Машеньку! – это было не приглашение, а армейский приказ, обязательный для исполнения.

Даша покраснела и растерялась. Идти жутко не хотелось, и она осторожно, чтобы не обидеть искренне расположенную к ней женщину, попробовала отказаться. Но та была непреклонна.

– Даша, ты же не хочешь меня обидеть? Или, как говорят бывалые алкоголики со стажем, ты меня уважаешь? Ты же не лишишь меня удовольствия поиграть с самым разумным и воспитанным ребенком? – И категорично заключила, не дожидаясь больше возражений: – В общем, Ваня будет ждать вас под окнами ровно в два часа!

Даша понимала, что Тамара Сергеевна скучает по внучке, росшей вдалеке от нее, и пытается хоть в какой-то мере компенсировать это общением с чужими детьми. Пришлось пообещать, что они будут.

И вот теперь, когда наступил день юбилея, Даша с раздражением смотрела на свой скудный гардероб, не зная, что выбрать. С Машкой проблем не было – у той было несколько нарядных платьицев, в которых она ходила на утренники в детском саду. А вот что надеть самой? Выбор был невелик: либо маленькое классическое черное платье, либо серый брючный костюм. Она пожалела, что не купила что-нибудь новенькое. Платили ей прилично, но она откладывала почти все деньги на черный день, не всегда же ей будет так везти. Боялась, что однажды появится законная владелица квартиры и ей с ребенком придется срочно искать другое жилье.

Примерила оба наряда. Остановилась все-таки на платье, открывавшем длинные точеные ножки. Проворчав справедливые слова о своем лучшем украшении, которое грех скрывать, стала искать приличные колготки, которые, она точно помнила, были куплены ею с зарплаты пару месяцев назад и убраны до подходящего случая.

Ровно в два они были полностью готовы. Выглянув из окна, Даша увидела знакомую машину, уже стоявшую под окнами. Они быстро накинули пальто и спустились вниз.

Иван Васильевич учтиво распахнул перед ними дверцу черной Волги. Они чинно уселись сзади, бережно уложив на переднее сиденье белые розы для изменницы.

Даша скованно поблагодарила:

– Спасибо огромное за заботу, Иван Васильевич, но не лучше ли вам, как хозяину, встречать гостей, а не возиться с нами?

Он отшутился, внимательно следя за дорогой:

– Там, Даша, такая плотная конкуренция, что я счел за благо оттуда убраться. Самое приятное начнется тогда, когда все сядут за стол, и можно будет попробовать разных вкусностей. А то я со вчерашнего дня голодаю.

Даше это показалось странным.

– Неужели вам ничего не дали попробовать?

Он высоко поднял черные брови.

– Нет, конечно! Для подготовки таких междусобойчиков Тамара, как всегда, пригласила профессионального повара из соседнего ресторана. Он заперся на кухне и со вчерашнего дня готовит разносолы. Никого, естественно, не пускает. О том, чтобы стащить кусочек, даже вопроса не стоит! – он нарочито жалобно вздохнул, и пассажирки засмеялись.

Несмотря на показное веселье, Даша сильно нервничала. Зачем она туда едет? Туда придут давно знакомые между собой люди, а она всем чужая. Будет чувствовать себя ужасно неловко, и всё.

Когда Тамара Сергеевна с сияющим видом бросилась им навстречу и крепко обняла, у Даши немного отлегло от сердца. Пройдя в большую комнату, очутилась среди модных дам в роскошных вечерних туалетах и безупречным макияжем, и снова почувствовала себя не в своей тарелке. Ехидно прокомментировала свое состояние – в чужие сани не садись! Но тут же поправилась: вообще-то ее усадили в них насильно! Сама она сюда попасть вовсе не стремилась!

Когда гостей пригласили за накрытый в соседней комнате огромный стол, она поразилась обилию блюд и их изысканности. Они были настоящими произведениями кулинарного искусства. Даше казалось кощунством даже задеть эти башенки, корзиночки, замысловато уложенные салаты, кусочки разнообразного мяса, колбасы и сыра.

Но голодные гости, не чинясь, дружно разрушили шедевры повара, разобрав их по своим тарелкам.

Иван Васильевич учтиво положил Даше по кусочку каждого блюда. Сначала она стеснялась, боясь, что перепутает приборы и начнет есть рыбу не той вилкой, но, увидев, что каждый занят лишь собой, и на ее промахи не обращает никакого внимания, начала есть с удовольствием. Такой вкуснятины ей за всю свою жизнь пробовать еще не доводилось.

Для детей, которых оказалось восемь, в маленькой комнате был накрыт отдельный стол, чтобы ни они не мешали взрослым, ни взрослые не смущали детей.

Даша уже не раз бывала здесь в гостях, поэтому знала, что квартира большая, из четырех комнат, причем маленькая комната гораздо больше гостиной в доме Валерия.

После обильного застолья в соседней комнате зазвучала музыка и начались танцы под яркий пульсирующий свет. Чтобы не участвовать в общем разговоре, Даша ушла туда. Около восьми музыка на пару минут смолкла, и из прихожей послышался громкий восторженный голос хозяйки:

– Что ты так поздно, дорогой! Пойдем, я тебя хоть чуть-чуть угощу!

Танцы возобновились снова и минут через пятнадцать Даша, устав, присела передохнуть на стоявший в углу большой мягкий диван. В этот момент в комнату вошел запоздавший гость, сопровождаемый довольной хозяйкой. Похоже было, что бедняга был доставлен сюда под конвоем. Даша его прекрасно понимала, она и сама попала сюда подобным образом.

Звонкий голос Тамары Сергеевны прорывался даже через волны громкой музыки:

– Потанцуй немного, дорогой! Надеюсь, тебе будет весело! Гостей ты почти всех знаешь! Но я тебя кое-с кем познакомлю!

Она пристально вгляделась в полумрак комнаты, кого-то выискивая. Даша стала подозревать, что ее, и вжалась в спинку дивана, стараясь стать как можно менее заметной. Ей вовсе не улыбалось становиться объектом очередного благодеяния. Как же! Она же одинокая женщина с ребенком, ее пристроить надо, познакомив с хорошим человеком.

Наверняка это и задумала хозяйка, так настойчиво приглашая ее на праздник. Вошедшие уже двинулись к дивану, заставив Дашу забеспокоиться, когда из коридора прозвучал громкий голос Иванова Васильевича. Тамара Сергеевна повернулась на голос настойчиво зовущего ее мужа, пообещала:

– Я сейчас! – и вышла из комнаты.

Даша почувствовала непонятное беспокойство и попыталась рассмотреть вошедшего гостя сквозь вспышки яркого света. Тот, почувствовав ее пристальный взгляд, подошел поближе, склонился над ней и замер, будто увидел привидение. Она взглянула в его лицо и нахмурилась, чувствуя пробивающееся сквозь ледяной панцирь неприятное волнение.

Перед ней стоял Юрий, глядя на нее потрясенными неверящими глазами.

Дата добавления: 2015-08-18