Сеченов 605

сознат. и бессознат. психич. жизни по своей структуре и динамике («способу происхождения») являются реф­лексами. Рефлекс трактовался при этом не как меха-нич. ответ нервного центра на внеш. стимул, а как «согласование движения с чувствованием». В работах С. предвосхищалось понятие об обратной связи как непременном регуляторе поведения, утверждался прин­цип саморегуляции и системной организации нервно-психич. деятельности.

Считая, что реальность ощущения коренится в реаль­ности двигат. акта, С. развил новый подход к функциям органов чувств. согласно к-рому работа рецептора со­ставляет лишь сигнальную половину целостного меха­низма, другую половину к-рого образует деятель­ность мышцы. Сигналы мышечного чувства служат источником информации о пространственно-временных характеристиках среды и дают достоверное, «прямое, идущее в корень» знание о внеш. мире. Мышца участ­вует в процессах предметного мышления. С этих пози­ций С. подверг критике учение Канта об априорности понятий пространства и времени.

Опираясь на новую рефлекторную теорию, С. в по­лемике с идеалистами предложил план преобразова­ния психологии в объективную, строго детерминист­скую науку, предметом к-рой является «происхождение (т. е. механизм совершения) психич. деятельностей» как рефлекторных по типу. Этот замысел означал изу­чение психич. регуляции поведения посредством ес-теств.-науч. понятий и методов. Исследованию раз­вития сложных форм познават. активности (включая математич. и филос. мышление) из элементарных посвя­щена работа С. «Элементы мысли» (1878), в к-рой, как и в ряде статей («Впечатления и действительность», 1890, «Предметная мысль и действительность», 1892, и др.), он отстаивал учение о познаваемости мира в про­тивовес агностицизму. Эти работы С. использовали рус. марксисты (Г. В. Плеханов) в полемике со своими фи­лос. противниками. Учение С. оплодотворило развитие физиологии и психологии в СССР в послереволюц. пе­риод. Оно было воспринятой. П. Павловым, В. М. Бех­теревым, А. А. Ухтомским, Л. С. Выготским и их уче­никами, став основой объективного и системного анали­за жизнедеятельности организма и его психич. функ­ций.

:* Избр. филос. и психологии, произв., М., 1947. Коштоянц X. С., И. М. С., М., 1950 (лит.); Я p о-ш е в с к и й М. Г., И. М. С., Л., 1968; е г о ж е, С. и мировая психология, мысль, М., 1981.

СИГЕР БРАБАНТСКИЙ (Siger de Brabant) (ок. 1235 — ок. 1282, Орвието), ср.-век. философ, один из основа­телей зап.-европ. аверроизма. Проф. ф-та искусств Па­рижского ун-та. В трактатах «О разумной душе», «О вечности мира», «О необходимости и взаимосвязи при­чин» и в комментариях к «Физике», «Метафизике» и др. сочинениям Аристотеля сформулировал учение о двой­ственной истине:истина рационального знания может приходить в противоречие с истиной религ. откровения. Признавая существование бога как первопричины, С. Б. отрицал творение «из ничего» и считал, что мир «совечен» богу; бог не свободен в своём отношении к миру, в к-ром господствуют им же установленные за­кономерности, воплощённые, в частности, в движении небесных тел. Человеч. разум (интеллект), по С. В., представляет собой вечную и несотворённую немате­риальную субстанцию, индивидуальная же человеч. душа смертна. Взгляды С. Б. и его сторонников были осуждены церковью (в 1270 и 1277), с их опровержением выступили Альберт Великий, Фома Аквинский, Р. Луллий. С. Б. был предан суду инквизиции, вызван к папскому двору, где во время следствия был убит сво­им секретарём. Взгляды С. Б. оказали влияние на ми­ровоззрение Данте, падуанской школы аверроистов, Помпонацци, Пико делла Мирандолы.

СИГЕР

М в кв.: Mandonnet Р., Siger de Brabant..., v. l—2, Louvain, 1908—11; SteenberghenF. van, Siger de Bra­bant, v. 1—2, Louvain, 1931—42.

• III е в к и н а Г. В., С. Б. и парижские аверроисты 13 в., M., 1972; Быховский Б. Э., С. В., М., 1979; Grab­mann M., Der lateinische Averroismus des 13. Jahrhunderts und seine Stellung zur christlichen Weltanschauung, Munch., 1931; P a l m a G., La dottrina sull'unita dejl'intelletto in Si-gieri di Brabante, Padova, 1955.

СИГЕТИ (Szigeti) Йожеф (p. 19.3.1921, Ракошпалота), венг. философ, чл.-корр. Венг. АН (1967). Чл. ВСРП с 1945. В 1959—68 директор Ин-та философии Венг. АН. С 1971 зав. 1-й кафедрой философии в ун-те им. Лоранда Этвеша. Осн. работы по проблемам методоло­гии, а также истории философии и эстетики.

• Otban a valösäg feie, Bdpst, 1948; Irodalmi tanulmänyok, Bdpst, 1959; A magyar szellemtörtenet birälatähoz, Bdpst, 1964; Bevezetes a marxista-leninista esztetikäba, Bdpst, 197l²; в рус. пер. — Дени Дидро — выдающийся представитель воинствую­щего материализма XVIII в., М., 1963.

СИЛЛОГИЗМ (греч. συλλογισμός), форма дедуктивного умозаключения, в к-рой из двух высказываний (посы­лок) субъектно-предикатной структуры следует новое высказывание (заключение) той же логич. структуры. Обычно С. наз. категорич. С., состоящий из трёх терми­нов, попарно связанных в высказываниях С. посредст­вом одного из след, четырёх логич. отношений: «Вся­кое... есть...», «Ни одно... не есть...», «Некоторое... есть...», «Некоторое... не есть...» (обозначаемых соответ­ственно буквами А, Е, I, О). Напр.: «Ни один кит (М) не есть рыба (Р), всякий кит (М) имеет рыбообразную фор­му (S); следовательно, нек-рые имеющие рыбообразную форму (S) не есть рыбы (Р)». Высказывания, содержа­щие термин, не входящий в заключение С. (средний тер­мин, М), составляют посылки С. Посылка, содержащая предикат заключения (больший термин, Р), наз. боль­шей посылкой. Посылка, содержащая субъект заключе­ния (меньший термин, S), наз. меньшей посылкой. По положению среднего термина в посылках (в зависимо­сти от того, является ли он субъектом или предикатом) С. подразделяют на четыре фигуры. В зависимости от логич. отношений, связывающих термины в высказыва­ниях С., выделяют различные модусы. См. также Сил­логистика.

СИЛЛОГИСТИКА (от греч. συλλογιστικός — выводя­щий умозаключение; дедуктивный), теория дедуктивно­го вывода, оперирующая высказываниями субъектно-предикативной структуры: S есть Р (где S — логич. подлежащее, или субъект, Р — логич. сказуемое, или предикат). В С. выясняются общие условия, при к-рых из одного, двух или более высказываний — посылок ука­занной структуры — с необходимостью следует нек-рое новое высказывание — заключение, а также усло­вия, при к-рых такое следование не имеет места. В случае следования заключения лишь из одной посылки имеется непосредств. силлогистич. вывод; в случае сле­дования заключения из двух посылок — собственно силлогизм;в случае следования заключения из многих досылок — полисиллогизм, или сорит. Традиционно одна из осн. задач С. состояла в выяснении того, какие модусы каждой из четырёх фигур силлогизма являются правильными умозаключениями, а какие неправиль­ными. В связи с этим были сформулированы как общие правила силлогизма, так и специальные правила фигур, а также предложены графич. интерпретации силлоги­стич. умозаключений, служащие средством наглядного их обоснования или опровержения.

С. была разработана Аристотелем и явилась истори­чески первой логич. теорией дедуктивного рассужде­ния. Она послужила отправным пунктом для разработ­ки формальной логики. В школе перипатетиков, в рабо­тах рим., визант. и араб. мыслителей, в ср.-век. схола-стич. логике, а затем и в новое время С. детализирова­лась и уточнялась, оставаясь вместе с тем в целом в рамках, очерченных Аристотелем в его «Органоне», Вплоть до 17 в. С. считалась совершенной в своей за­конченности и чуть ли не единственно возможной ло­гич. теорией, и в многочисл. школьных пособиях дош-

ла до нашего времени, составляя традиц. логич. эле­мент гуманитарного образования. Математич. логика выработала более общую, чем С., логич. систему — ис­числение предикатов и строгие методы самого логич. исследования. В свете этих достижений стали очевид­ными и частность С. как теории дедукции и несовершен­ства её традиц. построения. С помощью средств матема-тич. логики С. представима в виде формализов. теории, вписывающейся в общий ансамбль совр. символич. ло­гики. Помимо теории классич. (аристотелевской) С., предложены также различные обобщения и расширения этой системы. До сих пор остаются мало исследованны­ми вопросы модальной С., поставленные ещё Аристоте­лем.

• Аристотель, Аналитики первая и вторая, пер. с греч.. Соч., т. 2, М., 1978; Челпанов Г. И., Учебник логики, М., 1946; Гильберт Д., Аккерман В., Основы теоре-тич. логики, пер. с нем., М., 1947; Лукасевич Я., Аристо­телевская С. с т. зр. совр. формальной логики, пер. с англ., М., 1959; Субботин А. Л.. Теория С. в совр. формальной логике, М., 1965; е г о ж е, Традиц. и совр. формальная логика, М., 1969; Джиджян Р. 3., Расширенная С., Ер., 1977; Хилькевич А. П., Проблема расширения традиц. С., Минск, 1981. А. Л. Субботин.

СИМВОЛ (от греч. σύμβολον — знак, опознават. при­мета), 1) в науке (логике, математике и др.) — то же, что знак. 2) В иск-ве — универсальная эстетич. катего­рия, раскрывающаяся через сопоставление со смежны­ми категориями художественного образа, с одной сторо-роны, знака к аллегории, — с другой. В широком смысле можно сказать, что С. есть образ, взятый в аспекте сво­ей знаковости, и что он есть знак, наделённый всей ор­ганичностью и неисчерпаемой многозначностью образа. Предметный образ и глубинный смысл выступают в структуре С. как два полюса, немыслимые один без дру­гого, но и разведённые между собой и порождающие С. Переходя в С., образ становится «прозрачным»: смысл «просвечивает» сквозь него, будучи дан имен­но как смысловая глубина, смысловая перспектива. Принципиальное отличие С. от аллегории состоит в том, что смысл С. нельзя дешифровать простым усилием рассудка, он неотделим от структуры образа, не суще­ствует в качестве некой рациональной формулы, к-рую можно «вложить» в образ и затем извлечь из него. Здесь же приходится искать и специфику С. по отноше­нию к категории знака. Если для чисто утилитарной знаковой системы многозначность есть лишь помеха, вредящая рациональному функционированию знака, то С. тем содержательнее, чем более он многозначен. Сама структура С. направлена на то, чтобы дать через каждое частное явление целостный образ мира.

Смысловая структура С. многослойна и рассчитана на активную внутр. работу воспринимающего. Смысл С. объективно осуществляет себя не как наличность, но как динамич. тенденция; он не дан, а задан. Этот смысл, строго говоря, нельзя разъяснить, сведя к однознач­ной лoгич. формуле, a можно пояснить, соотнеся его с дальнеишйми символич. сцеплениями, к-рые под­ведут к большей рациональной ясности, но не до­стигнут чистых понятий. Если мы скажем, что Беат­риче у Данте есть С. чистой женственности, а Гора Чис­тилища есть С. духовного восхождения, то это будет справедливо; однако оставшиеся в итоге «чистая жен­ственность» и «духовное восхождение» — это снова С., хотя и более интеллектуализированные, более похожие на понятия. С этим постоянно приходится сталкивать­ся не только читательскому восприятию, но и науч. ин­терпретации.

Истолкование С. есть диалогич. форма знания: смысл С. реально существует только внутри человеч. общения, вне к-рого можно наблюдать только пустую форму С. «Диалог», в к-ром осуществляется постижение С., мо­жет быть нарушен в результате ложной позиции истол­кователя. Такую опасность представляет собой субъек­тивный интуитивизм, со своим «вчувствованием» как бы вламывающийся внутрь С., позволяющий себе говорить за него и тем самым превращающий диалог в монолог.

Противоположная крайность — поверхностный рацио­нализм, в погоне за мнимой объективностью и чётко-стью «окончат. истолкования» устраняющий диалогич. момент и тем утрачивающий Суть С. Хотя С. столь же древен, как человеч. сознание, его филос.-эстетич. осмысление приходит сравнительно поздно. Мифологич. миропонимание предполагает не­расчленённое тождество символич. формы и её смысла, исключающее всякую рефлексию над С. Новая ситуация возникает в антич. культуре после опытов Платона по конструированию вторичной, т. е. «символич.» в собств. смысле, филос. мифологии. Платону важно было отгра­ничить С. прежде всего от дофилос. мифа. Эллииистич. мышление постоянно смешивают С. с аллегорией. Су­щественный шаг к отличению С. от рассудочных форм осуществляется в идеалистич. диалектике неоплатониз­ма. Плотин противопоставляет знаковой системе алфа­вита символику егип. иероглифа, предлагающего на­шей интуиции целостный и неразложимый образ; Прокл возражает на платоновскую критику традиц. мифа ука­занием на несводимость смысла мифологич. С. к логич. или моралистич. формуле. Неоплатонич. теория С. пере­ходит в христианство благодаря Псевдо-Дионисию Аре-опагиту, описывающему всё зримое как С. незримой, сокровенной и неопределимой сущности бога, причём низшие ступени мировой иерархии символически вос­создают образ верхних, делая для человеч. ума возмож­ным восхождение по смысловой лестнице. В ср. века этот символизм сосуществовал с дидактич. аллегориз­мом. Ренессанс обострил интуитивное восприятие С. в его незамкнутой многозначности, но не создал новой теории С., а оживление вкуса к учёной книжной ал­легории было подхвачено барокко и классицизмом.

Только эстетич. теория нем. романтизма сознательно противопоставила классицистич. аллегории С. и миф как органич. тождество идеи и образа (Шеллинг). В многотомном труде Ф. Крейцера «Символика и мифоло­гия древних народов...» («Symbolik und Mythologie der alten Völker», Bd 1—4, 1810—12, перераб. изд. Bd 1—6, 1819—23) давалась классификация типов С. («мистич. С.», взрывающий замкнутость формы для непосредств. выражения бесконечности, и «пластич. С.», стремящий­ся вместить смысловую бесконечность в замкнутую фор­му). Как и Шеллинг, противопоставляя С. аллегории, Крейцер подчёркивает в С. его «мгновенную целокуп-ность» и «необходимость», т. е. непосредственность воз­действия и органичность структуры. Для А. В. Шлеге-ля поэтич. творчество есть «вечное символизирование». Нем. романтики опирались в осмыслении С. на зрелого Гёте, к-рый понимал все формы природного и человеч. творчества как значащие и говорящие С. живого веч­ного становления. В отличие от романтиков, Гёте свя­зывает неуловимость и нерасчленимость С. не с мистич. потусторонностью, но с жизненной органичностью вы­ражающихся через С. начал. Гегель, выступая против романтиков, подчеркнул в структуре С. более рацио-налистич., знаковую сторону («С. есть прежде всего нек-рый знак»), основанную на «условности». Науч. ра­бота над понятием С. во 2-й пол. 19 в. в большой степени исходит из философии Гегеля (И. Фолькельт, Ф. Т. Фи­шер), однако романтич. традиция продолжала жить, в частности в изучении мифа у И. Я. Бахофена. В эстетич. сферу она возвращается к концу века благодаря лит. теории символизма, согласно к-рой истинный С., поми­мо неисчерпаемости смысла, передаёт на сокровенном языке намёков и внушения нечто невыразимое, неадек­ватное внеш. слову. Осмысление социально-коммуни­кативной природы С. сливалось в символизме (особенно немецком, идущем от традиции Р. Вагнера, и ещё более в русском) с утопич. проектами пересоздания общества и мироздания через «теургич.» творчество С. В 20 в. нео­кантианец Кассирер сделал понятие С. предельно ши-

Дата добавления: 2015-08-18