Исповедь алкоголика

Если ты в поисках кайфа будешь долго всматриваться в бездну, то однажды бездна, взглянув на тебя, убьет твою жизнь кайфом.

Прекрасным летним днем, когда ничто не возвещало об опасности, мне предложили попробовать вино. Подозревая, что мой возраст уже подходит для столь «серьезных» поступков, глоток был сделан, а потом другой. Приторная с горечью жидкость меня удивила и немного понравилась. Наверное, оттого, что она была сладкой. Вспомнилось, что я уже пробовала что-то с таким вкусом. Конечно! Это была домашняя вишневка на донышке бокала. Мне было лет 10, и в семье отмечали какой-то праздник. Потом, лет в 13, было это крепленое вино, предложенное мне одногодкой из нашего подъезда.

В процессе взросления, в определенных ситуациях, в компаниях через мою печень прошло домашнее молдавское молодое вино, всевозможные ликеры, шампанское, коньяк, коктейли, пиво, самогон, водка и даже спирт. К совершеннолетию я приобрела опыт в употреблении всех спиртосодержащих напитков и до недавнего времени периодически, в достойных для порядочного человека порциях, их употребляла.

Причин было много. Прежде всего, это праздники. Потом встречи с друзьями. Потом появились стрессовые ситуации. А потом алкоголизм… Переход к постоянному употреблению спиртного был незаметен, это понятие относительное. Постоянство появилось с первого глотка домашней вишневки, но с разными интервалами. И эти интервалы колебались от 5 – 10 лет до 5 – 10 часов…

Количество употребляемых напитков, безусловно, контролировалось, но лишь после того, как их действие на мой организм было изучено на практике и соответствовало моим финансовым возможностям. Передозировка не была заметна до тех пор, пока не появились негативные последствия. Выбор для себя любимых напитков тоже потребовал времени… Нужно же было определиться с таким огромным ассортиментом, предлагаемом мне с прилавков винно-водочных отделов.

И выбор был сделан. Предпочтение отдавалось шикарным крымским винам, нескольким маркам пива и, конечно же, традиционному, как мне казалось, русскому напитку – водке. Иногда все это употреблялось вместе, но в «правильной» последовательности. Градусы, оказывается, понижать-то нельзя. Иногда после этого было плохо, иногда – очень плохо.

Последние несколько лет в моей контролируемой практике остались лишь водка и пиво. Водка быстро, почти молниеносно снимала пережитый за день стресс. Пиво добавляло кайфа. Меня это утешало. К тому же было очень тяжело сопротивляться обществу, предлагавшему свой образ времяпрепровождения. За день я натыкалась глазами на сотни бутылок пива, которые едва держали в расслабленных руках «крутые» подростки, прилично одетые девушки и юноши, мужчины и женщины.

Самым непонятным в этом зрелище было то, что пиво никто не пил. Его лениво отпивали, явно морщась и громко отрыгивая. Было видно – они его не любят, не хотят, но почему-то должны его отхлебывать. Меня это слегка раздражало. Десятки сильно пахнущих, побитых и не по сезону одетых людей, которых я тоже ежедневно видела, вызывали у меня разнообразные мысли. Одна из них: «Допьешься, и ты будешь такой же». Другая мысль утешала: «Пить надо уметь».

Безусловно, я покупала самую, как мне казалось, качественную, престижную и, что немаловажно, дорогую водку, предварительно попробовав почти все предлагаемые в магазинах сорта. Под водку я выбирала себе ужин. Мои семейные обстоятельства позволяли мне, без стыда перед ближними, находясь длительное время в одиночестве, употреблять свою четкую дозу почти ежедневно.

Как я уже упоминала, причиной был сильный стресс, связанный с работой, но это было только в начале самоубийственной попойки. Потом я научилась стрессы не принимать, а вот водку принимать не отучилась, да тогда и не чувствовала в этом нужды. Водка просто стала неотъемлемой частью ежедневного ужина. 250 г за три подхода до еды, не закусывая, стало обычным ритуалом. При этом и после этого я ни с кем не ругалась, ни на кого не дышала, я была дома одна, и вообще, выпившей меня никто никогда не видел.

Однажды утром я столкнулась со своим отражением в зеркале. У меня возникла паника. Опухшие веки и мешки в два ряда под глазами. Лицо «надулось», на носу и щеках появились расширенные сизоватые сосуды, глаза смотрели почему-то в разные стороны и очень плохо видели. Я отчетливо поняла, что о моих пристрастиях могут догадаться окружающие. С этого дня мне приходилось прятать оставленные водкой следы. Много лет назад я отказалась от макияжа, но с того дня мне усиленно приходилось заниматься своим лицом. Это были обтирания льдом, разнообразные маски, массажи и даже мочегонные препараты. Постоянным атрибутом моего внешнего вида стали очки с затемненными линзами. Вставать приходилось часа за два до выхода на работу, и это с учетом того, что я не завтракала, не применяла косметику. В то время мне не для кого было готовить и не за кем было ухаживать.

Похмельный синдром я никогда не испытывала, вернее, не испытывала до недавнего времени. Когда стаж ежедневного употребления 250 г водки превысил срок пять лет, я поняла, что алкоголь портит не только мое лицо. Мне пришлось вооружиться лекарствами, защищающими организм от преждевременного старения. Фармацевтическая промышленность над этим хорошо поработала и предложила пользоваться антипохмелином, пирацетамом, мезимом, эссенциале и другими препаратами, защищающими наш мозг и желудочно-кишечный тракт от интоксикации алкогольными ядами. Хочу отметить, что за эти пять лет мною, женщиной 47 лет, было выпито более 500 литров водки и потрачено на нее, «родимую», более 80 тысяч рублей.

Контроль над уровнем употребляемого алкоголя был стерт незаметно. Доза невольно увеличивалась и приблизилась к отметке 700 г. Мгновенно после первой рюмки я перемещалась в параллельный мир, в котором и кипела моя алкогольная жизнь. В стадии опьянения я могла готовить, стирать, убирать, смотреть телевизор, с кем-то говорить по телефону, заниматься чем-то другим, но наутро я абсолютно ничего не помнила. Как я умудрилась выпить полторы бутылки любимого напитка, для меня осталось загадкой. Мне было жалко, искренне жалко свою бедную печень, я с ужасом стала прислушиваться к ритму своего сердца, и мне было не ясно, что творится с моей памятью.

И вот тогда-то я решила бросить пить. Наивная! Как можно бросить любимого человека только за то, что у тебя от него болит печень, и ты боишься за свое сердце, а человека любить не перестаешь? Надеясь на себя и на свою силу воли, я прекращала пить аж на два дня. После чего, не ожидая от водки ничего для себя опасного, я опять ее, любимую, пила… Но, понимая, что 700 г в день для немолодой женщины чрезвычайно много, я давала себе обещание: не больше, чем… Ой, сколько же мне выпить? 150 – маловато… 250! Выпью, как всегда, три раза примерно по 100, и хватит, завтра на работу.

Не получилось ни 250, ни завтра на работу. Как легла спать, не помню. Что делала вечером, не помню. Сколько же я выпила? Литр. Боже, я осталась жива! Но почему я и вся моя постель мокрая? Энурез. Что за бесовщина? Что со мной? Липкий горький пот от головы до пят и мгновенный холод. Трясет, как в лихорадке. А это и была лихорадка. Я иду в ванную комнату, погружаюсь в горячую воду и, мучаясь от озноба, искренне себе говорю: «Я больше не пью». Два-три часа мучений, и я готова в бой. Наливай!

С пониманием, что я больна, иду к наркологу. Рассказываю. Мне предлагают сделать 2-3 капельницы, каждая по 1800 рублей, подобрать необходимые препараты, но полного излечения не гарантируют. Наркологов было пять человек, в разное время, в разных городах и странах, но то, что ни один из них не гарантировал исцеления, меня потрясло. Значит, я неизлечимо больной человек. Значит, либо я должна продолжать мучиться от своей болезни, либо должна исцелиться каким-то другим способом, минуя «специалистов» лечить, но не излечивать. Искренне неразрешимым для меня оставался вопрос: «Хочу ли я бросить пить?» Когда мне плохо от алкоголя – хочу. Когда чуть-чуть полегчает – хочу выпить. Но так как от большого количества водки мне было плохо, то я опять решила для себя не превышать той нормы, при которой мне было хорошо…

«Суета сует, – сказал Екклезиаст, – все суета» (Еккл. 12.8). «Сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог, и чтобы они видели, что они сами по себе животные»
(Еккл. 3.18). Боже мой, я хуже животных! Они вообще не пьют отравленную воду, не испытывают удовольствия от продуктов брожения и тем более не упиваются ядами до одури.

Господи! Хочу я этого или не хочу, спаси меня, грешную, и помилуй!

Дата добавления: 2015-08-17