ЧАСТЬ 2

Как я уже писал «Дорога на Мандалай» - название стихотворения Киплинга, воспевшего в нем имперские амбиции Британии, непростую судьбу колониальных войск и улыбки бирманских красавиц. Фрэнк Синатра пел эти стихи под музыку, а много позже, его юный друг, Робби Вильямс сочинил симпатичную песенку с таким же названием. Впрочем, про Бирму в ней ничего не говорится, там лишь веселая рефлексия о потерянной, не сильно умной девушке.

В моем случае «Road to Mandalay» - название судна, плывущего сейчас по реке Иривади, которая ударом мачете рассекает эту удивительную страну пополам. Этот кораблик – единственный «лакшери» сегмент в туристическом бизнесе Мьянмы. Границы страны долгое время были закрыты. Путешественников, заглядывающих сюда, становится больше, но пока еще, слава Богу - недостаточно, чтобы серьезно говорить о подъеме туриндустрии. Я заказал заранее каюту на судне, чтобы в комфортных условиях осмотреться в стране, в которой собираюсь пробыть долго.

На нашем корабле 40 кают. Но сейчас - межсезонье, это его последний рейс перед вот-вот начинающимся дождливыми месяцами, поэтому на борту немного пассажиров, человек тридцать.
Сначала я переживал, что моими соседями будут старые миллиардеры с пигментными пятнами на руках и их жены с оттянутыми рубинами мочками ушей. Они, конечно, нескучные ребята, и, даже наверняка могут рассказать, перегревшись на солнце, пару поучительных и познавательных историй не про игру гольф. Но я же сюда приехал не для того, чтобы писать за них мемуары.

Мое разочарование – приятно, как неожиданно вкусная начинка в неказистом эклере. Хотя бодрых старичков в колониальных тропических шлемах и нежных тонов поло-майках, старичков с подкрученными усами и было несколько экземпляров, но в основном мои спутники - люди в возрасте «35+». А это значит, что есть перспектива. И у нас найдутся более-менее общие возрастные культурные коды.

Вот, например, троица, что сразу привлекла мое внимание. Девушка и два ее парня. Она – красивая японка с отбеленной кожей и двумя чемоданами платьев. Сужу так, потому что пока еще они ни разу не повторяются, когда она выходит на верхнюю палубу, где у нас бассейн и бар, или вносит себя в кают-компанию, напичканную книгами и настольными играми. Рядом с ней всегда два спутника, типичных бонвиана. Сначала я гадал: с кем же именно из них она путешествует? Кому отдает свои поцелуи и страхи? В итоге, как я и думал - тому, кто поскромнее. Парню, что больше читает, чем загорает. Второй же - практически не вылезает из массажной каюты, что расположилась на нижней палубе. Если же вдруг вы его там не найдете – он сто процентов загорает на шезлонге. Похоже, что это классическая модель, треугольник, как в фильме «Талантливый мистер Рипли». Приживалка рядом с состоятельной парой. Буду за ним, тем вторым, следить, чтобы кого-нибудь на досуге не мочканул.

Вечером, после ужина (на камбузе орудует мистер Ко, повар с двумя мишленовскими звездами на белых погонах) я все-таки выслушиваю миллиардерскую историю одного из бодрых старичков. Мистер и миссис Грах пригласили меня присоединиться к их компании на дижестив.
Австралийский судовладелец, мистер Грах, присосался к своей сигаре, как юный, голодный теленок к вымени матери. Я, в ответ, закурил «черуту», местную зеленоватую сигаретку с сигарным табаком и фильтром из банановых или кукурузных листьев. Эти сигареты Киплинг очень удачно сравнивал с приключениями: «Приключения подобны черуту: сначала он не раскуривается, вкус его великолепен в середине, а окурок выбрасываешь, чтобы никогда не подобрать». Со времен Киплинга их вкус ничуть не изменился. Подозреваю, что и цена тоже. Черуты продают в полиэтиленовых пакетах по шестьдесят штук за один доллар. Когда ты, большой и белый человек, покупаешь их на деревенском базарчике, то повергаешь в изумление продавца. Он даже не пытается понять что ты от него хочешь. В ступоре он завороженно смотрит на тебя, не веря, что именно с ним разговаривает это потеющее существо из другого мира.

Но, вернемся, к мистеру Граху. Изредка вытаскивая сигару изо рта и давая чуть передохнуть своим легким, он подробно расспрашивает меня о России, неподдельно интересуясь ее перспективами в историческом аспекте. Но эта тема сегодняшним дивным вечером меня волнует меньше всего, примерно так же как технологические особенности производства «киндерсюрпризов». Может быть, решив, что я закончил тот же ВУЗ, что и президент России, и потому от меня ничего не добьешься, мой австралиец попробовал рассказать о себе.

Выяснилось, что в Бирму он приехал к Будде. Путь был не прост. Не «серединный», как у Гуатамы, конечно, но все равно не простой.

- Понимаете, я с юности увлекся нумерологией. В один прекрасный день, я стоял на улице и переживал, что мне не на что пригласить девушку, за которой я тогда ухаживал, в кино. У меня было ноль денег. Понимаете, мистер Алекс, ровно ноль. 0. Грустная цифра. Означает пустоту. Затем я нанялся отгонять летучих мышей во время званного вечера у своего дяди. Вы знаете, что в Австралии огромное количество летучих мышей? Как аккордов в любой песне группы Led Zeppelin. Их у нас действительно очень много и об этом вы не прочтете ни в одном путеводителе. У них нет такого хорошего пиара, как у кенгуру… Так вот я весь вечер ходил по периметру большого сада ресторана и отгонял их палкой. И, таким образом, заработал необходимую мне сумму. Даже с лихвой. Так к нолю присоединилась единица. И эта цифра, ноль, уже обрела смысл. У меня теперь было 10 долларов. Чем дальше – тем больше. Если единицу заменить на двойку или, например, пятерку – будет замечательно. Но если добавить еще один ноль в конце – то становится существенно интереснее! А если еще один ноль? И еще один? Ноль теперь имеет важное значение! И чем их больше, тем…

Середину истории я пропустил мимо ушей, залюбовавшись быстрым течением Иривади и проплывающими мимо плотами, на которых рыбаки уже разводили костерки, чтобы приготовить ужин. На правом берегу, в лучах заката блестели макушки буддистских ступ и пагод. На левом же меня приветствовали пальмы, помахивая огромными, как дельтапланы листьями.

(Хотя, кто знает, может быть я вам сейчас, читатели, сознательно привираю, утаивая подробности рассказа и советы собеседника. Не все щедро разбрасываются проверенными чужим опытом секретами успеха).

Миссис Грах за все это время не произнесла ни слова, повязывая в сумерках что-то причудливое, похожее на разноцветный носок, но не носок. Лишь одобрительно кивала рассказам мужа и изредка втягивала носом дымок моей черуты.

- … Вот так, мистер Алекс я и стал буддистом. Так я и основал первую буддистскую общину в Аделаиде. Цифры и Сиддхартха привели меня к успеху, принесли мне то, что я сейчас имею. Да, определенно. Советую вам быть более внимательным к цифрам, мой юный друг.

Окрыленный тем, что кто-то назвал меня «юным» и что я теперь дружу с двумя процентами валового продукта Австралии, я прихватил бутылочку Red Mountain и книгу Джорджа Оруэлла и отправился в каюту.

Red Mountain – это отменное бирманское вино. Два сорта: совиньон и шираз, белое и красное - их делают из винограда, который растет прямо на озере Инле, в центре страны. Озеро, конечно, удивительное. Здесь жизнь проходит прямо на воде. Монастыри и дома стоят на сваях. Кошки, которых тут прозвали «летающими», перепрыгивают через воду, с порога одного домика на порог другого. А местные крестьяне выращивают на водяных плантациях, которые собственноручно сооружают из водорослей, овощи и фрукты. Когда они созревают, фермеры, проплывая на лодочке мимо своих угодий, собирают урожай. Нигде и никогда я не видел ничего подобного. Мьянма, как я уже говорил, умеет удивлять. Если когда-нибудь окажетесь в тех краях, непременно попробуйте салат из зеленых помидоров, выращенных на озере Инле под соусом из водяного ореха. Это неизысканный и потому божественный вкус, ребята, вкус щедрого солнца, соленой воды и тяжелого труда.

Что же касается книги Джорджа Оруэлла, то она называется «Дни в Бирме». Это классический английский роман, совсем не похожий на его же, более поздний «Скотный двор». Оруэлл служил в Бирме колониальным британским полицейским. Разочарование в Империи, в людях, в «английском духе» - все это делает его книгу похожей на лермонтовского «Героя нашего времени», я уже не раз сталкивался с такой аналогией. Герой романа, мистер Флори – словно Печорин, впрочем, несколько трусоватый, от безысходности влюбляется в заезжую, тщеславную дурочку с модной короткой стрижкой. Безнадежно идеализируя девушку он рефлексирует по поводу всего происходящего вокруг: колониального общества, состоящего практически из одних расистов. Джентельменов, напивающихся до беспамятства в своем клубе «для белых». Своего индийского друга-доктора, который хочет в этот клуб попасть, чтобы избежать интриг, которые плетет вокруг него местный бюрократ и взяточник, председатель суда…

Чудесный и очень цельный роман. Любопытно, что эту книгу, изданную когда-то в издательстве «Penguin», продающуюся теперь здесь в любом сувенирном магазинчике пиратскими тиражами за полдоллара… эту книгу так и не перевели на бирманский, из-за не совсем толерантного описания буддизма и местных чиновников.

В определенном смысле Оруэлл - антагонист Киплингу. Первый практически приговаривает свою родину, не оставляя ей никаких надежд. Второй - весло воспевает британскую империю, видя в ней оплот мира, вершину цивилизации. Прославляет ее особую просветительскую миссию в колониях.

Сравните. Киплинг:

Голос бронзы колокольной кличет в пальмах то и знай:
Ждем британского солдата, ждем солдата в Мандалай!
Ждем солдата в Мандалай,
Где суда стоят у свай,
Слышишь, шлепают колеса из Рангуна в Мандалай!
На дороге в Мандалай,
Где летучим рыбам рай
И зарю раскатом грома из-за моря шлет Китай!»

Оруэлл:

…В Кьяктаде тоже было неспокойно. Каким-то загадочным способом бежал из тюрьмы знаменитый бандит Нга Шуэ О. Кроме того день ото дня множились слухи о мятежных крестьянских настроениях, в связи с которыми по секрету упоминалась Тхонгва, деревушка в глуши тиковых джунглей…В довершение всего объявился колдун, бродивший по деревням, пророчивший гибель британской власти и торговавший рубахами, заговоренными от пуль.

…Вроде спавшего без москитной сетки полковника, про которого слуга объяснял: «Ночью хозяин пьяный москитов замечать – утром москиты пьяные замечать хозяина».

Я закрываю книгу. Надо выспаться, потому что завтра – наш первый причал по речному пути в Мандалай. Остановка в городе Баган. С ним лучше всего знакомиться на рассвете. Из корзины воздушного шара, ни больше ни меньше. Когда первые лучи солнца только прикасаются к макушкам тысяч и тысяч пагод…

Продолжение следует
3)ЧАСТЬ 3

В Вифлиеме, на стене, разделяющей Израиль и Палестину, художник Бэнкси нарисовал картину. На камнях, с помощью своих баллончиков с пульвезаторами и трафарета, он изобразил детей, рисующих голубое мирное небо.

Работа самого известного в мире парня, занимющегося стрит-артом, не могла остаться незамеченной. Ушлые местные жители мгновенно установили возле граффити Бэнкси сувернирные магазинчики, в которых продаются майки с изображением этих детей, кепки, принты. Более того, спустя считанные дни на стене появилось еще несколько “как бы работ” Бэнкси, которые не имеют к нему никакого отношения. И возле этих подделок так же образовалась бойкая и суетливая сувенирная индустрия.

К чему это я? К тому, что в Бирме такое невозможно. Во всяком случае пока. Пока эта страна - хорошо воспитанная, скромная, стеснительная девочка. Здесь даже нет, в привычном понимании, сувенирных лавок. Так, несколько лотков возле буддистких храмов, на которых разложены статуэтки Будды. Да детишки, с накрашенными танакой щеками, продающие открыточки с изображением золотых куполов пагод на фоне голубого неба.

Я продолжаю свое путешествие на борту Road to Mandalay. Сегодняшнюю ночь мы провели на причале Багана. Перед отбоем, в просторной, как душа детского психотерапевта, кают-компании нам местные модели демонстрировали одежду различных этносов, населяющих Бирму. Мне больше всего запомнились наряды озерного народа Интха. Было в них что-то девственно-порочное. Юбка с тремя разрезами, например.

Затем были коктейли и Шопен, которого замечательно исполнял мистер Ким Джи (пианист, входит в штат корабля) на средней палубе, в пьяно-баре, декорированном в бирманском стиле особой породой дерева осмолом.

Потом - звездное небо, купание в бассейне и тихий шепот волн Иривади. Река рассказывала мне бирманскую сказку про храброго пастушка.

Такое вот нескромное обаяние буржуазии.

А на рассвете мы отправились знакомиться с чудом, на которое уже давно положила свой глаз организация ЮНЕСКО, намереваясь придать ему статус «международного достояния». Пока, правда, безрезультатно.

Город Баган – это Иерусалим Индокитая. Его духовный центр. Его жемчужина. Его изумруд, или, если хотите, добывающийся здесь турмалин. Это - действительно чудо света. Редкое, затерянное, не такое очевидное, как скажем, Стивен Хокинг. А все потому, что у правительства страны полно других, более важных забот, чем тратить деньги на привлечение туристов. Поэтому у нас пока есть уникальная возможность побродить в одиночестве среди тысяч памятников. Уж, по крайней мере, в сезон дождей - точно.

На пурпурном воздушном шаре, в покачивающейся корзине, ты плавно поднимаешься над просыпающейся желтой равниной. Ты видишь крестьян, уже вышедших спозаранку пасти овец, или запрягающих волов, которым предстоит пахать эту не слишком щедрую землю. Ты видишь первую золотую макушку ступы, вторую, третью. Утренний ветерок нежно умывает тебя, как кошка, усыновившая щенка. И вот этих пагод уже десятки.. сотни… сотни и сотни… Они еще укутаны рассветном туманом. Маленькие и большие. Огромные. Заросшие травой и тщательно ухоженные. Позевывающее солнце, будто Бэнкси, брызгает на эту картину немного персикового оттенка, чуть абрикоса, и, над самым большим и величественным храмом, в несколько слоев щедро накладывает апельсиновый цвет.

Я расчехляю подзорную трубу (Могу же я немного попижонить и не пользоваться банальным биноклем? Одолжил у капитана). В мельчайших подробностях видны лица монахов, готовящихся к ежеутреннему походу за подаянием. Я вижу женщину, что качает одной рукой гамак с ребенком а второй прикуривает первую за сегодня черуту. Вижу это, потому что в деревенских домах три стены, и вся жизнь жителей проходит на виду. Вижу, как радостно машет нам с земли мистер Бобби… О! Это удивительный персонаж и заслуживает отдельного рассказа в моем трэвэллоге. Вернусь к нему чуть позже, потому что мелочи и земные детали отвлекают от великолепного пейзажа. Я отдаю подзорную трубу мистеру Граху, и любуюсь. Не знаю: есть ли Бог на самом деле? Правда не знаю. Но его действительно стоило бы придумать, чтобы в его честь люди создали такую красоту…

Когда мы приземлились и перестали зваться воздухоплавателями, я еще долго молчал под впечатлением увиденного. Долго – это три минуты. Поверьте, для радиоведущего это очень много. Затем мы отправились исследовать изнутри то, что видели сверху. И вот здесь позвольте мне дать вам один полезный совет. Когда вы будете в этих местах, в Багане, Мандалае, вообще в Бирме, пожалуйста, забудьте о кедах и кроссовках. Оставьте их дома. Все что вам нужно это три вещи: шлепанцы без задника, дезинфицирующий гель и целлофановый пакет. Потому что вы по жаре будете лазать по ступам и пагодам, а перед входом в них необходимо оставлять обувь. Так что шнурки здесь – не ваши друзья. Даже липучки не спасут, потому что, после прогулки по храму, ступни у вас будут, как лицо шахтера. И вот тут вам понадобится гель. Хотя в храмах постоянно убирают и моют полы, народу приходит туда много, в том числе и с кожными заболеваниями, чтобы тут же попросить от них избавления. Целлофановый пакет нужен для того, чтобы обувь взять с собой. Не потому что жаль нескольких центов человеку, который за ней присмотрит, а потому что выйдете вы скорее всего из другой части громадного здания и назад возвращаться вряд ли захотите.

Я с грустью смотрел на Стива, в очередной раз расшнуровывающего свои кеды и засовывающего в них влажные от геля ноги. Меня переполняла стыдливая радость оттого, что мне случайно удалось избежать подобной участи.

И произошло это благодаря биглю Гектору, который накануне моего отлета сожрал новенькие кожаные, специально для путешествия купленные в ГУМе, сандалии на шнуровке. Гектор был наказан, и, подозреваю, дополнительным шоком для него был утренний отъезд в гостиницу для собак на время отсутствия хозяев. Он ведь запросто мог сопоставить факты в своей симпатичной голове: смерть обуви и ссылка. После чего сделать неверные выводы… Теперь вот, наверное, переживает, вислоухая бедняга, думает, что его прогнали…

В итоге, в последний момент, пришлось взять с собой резиновые тапки, которые мне всучили за триста рублей в Сандунах. Оказалось, что это самая лучшая, неубиваемая обувь для путешествия по Бирме.

Да, кстати, Стив – это тот самый парень, которого я накануне принял за “талантливого мистера Рипли”. Мне было подозрительно, что он путешествует “третьим лишним” вместе с влюбленной парочкой. Оказалось, что моя дедукция – как у российского следственного комитета. Стив, как раз наоборот, подарил это путешествие своим друзьям-молодоженам. То есть он запланировал-то свое давно, а тут случилась свадьба. Ну Стив и щедро пригласил провести их ханимун таким экзотическим и романтическим образом. Вобщем – молодец. Как мой бигль. А прочка эта – модные ребята из Гонконга. Она – светский хроникер в глянцевом журнале, а он – фотограф. Так что компания на корабле подобралась веселая.

Но вернемся к храмам Багана.

Вот процессией проходят монахи с мисками. Местные житетели поджидают их и наполняют их тарелки и котомки всякой снедью, полезными вещами, а иногда и деньгами. И “подаянием” назвать это сложно. Потому что в нашем языке это слово означает нечно иное. Здесь – наборот. Это монахи оказывают услугу, позволяя людям чуть очистить свою карму, сделав доброе дело и покормив духовного человека.

Эти бритые налысо джентельмены шествуют в красных тогах, надетых так, что бы был открыт правый сосок. Кстати, вполне разумный идентификационный сигнал. Дело в том, что в некоторые части храмов вход женщинам строго запрещен. А жирных монахов с сиськами я тут не встречал, так что недоразумений не случается. Вообще, бирманцы, на редкость худая нация.

Они исповедуют Южный буддизм. Вы наверняка знаете, что есть две трациционных школы – Южная и Северная. Хинаяна и Махаяна. Малый путь и Великий путь. Первых можно назвать ортодоксами: изначальные традиции и скрупулезное следование наказам Гуатамы. Вторые же, сереряне – либералы и модернизаторы. Они наполняют свежими смыслами заповеди, открывают новые горизонты, школы и направления. В том числе и дзен-буддизм. Южане – это Бирма, Тайланд, Лаос, Камбоджа, Шри-Ланка. Северяне – Тибет, Бутан, Непал, Монголия, Китай и Япония.

Так что не стоит спрашивать бирманского монаха, который, кстати с удовольствием и любопытством пойдет с вами на контакт: “Как там, дескать, поживает Далай-Лама? Все ли у него в порядке?” Это все равно, что у православного человека допытываться о Папе Римском. В лучшем случае вам ответят, что да, Далай-Лама, это, конечно, глубокий человек и мудрый монах, но к нам он не имеет никакого отношения. Лучше поговорите с ним о том, как научиться медитировать. Ничто; ни деньги, ни семья, ни какие-то другие успехи не ценятся так в Бирме, как умение наблюдать за своим сознанием.

В отличии от северной школы, в южной - достичь просветления может только монах. 10 процентов населения этой страны – монахи. Каждый мальчик, мужчина, рано или поздно должен уйти на время в монастырь. Уйти из него можно в любой момент, правда в этом случае все твои кармические наработки обнуляются. Эта нация – одна из самых духовных в мире. Миролюбивые принципы буддизма объясняют тот факт, что люди спокойно терпят тиранию. Наверное, именно буддизм помогает выживать в тяжелейших условиях вот уже много лет.

Все настоящее – иллюзорно. Главное, не родиться в следующей жизни крысой.

Мы забираемся со Стивом на храм Ананды, названный в честь верного ученика Будды. Величественное здание, как Голубая мечеть в Стамбуле или собор святого Петра в Риме, хранит в себе киллограммы сокровищ и благостную ауру молитв о мире во всем мире. Четыре огромных золотых статуи Будды смотрят на четыре стороны света. Один – зорко. Другой – благостно. Третий, с длинными ушами, приросшими к плечам (период оккупации Мьянмы монголами) вообще закрыл глаза, уйдя в глубокую медитацию. Четвертый смотрит ровно тебе в глаза, с какого бы ракурса ты его не фотографировал.
Стив принципиально не использует фотоаппарат. Его друзья – тетрадка и карандаш. Он быстро, шаржами, зарисовывает понравившиеся ему сюжетики и портреты. Что-то в этом есть.

Из тысяч пагод и храмов Багана, многие – в руинах, их камни постепенно превращаются в бордовую пыль. Суламуни же, один из древнейших - будто не тронут временем.

Мистер Бобби ведет нас туда. Мы снимаем обувь, покупаем золотые лситики-салфетки, чтобы позже приклеить их к священному камню. Он показывает нам фрески, которым исполнилось 700 лет и предлагает присоединиться к местным жителям, которые дружно умывают лик Будды. За этими водными процедурами он рассказывает об этом свяшенном, для всего буддисткого мира, месте. Считается, что здесь, в этом храме, есть невидимая, прямая лестница, ведущая из колеса Сансары прямиком в Нирвану. Все желания, все просьбы, загаданные тут, сбываются. Рано или поздно.

Бобби (как вы уже смекнули, мои пытливые читатели - наш гид, наш проводник, наш Вергилий, наш Сусанин) поделился своим собственным опытом. Когда-то давным давно его, нищего мальчишку, сюда привезла старшая сестра. Она спонсировала его поездку в священный храм. И вот юный Бобби стоит перед алтарем и не знает о чем попросить. Дело в том, что прямые желания, типа “я хочу быть богатым или здоровым” здесь не приветсвуются. Будду надо просить как-то более утонченно и витиевато. Поэтому Бобби сформулировал свое желание таким образом: “Я хочу, чтобы у меня была возможность приводить сюда, в это место, к лестнице в Нирвану, людей. Как сейчас есть такая возможность у моей сестры”.

Как видите, его желание сбылось. Вот уже двадцать лет он в качестве гида приводит сюда паломников и любопытных. Последним до нас был буддист Сергей Шойгу. Несколько месяцев назад.

Но я обещал вам рассказать подробнее о Бобби. Он удивительный человек и характерный персонаж для приключенческой книги. Этому крепкому черноволосому старику 71 год. Впрочем, больше пятидесяти ему никак не дашь. Сын индийского брахмана и простой бирманской крестьянки, он – классический шестидесятник, в нашем понимании этого слова. Знает и любит Муслима Магомаева, напевает песню Зыкиной про Волгу, мужчин называет «парни», а женщин – «девчонки». Годы его учебы в МГУ пришлись на хрущевскую оттепель и расцвет советско-бирманской дружбы. Он говорит по-русски с характерным, круглым английским акцентом, употребляя порой такие редкие слова, как «окаменелый» или «природообразуюющая составляющая».

Его первая любовь случилась в весенней Москве, на Воробьевых горах. Как следствие – русская жена и сын, названный Робертом. Зачем железные занавесы двух стран разлучили семью. Бобби вернулся в Бирму. Работал инженером. Переводчиком. Затем это перестало быть востребованным. У военной хунты были другие приоритеты и карьера моего героя отравила его на кухню в корейском ресторане, затем матросом на плот, сплавляющим древесину по течению Иривади. К тому времени у него уже была другая семья. Редкие весточки из СССР рассказали, что его сын Роберт воюет в Афганистане… Неприятности привели Бобби к тому, что он решился заглянуть внутрь себя. Поискать решение своих проблем не во вне. Поэтому дальше последовали медитации в озерном монастыре. Увлечение нумерологией. И, как результат, вот уже двадцать восемь лет он не ест все то, что с глазами. Не пьет и не курит. Выглядит замечательно. Содержит семью, представляющую из себя крепкий средний класс. Вечерами учит дочек русскому, чтобы потом продолжили его дело.

Скоро - время сиесты. Солнце палит из огнемета. Мы попиваем кофе со сгущенкой и покуриваем черуты в придорожном баганском кафе. Над нашим столиком висит привязанная к потолку зажигалка. Бобби рассказывает об одном монахе, который попросил у настоятеля разрешения курить во время медитации, и тот ему строго запретил это делать. А второму монаху – запросто разрешил. Потому что тот иначе сформулировал свою просьбу. Вот так: «Учитель, можно ли мне медитировать во время курения?».

Рядом с нами парень, отгоняя мух, выжимает тростниковый сок, с помощью приспособления, похожего на средневековое пыточное орудие. О мою ногу трется трехногая собака-добряк. Я скучаю по своему биглю, а Бобби предлагает мне «посмотреть» мою карму, он ведь еще немного и астролог. Он читает линии на моей руке, пристально смотрит мне в глаза, да так, что мне хочется отвести свой взгляд. Бобби рассказывает о том, что было. Рассказывает подробно и со вкусом. Да так верно все верно и точно называя факты, что попадает в девяти случаях из десяти. Мимо пробегают куры. Проезжает грузовик, чей кузов заполнен пальмовыми листьями женщинами. Собака чешет блох культяпкой. Мальчишка-официант сплевывает пережеванный бетель прямо на пол.

Я не настаиваю на том, что бы тут же узнать, что же меня ожидает. Будущее – подождет. Нам пора возвращаться на борт судна. Там ждет холодное винцо, кондиционированная прохлада, бассейн и гамак в теньке.

На причале, рядом с нашим кораблем, мама, забравшись в воду прямо в платье, купает двух мальчишек в реке, щедро намыливая им волосы. По пляжу два вола тащут телегу, наполненную плодами дуриана. Тысячи стрекоз теперь летают очень низко. К дождю. И он не заставляет себя ждать. Редкие, тяжелые капли могут повредить их крылья. Дождинки болезненно бьют меня по первому загару на лице. На трапе встречает жизнерадостный стюард, протягивая холодное полотенце: «Спасибо, мистер, что вернулись с прогулки».

В каюте я принимаю душ. Ставлю на тумбочку у изголовья кровати бронзовую статуэтку жены Будды, купленную на рынке вместе с рогаткой для сына. Эта женщина изящно лежит на животе и держит в руках перед собой звезду, Символ верности даже не столько супругу, сколько его идеям.

Глаза слипаются. Жар потихоньку уходит из тела. Я думаю о том, что, возможно, не существует более преданной буддизму нации, чем бирманцы. Все мирские дела, работа, воспитание детей, карьера, все - наполнено высочайшим смыслом. Люди, которые причиняют добро. В первую очередь – самим себе, бережно, придирчиво заботясь о карме. Но эта благость преливается из них, волнами распостраняясь вокруг. Кажется, это и есть победа духа, о которой говорил Будда.

Сиеста.

Продолжение следует

Дата добавления: 2015-08-17