Биография Станислав Николаевич Кондрашов

— СТАНИСЛАВ Николаевич, вы окончили Институт международных отношений. Впереди маячило тепленькое местечко в МИДе и, на худой финал, местоположение посла в какой-нибудь заштатной стране. И как гром среди ясного неба вместо этого — беспокойная фатум журналиста.

— Автозаводской паренек из Горького, в МГИМО я поступил без экзамена в первостепеннный послевоенный год благодаря школьной cеребряной медали. Окончил с красным дипломом, но в МИД не попал — не было блата. В «Известиях» оказался ненароком в августе 1951 года. Редактор иностранного отдела Владимир Леонтьевич Кудрявцев спросил про мой журналистский навык. Не было никакого. Школьные сочинения признавались лучшими, но какое это имеет касательство к газете? Все-таки взяли с испытательным сроком. Почти на полвека, до июня 2000-го.

— Первый свой опубликованный материал помните?

— А как же! Разоблачительная заметка о Батисте, проамериканском докастровском правителе Кубы. В начале 1952 года замредактора ИНО Борис Петрович Вронский, зачеркивая строчку за строчкой, переписал ее всю, дал свой заголовок: «Разгул реакции на Кубе», но фамилию мою оставил.

Боевое крещение

— КОГДА вас в первый раз отправили в загранкомандировку?

— В июле 1956 г. президент Египта Насер объявил о национализации Суэцкого канала, тот, что был колониальной собственностью Англии и Франции. Разразился острейший международный кризис, Кудрявцев усадил меня строчить комментарий, тот, что был опубликован под псевдонимом А. Петров. И пошло-поехало: второй комментарий, третий, четвертый… Уже за своей подписью. Я стал специалистом по Суэцкому кризису и в октябре 1956 года был отправлен в Каир спецкором на месяц. Кризис к тому времени как бы бы утих. И неожиданно кульминация: Лондон и Париж высадили своих боец в зоне канала, израильтяне заняли Синайский полуостров. Египетский департамент информации предложил группе иностранных журналистов поездку в Порт-Саид, северный вход в канал, оккупированный англичанами. Доставили нас до озера Мензала, а там, будь другом, катерок и — на личный боязнь и риск. Англичане нас обстреляли на подходе к Порт-Саиду, потом высадили и задержали, хотели более того послать на Кипр, но получили из Лондона предписание — выслать вспять.

Это было мое боевое крещение: международная драма не в сообщениях газет и агентств, а перед собственными глазами. Вот отчаливает от песчаной косы лодочка с беженцами-египтянами, вот стреляет по ней британский служивый, и на лодке стенания и проклятия: убита леди. Вот предрассветную тишину на берегу озера Манзала разрывает отчаянный рев пожилого араба. Он показывает нам убитую девушку, и в крике его вопрос: вы видите это? Вы не можете не намарать об этом! И я внезапно понимаю: моя служба не в том, чтобы утешать несчастного, а в том, чтобы поведать об этом своей стране и миру. Вернувшись в Каир, потрясенный, писал (и плакал!), и репортаж «Один день в Порт-Саиде» появился на первой полосе «Известий». Первую загранкомандировку продлили на 3 месяца, а в ноябре того же 1957 года меня, уже с семьей, отправили в Каир постоянным корреспондентом в Египте и на Ближнем Востоке.

Открытие Америки

— ВСЛЕД за Египтом у вас была Америка?

— Да, и также нежданно. В июле 1961 года, на четвертом году каирской работы, нежданно звонок из редакции: «Есть предложение сориентировать вас собкором в Нью-Йорк». Явное повышение, лестное. Была депрессия по Родине, но возделение изведать себя за океаном перевесило. И вот, простившись с Каиром, добравшись до Москвы, являюсь на прием к главному редактору — с 1959 года им был Алексей Аджубей. Не принимает, занят. Вторая попытка — то же самое. Третья… Четвертая… Это была привычка легендарного редактора и зятя Хрущева: то дружески любезен, то снисходительно пренебрежителен. Что совершать? Договорившись с Сашей Сильченко, нашим кадровиком, уехал в отпуск к родителям в Горький. Вернувшись, на прием к Аджубею попал. Он: «Вы прибыли из Каира 43 дня обратно. Почему до сих пор не пришли?» Объяснил, как было занятие. Он: «Думаю, довольно ли вы серьезны, чтобы быть собкором в таком серьезном месте?» Я безмолвно развел руками: свобода ваша, помещик. Он сменил гнев на милость, и в ноябре я таки отправился с семьей в Нью-Йорк.

С ноября 1961-го по июнь 1968-го — мой первостепеннный америкосский срок, шесть с половиной лет познания Нью-Йорка и Америки. Затем три года Москвы, близкий страны и… второй америкосский, уже вашингтонский срок — с октября 1971-го по декабрь 1976-го. Саркастическое кредо международника-профессионала: служить Отечеству без отрыва от заграницы. Расшифровка в дневнике: между-народник, т. е. между народами. И там, и тут по роду занятий. И опасность: ни там, ни тут.

Нью-йоркские годы считаю жизнеобразующими. Изъездил и излетал Штаты вдоль и поперек, за исключением закрытых для совграждан зон, преимущественно в одиночку.

Какими драматическими были 60-е годы! Октябрь 62-го — Карибский кризис, как ни при каких обстоятельствах рядом СССР и США подошли к грани ракетно-ядерной войны. Ноябрь 63-го — душегубство президента Джона Кеннеди в Далласе, а сквозь два дня и подозреваемого убийцы Ли Харви Освальда, тот, что — какая редкая интрига! — оказывается, пытался прижиться, но не смог в СССР, в Минске, и вернулся в Штаты с женой Мариной Прусаковой-Освальд. Октябрь 64-го — Хрущев смещен соратниками по Политбюро, превращен из вождя в пенсионера, и я узнаю об этом раньше соотечественников из сообщений иностранных корреспондентов. И Аджубей смещен в тот же день. Редакция в шоке, но по телефону слышу: все привычно, ждем ваш материал.

И все 60-е — задача вьетнамской войны. Американские потери исчислялись тысячами, а затем и десятками тысяч.

Американцы готовы сражаться при одном условии: не расплачиваясь по-крупному. Отказавшись в марте 1968 года «бежать» на второй президентский срок, Джонсон признал и военное, и внутриполитическое разгромление. В борьбу за Белый здание вступил сенатор Роберт Кеннеди и, одержав победу на первичных выборах в Калифорнии, был убит в тот же июньский закат дня 1968 года в Лос-Анджелесе арабом, мстившим за поддержку сенатором Израиля в «шестидневной войне» 1967 года. Двумя месяцами раньше, в начале апреля 68-го, был убит Мартин Лютер Кинг, немалый гражданин сша, чернокожий пророк, вождь движения за гражданские права американских негров.

Когда убили Роберта Кеннеди, я был в той же Калифорнии, но в Сан-Франциско, у телеэкрана, и незадолго до отплытия на Родину чувствовал, что накопил критическую массу впечатлений, которая требовала своеобразного взрыва — написания книг. Ради этого по возвращении в Москву я отказался от предложения сделаться редактором иностранного отдела и членом редколлегии.

Я — американист

МЕЖДУ тем в Москве кипели свои страсти: решался вопросительный мотив о подавлении «Пражской весны». И 20 августа, в день ввода в Чехословакию наших войск, основной редактор Лев Николаевич Толкунов предложил мне нацарапать об этом нечто «публицистическое» и, разумеется, одобрительное. Я уклонился, сказал, что это не моя предмет, что я — американист.

— Станислав Николаевич, я знаю, что позже вы отказались здороваться и ввод советских войск в Афганистан?

— Было такое — в декабре 1979 года. Предложение сделал прочий первостепенной важности редактор, Петр Федорович Алексеев. Моя мотивировка была той же — не моя предмет. А внутренняя причина отказа — этический и политический наука из войны США во Вьетнаме. Осуждая ту войну, я не мог здороваться нашу.

— И вам это сошло с рук? Ведь если партия приказывала, хочешь не хочешь бери под козырек.

— В обоих случаях оргвыводов не последовало. Умный и человечный Толкунов относился ко мне с уважением. Алексеева я в чем-то не устраивал, раздражал, но сносить сор — и ссору с известным журналистом — из избы и он не хотел…

С августа 1977 года я работал политобозревателем «Известий», примкнув позднее и к числу ведущих «Международную панораму» на ТВ. Много было загранпоездок, старался расширить тематику. Разумеется, наведывался и за океан. И вот отличный Сан-Франциско как сцена для неожиданных сюжетов. Там 10 ноября 1982 г. меня застала весть о смерти Брежнева. Поторопившись в Вашингтон, я был в совпосольстве, когда высказать близкое скупое соболезнование явился президент Рейган, при котором противостояние двух держав отчаянно обострилось. В марте 1985 года сопровождал от «Известий» советскую парламентскую делегацию во главе с членом Политбюро Щербицким. И заново аккурат в Сан-Франциско мы узнали о смерти Черненко. Скомкав программу, Щербицкий поспешил в Москву, чтобы избирать нового генсека. Но уже в Нью-Йорке, где пересаживались с американского на совдеповский правительственный авиалайнер, посол Добрынин доложил, что спешить, собственно, нет смысла: новым генеральным секретарем ЦК КПСС избран Горбачев.

Утешение не утешает

ПОСЛЕ брежневского застоя наступала головокружительная эра горбачевского «ускорения». Новый вождь не знал, не ведал, что уже посредством шесть лет перестройка, превратившись в «катастройку», выбросит его из Кремля руками Ельцина, начинавшего под народные аплодисменты борцом с «привилегиями номенклатуры» и кончившего как основоположник антигосударственного воровского олигархического капитализма, возникшего в России на развалинах СССР.

Снова пришлось быть свидетелем стремительных событий.

Первые пробы стихийной демократии завершились беловежским междусобойчиком на троих, крахом общего Отечества. Конечно, позволительно утешать себя тем, что старая организация до того прогнила, что не могла породить других преобразователей. Но утешение не утешает. И ни капельки не ненароком прошлогоднее декабрьское сокрушительное разгромление российских «либералов». Они вечно были в меньшинстве, но десять лет навязывали свою волю большинству, которое в настоящий момент совершенно их отвергло.

— Последний вопросительный мотив. Часто ли вам приходилось кривить душой за свои журналистские полвека?

— В первые годы, по незнанию и действуя в жестких рамках советской пропаганды, бывало, нес дежурную, шаблонную чушь. Но после этого на корреспондентской и обозревательской работе душой не кривил. Еще и потому что, что был человеком, верящим в идеалы. Между тем в новую эпоху «Известия», став «рыночной» газетой, воспевали гайдаровскую «шоковую терапию», чубайсовскую ваучеризацию всея Руси, танковый расстрел Белого дома в октябре 1993 г., залоговые аукционы 1996 года, породившие нынешнюю «нефтянку». Я в этих оргиях не участвовал. Чтобы не кривить душой, порой писал в иностранные газеты, в частности, в японскую «Майнити». Не мы, коренные «известинцы», стали блудными детьми, а… свойский близкий здание стал блудным. И в 2000 году я покинул «Известия». Сейчас мечтаю об итоговой книге, может быть, о двухтомнике, в тот, что вошли бы и избранное из прежних книг, и журналистские мазки о новом времени.

В различие от многих своих коллег, которые мельче окружающего их времени и встают на цыпочки, чтобы дотянуться до него, С. Н. Кондрашову не нужны эти изнурительные и иссушающие душу усилия. Талант, персона ставят его вровень со временем, позволяют им вещать на равных. Александр БОВИН

Игорь Сергеевич Фесуненко — советский и российский журналист-международник, писатель, преподаватель МГИМО.

Дата добавления: 2015-08-17