Записные книжки. Я всегда больше ценила, чем любила стихи ахматовой; живая она для меня скорее

Я всегда больше ценила, чем любила стихи Ахматовой; живая она для меня скорее занимательна, чем приятна, но по отношению к ней я испытываю историко-литературную потребность в благоговении и в выражении этого благоговения, которое вряд ли может в такой степени внушить кто-либо из ныне здравствующих литераторов (разве что Белый).

Если бы это не было неприличным, я бы, например, разговаривала с ней стоя.

За свою жизнь я была на кладбище еще меньшее число раз, чем в театре, но когда живой человек оказывается могилой, и памятником, и оскорбленной тенью, то ему хорошо поклониться как можно ниже.

Особая профильтрованность сближает не похожих Ахматову, Гумилева, Мандельштама.

Акмеизм как направление протекает между пальцами исследователя. Нужно уметь взяться за то незыблемо общее и целостное, что в нем было. Оно в том, что акмеизм — необыкновенно чистая литература. Философичность Мандельштама, Африка Гумилева, несчастная любовь Ахматовой — равно живут на бумаге: они лишены перспективы, уводящей в жизнь.

Поэтому лучшее, что сказано об акмеизме, сказано Ин. Анненским. Он писал, что, входя в акмеистическую лабораторию, находишь все те же слова (подразумевается, что и у символистов), по теперь это только слова.

Для Ахматовой (ее поэты Пушкин, Баратынский, Тютчев и, кажется, Мандельштам) Гумилев не мог быть полностью приемлем.

Рассказывают, что кто-то из гумилевских птенцов, чуть ли не Познер, объявил при ней с важностью:

— Литературный вкус мне дал Николай Степанович.

— Откуда же Николай Степанович его взял? — будто бы спросила Ахматова.

Кстати, величие Маяковского — совершенно подлинное: рост и голос заменили ему биографию. С него больше ничего не спросили для того, чтобы признать его адекватным его литературной личности, а это очень много.

В отличие от пестрых биографий Тихонова, Вс. Иванова, Шкловского, — биография Маяк<овского> состоит из двух фактов: четырнадцати лет от роду он два месяца сидел в тюрьме, а в 1918 году отвозил на автомобиле одного арестованного. Оба факта приведены в автобиографии (см. «13 лет работы»).

Когда я прочитала это Шкловскому, он сказал: «Вы не правы — у М<аяковского> есть биография. Его съела женщина. Он двенадцать лет любил одну женщину — и какую женщину!.. А Лиля его ненавидит».

Дата добавления: 2015-08-17