В книге присутствуют сцены насилия, секс и нецензурная лексика! 9 страница

Я обнимаю его за шею и продолжаю умолять не покидать меня. Я напугана, что никогда больше не увижу его вновь, моего единственного друга, мою единственную семью — моего брата. Кто защитит меня?

— Мне надо собрать сумку, — шепчет он.

— Прямо сейчас?

— Мой соцработник внизу ждет меня.

— О боже мой, — бормочу я. Я не могу поверить, что это происходит. Мое сердце, будто разрушительная сила внутри груди, отбирает мою жалкую жизнь. Я бреду к кровати Пика и сажусь, хватаюсь за матрас двумя руками и наблюдаю, как он засовывает одежду в сумку. Слезы свободно текут потоком из глаз. Я потеряла своего папу, веря, что увижу его вновь, а теперь я теряю Пика, осознавая, что жизнь ничего не гарантирует тебе, независимо от того, как бы сильно ты не хотела.

Как только он застегивает сумку, он встает на колени передо мной и кладет свои руки на мои коленки. Он — размытое пятно, которое едва видно сквозь разделяющие нас слезы.

— Ты — все, что у меня есть, — произносит он. — Я не потеряю тебя, а ты не потеряешь меня.

— Пожалуйста, — это неопределенная просьба о чем-то, и не о чем на самом деле.

— Мне нужно, чтобы ты послушала меня, хорошо? — большим пальцем он стирает слезы с моих глаз. — На самом деле послушала.

Я киваю.

— Я с тобой, — заверяет он. — Когда ты в коморке — я с тобой. Когда ты в подвале — я с тобой. Я всегда с тобой, договорились? Но мне нужно, чтобы ты пообещала мне кое-что. Мне нужно, чтобы ты пообещала, что отстранишься от действительности. Возьмешь и отключишь эмоции. Он не причинит тебе боль, если ты не будешь чувствовать. Люди, которые причиняют нам боль в жизни — это те, к которым мы позволяем себе что-то чувствовать.

Мои слезы становятся тяжелыми, свободно находя свою смерть, падая на мои колени. Опустив на него взгляд, не думая, я целую его. Мы никогда не целовались за пределами его кровати, когда занимались сексом. Но сейчас я целую его, потому что не знаю, что еще сделать. Он крепко обнимает меня, целуя в ответ, пока я плачу напротив его губ, отказываясь отпускать его.

Когда мы отрываемся друг от друга, он смотрит мне прямо в глаза и говорит:

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Он встает, хватает свою сумку и обещает:

— Я вернусь за тобой.

И вот так, будто у меня никогда и не было выбора в этом вопросе, мой брат, моя жизнь, уходит от меня. И я остаюсь одна.

Мне и не требуется рассказывать, что произошло дальше.

Вы уже поняли это.

Жизнь без Пика была хуже, чем в аду. Одна. Несчастная. Жизнь, в существование которой я не хотела верить. Я стала темной внутри. Нет. Это не правда. Я стала бесцветной. Вы бы не смогли нарисовать мой портрет, потому что я больше не существовала. Чтобы существовать у вас должна быть жизнь, а я была словно робот — машина, скажите мне, что хотите, чтобы я сделала, и я исполню, потерявшая любые эмоции и боязнь последствий.

Да пошла ты к черту, жизнь.

Ненавижу тебя.

В тот момент, когда Пик вышел за дверь, Бобби поднялась ко мне в комнату. Я плакала, умоляя ее помочь. Она сказала мне, что знает, что у нас с Пиком был секс, и если я скажу кому-нибудь или попытаюсь сбежать, она позвонит в Социальное обеспечение, и меня поместят в больницу, чтобы провести анализы на определение состояния психики. Она также сказала мне, что Пика арестуют и отправят в тюрьму за изнасилование несовершеннолетней, так как в штате Иллинойс совершеннолетие наступает с семнадцати лет. Поэтому я держала рот на замке.

Я не слышала от Пика ни весточки с тех пор, как три месяца назад он уехал. Он исчез, вероятно, радостный и оставил меня выживать самостоятельно. Я не виню его. Беги, не оборачиваясь, Пик. Беги подальше от меня и этой жизни. Я уже приняла то, что он не вернется за мной. После первого прошедшего месяца я до смерти боялась, скучала по нему, задаваясь вопросом, было ли все это ложью, и увижу ли я его когда-нибудь вновь. Тот первый месяц был единственным реальным временем, когда он мог увидеть меня. Я еще ходила в школу, но как только пришла пора летних каникул, я едва выходила из коморки. У меня больше не было Пика, который бы говорил со мной ночами, я была одна.

Школьные занятия начались на прошлой неделе. Я была так встревожена, нервничала, что увижу Пика, поскольку мы вместе будем в одной школе. Обнимет ли он меня или будет смотреть сквозь меня, будто меня и не существует? Но мне не стоило так переживать, поскольку Пика там не оказалось. Я выискивала его в коридорах, а потом узнала, что он перевелся в другую школу. И мне не сказали в какую. В тот день, выходя из школы, я подумала: «Возможно, стоит сдаться, Элизабет. Возможно, пора принять свою судьбу. Возможно, наконец, стоит прекратить бороться за то, что никогда не произойдет».

Это было на прошлой неделе, и я по-прежнему не приняла решений по поводу этих мыслей. И таким образом, я просто продолжила жить своей механической жизнью. Просыпаюсь, иду в школу, прихожу домой, меня трахает мой грязный, толстый приемный папочка, иду в душ, делаю домашнюю работу, направляюсь спать. Место для сна постоянно меняется: или кровать, или коморка. Несмотря на отвращение, я прекрасно знаю о своей внешности. Мне повезло обойти стороной прыщи в подростковом периоде, моя кожа мягкая и гладкая от шеи и выше.

Под одеждой совсем другая история — разноцветные новые и заживающие ссадины, синяки и порезы. Мои запястья выглядят так, будто я пережила несколько неудачных попыток самоубийства. Мои рыжие волосы блестящие и спадают по тонким плечам красивыми волнами. Мое лицо, оно вводит всех в заблуждение, потому что никто не может догадаться, какой ужас живет под этой маской. Но независимо от того, какой безобразной я себя чувствую, я пытаюсь следить за собой.

Когда звенит звонок, я запихиваю книги в сумку и иду по коридору. У меня здесь нет друзей. Возможно, в этом есть моя вина, возможно их. Я не общительная. Я никогда не говорю ни с кем, кроме учителя, да и с ним говорю только то, что необходимо. Я хорошо учусь, и не потому, что у меня есть какая-то цель после выпуска из школы. Я уверена, что буду где-нибудь переворачивать гамбургеры или пойду на панель, делать минеты — это зависит от того, сколько денег я хочу заработать.

Цинично?

Ага, я такая.

Я медленно двигаюсь, позволяя всем проходить мимо меня, врезаться в меня, когда они спешат из школы к их свободе. Но это моя свобода — здесь, в школе, и подальше от дома. Поэтому я не тороплюсь, и когда, наконец, прохожу через металлические двери, я покрепче заворачиваюсь в пальто и направляюсь домой. Прежде чем выйти с территории школы, черный, винтажный «Мустанг» останавливается около меня, и мне кажется, что у меня галлюцинации, когда я слышу до боли знакомый голос.

— Элизабет, слава богу!

Пик выскакивает из машины и быстро обнимает меня. Чувство уюта сокрушает меня, и через пару секунд я уже начинаю всхлипывать.

— Черт, я так скучал по тебе, — он выдыхает в мои волосы, и я киваю. — Ты в порядке?

Я отстраняюсь и смотрю на него, игнорируя его вопрос, спрашиваю:

— Где ты был?

— Я не знал, как найти тебя. Я пытался ускользнуть из интерната несколько раз летом, но тебя нигде не было.

— Я была там, — говорю я. — Он держал меня взаперти большую часть лета. Он узнал о нас... что мы... ну, понимаешь. Это разозлило его, и он сказал, что поэтому избавился от тебя.

— Дерьмо.

И затем, рыдая, я говорю:

— Я думала, ты забыл обо мне.

— Никогда.

Затем он поворачивается к машине, и когда я прослеживаю за его взглядом, замечаю водителя. Он старше, может быть лет за двадцать, с татуировками на руках.

— Пошли со мной. Мы поговорим, — говорит Пик и смотрит на меня.

— Я не могу задерживаться. Карл появится дома где-то в пять.

— Не беспокойся. Я вовремя верну тебя домой, — отвечает он, затем открывает дверцу заднего сиденья и проскальзывает внутрь.

— Это Мэтт, — представляет Пик. — Он мой хороший приятель.

— Привет, — говорит Мэтт, кивая в зеркало заднего вида, прежде чем выруливает на улицу.

— Привет, — мой голос едва громче шепота, когда Пик обнимает меня.

— Поговори со мной.

Я продолжаю пялиться на Мэтта, не желая разговаривать перед незнакомцем.

— Не беспокойся о нем, — говорит Пик. — Он клевый.

— Я боялась, что не увижу тебя вновь, — тихо подмечаю я.

— Я просил тебя верить в меня. Я не брошу тебя. В том месте, где я сейчас живу, суровые правила. Сначала школа, а потом в восемь часов уже комендантский час.

— На что он похож? — спрашиваю я. — Интернат, я имею в виду.

— Он нормальный. Тебя там нет, и большую часть времени я переживал за тебя.

— Тут нормально? — спрашивает Мэтт, когда паркуется на стоянке захудалого торгового центра.

— Ага. Дай нам час, — говорит ему Пик, когда он останавливает машину и выходит.

— Куда он собирается?

— Просто дает нам время побыть наедине. Я хочу поговорить с тобой. Хочу узнать, все ли у тебя в порядке.

Я качаю головой, и несколько слезинок выкатываются из глаз.

— Все кошмарно, Пик. Очень.

— С тобой все будет в порядке.

Я вновь качаю головой.

— Знаю, ты не видишь этого, но ты сильная девочка. С тобой все будет хорошо.

— Он делает со мной ужасные вещи, которые не делал раньше, — рассказываю я. Он прижимает меня к своей груди и целует в макушку, пока я хватаюсь за него и добавляю: — И сейчас тебя там нет, чтобы забрать все это.

Приподнимая мою голову к нему, он целует меня, прижимаясь своими губами к моим, и я расслабляюсь в его руках. Он двигается ближе, укладывает меня на спину на прохладное кожаное сиденье и нависает надо мной.

— Что ты делаешь? — бормочу я между его поцелуями.

— Забираю все это.

— Но твой друг...

Его рука останавливается на пуговице моих штанов, когда он говорит:

— Он не скоро вернется, — он расстегивает пуговицу, смотрит вниз на меня и добавляет: — Не против?

Я киваю и бормочу:

— Нет, просто забери все это.

И он делает это, прямо здесь, на заднем сиденье машины его друга. Пик очищает меня от трех прошедших месяцев, исчезает вся грязь, оставленная Карлом после себя, и покрывает меня своей любовь.

Пик продолжает забирать меня после школы следующие семь месяцев, но только раз или два в неделю. Обычно он с Мэттом, но периодически Мэтт дает свою машину Пику, и мы с ним остаемся наедине. Я обожаю это время. Я узнала, что Мэтт и Пик работают вместе, продавая наркотики на улицах. После того как я встретила его, прошло не так уж много времени, когда Мэтт спросил у Пика насчет того, что он трахает четырнадцатилетнюю девочку на заднем сиденье его машины каждую неделю. Я никогда не видела Пика таким взбешенным и готовым защищаться, угрожая Мэтту, что выбьет из него все дерьмо, если он еще раз спросит такое.

Мэтт мерзкий тип, и от него у меня по коже ползут мурашки. Он постоянно рассматривает меня, будто ждет своего шанса попасть ко мне в трусики. Я ничего не говорю Пику об этом, но я не доверяю этому парню.

Каждый раз, когда я вижу Пика, у него новая татуировка. Мне не нравится, что он так много их делает. Отчасти это будто с каждой новой татуировкой он убивает часть Пика, которого я знала, и заменяет его новым Пиком, которого я вижу только раз в неделю во время секса на заднем сиденье «Мустанга». У нас едва хватает времени поговорить, поэтому это ощущается так, будто я использую его, чтобы сбежать от реальности. Это давит на меня, как и эмоции после секса. Я начинаю плакать, когда мы заканчиваем трахаться. Это беспокоит Пика. Он пытается поговорить со мной, и я пытаюсь объяснить ему, почему я начинаю чувствовать свою вину, но он убеждает меня, что все нормально. Поэтому после секса я плачу, а Пик обнимает меня, делая все, чтобы я почувствовала себя лучше.

Но вот уже две недели Пик не появлялся. Он сказал мне дать ему время, разобраться в планах, когда ему исполнится восемнадцать, и я пыталась быть терпеливой. Его день рождения был на прошлой неделе, и я была вся как на иголках, надеясь, что скоро уберусь подальше от Карла и Бобби. В последнее время Карл стал более жестоким во время секса, бьет меня и плюет в мое лицо. Прошлой ночью он ударил меня кулаком по лицу, подбив мне тем самым глаз, прежде чем бросил на живот и взял сзади. Он не делал подобного слишком часто, только когда был очень сильно чем-то разозлен. Но прошлая ночь была по-настоящему ужасной, и он потерял контроль над собой. Я держала рот закрытым и позволила разуму отстраниться от действительности в ожидании, когда же это закончится. У него по-прежнему был тот же матрас. Сейчас уже запачканный кровью, рвотой, потом и мочой Карла. Поэтому я так мечтаю, чтобы Пик приехал и забрал меня.

После того как я мажу мазью кожу под подбитым глазом, я сижу на кровати и высматриваю в окно «Мустанг» Мэтта. Вскоре я устаю, всматриваясь в темноту за окном. Разочарованная я проскальзываю под одеяла и пялюсь в лиловые стены, прежде чем выключаю свет и засыпаю.

Прикосновение к моей руке заставляет меня резко открыть глаза. Уставившись в темноту, мое сердце бешено колотится, и я слышу тихое:

— Шшш.

— Пик? — шепчу я, садясь, и тянусь к нему.

Он проводит рукой по моей щеке и тихо говорит:

— Ты все еще веришь в меня?

— Да.

Пик убирает с меня одеяло, и адреналин подскакивает в крови. Как миллион жужжащих пчел в груди, мое сердце колотится, когда мы с Пиком собираем мою одежду и еще кое-какие вещи в мою сумку. Все происходит будто в тумане, и меня, кажется, сейчас стошнит. Мой желудок скручивает от страха и волнения, оттого, что я в секундах от своей свободы из этого ада, в котором я прожила последние шесть лет.

Когда Пик застегивает сумку и перекидывает ее через плечо, он берет меня за руку. Я вижу, как в лунном свете его улыбка расширяется, и не могу остановиться, наклоняюсь и целую его, даря ему каждую частичку сердца за такой подарок. За мою сказку, за то, что спас меня из лап злобного монстра, который прятался в подвале.

— Я так сильно люблю тебя, Пик.

— Я тоже люблю тебя, — тихо шепчет он. — Готова?

— Да.

Рука в руке, он ведет меня к окну, через которое он пробрался и выбирается сам, а затем помогает мне. Мы крадемся по крыше вдоль края, затем Пик бросает сумку вниз Мэтту, который ожидает на переднем дворе. Он быстро бежит к машине, запихивает сумку внутрь, пока Пик спрыгивает с крыши на газон. Думаете, я боюсь прыгать, но я бы даже прыгнула с десятого этажа шакалам в глотку, если бы это означало мой побег отсюда. Поэтому, когда Пик вытягивает руки вверх, я спрыгиваю в жизнь, которая ждет меня по другую сторону.

Когда мы оказываемся в машине, Мэтт отъезжает, и я оглядываюсь на поганый, белый дом, в котором я была в ловушке с восьми лет. Я провела почти половину жизни, запертая в коморке и в подвале. Когда машина поворачивает за угол, и дом исчезает из поля зрения, я падаю на грудь Пика и начинаю плакать как ребенок. Свобода. Жива. Спасена.

Пик поклялся, что четырнадцатилетие будет моим лучшим годом. Я хотела верить ему, но всегда сомневалась. Ничего никогда не сбывалось у меня, до настоящего момента. Мой плач громкий, но никто не произносит ни слова, и наконец, спустя какое-то время, я сворачиваюсь на коленях Пика и закрываю глаза, пока Мэтт продолжает увозить нас в ночь.

Рождество прошло, и Беннетт находился дома пару недель. Из-за праздников, которые поглощали мое время, оставалось совсем мало возможностей на общение с Декланом. Мы встречались за кофе, перед тем как Беннетт вернулся из Дубая. Мы приятно провели время, в отличие от обычно напряженных встреч. Мы просто болтали, он рассказал о своей жизни в Шотландии и о том, как попал в бизнес отца. Я практически чувствую себя виноватой, что так манипулирую им... практически. Моя цель ясна, и никто не встанет на пути исправления несправедливости.

Чтобы успокоить Жаклин, я решила сходить на ланч с ней и с еще парой девушек. Поэтому, когда Болдуин привез меня в «Ле Сардин», местный французский ресторанчик в западном районе, я заметила, что девочки уже сидят за столом, покрытым белой скатертью.

— А вот и она, — говорит Жаклин, когда я приближаюсь и сажусь.

— Простите, я опоздала. Надо было решить кое-какие дела.

— Все готово к новогодней вечеринке? — спрашивает Марси, когда я делаю глоток воды.

— Думаю да. Я просто счастлива, что Беннетт здесь. Часть меня беспокоилась, что он не сможет вернуться в город.

— Ой, да ладно. Он бы ни за что не пропустил это мероприятие или шанс выставить тебя в выгодном свете, — говорит Жаклин. — Мужчина сходит с ума по тебе. Я немного завидую.

Кого она разыгрывает? Жаклин очень сильно завидует и изо всех сил пытается казаться привлекательной моему мужу, но я обворожительно улыбаюсь и отвечаю:

— Я просто рада, что он вернулся домой.

Внимание Марси направлено куда-то в переднюю часть ресторана, и когда я поворачиваюсь, чтобы узнать, что привлекло ее взгляд, я на мгновение напрягаюсь.

— Его так и хочется трахнуть, — выдыхает она, заставляя Жаклин выплюнуть:

— Марси, боже мой.

— Что? — защищается она. — Взгляни на него и скажи, что ты не позволила бы ему делать с тобой всякие разные шалости.

Я наблюдаю, как Деклан болтает с официанткой, когда Жаклин отвечает:

— Ты замужем.

— Плевать. Это ведь стоит того, так?

— Спроси Нину.

Возвращая свое внимание к ним, я спрашиваю:

— Что спросить?

— По поводу него, — отвечает Жаклин и кивает головой в направлении Деклана.

— Что заставляет тебя думать, что я что-то знаю?

— Ой, не скромничай. Он владелец отеля, в котором ты планируешь провести вечеринку, — заявляет она.

— Это не означает, что я знаю его как личность, — обороняюсь я. — Но из того, что я знаю, он вроде милый мужчина. — Когда я произношу это, Деклан ловит мой взгляд и с легкой улыбочкой направляется обратно на кухню. Отодвигая свой стул, я вежливо извиняюсь, говоря: — С учетом вышесказанного, я скоро вернусь.

— Куда ты собралась? — спрашивает Марси.

— Поздороваться, — говорю я ей, кладу салфетку на стол и направляюсь в заднюю часть ресторана. Когда он поворачивается, я улыбаюсь и встаю рядом с ним около холодной гранитной столешницы, которая разделяет кухню со столовой.

— Ты преследуешь меня? — спрашиваю я, флиртуя.

— Хочешь, чтобы я преследовал тебя?

Помолчав пару секунд, я начинаю свою игру и отвечаю:

— Возможно.

Его улыбка достигает его глаз.

— Давненько тебя не было слышно, — говорю я.

— Как я понял, ты была занята семейными делами. Не знал, что ты хотела услышать меня, — говорит он, флиртуя в ответ.

— Мне понравилось наша встреча за кофе, — отвечаю я ему. — Мне понравилось болтать с тобой. Просто скучала по этому, вот и все.

— Это все, по чему ты скучала?

— Деклан, — цыкнула я на него.

— Ага, знаю. Ты замужем.

Нуждаясь в том, чтобы сломить его, я тихо шепчу:

— Я скучала по времени, которое проводила с тобой.

Его взгляд с секунду колеблется, а затем он хватает меня за локоть, и я быстро оглядываюсь, чтобы удостовериться, что девчонки не смотрят на нас. Деклан быстро затягивает меня в скрытый коридор, который ведет в уборную.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, и пытаюсь высвободить локоть, но он пригвождает меня к стене до того, как я могу сказать что-то еще. Его лицо так близко к моему, и мы просто пялимся друг на друга. Мое сердце бешено колотится, боясь, что кто-то увидит нас, он понимает мое беспокойство и говорит:

— Никто не увидит нас.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

— Что ТЫ делаешь?

— Ничего.

— Ты флиртуешь со мной. Вводишь меня в заблуждение.

— Нет.

Его взгляд опускается к моему рту, и затем он говорит тихим, гортанным тоном:

— Не лги мне, черт побери.

— Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я ответила, — шепчу я.

— Что ты чувствуешь? — спрашивает он, приближая свое тело к моему, прижимая мою спину к стене. — Расскажи мне, что ты чувствуешь...

Прижимает сильнее.

–...прямо

Еще сильнее.

–... сейчас.

— Я люблю мужа.

— Это ты говоришь мне или пытаешься убедить себя?

Выпуская неровный вздох, я замечаю темноту в его глазах и, делая свой шаг, говорю:

— Не знаю.

Его рука приподнимается к моей шее, почти яростно он оборачивает пальцы вокруг моей шеи, собственнически прижимая мою голову к стене, но все же мягко сдавливая. Какое-то мгновение он всматривается в мои глаза и я, наконец, вижу сильно желание, прежде чем он целует меня, вытягивая воздух прямиком из моих легких. Губы врезаются в мои, дыхание тяжелеет, пока он удерживает меня в своем крепком захвате. Его агрессивность побуждает меня схватиться за его рубашку, сминая свежеотутюженную ткань, пока он овладевает мной, проскальзывая языком в мой рот. Я чувствую его ледяное дыхание или, возможно, это вкус моей души. Я соблазняю его, двигая своим языком вдоль его, и когда я делаю это, он тихо стонет в мой рот, вызывая небольшую вибрацию между нами.

Он резко отстраняется, оставляя свою сильную руку на моей шее, и делает шаг назад. Он просто пялится на меня, не говорит, он просто изучает мою реакцию. Но моя реакция просчитана, взята прямиком из моего плана.

Мое дыхание быстрое, возбужденное.

Делаю так, чтобы он заметил, как поднимается и опадает моя грудь.

Высвобождаю эротичный, но нервный стон.

Расслабляю мышцы, уменьшая его хватку.

— Скажи это, — командует он. Я качаю головой, отрицая его вопрос, и когда я делаю это, его пальцы сжимаются на моей шее. — Скажи, что ты чувствуешь, — требует он.

Я начинаю дышать еще быстрее и выжимаю из себя фальшивую слезу. Я ощущаю влажность, катящуюся по щеке, но прежде чем она достигает челюсти, Деклан слизывает ее. Нежность его прикосновения удивляет меня, и когда я отпускаю голову, он наконец высвобождает меня и берет в ладошки мое лицо, приподнимая его.

Его взгляд теплеет, и я говорю ему то, что он хочет услышать.

— Я не могу подобрать слово, которое бы описало мои чувства, но я чувствую это.

— Ты хочешь этого?

Немного фальшиво колеблясь, продолжая свою игру, отвечаю:

— Да.

Уголок его рта приподнимается и на этот раз он нежно целует меня. Его губы мягкие, когда прижимаются к моим, но делают это кратко, и затем он говорит:

— Приходи ко мне в отель, после того как закончишь здесь.

— Хорошо, — без вопросов отвечаю я, и затем он уходит, покидая меня. Я минуту прихожу в себя, а затем направляюсь к столу, когда вхожу в ресторан, я быстро оглядываю его и понимаю, что Деклан уже уехал.

— И где ты была? — спрашивает Марси с намерением поймать сплетню.

— В уборной.

— С кем? — давит она.

Прищурившись, говорю:

— Твои подозрения весьма неуместны и оскорбительны. Если ты хочешь грязных сплетен, тебе стоит поискать их в другом месте.

— Прости. Я даже не пыталась подозревать тебя в чем-то, — говорит она, отступая.

Я открываю меню, по-прежнему думая о Деклане, пока Марси и Жаклин возвращаются к своему разговору. Остальную часть ланча мы проводим, болтая, а потом Жаклин выдает свои обычные разглагольствования о наших так называемых друзьях. Я сижу, делая вид, что слушаю, и в нужное время киваю головой.

После того как счет оплачен, мы расцеловываем друг друга в щеки и расходимся. Болдуин припарковался перед рестораном, ожидая меня, и открывая мне дверь, он спрашивает:

— Хорошо прошел ланч?

— Чудненько, — саркастически отвечаю я, и когда он занимает переднее сидение, то смотрит на меня в зеркало заднего вида с задумчивым взглядом, который заставляет меня улыбнуться и признаться: — Ладно, может быть чудненько не подходящее слово.

Он смеется и вливается в поток машин.

— Мне нужно остановиться у «Лотоса», прежде чем мы направимся домой. Кажется, мне надо подписать пару счетов и проверить, хорошо ли подготовлен зал.

— Конечно.

Подъехав к отелю, я выбираюсь из машины и вхожу внутрь, направляясь прямиком в кабинет Деклана. Он сидит за столом, и когда я вхожу, встает и командует:

— Закрой дверь.

Закрыла.

Он направляется прямиком ко мне, берет мое лицо в свои ладони и целует меня. Обнимая его руками, я целую его в ответ. Возбуждение мчится сквозь меня или может быть это адреналин от осознания, что наконец-то это происходит. План, который мы с Пиком составили четыре года назад. И в этот раз, в конце концов, он исполнится. Я хочу кинуться на Деклана, но я должна действовать умно, помня о своей тактике, и не теряя фокус на том, что нужно сделать. Поэтому я беру эндорфины под контроль и отстраняюсь.

— Что такое? — спрашивает он.

— Я просто...

— Просто что?

Помедлив какой-то момент, отвечаю:

— Боюсь.

— Меня?

Я качаю головой, его руки по-прежнему на моем лице, удерживая меня.

— Этого?

— Да, — опустив голову, я утыкаюсь лбом в его грудь, добавляя: — Я замужем. Я не знаю, что делать.

— Ты замужем, да. Но разве ты счастлива?

Поднимая к нему взгляд, я говорю:

— Я не уверена, что это так. Все, что знаю — это то, что мне приятно. С тобой мне приятно.

Сила его взгляда выражает удовольствие, которое он получает от моих искренних слов, и я, пользуясь преимуществом, кладу руку на заднюю часть его шеи и притягиваю его губы к своим, показывая тем самым, что хочу его, потому что, по правде говоря, он — то, что я хочу, в чем нуждаюсь.

— Давай встретимся, — говорит он, разрывая контакт.

— Когда?

— Сегодня вечером.

— Не могу, я иду на ужин, — говорю ему.

— Я хочу увидеться с тобой.

Делая шаг назад из его захвата я, колеблясь, говорю:

— Не знаю.

Его челюсть дергается, как я понимаю от расстройства или гнева.

— Решайся, Нина.

— Тебе просто сказать, да? — практически выплевываю я. — Потому что это не ты попал в ситуацию, которая превращает тебя в человека с беспринципной интрижкой. А я попала…

— Я тоже. Я знаю, чего хочу. И даже если я должен действовать нечестно прямо сейчас, я по-прежнему хочу этого.

— Я не знаю, — произношу я, тяжело вздыхая. — Я не такой человек, Деклан. Я верная и добрая. Этот поцелуй с тобой уже ранит меня. Но...

— Давай, скажи это, — командует он.

— Но он уже заполняет что-то во мне, хотя я даже не знала о существовании этой пустоты до тебя. Я просто... просто мне нужно немного времени все обдумать.

— Я далеко не терпеливый мужчина, Нина.

— Знаю. Но пожалуйста, только...

Он делает шаг ко мне, хватая мои руки крепко своими руками, и говорит:

— Мы оба знаем, чего ты хочешь. Прямо сейчас ты лжешь сама себе, если как ты говоришь, это из-за Беннетта или чего-то там еще, ты бы не приехала сюда.

— Остановись.

— Нет.

Я пытаюсь высвободить руки, но его захват становится только крепче, и я замечаю, как ухмылка расцветает на его губах.

— Деклан, прекрати. Отпусти.

— Неа, — решительно говорит он. — Я не играю в игру, а вот ты как раз-таки играешь со мной.

— Я не играю, Деклан. Это не игра, это моя жизнь, жизнь, которую я создала с моим мужем, и прямо сейчас я правда в смятении. Позволь мне подумать, — говорю я ему. Он отпускает меня, идет к двери и открывает ее. Я наблюдаю за ним, пытаясь понять его взгляд, когда он заявляет, выпроваживая меня из комнаты:

— Тогда иди и думай.

Я сильно не беспокоюсь из-за того, что взбесила его. В любви и на войне все средства хороши, так? Поэтому я выпрямляюсь и иду к двери, приостанавливаясь, чтобы нежно взглянуть на него и затем ухожу. Это никогда не сработает, если я подойду к нему, он должен подойти ко мне. Потому я заставлю его ревновать. Я заставлю его наброситься на меня.

Уладив последние дела перед вечеринкой, я возвращаюсь домой и слышу расстроенное бормотание Ричарда, делового партнера Беннетта, доносящееся из кабинета. Я бросаю сумки с покупками на стол и направляюсь на кухню.

— Дорогая, это ты? — кричит Беннетт.

— Да, дорогой.

Я беру бутылку охлажденного Шардоне из винного холодильника и начинаю открывать ее, когда мальчики выходят из-за угла. Беннетт улыбается, приближаясь ко мне, и я поворачиваю голову, чтобы он мог поцеловать меня.

— Что обсуждаете? — спрашиваю я.

— Просто пару вопросов о слиянии.

Поставив бутылку, я отвечаю:

— Я не знала, что вы заинтересованы в подобном.

— Мы — нет, — выплевывает Ричард. — Мы не принимает таких предложений.

Я поворачиваюсь лицом к Беннетту, и он, кажется, даже не осознает, что Ричард здесь, поскольку его взгляд сосредоточен на мне. Когда я привстаю на цыпочки, чтобы поцеловать своего мужа, Ричард снова начинает говорить:

— Жаклин упоминала, что вы вчера обедали с девочками. Сказала, что тебе уделял внимание какой-то мужчина.

Он такой мудак.

— Какой мужчина? — спрашивает Беннетт.

Дата добавления: 2015-08-17