Томпсон возвращается в США

По возвращении в США Томпсон ездил по штатам с публичным призывом признать Советы.

В своей речи в клубе «Роки маунтен» в январе 1918 года он призвал помочь зарождающемуся большевицкому правительству и, обращаясь к аудитории, состоявшей в основном из жителей западных штатов, воззвал к духу американских пионеров:

«Эти люди не стали бы долго колебаться в признании правительства рабочих в России и в оказании ему максимальной помощи, так как в 1849 году и в последующие годы мы имели большевицкие правительства... и очень хорошие правительства...»[141].

Надо напрячь воображение, чтобы сравнить опыт освоения пионерами наших западных границ с безжалостным искоренением политической оппозиции, имевшим место тогда в России.

Содействие этому несомненно рассматривалось Томпсоном как нечто близкое его прошлой акционерной активности в области горного дела.

А что касается слушателей Томпсона, то мы не знаем, что они думали; ни один, однако, возражений не высказал. Ведь выступал уважаемый директор Федерального резервного банка Нью-Йорка, сделавший себя миллионером (а это говорит о многом). И в конце концов, разве он только что не вернулся из России?

Но не всё шло гладко. Биограф Томпсона Герман Хейгдорн писал, что Уолл-стрит была ошеломлена, что его друзья были «шокированы» и «говорили, что он потерял голову, превратившись в большевика»[142].

В то время как на Уолл-стрит интересовались, действительно ли он «превратился в большевика», Томпсон нашёл симпатии среди коллег-директоров в совете Федерального резервного банка Нью-Йорка.

17 октября 1918 года содиректор У.Л. Саундерс, президент «Ингерсолл-Рэнд Корпорейшн» и директор Федерального резервного банка, написал президенту Вильсону, что он «испытывает симпатию к советской форме правления»; при этом он отверг какой-либо скрытый мотив, как, например, «подготовка к захвату мировой торговли после войны»[143].

Наиболее интересным из коллег-директоров Томпсона был Джордж Фостер Пибоди, вице-президент Федерального резервного банка Нью-Йорка и близкий друг социалиста Генри Джорджа.

Пибоди сделал себе состояние на манипуляциях с железными дорогами так же, как Томпсон сделал своё состояние на манипуляциях акциями медных предприятий. Затем Пибоди стал активно выступать за государственное владение железными дорогами и открыто принял национализацию[144].

Как Пибоди примирил свой успех частного предпринимателя с поощрением создания государственной собственности?

По мнению его биографа Луиса Вэра «его аргументы подсказывали ему, что для этого вида транспорта важна эксплуатация государством, а не частными интересами». Этот высокий и благой аргумент вряд ли правдив.

Более точным было бы сказать, что, с учетом большого политического влияния Пибоди и его приятелей-финансистов в Вашингтоне, они могли легче избежать тягот конкуренции в результате государственного контроля над железными дорогами.

Посредством политического влияния они могли манипулировать полицейскими властями штата, чтобы достичь того, чего им не удалось бы достичь при частном предпринимательстве, или удалось бы, но по очень дорогой цене.

Другими словами, полицейские власти штата были средством поддержания частной монополии. Это было точно так, как предлагал Фредерик К. Хоув[145].

Идея социалистической России с центральным планированием наверняка принадлежит Пибоди. Только подумать — одна гигантская государственная монополия! И Томпсон, его друг и коллега-директор, имел тайную тропку к парням, руководящим этой операцией![146]

Дата добавления: 2015-08-20