Л. А. Сулержицкому. Стокгольм, 17 июля 1912 г.

Стокгольм, 17 июля 1912 г.

Милый Леопольд Антонович!

Удрал на север от людей,

Удрал от дум и разговоров,

Удрал сюда от черных дней,

Не слышать о "системе" споров...

Зачем я в Швецию попал,

Я хорошо и сам не знаю.

"На север!" -- врач едва сказал,

И я тотчас же уезжаю.

Хотел в Норвегию попасть,

Да вышел скоро порох:

Дерут за все тут, просто страсть,

Но впечатлений целый ворох.

Я сплю, купаюсь, много ем,

И. С. Тургенева читаю.

Я молчалив, я -- швед, я -- нем

И в шхерах о Москве мечтаю.

Язык стал шведский изучать.

(Благой порыв -- вот мой удел.)

Храню молчания печать

И говорить пока не смел.

Тоске своей ищу я дело.

Вожусь со всяким пустяком

И, если б солнце чаще грело,

В Москву явился б толстяком.

Немного, правда, загорел

И в весе фунта два прибавил.

Стокгольм ужасно надоел

Своим кодексом скучных правил.

И все по-прежнему я тощ,

Купанья нервы укрепили.

Не жарко здесь, не часто дождь,

И уж совсем не видно пыли.

Холодных много здесь красот:

Каналы, шлюзы, шхеры, замки...

Сначала открываешь рот,

Потом -- тошны культуры рамки.

Мужчин одежда дубовата,

Наряды женщин -- поглядишь --

И так все это старовато!

Как ярок в памяти Париж!

А посмотрели б Вы обед...

Здесь блюда просто смехотворны,

Желудком, если Вы не швед,--

Они для вас неблаготворны.

Мораль на каждом перекрестке...

Спортивных обществ без конца,

А мысль -- уложится в наперстке...

Не видно умного лица.

Здесь все упитано и сыто,

И для волнений нет причин...

Мещанским счастьем все покрыто...

Спокойно тянут здесь свой "джин",

Который пуншем называют.

Читать не любят. Мирно спят,

Частенько "Fest'ы" посещают.

Плодят здоровеньких ребят.

В театрах -- чистенько, наивно,

Ходули, пафос, мышцы, штамп,

Полотна пишут примитивно.

Не смущены усердьем рамп.

А в опере все тот же жест,

И хора подъятые руки.

И такт отсчитывающий перст,

И мизансцены из "Вампуки".

Давали как-то здесь "Кармен".

(Но, разве можно не идти!)

Все то же здесь, без перемен,

Все те же старые пути.

(Да, кстати, правда ли, что к Вам

Неблагосклонен нынче Двор,

Что подведен подсчет грехам,

Что вам мешает "духобор"?)¹

Прислать не мог корреспонденции,

Обширен очень материал.

Громаден был запас сентенций,

Но так в заботах и увял.

Придет, быть может, вдохновенье...

В моем роду не знали муз,

И редко их ко мне явленье,

Как редок в Швеции арбуз.

Ну, мне пора бы знать и честь...

Сейчас я кончу, извините,

Прошу за труд большой не счесть

Супруге кланяться и Мите.

Ивану Михалычу привет²,

И Вам поклоны разных рангов

От ночек не терпите бед

Люблю Вас много. Е. Вахтангов.

¹ Сулержицкий был приглашен дирекцией императорских театров поставить в Большом театре оперу "Кармен". После того, как он перевез в Америку духоборов, по распоряжению Министерства императорского двора был снят с работы как неблагонадежный.

² И. М. Москвин.

Письмо из Швеции ¹

¹ Статья была написана для владикавказской газеты "Терек". Напечатана не была.

Стокгольм, 19 июля 1912 г.

Отхлынула стотысячная разноплеменная толпа.

Сняты бесчисленные по рисункам и количеству флаги.

Исчезли рекламы, яркие платья продавщиц значков.

Не слышно больше восторженных "гип-ура".

Обыватель снял с борта своего пиджака жетончики и ленточки, к которым он привык уже за целый месяц.

И тихо и мирно стало в Стокгольме.

До того тихо, до того тоскливо, что не верится, что здесь столица Швеции, один из культурных центров этого маленького (всего лишь с пятимиллионным населением) государства.

Своеобразна жизнь шведа.

Не похожа она на жизнь столицы.

И трудно иностранцу привыкнуть к ней.

Все совершается в точно определенный час.

Минуточка в минуту. В 8 час закрыты все магазины.

В 12 час закрываются все рестораны, перестает ходить трамвай, и город совершенно замирает.

Изредка прогудит автомобиль, который, кстати сказать, заменяет здесь наших извозчиков. Экипажи с лошадьми встречаются здесь очень редко, и они дороже автомобиля.

В 2 часа ночи уже начинается рассвет -- какой-то больной переход от дня к ночи и от ночи к дню,-- и не чувствуется свежести утра, не знаешь прелести отдохнувшей за ночь зелени.

Куда ни взглянешь -- красоты без конца.

Каналы, скалы, замки, оригинальная архитектура строений, шлюзы, скверы с неизменными памятниками и фонтанами.

Но всегда, в любой час дня, все это выглядит одинаково. Настроение никогда не меняется, и потому скоро все переходит в разряд обычного, в разряд будней.

У красот Стокгольма какое-то каменное лицо.

Вечно неподвижное, вечно сохраняющее свою маску чистоты и вылизанности.

И тоскуешь здесь по родным запущенным садам... Хочешь в лесок без этих желтеньких дорожек, газончиков, столбиков с надписями и телефонных будочек.

Телефоны эти преследуют вас всюду, количество их ужасающе: на каждые пять жителей -- один аппарат (так говорит "телефонная статистика"). Мне пришлось видеть в конторе одного маленького банка 38 аппаратов, из них 19 "общественных" и 19 "государственных" (можно переговариваться с городами и местечками всего государства). В каждом киоске, в каждой лавочке, на всех перекрестках стоят знакомые вам по Москве аккуратные аппаратики.

И еще поражает количество женщин, исполняющих различные работы.

Женщина здесь делает все -- продавщицы, газетчики, уборщицы улиц, парикмахеры, прислуга в ресторанах, "живая реклама". Даже в мужских банях моют женщины. Шведы только посмеиваются, глядя на смущенного иностранца, которому банщица предлагает свои услуги, а сама не чувствует и тени неловкости.

Здесь обязательное первоначальное образование.

Здесь народные школы.

Здесь шестимесячный срок военной службы. Здесь много различных обществ и корпораций.

Здесь нет нищих.

Здесь чистота и порядок во всем.

Но понаблюдайте с месяц, поживите здесь, поговорите с людьми, которые живут здесь давно, последите за шведом в массе во все часы его дня, и вам, русскому, не захочется здесь остаться. В этой прославившейся своей культурой стране вы не чувствуете пульса, не чувствуете волнений, не видите оживления, не встретите блестящих глаз и жаркой речи.

Может быть, потому, что здесь все обстоит спокойно и благополучно.

Может, потому, что все упитано и сыто...

Потому, что нет причин для волнений. И молчит швед деловито, упрямо, упорно молчит.

Правда, здесь можно отдохнуть. Можно хорошо подумать в одиночестве. Можно окрепнуть здоровьем в шхерах... Но жить, долго жить здесь -- едва ли на это пойдет даже флегматичный русский.

Какая колоссальная разница с Парижем!

Там жизнь летит, жалко каждого ушедшего дня, и так трудно расстаться с бурлящим потоком парижской жизни.

В Стокгольме считаешь дни и копишь здоровье. Неблагодарно, но иначе нельзя, подумаешь: надо потерпеть, скоро вернусь на свободу.

Здесь любят солнце за то, что можно принять солнечную ванну, море -- за целебную соль, лесок -- за тень.

Никаких восторгов, никакой поэзии.

Впрочем, на Олимпийских играх я видел темпераментного шведа.

И если вам не будет скучно, расскажу об этом и о многом другом в следующий раз.

Евг. Вахтангов.

Дата добавления: 2015-08-20