Глава пятнадцатая. Торак очнулся, почувствовав, что по его лицу проползло нечто холодное.

Торак очнулся, почувствовав, что по его лицу проползло нечто холодное.

Его передернуло. Он вскочил и успел заметить чешуйчатый хвост змеи, исчезающий в густой траве.

Оказывается, он лежал на куче подгнивших сосновых игл на опушке какого-то молчаливого леска. Ниже виднелся пологий берег, покрытый черной как уголь галькой, а дальше — суровые воды Озера.

Как же он сюда попал? Странно, но он ничего не помнил.

Над камнями свистел пронизывающий восточный ветер, и у Торака зуб на зуб не попадал от холода в насквозь мокрой и грязной одежде. В ушах у него по-прежнему звучал монотонный гул, и страшно хотелось есть. И ему было очень плохо без Волка, но завыть он не решался. Да, собственно, он даже и не был уверен, что сумеет завыть, как надо.

Туман рассеялся, но пепельная дымка, все еще висевшая над Озером, лишала солнечные лучи тепла. На южном конце черного галечного пляжа стояли на страже тростники. Озеро расстилалось до самого горизонта, мрачное, исполненное молчаливой угрозы.

Торак сделал несколько шагов. Сосновые иглы лежали вдоль берега широкими валами, словно их намыло во время мощного наводнения. И деревья, как с ужасом заметил Торак, словно отворачиваясь, отступали от этого Озера подальше.

И он побежал в Лес.

Но здесь не пела ни одна птица, да и деревья смотрели на него сурово. Он отыскал ручеек с мутной водой и напился, потом обнаружил несколько сморщенных ягод брусники, оставшихся с прошлой осени, и проглотил их. В грязи у воды он заметил следы: кто-то старательно заметал их хвостом, и он нахмурился. Ему был знаком зверь, оставивший эти следы, но он никак не мог вспомнить, как же этот зверь называется. Вот что пугало его больше всего. Ведь когда-то он знал в Лесу каждое живое существо!

«Интересно, — думал Торак, — как же мне тут выжить?» У него не было ни спального мешка, ни лука, ни стрел, ни запаса еды. Только топор, нож, полупустой рожок с охрой и трутница, промокшая насквозь. И он, похоже, позабыл, как охотиться.

Поднявшись на какой-то холм, Торак вышел к маленькому озерцу. Дул ветер, светило солнце, больно слепя глаза, в ушах болезненно звенело от неумолчного кваканья лягушек. Торак неловко попятился обратно под деревья, но они почему-то стали сдирать с него одежду и царапать лицо. Значит, даже Лес теперь против него…

Лесок кончился, и Торак снова оказался перед зарослями тростника. Он побрел вдоль опушки Леса на север, пока не вышел к месту, где тростники образовывали довольно узкую полоску, не шире полета стрелы.

А за ними высилась гранитная скала. Эта скала прямо-таки манила к себе. Она была очень красива; из каждой ее трещины прорастали бесчисленные рябинки и кусты можжевельника; сверху обрушивались струи водопада, и в клубах водяной пыли трепетали зеленые папоротники и орхидеи. Над самим водопадом с криками носились ласточки, кружили вороны, а по другую его сторону Торак разглядел резные изображения рыбы, лося и людей, высеченные в скале с помощью зубила и молотка и раскрашенные зеленой глиной. Торак догадался, что этот водопад нисходит со знаменитого целебного источника, которым так гордится племя Выдры. Ах, если б суметь до него добраться!..

Затрепетали тростники, словно предупреждая: нет, тебе лучше вернуться!

Солнце начинало садиться, тропа постепенно сворачивала к югу, и Торак снова вышел на берег Озера, на тот же черный галечный пляж с кучами слежавшихся сосновых игл.

И тут он наконец резко остановился. Как же так? Значит, он вернулся на то же место, с которого начал свой путь?

Ужасная мысль закралась в его душу.

Чтобы проверить это, он снова двинулся к Лесу и снова прошел по своим собственным следам до зарослей тростника — но на этот раз свернул на юг, а не на север. И уже в сумерках, спотыкаясь от усталости, снова вышел на тот же пляж. На тот же пляж! По своим собственным следам!

Это был остров. Озеро выплюнуло его на жалкий островок, куда не осмеливаются приплывать даже люди из племени Выдры! Он угодил в ловушку: путь к спасению был с востока отрезан самим озером, а с запада — проклятыми тростниками.

Ветер качал ветви деревьев. Торак смотрел на них и пытался вспомнить, как они называются.

— Сосна, — медленно, с запинкой произнес он, — береза, можжевельник…

«Слушай, что говорит тебе Лес», — всегда повторял ему отец. Но Лес больше ничего ему не говорил!

Собрав немного веток и трута, Торак сложил все это на берегу под прикрытием валуна, чтобы не заметили люди Выдры. Сперва его кремень отказывался высекать искру, но потом ему все же удалось разжечь костерок, и он, сердито ворча, сгорбился над огнем.

Над озером разнесся чей-то одинокий зов. Это кричала та самая красноглазая птица, что выдала его тогда в тростниках.

К ее крику присоединились еще чьи-то голоса. Но не птиц. Волков.

Вскочив на ноги, Торак выхватил нож. Он раньше всегда любил пение волков. Но теперь их вой вселял в его душу один лишь ужас.

Однако он все же понял: какой-то чужой волк зовет к себе стаю. Торак узнал голос этого волка. Это же его Волк! Вот только что он говорит? Торак никак не мог этого понять, знакомый голос казался ему таким же непонятным, как хриплое мяуканье рыси.

— Волк! — крикнул Торак. — Вернись!

Но Волк не пришел.

Волк тоже отказался от него.

Торак невольно сжал кулаки. Ну что ж, значит, так тому и быть.

А Волк в ужасе метался по Лесу. Где же Большой Бесхвостый?

Когда они вместе сражались с Большой Водой, его Брат внезапно исчез. Волк хотел завыть и позвать его, но Вода с ревом ринулась ему в пасть, и он запаниковал. Он забыл и о Большом Брате, и обо всем, кроме собственных лап, и отчаянно молотил ими воду, пока наконец не добрался до суши.

И вот теперь он метался по берегу Большой Воды, пытаясь разобраться в запахах. Он чуял папоротники и бобра, выдру и бруснику, он слышал бесхвостых, сидевших в своих плавучих тростниковых гнездах, слышал Тайный Народ, почти беззвучно скользивший на глубине. Тревога терзала его душу. А что, если Большой Бесхвостый перестал дышать?

По Лесу разнесся крик. Нет. Отчаянный вой, но на языке бесхвостых.

Волк так и замер, потом пошевелил ушами и, подняв морду, пошевелил носом. И сразу уловил запах Большого Брата!

И помчался на этот запах. Он стремительно петлял среди деревьев, перепрыгивал через заросли папоротника — и, наконец, увидел своего Брата: тот скорчился за валуном у самой кромки Большой Воды возле крошечного Яркого Зверя, Который Больно Кусается.

Волк выскочил из Леса, и Большой Бесхвостый обернулся и… испуганно уставился на него.

Волк перемахнул через черные камни, бросился к своему Брату, положил лапы ему на грудь и стал ласково облизывать и обнюхивать его морду.

Но Большой Брат оттолкнул его! И даже замахнулся на него своим Острым Когтем!

Волк отскочил.

А Большой Бесхвостый снова на него замахнулся и что-то провыл на языке бесхвостых.

Волк уловил ужас в его вое, и тот же ужас он видел в его прекрасных серебристых глазах. Но этого просто не может быть! Большой Бесхвостый не может его бояться!

Волк растерянно сел. Он чувствовал стеснение в груди, и ему все сильнее хотелось горестно заскулить.

Вдруг Большой Бесхвостый выхватил длинную лапу Яркого Зверя, Который Больно Кусается, и замахнулся ею на Волка — он замахнулся на Волка! Волк отскочил, но Яркий Зверь все же успел укусить его в морду, и он взвизгнул.

А Большой Бесхвостый оскалился, зарычал и стал наступать на него. Волк не понимал языка бесхвостых, но догадывался, что завывания Большого Брата означают: «Уходи! Ты мне больше не брат! Убирайся!»

И Волк, охваченный болью и ужасом, побежал прочь.

Волк убежал, а Торак, весь дрожа, опустился на черную гальку.

Он был совершенно измучен, но спать не осмеливался. Если он уснет, они наверняка придут за ним. Волки. Люди из племени Выдры. Тайный Народ. Пожиратели Душ. Все они — те, кто против него.

Сжимая в руках топор и нож, Торак, раскачиваясь взад-вперед, неотрывно смотрел в огонь. Ему страшно хотелось есть. «Надо бы поставить силки или хоть лески в воду закинуть», — лениво думал он, но никак не мог вспомнить, как это делается.

Он уже начинал клевать носом.

И тут же увидел перед собой красные глаза. Решив, что ему это приснилось, с криком вскочил. Но глаза оказались настоящими. Только были они не красные, а желтые. Волчьи глаза.

Схватив горящую ветку, Торак принялся размахивать ею, осыпая темный крут возле костра сверкающим водопадом искр.

Волки отступили. Их глаза смотрели равнодушно и страшно. Они так и не издали ни звука.

Его Волк тоже был среди них. Его Волк, который был ему братом, но теперь отказался от него.

Опустив голову и виляя хвостом, Волк угрожающе двинулся вперед.

У Торака сжалось сердце. Значит, и Волк пришел, чтобы его мучить? Смотри, у меня новая стая! Ты мне не нужен!

— Убирайся! — прошептал Торак.

Волк дернул ушами. Хвост его замер.

— Убирайся! — прорычал Торак и замахнулся на Волка горящей веткой, тот отскочил.

Остальные волки наблюдали за происходящим в полном молчании, не мигая. Затем один за другим трусцой потянулись в Лес.

Волк ушел последним. И все оглядывался на Торака. А потом и он растаял, точно туман.

И когда он ушел, вокруг стало очень тихо.

Какая-то крупная черная птица кружила у Торака над головой, встревоженно каркая. Торак попытался вспомнить, как она называется. Ах да, ворон. Племя Ворона… Ренн. Она была его другом, верно ведь? Но сейчас он даже ее лица не мог вспомнить.

Торак коснулся сочащейся раны у себя на груди. Что-то такое ему нужно было сделать…

Пожиратели Душ. Он же собирался доказать, что не является одним из них! Он хотел заставить племена принять его обратно…

Все это, похоже, было слишком давно.

Лучи солнца просочились сквозь густую листву деревьев, по пляжу протянулись тени, а Торак все сидел у затухающего костра. И в ушах у него гудело все сильнее. Повсюду вокруг ощущалось присутствие Тайного Народа: они наблюдали за ним и выжидали.

И Торак принялся лихорадочно подбрасывать в костер топливо.

В синем небе взошла бледная луна, и он вдруг вспомнил, что сегодня Иванов день. Его, Торака, день рождения.

— Четырнадцать, — пробормотал он. Голос его звучал хрипло и незнакомо. — Тебе четырнадцать лет, Торак. С днем рождения!

И он засмеялся.

И, начав смеяться, остановиться уже не мог.

Дата добавления: 2015-08-20