Посольство Плесси-Ле-Тур

Узнав об этом неожиданном предложении, Беарнец, продвигающийся в сторону Вандомуа, повернул назад. Двадцать два часа он без остановок скакал по дороге на Турень и остановился в Майе, чтобы разбить там лагерь и посоветоваться со своими приближенными. Большинство было против его отъезда к королю. В глазах его друзей Генрих III был вероломным врагом, а его приглашение не более чем хитрость, еще одна западня. Однако некоторые из них понимали, что такой случай упускать нельзя, и он стоит риска. В их числе были Франсуа де Шатильон, вероятно, Морней и, разумеется, Рони, который, как он писал, всегда умел склонять Генриха IV к решительным действиям. Они без труда убедили его, что убийство Гизов и изоляция короля являются новым благоприятным фактором. К тому же, можно {299} принять меры предосторожности. Генрих согласился. Ему не терпелось встретиться с тем, кого он отныне называл в письмах «своим повелителем». Только личное примирение могло открыто соединить их судьбы.

Утром 30 апреля 1539 года он отправился в путь со всей своей армией. Через час он был в четверти лье от Тура, на северном берегу. Маршал д'Омон выехал ему навстречу и предоставил для переправы через Луару корабли, приготовленные по этому случаю. Генрих выслал вперед большой отряд дворян, потом переправился сам со своей гвардией. На всех были белые перевязи. Встреча была назначена в парке Плесси-ле-Тур, у выхода из города. Современники взволнованно рассказывают нам об этом чрезвычайном событии, настолько оно казалось им невероятным. Генрих III, раздраженный задержкой, ходил взад-вперед по аллее парка. Наконец ему сообщили, что его зять прибыл, и он послал ему навстречу Карла Валуа, внебрачного сына Карла IX, и несколько рыцарей ордена Святого Духа. «Дорогу, дорогу королю Наваррскому». Генрих Наваррский прошел через замок и спустился по ступенькам, ведущим в парк, оставив основную часть своего эскорта снаружи. Толпа придворных медленно расступилась. Оба короля были взволнованы. Они не виделись тринадцать лет и почти непрерывно воевали. Но в этот миг оба осознали свою принадлежность к высшему и героическому миру самодержцев, которых для этого предназначения избрал Творец. Невзирая на раздоры, их общность очевидна, она главенствует над всеми интересами и претензиями. Их человеческие силы предназначены для свершения божественной {300} миссии, а происхождение связало их братскими узами. Жизнь и смерть ничего не значат. Два Генриха наконец объединились, чтобы победить или умереть в борьбе с феодальными и народными силами, разрушавшими цитадель монархии.

Огромная толпа устремилась в парк, деревья превратились в гроздья зрителей, придворные и простолюдины города Тура утирали слезы. Несколько минут короли стояли в четырех шагах друг от друга, «протянув руки, но не в состоянии приблизиться из-за скопления народа». Этого времени было достаточно, чтобы рассмотреть и узнать друг друга. Генриху Наваррскому тридцать пять лет, он очень постарел с 1576 года. К сожалению, утрачен портрет, написанный в Ла Рошели Франсуа Бюнелем за несколько недель до Кутра, но мы можем судить по гравюрам, изготовленным в Англии, Италии и Нидерландах. Продолговатое лицо кажется треугольным из-за острой бородки; длинный, загнувшийся к губе нос; вьющиеся, зачесанные назад волосы с прядью, ниспадающей за ухом на гофрированный воротник. Усы совсем седые, борода с проседью, волосы все еще русые с рыжеватым отливом, кожа смуглая и морщинистая. Лицо воина, на котором сверкают, как огни в ночи, глаза, взгляд насмешливый, живой, острый, всевидящий и всезнающий. Он похудел, одет с подчеркнутой небрежностью в истертый доспехами на плечах и на боках камзол и в бархатные короткие штаны цвета опавших листьев. Поверх камзола перевязь из белой тафты, знак отличия партии, и пурпурный плащ римского императора. В руке серая шляпа с белым пером.

Генриху III тридцать семь лет. Щеки и подбородок обвисли, лоб и виски полысели, небольшая круглая {301} бородка, над верхней губой мушка и тонкие усы. Взгляд живой и высокомерный, в ушах жемчужные серьги грушевидной формы. На пышные, зачесанные назад волосы он, вероятно, надел свою обычную черную шляпу с узкими загнутыми полями, украшенную в центре бриллиантовым крестом и маленьким султаном. На нем элегантный придворный костюм из темного шелка, плащ до колен и цепь ордена Святого Духа.

Наконец им удалось приблизиться друг к другу. Беарнец стал на колени и собрался поцеловать ноги короля, но тот его поднял и заключил в объятия. К великой радости толпы, они облобызались. Генрих III собирался повести его на прогулку в парк, но из-за большого скопления народа пришлось от этого отказаться. Они вернулись в замок, где беседовали два часа, потом Беарнец проводил Генриха III до предместья Тура. Сам же из осторожности переправился на другой берег Луары и поселился в северном предместье Сен-Семфорьен. Он ликовал. Сразу же после возвращения он взялся за перо, чтобы разделить свою радость с Морнеем: «Лед сломан. Я прошел по воде, препоручая себя Богу, который по своей доброте не только меня сохранил, но и вызвал на лице короля радость, а у народа — бурные рукоплесканья и даже крики: Да здравствуют короли!»

На следующий день, в шесть часов утра 1 мая, король Наваррский был в покоях своего шурина. Через два дня Беарнец отправился со своими войсками в Шинон, лишив таким образом короля своей поддержки. Генрих III, пребывавший в состоянии эйфории, не подумал, что он стал из-за этого легкой добычей для врагов. Герцог Майенн дерзко продвинул свою {302} кавалерию до Божанси. 8 мая король отважился перейти на северный берег с небольшим отрядом и натолкнулся на лигистов, которые за ним тут же погнались. Он галопом вернулся к воротам Тура, но командующий авангардом Майенна д'Омаль проник за ним в предместье вплоть до моста через Луару. Его остановили, но королевских войск было явно недостаточно, чтобы его удержать, и пришлось призвать гугенотских командиров — Шатильона, Ла Тремуй и Ла Рошфуко, чтобы укрепить оборону моста. Едва только они появились, лигисты попытались переманить их криками: «Храбрые гугеноты, вы люди чести, мы ненавидим не вас, а этого вероломного человека, этого труса, который вас не единожды предал и предаст еще не раз». Генрих Наваррский, уведомленный гонцом короля, повернул назад и увидел своих гугенотов на передовой линии вместе с самим королем, сражавшимися с необыкновенной храбростью. После ожесточенных боев Майенн отступил, но его войска всю ночь зверствовали в предместьях. «Не пощадили ни святого, ни мирского. Разграбив дома, солдаты обрушились на церкви, где укрылись женщины и дети... Они грабили алтари, насиловали девушек и женщин на глазах у мужей и отцов. По ходу этой чудовищной вакханалии лигисты бахвалились говоря, что им все дозволено, ибо они сражаются за правое дело и с благословения папы, а стало быть, им заранее отпущены все грехи». (Де Ту).

Дата добавления: 2015-08-02