Глава 6. Летняя Москва особенно прекрасна

Летняя Москва особенно прекрасна! Не такая прекрасная, конечно, как осенью, но не намного хуже. Голубев попросил поводить молодежь по более людным и интересным местам. Обозвав Красную Площадь банальщиной, он предложил Всероссийский Выставочный Центр и Арбат. По последнему, они ходили до самой темноты. Вывески манили своими огнями, художники демонстрировали свои лучшие работы, уличные музыканты вызывали приятную ностальгию. Москвичи провожали престранную толпу заискивающими взглядами. Экскурсовод вскоре поняла, что никто ее не слушает, поэтому просто молча ходила за «туристами», изредка отвечая на вопросы любознательно Йохана. Он не выпускал из объятий какую-то очень тихую и забитую Эну. Она все время терлась о него лицом, и старалась прижаться как можно крепче. Это настораживало юношу, но нормально поговорить и выяснить причины подобного настроения возможности не представлялось.

Элисон вырядилась. Она была похожа на беснующегося подростка. Смело и гордо она вышагивала впереди. Ян строго косился на сестру, но она прыгала и танцевала.

- Обожаю этот город! - пропела она, виляя юлой по Арбату.

- Мне больше по душе Питер. - Заметил Анхель.

- А мне вообще не нравится Россия. Тут все какие-то неживые. - Мрачно отозвался Хилл.

- Ты дурак! - радостно сообщила ему сестра. - Москва forever!!!

- Думаю, нам пора возвращаться. - Одернул их Ментолл. - Морель скоро пребудет. Не хотелось бы опоздать.

Морель Лерой оказался высоким жилистым французом, прихрамывающим на одну ногу. Небольшие усы подчеркивали всю важность его не слишком приятной физиономии. Первое, что он сделал, обнялся с Голубевым, потом поздоровался с Яном и Йоханом. Поцеловал руки Хельге, Элис и Эне. В конце он смерил Анхеля неприязненным взглядом и, всем видом показывая, что все действия он производит исключительно из вежливости, поприветствовал и его.

- Я надеюсь, сегодня никаких мероприятий не намечается? - коверкая русский язык, ставя ударения на последние слоги, спросил француз.

- Нет. - Стоя в стороне, склонив голову на грудь и занавесив лицо светлыми волосами, ответил ему Ментолл.

- Отлично. Я получил информацию. Келлер будет здесь очень скоро.

Все, кроме говорящих Анхеля и Мореля, разом открыли рты. Эна просто ничего не поняла, но уловив общую волну напряжения, занервничала.

- Подойди сюда! - поманил ее крючковатым пальцем Лерой.

- Не бойся. - Подбодрил ее Йохан.

Оглядев девушку со всех сторон, Лерой причмокнул губами и протянул:

- Н-да... Как похожа. Особенно, глаза.

- На кого? - не поняла Эна, вертя головой.

- Ты еще не сказал ей? - Морель, скрепя тростью подковылял к Ментоллу.

- Нет. - Все так же глухо отозвался он.

- Завтра в восемь вечера. Ты же Хранитель? Значит организуешь нам зал.

- Договорились.

Француз хмыкнул, развернулся и потопал к своему номеру. Когда дверь за ним затворилась, Анхель слабо улыбнулся:

- Ну что, друзья мои? Все слышали? Завтра в восемь вечера. Йохан, пожалуйста, подготовь Эну к новой информации.

- К какой? Эй! Подождите! - запротестовала девушка. Йохан обнял ее за плечи и шепнул на ухо:

- Пойдем в номер, я все тебе объясню.

Люций свернулся клубочком на кровати, уткнулся носом в колени и притих. Он лежал так уже пару часов, почти не двигаясь. К Морелю он не выходил, на стук не отвечал. Малознакомый девичий голос пытался добиться от него реакции, но он сделал вид, что спит. На самом деле заснуть у Лютеция не выходило. Он отчаянно жмурился и старался уйти в себя, но проклятые мысли жестоко терзали мозг. Он не пошел со всеми на экскурсию по Москве, не вылез к ужину. Он не открыл даже горничной. Ему было просто стыдно. Стыдно и совестно за свое поведение. Больше всего на свете он боялся увидеть Эну и посмотреть ей в глаза. Он и сам не мог понять, что же такое на него нашло. Господи, она так испугалась! Теперь она будет обходить его через улицу! Еще бы, он чуть не изнасиловал ее! Хорошо, она удачно попала ему кулаком в челюсть. Неплохо было бы поговорить и извиниться. Она бы поняла, но на такое геройство Люций был пока не способен. Он довольствовался угрызениями совести и зверским чувством вины.

«Значит, я еще не последняя скотина!» - размышлял парень себе под нос. - «Слава богу, я вовремя остановился. И так чувствую себя маньяком-насильником. Черт! Почему я сейчас думаю о себе? Зачем оправдываюсь перед самим же собой? Неужели я стал таким жутким эгоистом, что даже сейчас, стараюсь выставить себя жертвой?! Я напугал и обидел любимую девушку! Я козел и гад! Не такой гад, как Ментолл, но не намного лучше! Она же была единственным мне родным человеком. Кроме нее у меня никого не осталось. Ну вот. Опять о себе! Что ж такое!»

Он очнулся, когда чья-то очень нежная и легкая рука легла на его пылающий лоб.

- Что ты тут делаешь?! - ощетинился Люций, отодвигаясь подальше от Анхеля, скромно присевшего на краешек кровати.

- Пришел тебя проведать. Слышал, тебе сегодня нехорошо.

Он, как всегда, выглядел превосходно. Волосы едва поблескивали в свете тусклого торшера. Сейчас он вырядился во все белое. По своему обыкновению, рукава рубашки были расстегнуты и небрежно свисали на тонкие запястья. На вытянутом овале бледного лица зияли каким-то тайным волнением прозрачно-серые глаза, губы чуть улыбались. Ментолл смотрел на собеседника добрым и заботливым взглядом. После небольшой паузы он неторопливо и очень аккуратно коснулся щеки Лютеция.

- Как ты сюда попал? Почему я не слышал, как ты вошел?

- Ты, наверное, спал. Я сижу тут уже минут пятнадцать. А как попал? Обижаешь. Ты правда думаешь, что девушка на ресепшене мне отказала бы с ключом?

- У тебя что-то не в ладу с самооценкой. Не пробовал снизить планку?

- Почему ты все время задаешь так много ненужных вопросов?

Сказанное заставило Лютеция призадуматься. Он замолчал и закусил губу. Анхель потеребил темную прядь волос удивленного юноши.

- И все-таки, зачем ты приперся, сидишь и наглаживаешь меня, как маленького?

- Просто хочу сделать тебе приятное.

- Не ври. На пять слов с искренностью у тебя перебор вышел!

- Леманн, тебе стоит поспать. Ты говоришь какую-то несвязную чушь. Зачем ты так напугал Эну? Она плакала. Теперь она переживает, что может из-за тебя поругаться с Йоханом.

- Я не хотел! Я не знаю, что на меня нашло. Я разозлился и...

- И? Люций, нельзя в каждый момент злости кого-то насиловать.

- Поиздеваться пришел? Я бы ей ничего не сделал! От пары поцелуев не случилось бы чего-то такого страшного!

- Ты порвал ей блузку, она практически голая шла по коридору.

- Это она сама, когда вырывалась.

Ментолл мягко рассмеялся и отвернулся от юноши.

- Зря ты с Морелем не увиделся. Он хочет на тебя посмотреть.

- Насколько я знаю, он тебя не очень жалует.

- Тем более. У вас уже есть общая тема. Будете обсуждать мое убийство. Не волнуйся, я тебе обещал.

- Перестань делать из меня какое-то немыслимое чудовище, Анхель! То я маньяк ненормальный, насилую всех подряд, как ты-то спасся-то от меня, бедный, то и говорю только об убийствах! У нас будут другие общие темы, не только ты и твоя кончина! Говорю, проверь самооценку!

- Ну чего ты взъелся? Я же шучу. Кстати, завтра в восемь собрание Восьмерки. Первое за последние пару лет. Ничего не хочешь спросить?

- Что например? Я знаю достаточно. Рихард рассказывал мне все!

- И про Келлер?

- Да. Насколько я помню, это какая-то чокнутая девица, на которую ты раньше работал. Это по ее воле ты и твоя кучка келлерцев сбивали правительственные самолеты, грабили государственные банки, взрывали общественные места и устроили резню, где погибло полгорода невинных людей. В том числе дети и женщины. Это вы так развлекались, вроде бы. А потом на Вас начала охоту Восьмерка. Ты несколько раз чуть не убил Кляйна. Ему везло. Ты был одним из опаснейших врагов Ордена и любимой игрушкой Келлер? И все это, когда ты был младше меня?

- Да, абсолютно верно.

- Так что же изменилось? С чего вдруг ты стал таким хорошеньким? Такие как ты, на всю жизнь остаются тварями!

- Все люди очень разные. Знаешь, у меня странный характер. Я по своей натуре кот.

- Гуляющий сам по себе? - горько усмехнувшись, заметил Люций.

- Не совсем так. Понимаешь, я так по-дурацки устроен, что все, чего бы я не делал, я довожу до крайности. В раннем детстве меня учили не бояться стрекоз, я перестал бояться боли и смерти. Келлер нашла меня на улице в 15 лет. Научила не любить тех, кто нам мешал. Я стал ненавидеть всех людей и убивать их. Для меня не было никаких ценностей. Я дошел до того, что стал ненавидеть себя за свою двуногую сущность. Потом появился Рихард, доказал, что этих божьих тварей стоит полюбить, и я теперь люблю всех. Вообще всех. Даже тех, кого не знаю.

- И меня?

- И тебя. Я тебя люблю.

- Смешно.

- Келлер стращала меня кнутом, Кляйн манил пряником. Я не пес, который пошел бы в любые условия, даже в руки, которые его терзают, только потому, что они его хозяева. Я со своей идиотской натурой пошел туда, где мне нравилось больше. Где ко мне относились лучше, добрее.

- Ты говоришь так, будто тебе сто лет, и ты пережил уже все на свете. Тебе всего двадцать четыре, Анхель!

- Да. Но согласись, за эти двадцать четыре я пережил гораздо больше, чем многие столетние старики! Я знаю, когда умру, знаю, как надо дожить это время. Мне скучно, Люций.

- Почему ты так хочешь умереть? Ты молод и красив. Ты же можешь завести семью, детей. Жить да поживать в своих апартаментах! Любая женщина будет твоей, стоит тебе только глянуть в ее сторону.

- Они смотрят на меня как на экзотический цветок, цветущий раз в пятьдесят лет. Его хочется сорвать, поставить в вазу, гордиться им и показывать всем. Но только первое время. Любая экзотика, постоянно мусолящая глаза, становится обыденностью. В моей жизни были одни крайности. Это был колорит. Я не смогу жить размеренной жизнью. Мы хорошо обучены, мы умеем просчитывать все до мелочей, нас можно назвать экстрасенсами. А это до одури скучно. В смерти кроется загадка. И, надеюсь, не одна.

- Анхель, но ведь Рихард умер. А Келлер жива. Что, если она опять покажет свой кнут. Снова будешь крушить мир и всех ненавидеть, включая самого себя?

- Нет. Любовь всегда приятней материальных благ. А есть люди кроме Рихарда, кто мной дорожат. Это Элисон и Хельга, присутствующие при моем перерождении, Йохан, мне доверяющий и Эна, которой просто не хватало отцовской заботы. Я люблю ее, и она отвечает взаимностью.

- Не похож ты на папашу!

- Я и не пытаюсь. Добро веселее зла в том плане, что оно безрассудно. Зло стремиться победить, просчитывает ходы, а добро действует спонтанно. В большинстве случаев. А импровизация это всегда забавно. Люций, ложись спать.

- Не превращайся в родителя. У тебя не получается быть похожим даже на старшего брата. Как думаешь, Эна меня простит?

- Безусловно. Она святое существо. Спи. А я, если хочешь, могу спеть тебе колыбельную.

- Ты что, будешь тут сидеть? - укладываясь, заинтересовался Лютеций.

- Не бойся. Я, как и ты, насилую только в состоянии аффекта, а меня сложно до него довести. Так что тебе ничего не грозит.

- Да пошел ты! - буркнул парень и отвернулся от Анхеля, обняв подушку.

Ментолл устроился полулежа, склонившись над юношей. Бережно перебирая волосы у него на затылке, он стал подвывать русскую детскую песенку «Спи, моя радость, усни...». Голос, впрочем, как и все остальное, у Анхеля был прекрасным - приятно успокаивающим и мелодичным. Люций немного поворчал, поворочился и наконец уснул на руках у улыбающегося Ментолла.

Дата добавления: 2015-08-03