Краткий обзор Третьего Рейха 1 страница

Фашизм с точки зрения правых

Http://www.nationalism.org/vvv/evola-fascism.htm

IV

С точки зрения правых фашистская доктрина государства в своих основные чертах, безусловно, заслуживает положительной оценки. Мы оказываемся на орбите здоровой традиционной политической мысли, поэтому сектантская, односторонне очернительская полемика антифашистов должна быть окончательно отвергнута. Однако, необходимо уточнить каким должно было стать практическое воплощение доктрины и какие, заключенные в ней идеи необходимо было выдвинуть на первый план, для того чтобы она обрела безусловный характер. Во-вторых, важно понять в чем состояли основные недостатки фашистской системы и какие ошибки были допущены в практической деятельности.

По первому вопросу скажем лишь то, что принцип приоритета государства над народом и нацией проявляется в идейной оппозиции государства "обществу". Под "обществом" мы понимаем здесь все ценности, интересы и стремления, относящиеся к физической и растительной стороне жизни общества и составляющих его индивидов. С точки зрения принципов существует фундаментальное противоречие между политической системой, основанной на идее государства и системой, в основе которой лежит идея "общества". Ко второму типу относятся разновидности правовых, договорных и демократических государств, развивающихся по аналогичной схеме от либеральной демократии вплоть до так называемых "народных демократий", т.е. коммунизма и марксизма.

С этим антагонизмом связано определение политики в понятиях "трансцендентности". В этом случае основное значение приобретает "героический" или воинский принцип - понимание службы как чести и лояльность в высшем смысле - который лишь в приложении к государству способен обрести существование или хотя бы некоторые аспекты существования. Речь идет об особом высоком идейном напряжении, ведущим как за пределы гедонистического (простое материальное благополучие), так и эвдемонистического (т.е. скорее духовного благосостояния). Несомненно фашизм предпринял попытку выделить это измерение политической реальности (противоположное "социальной"). В основе этой попытки лежало стремление к антибуржуазному, воинственному и даже опасному существованию (известное выражение "жить с опасностью" Муссолини, взятое им у Ницше; в подобной тенденции безошибочно угадывается влияние экзистенциального, фронтового компонента фашизма) и потребность интеграции человека путем "имманентного контакта с высшим законом, объективной волей, превосходящей отдельного индивида". Наличие подобной идеи имеет огромное значение, хотя ее содержание не было адекватно расшифровано.

Оценка того как фашизм пытался осуществить подобное требование (которое необходимо признать безупречным дополнением концепции государства) на практике - неоднозначна. Невозможно отрицать насильственный и внешний характер отдельных инициатив и обычаев фашистской Италии. Однако, это не дает права пренебрегать проблемой, которая и сегодня не потеряла своего значения. Она заключается в решении вопроса о том каким образом надо идти навстречу импульсу "автотрансцендентности", который можно подавить и заглушить в человеке, но который никогда не может исчезнуть окончательно кроме крайних случаев систематического скотского вырождения. "Национальные революции" прошлого пытались создать политический центр кристаллизации данного импульса (вновь подчеркиваем действие "формы" на "материю"), чтобы воспрепятствовать его одичанию и проявлению (или прорыву) в разрушительных формах. Действительно, никто не может отрицать глубинный кризис "рационализации" существования, испытываемый буржуазной цивилизацией. Об этом свидетельствуют многочисленность прорывов иррационального и "элементарного" (в смысле элементарности сил природы) сквозь трещины этой цивилизации во всех сферах жизни.

Сегодня пытаются вновь вернуться к этой причуде "рационализации" и устранить и опорочить все идеи, имеющие отношение к экзистенциальному напряжению, героизму и творческой силе мифа. Это делается во имя "социального" (а не политического) идеала физического благосостояния. Кто-то правильно подметил неизбежность глубокого кризиса в тот момент, когда наконец prosperity и благополучие наскучат. Предвестники его многочисленны: всевозможные формы слепого, анархичного и разрушительного бунта молодежи, бушующего в наиболее благополучных странах свидетельствуют об абсурдности и отсутствии всякого смысла в социализированном, материалистическом и рационализированном существовании, втиснутом в рамки так называемого "общества потребления". В этих странах указанный элементарный импульс - не находя более объекта приложения и предоставленный самому себе - дичает.

Для решения вышеуказанной проблемы в традиционном обществе существовала особая литургия или мистика власти и господства, составляющая неотъемлемую часть системы. Поэтому не стоит безоговорочно осуждать некоторые меры, предпринятые фашизмом и его желание сохранить общую атмосферу высокого напряжения; скорее необходимо определить границу, за пределами которой оставалось лишь нечто пародийное и неаутентичное. Зачастую это происходило вследствие несоответствия принципов и намерений с одной стороны и конкретных людей, призванных осуществить их на практике - с другой.

Однако, в этом случае возникает проблема, которую мы лишь слегка затронем в настоящем исследовании. Очень часто политическую систему указанного нами типа обвиняют в том, что она присваивает себе религиозное значение, уводя стремление человека к вере и самопожертвованию и вообще его волю к самопреодолению от законного объекта его приложения (которым собственно является религия) и направляя на профанические суррогаты. Впрочем, это обвинение имеет смысл лишь с точки зрения наличия субстанциального и непреодолимого противоречия между государством и духовным или сакральным миром. Рассмотрим более подробно откуда возникла подобная идея: с одной стороны - десакрализация и материализация таких понятий как власть, политика и авторитет; с другой - дереализация духовного и сакрального. Тем же духом проникнуто известное выражение "Date a Cesare". Все попытки политической теологии разрешить это противоречие способны привести лишь к компромиссу. В то же время для целого ряда европейских и не европейских традиционных политических систем, в которых та или иная форма сакрализации власти и авторитета служила опорой и законным основанием всей системы этой проблемы просто не существовало. В принципе, авторитет и господство не могут называться таковыми при отсутствии духовной легитимации. В этом случае вся система государства испытывает отсутствие устойчивого центра тяжести для того, что имеет отношение к указанной атмосфере высокого напряжения и выходит за рамки обычной административной и "социальной" системы.

Однако, общая ситуация эпохи и значение, которым обладал в Италии католицизм как общественная сила препятствовали фашизму решить серьезную проблему окончательной легитимации государства. Хотя рано или поздно она неизбежно встала бы перед фашизмом как естественное следствие практического воплощения римской идеи. Поэтому замерли в нерешительности. С одной стороны, Муссолини всегда отстаивал за фашизмом "религиозное" значение, однако, при этом не уточнив какой собственно должна быть эта религиозность, насколько она связана с политической идеей и, следовательно, отличается от обычной, бесформенной набожности, обращенный к сверхъестественному. Он говорил: "Государство обладает не теологией, но моралью". Однако, это не решает проблемы. Мораль должна быть глубоко оправдана и иметь внутренне нормативный характер. В том случае, если она является не просто соглашением о совместном существовании, но чем-то большим необходимо наличие "трансцендентной" основы, благодаря которой она достигает уровня религии и теологии. Поэтому между фашистами и представителями господствующей религии, стремящимися монополизировать все имеющее собственно духовный характер часто возникали разногласия, особенно по вопросам воспитания и духовного формирования нового поколения.

С другой стороны, нельзя отказаться от решения данной проблемы, так как в этом случае будет невозможно опровергнуть те интерпретации движений "фашистского" типа, которые включают их в систему суррогатов в десакрализованном мире, в число современных мистических и "языческих" секуляризаций. Даже такие качества как борьба и героизм, верность и самопожертвование, презрение к смерти и прочее могут иметь иррациональный, натуралистический, трагический и мрачный характер (Кайзерлинг говорил о теллурической окраске "мировой" революции). Это происходит в том случае, если отсутствует вышеупомянутая высшая и трансформирующая точка ориентации, расположенная на более высоком уровне, чем простая этика.

Переходя к следующей области, следует отметить, что если в фашистской доктрине было уделено достаточно внимания указанному фундаментальному противоречию между политическим и "социальным", то этого не сделали по отношению к национал-социализму, взывающему к примитивным чувствам нации и родины и связанному с "традиционализмом". В Италии, вследствие исторически сложившихся обстоятельств это понятие не имело ничего общего с традицией, понимаемой в высшем смысле, но ассоциировалась с буржуазным, "благоразумным", окатоличенным и конформистским умеренным консерватизмом. Объединение с фронтом националистического движения, поскольку он, исходя из аналогичных предпосылок, также пытался активно бороться ("голубые рубашки") против итальянских подрывных движений привело к размыванию фашистской политической идеи. Безусловно, нельзя пренебрегать обстоятельствами, которым подчинена политика как "искусство возможного". В последнее время пафос "родины" и призыв к "национальным" чувствам в борьбе против левых движений является одним из немногих оставшихся пригодных средств. Поэтому в современной Италии "национальные" силы часто ассоциируются с правыми. Однако, с точки зрения принципов здесь происходит та же путаница вследствие которой столь ненавистный правым либерализм сегодня считается именно правым движением.

Связь между "национальными" и революционными движениями, основанными на принципах '89 исторически неоспорима. Для этого даже не надо заглядывать далеко в прошлое, когда зарождение и эмансипация "наций" (даже в форме национальных монархических государств) привели к краху имперской и феодальной средневековой цивилизации. С точки зрения доктрины необходимо решительно противостоять натуралистическому и до некоторой степени до-политическому характеру чувств любви к родине и нации (которые мало отличаются от любви к семье) противоположных чувству, объединяющему людей на политическом уровне, на основе идеи и символа господства. Кроме того, в патриотическом пафосе всегда есть нечто коллективистское: в нем чувствуется так называемое "стадное чувство". Вернемся к этому чуть позже. Теперь имеет смысл поговорить о размывании политической идеи, причиной чего стало чрезмерное усиление (если не считать упомянутого нами объединения фашистов с "националистическими" силами) роли национального мифа с соответствующими лозунгами, что вело фашизм на путь популизма. Для фашизма можно считать характерной смешение националистической идеи с доктриной приоритета государства над нацией (четко сформулированной и объясненной нами в ее традиционном значении). Тем не менее, с точки зрения правых причины этого разнородны и их можно разделить и отнести к двум четко различным идейным мирам.

Учитывая ментальность большинства, уточнение значения концепции родины и нации в целях очищения идеала настоящего государства также может показаться неочевидным. Однако, попытаемся показать сколь легко злоупотребить призывом к родине и нации в самых постыдных целях путем бесстыдной словесной риторики. Например, в Италии в тактических целях в предвыборной борьбе патриотизм демонстративно используется даже теми партиями, которые по сути своей стремятся не только к антигосударственности, но к отрицанию возможного высшего содержания, которое можно извлечь из очищенного и облагороженного национализма. Подобным образом в России говорили о любви к "советской родине", а во время войны с Германией взывали к патриотизму "товарищей". Чистый абсурд с точки зрения коммунистической идеологии. Тем не менее, идею трансцендентной реальности государства можно считать характерной чертой фашизма, его особым "римским" элементом, отличающим его от аналогичных движений, например от национал-социализма, в котором акцент ставился скорее (хотя бы в теории) на народ-расу и так называемый Volksgemeinschaft.

С точки зрения настоящих правых, а не бесхребетных демократических либералов, основным недостатком фашистской системы пожалуй был так называемый тоталитаризм.

Принцип незыблемой центральной власти вырождается и "окостеневает", если его утверждают посредством системы, которая все контролирует, все организует и во все вмешивается согласно известному выражению: "Все в государстве, ничего вне государства, ничего против государства". Если при этом не уточняется как понимается это вмешательство, подобное выражение имеет смысл лишь в рамках государственности советского типа, учитывая ее материалистические, коллективистские и механистические предпосылки, но не в системе традиционного типа, основанной на духовных ценностях, признании достоинства личности и иерархическом принципе. Хотя в политической полемике умудрились придумать общий знаменатель, говоря о тоталитаризме правых и левых - это является чистейшим абсурдом.

Традиционное государство органично, а не тоталитарно. Оно дифференцировано и иерархично, допускает существование частичной автономии. Оно координирует и сплачивает в высшем единстве силы, за которыми однако, признает свободу. Благодаря своей силе, оно не имеет необходимости прибегать к механической централизации: это требуется лишь в крайнем случае для обуздания бесформенной и разрозненной массы индивидов, что, однако, помогает лишь временно сдержать беспорядки, но не устранить их окончательно. Уместно процитировать здесь Вальтера Хайнриха который сказал, что настоящее государство это omnia potens, а не omnia facens, т.е. в центре сосредоточена абсолютная власть, которую государство может и должно заставить уважать, не препятствуя ей в случае необходимости, не впадая в фетишизм так называемого "правового государства". Настоящее государство не вмешивается повсюду, не подменяет собой все, не стремится к казарменному устройству или уравнительному конформизму, вместо свободного признания и лояльности. Оно не допускает неуместного и глупого вмешательства общественного и "государственного" в личное. Традиционный образ - это естественное притяжение отдельных частей к центру, который управляет без принуждения, действуя престижем, авторитетом; может прибегнуть к силе, но насколько возможно воздерживается от этого. Свидетельством действительной силы государства является то насколько оно может позволить частичную и разумную децентрализацию. Систематическое вмешательство государства может стать принципом лишь при социализме технократического и материалистического государства.

Основной задачей настоящего государства является создание особого общего климата (в некотором смысле нематериального), присущего традиционным системам. Это необходимое условие формирования и правильного функционирования системы, в которой свобода всегда была основным фактором. Хорошим примером служит различие в экономической политики США и современной западной Германии. В первом случае федеральное правительство было вынуждено принять суровый антитрестовский закон, чтобы обуздать формы пиратского и циничного экономического деспотизма, зародившегося в атмосфере "свободы" и либерализма. В Германии, в иной атмосфере - во многом сложившейся благодаря влиянию прежнего нацистского режима, что свидетельствует об особой расовой предрасположенности немцев - экономическая свобода выражается в основном в позитивной созидательной деятельности, не нуждаясь в централизующем или ограничивающем контроле со стороны государства.

Таким образом, "тоталитарный" характер отдельных фашистских инициатив свидетельствует об отклонении от более глубокого и значительного принципа. Муссолини говорил о государстве как о "системе иерархий", которые "должны быть одухотворены" и высшим воплощением которых должна стать элита - явно не тоталитарный идеал. В экономическом плане Муссолини отрекся от так называемой "панкорпоративистской" тенденции, имевшей тоталитарный характер и в Трудовой Хартии была открыто признано значение частной инициативы. Наконец, можно сослаться на сам символ ликторской фасции, от которой движение антидемократической и антимарксистской революции чернорубашечников получило свое название и которая по словам Муссолини символизировала "единство, волю и дисциплину". Фасция состоит из отдельных прутьев, связанных вокруг топорика, расположенного в центре, что согласно древнему символизму, общему для многих древних традиций выражает высшее могущество, чистый принцип империи. Одновременно существуют единство и многообразие, органично объединенные в синтезе, в соответствии с ранее упомянутыми идеями.

С другой стороны, современное итальянское демократическое государство продемонстрировало свою способность под "социальными" предлогами действовать гораздо более назойливо нежели фашизм. Настоящему государству скорее можно предъявить иное обвинение: в связи с так называемым "этическим государством". Мы признали позитивный характер концепции государства как принципа или высшей власти, формирующего нацию, а чуть раньше говорили о создании особой общей атмосферы. Одним из основных стремлений фашизма было утверждение нового образа жизни. Агностическому, демо-либеральному государству: "подстилке, на которой валяются все кому не лень", Муссолини противопоставлял идеал государства, "которое постоянно видоизменяет народ" - добавив: "даже его физическую внешность".

Однако, при этом возникает опасность и соблазн использовать прямые, механические, именно "тоталитарные" методы. Между тем в принципе подобное воздействие на нацию предполагает нечто аналогичное каталитическому действию в химии и парадоксальному лишь на первый взгляд правилу "делать, не делая", распространенному на Дальнем Востоке. То есть имеется в виду главным образом духовное влияние, а не внешние и насильственные методы воздействия. Для любого восприимчивого человека очевидна несовместимость подобной идеи с принципами, свойственным этическому государству согласно философской системе, основным представителем которой являлся Джованни Джентиле. В указанной концепции государство низводится до уровня воспитателя или исправительной тюрьмы для несовершеннолетних, а его глава исполняет недостойную роль назойливого и самонадеянного педагога. Однако, тот же Муссолини говорил: "Не надо воображать, что государство как мы его понимаем и желаем возьмет гражданина за руку, как отец своего сына и поведет его". Образец иного позитивного типа представляют отношения между правителем и подданными, вождем и воинами на мужественном и воинском уровне, основанные на свободном подчинении, взаимном уважении и невмешательстве в личные дела и все, что выходит за рамки объективно необходимого для общего дела.

Государство в роли педагога в сфере моральной, личной жизни, а не на объективном и политическом плане свидетельствует о "тоталитарном" аспекте, является недостатком системы. С этой точки зрения наиболее типичным примером является так называемая фашистская "демографическая компания" в высшей степени одиозная, даже если бы она не основывалась на абсурдном принципе "количество - это сила", опровергаемом всей известной нам историей. "Количество" всегда подчинялось небольшой группе господ, империи создавались единицами, а не чрезмерно расплодившейся массой обездоленных и парий, стекавшихся на самые плодородные земли, не имея на это иного права, кроме своей нищеты и многочисленного потомства. Более того в Италии, население которой итак было избыточным демографическая компания была более абсурдной, чем в любой другой стране. Как обычно, заблуждения наряду с безответственностью мешают признать проблему, важность которой невозможно переоценить. Она состоит в том, что естественный, устрашающий рост общего населения является одним из важнейших факторов кризиса и социальной нестабильности нашего времени: поэтому положительной оценки заслуживают энергичные и даже насильственные меры, предпринятые сверху для общего блага в целях ограничения, а не обострения этой эпидемии (как произошло в Италии).

В подобной роли назойливого педагога фашистское государство выступало в своей заботе о "мелкой морали" вместо "великой морали": особенно это касается репрессивных мер и запретов в области сексуальной жизни. В этом безусловно проявился буржуазный аспект фашизма. Необходимо признать, что в области морали фашизм мало чем отличался от пуританской системы демо-христианского типа. Понятие этика (в своем традиционном значении) принципиально отличается от морали в понимании буржуазного общества. "Воинское" общество (а фашизм претендовал стать началом нового итальянского общества подобного типа) никогда не было "морализаторским" или лучше сказать, используя выражение Вильфреда Парето, обществом "виртуизма". В "воинском" обществе признается свобода личности и существует стремление к высокому идейному напряжению, а не к "морализаторству".

Впрочем, эта проблема выходит за рамки нашего исследования. Необходимо лишь особо отметить, что настоящее государство и его правители оказывают свое формирующее влияние посредством престижа, путем обращения к особым формам чувствительности, к склонностям и интересам индивидов. Если указанное обращение не находит отклика, другие методы не помогут. Народ и нация начнут метаться во все стороны или превратятся в податливую массу в руках демагогов, искушенных в искусстве воздействия на самые примитивные и до-личностные инстинкты человека.

В заключение рассмотрим вкратце концепцию свободы и сделаем несколько замечаний по поводу значения, которое может иметь свобода в государстве, основанном не на договорной, но добровольной основе каким хотело стать фашистское государство.

Платон сказал, что тому, кто не имеет господина в самом себе, стоит иметь его хотя бы вне себя. Необходимо понять разницу, существующую между позитивной и чисто негативной, т.е. внешней свободой, которой может пользоваться равным образом тот, кто свободен по отношению к другим, но совершенно несвободен по отношению к себе, т.е. к натуралистической части своего собственного существа. К этому можно добавить хорошо известное различие между теми, кто свободен от чего-либо и для чего-либо (для данного дела...). В предыдущей работе мы говорили о том, что основной причиной экзистенциального кризиса современного человека стало завоевание негативной свободы, с которой в конце концов даже не знают что делать, принимая во внимание отсутствие смысла и абсурдность современного общества. Действительно личность и свобода возможны лишь на основе освобождения от натуралистических и примитивно индивидуалистических уз, характерных для до-государственных и до-политических форм в чисто социальном и утилитарно-договорном смысле. Таким образом, настоящее государство, характеризуемое указанной "трансцендентностью" политического плана создает атмосферу благоприятную для развития личности и настоящей свободы, в смысле virtus согласно классическому значению этого слова. Истинное государство постоянно требует от человека преодоления самого себя, пределов простого растительного существования. Чтобы этого достигнуть необходимо указать правильные точки ориентации, так как лишь в этом случае результат будет реально "мистическим", т.е. направленным вверх (для этой цели явно непригодна абстрактная идея "общего блага", являющаяся гипертрофированным "индивидуальным благом", понимаемое в материальном смысле). Таким образом, показав двойственный характер "тоталитаризма" необходимо решительно опровергнуть широко распространенное мнение, состоящее в том, что политическая система, основанная на принципе авторитета в принципе несовместима с ценностями личности и душит свободу. Свобода, страдающая от негативного влияния государства - лишь пошлая, ничтожная, бесформенная и по сути незначительная свобода. Перед лицом этой фундаментальной истины вся аргументация "нового гуманизма" интеллектуалов и литераторов теряет всякий смысл.

Однако, для полной ясности, возвращаясь к сказанному нами по поводу искусства демагогов, надо бескомпромиссно признать, что наряду с "мистической" возможностью существует "катагогическая" (направленная вниз). То есть для индивида существует возможность "преодолеть себя", собственные пределы, подчиняя собственные насущные интересы, в нисходящем, а не восходящем направлении. Именно это происходит в "массовом государстве", в коллективистских и демагогических движениях по сути эмоциональных и субрациональных. Они способны дать отдельному индивидууму иллюзорное мимолетное ощущение экзальтированной, напряженной жизни. Однако, за это неизбежно приходится расплачиваться регрессией, умалением личности и подлинной свободы. Зачастую сложно отличить одну возможность от другой, эти два явления могут даже смешиваться. Но мы указали правильные точки ориентации, что позволит избежать тенденциозного использования против политического режима (который мы пытаемся определить, ориентируясь на позитивные, традиционные принципы, даже если они не были реализованы в практической деятельности) аргументов, которые действительны лишь против системы абсолютно иного типа. Мы уже говорили, что отождествление "тоталитаризма" правых и левых - абсурдно. Необходимо окончательно прояснить существующее между ними различие, определив "тоталитаризм" правых - как "анагогический" (направленный вверх), а "тоталитаризм" левых - как "катогогический" (направленный вниз). Поэтому лишь для недальновидного человека их направленность против статичности буржуазного индивида - ограниченного и опустошенного - свидетельствует об их идентичности.

V

Безусловно заслуживает положительной оценки предпринятая национал-социализмом попытка решить проблему "борьбы за мировоззрение".

Гитлер считал мировоззрение фактором первостепенного значения, преобладающим над идеологией и партийными лозунгами. Необходимо было совершить революцию и в плане мировоззрения, Weltanschauung. Однако, в решении этого вопроса не сумели создать твердой и единой концепции. Естественно, важнейшими аспектами Weltanschauung стали миф и мистика крови. Но это не решало оставшихся проблем более широкого плана. Учитывая использование термина "ариец" и значение, уделяемое нордическому элементу, вставал вопрос о том, что, собственно говоря, следовало понимать под арийским или арийско-нордическим мировоззрением в его этическом, духовном и религиозном аспекте. Только таким образом можно было дать позитивное конкретное содержание обычным лозунгам расистской компании и подготовить фундаментальную базу для формирующего действия, что, (не принимая во внимание причуды чисто биологического и научного расизма) мы считаем наиболее ценным аспектом данной ориентации. Мужество, с которым национал-социализм как "культурная революция" попытаться решить проблему мировоззрения, безусловно можно считать его несомненной заслугой, пусть даже в Третьем Райхе эта попытка оказалась не слишком успешной, тогда как путаницы и ошибок было более чем достаточно. В то же время фашистская Италия не предприняла никаких шагов в этом плане, достаточно вспомнить сказанное нами по поводу отсутствия прояснения и углубления содержания подлинной римской идеи как мировоззрения.

Для сравнения стоит прежде всего рассмотреть позицию, занятую национал-социализмом по отношению к религиозной проблеме. Национал-социализм выступал против любой формы атеизма; атеизм и материалистическая концепция жизни являются аспектами марксизма и коммунизма и в борьбе с этими подрывными движениями им уделялось особое значение. Поэтому многие христиане и католики поначалу видели в национал-социализме своего союзника. В присяге СС обращались к Богу, а по словам Гиммлера - тот "кто не верит в Бога - самонадеянный нахал, страдающий манией величия и дурак; такой человек нам не подходит" (для СС - ist uberheblich, grossenwahnsinnig und dumm; er ist fur uns nicht geeignet). Но рано или поздно должна была наступить очередь христианства. Было заявлено: "Партия разделяет точку зрения позитивного христианства". Однако, какое христианство позитивное, а какое негативное официально объяснено не было. Среди прочих встала проблема о том, до какой степени христианство можно считать "арийским", насколько его не затрагивает антисемитская полемика. Некоторые видели решение проблемы в "арианизации" христианства. Хотели исключить из него Ветхий Завет как творение чисто еврейского духа и "очистить" Новый Завет от "семитских отбросов" и "еврейской теологии" Павла (в свою очередь, Евангелию от Иоанна приписывался арийский и возвышенный характер). Несомненно, это были увертки и софистика. Христиане не могли пойти на уступки, а радикальные "националистические" идеологи (Розенберг, Хауэр, Ревентлоф, окружение Людендорфа) считали подобное положение компромиссом и безоговорочно утверждали несовместимость христианства с аутентичным, арийским, нордическим мировоззрением, с "германской верой". В связи с этим намеревались даже создать так называемое "Движение Немецкой Веры", Deutsche Glaubensbewegung.

Дата добавления: 2015-08-02