Корыстный» или «манипулирующей» сексуальный тип у обычных людей

МАРК И ЭМИ

Марк и Эми были обычной супружеской парой, кото­рая вполне могла бы жить в соседнем с вами доме или напротив, через дорогу. У них не было серьезных семей-

ных проблем, разве что Эми утверждала, что их брак, по ее мнению, «катится в никуда».

— У нас двухлетний малыш, — говорила она мне, — и я бы хотела, чтобы его детство не было похоже на мое.

Больше всего из нашей первой встречи с ними мне за­помнился бархатный баритон Марка и вкрадчивая мане­ра речи, следуя которой едва ли не каждую фразу он за­вершал уважительным обращением «доктор».

— Я рассказал вам все, что, как мне кажется, может оказаться полезным, доктор, но если вы считаете, что я должен обратить на что-то особое внимание, доктор, то я надеюсь, что вы мне на это укажете, потому что я очень люблю Эми (обнимая ее), и, я думаю, мы оба хотим, чтобы эти консультации принесли пользу.

И позже, перед тем как покинуть мой кабинет:

— Доктор Береж, я хочу, чтобы вы знали, как мы це­ним вашу помощь. Вы хотите, чтобы мы платили за каж­дый сеанс отдельно или выписывали чек в конце месяца, доктор?

Я ничего не имею против своего звания доктора или вежливого обращения к себе, но это было чуть-чуть слиш­ком. Его речь напомнила мне старанияорганизатора под­писки, стремящегося втиснуть ваше имя в каждое предло­жение:

«Мистер Береж, не сомневаюсь, что вы вновь захотите подписаться на журнал «Тайм», особенно когда узнаете о наших новых специальных расценках. Можно я буду на­зывать вас Джон? Вы слышали, Джон, что теперь мы пре­доставляем специальную скидку для приемных профес­сиональных учреждений? Итак, Джон, вы выбираете трех­летнюю подписку по специальным расценкам или опять ограничитесь годовой подпиской? Хорошенько подумайте, Джон, вам выпадает шанс, который обидно будет упус­тить!»

Люди, профессионально занимающиеся торговлей, зна­ют, что «для каждого человека самым любимым словом родного языка является его имя», но при этом слегка пе­реигрывают. Это же было свойственно и Марку. Он был слишком уважителен, слишком учтив, слишком мил. Он был мастером своего дела, однако, как только он вошел в мой кабинет, я сразу почувствовал, что он неискренен, и мои подозрения подтвердились, когда я более детально по­знакомился с его трудовой биографией.

Поступив в колледж на двухлетний курс обучения биз­несу, он был отчислен за неуспеваемость после первого же семестра и переориентировался на работу уборщиком. Он рассказал мне, что сначала убирал в домах частного сектора, но вскоре обнаружил, что работа по коммерчес­ким контрактам принесет ему значительно больше де­нег. Позже Эми призналась, что действительная причина перемены профессии заключалась в том, что он попал в неприятности, убирая в частных домах, поскольку, кроме уборки, оказывал своим заказчицам и некоторые другие «услуги». Он был привлекательным мужчиной и потому решил, что сможет заработать существенные «чаевые», «от­рабатывая сверхурочно» в спальнях богатых, но одино­ких домохозяек.

Его бизнес, совмещавший в себе исполнение обязаннос­тей уборщика и альфонса, процветал до того самого дня, когда нанявший его бизнесмен неожиданно вернулся до­мой с работы и обнаружил Марка в собственной спальне, старательно «обрабатывавшего» его жену. Он чуть не убил Марка случайно оказавшейся под рукой шваброй. Это про­исшествие положило конец «санитарному» этапу в его тру­довой деятельности, и он переключился на установку сиг­нализационных систем. Как и прежде, благодаря обходи­тельности манер и умению «заговорить» клиентов Марк быстро приобрел широкий круг заказчиков, и его новый бизнес сразу же стал разрастаться.

Однако — что характерно для асоциальных личностей — он просто не мог отказать себе в возможности пользо­ваться благоприятными для него ситуациями. После ус­тановки им сигнализации в одном из медицинских уч­реждений там обнаружилась пропажа большого количе­ства наркотических средств. Поскольку на время работы ему были выданы ключи от здания, он и стал главным подозреваемым в краже. Позже он признался мне, что «не был дураком» и надел перчатки, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Ему удалось сохранять полное хлад­нокровие при проверке на «детекторе лжи», и власти так и не смогли доказать, что это именно он украл наркотики. Однако поскольку тщательное расследование кражи про­водилось как местными, так и федеральными органами и потому получило широкую огласку в прессе, оно сделало крайне неблагоприятную рекламу его «Защитным систе­мам», постепенно приведя их к полному банкротству.

Марк недолго горевал по этому поводу и вскоре занял­ся сетевым маркетингом, распространяя витамины, сред­ства для ухода за кожей, оздоровительные пищевые до­бавки и лечебные комплексы для избавления от лишнего веса. Для этого ему пришлось наладить тесные контакты с хиропрактиками и подобными им «специалистами». Его очередной бизнес был построен по принципу пирамиды, то есть он получал определенные проценты с продаж, осуще­ствленных «завербованными» им сотрудниками. Большин­ство медиков и фармацевтов, к которым он обращался, даже слышать не желали о предлагаемых им товарах, счи­тая, что они если не вредны, то, по меньшей мере, бесполез­ны, но это отнюдь не смущало Марка, продолжавшего ак­тивно расширять свой штат за счет представителей лю­бых профессий, от агентов по торговле недвижимостью и владельцев мотелей до адвокатов и банкиров. Когда я в последний раз видел Марка, он попытался вовлечь в свой бизнес и меня, утверждая, что его годовой доход превыша­ет двести пятьдесят тысяч долларов. Конечно, общаясь с асоциальной личностью, следует принимать во внимание «фактор лжи», однако, даже учитывая это, он производил впечатление вполне обеспеченного человека. Ездил на «Мерседесе» последней модели, был одет в костюм сто­имостью в девятьсот долларов и обладал всеми «вторич­ными признаками» преуспевающего бизнесмена.

Что касается Эми, то ей были присущи собственные при­знаки асоциального типа, проявлявшиеся главным обра­зом в беспорядочных интимных связях. Женщина в высшей степени сообразительная, несмотря на диплом по гуманитарным наукам, полученный после четырехлетнего обучения в колледже, она занимала должность заведую­щей отделом внешкольных мероприятий в местной сис­теме образования. Спортивные соревнования среди уча­щихся она начала проводить еще в студенческие годы и благодаря своим организаторским талантам, любви к де­тям и искреннему желанию спать с начальником доби­лась быстрого карьерного роста. Еще до окончания кол­леджа она была ответственной за проведение летних спортивных мероприятий среди учащихся начальных школ всего округа. Эти обязанности она выполняла, не имея специального образования, и в том возрасте, когда боль­шинство людей находятся лишь на начальных ступенях должностных лестниц.

Эллиот, двухлетний сын Эми и Марка, стал «ненагляд­ным сокровищем» дедушек и бабушек с обеих сторон. Пер­вый внук, он был единственным объектом их обожания и внимания и осыпался подарками, достойными принца. По­скольку Марк и Эми большую часть времени были слиш­ком заняты, чтобы посвящать себя воспитанию ребенка, Эллиот стал эмоционально ближе к своей бабушке, чем к матери. Поэтому Эми испытывала смешанные чувства по поводу того внимания, которое проявляли ее родители к Эллиоту. «У них никогда не было ничего подобного по отношению ко мне, — жаловалась она. — Как раз я толь­ко и делала, что заботилась о них!»

Эми уже была подростком, когда ее отец получал в кол­ледже специальность инженера, а мать преподавала в шко­ле, обеспечивая материальную независимость семьи. За­нятость родителей требовала от нее, старшей дочери, вы­полнения множества домашних обязанностей, включавших в себя приготовление пищи, стирку и много других дел, которые отец и братья пренебрежительно называли «жен­ской работой». С горечью в голосе она рассказывала мне о вечерах, когда ее братья играли на улице с друзьями в софтбол или баскетбол, а ей в это время приходилось мыть посуду после ужина, стирать и убирать в доме.

Большую часть вечеров ее мать проводила в школе, где работала заместителем директора, а если ей и удавалось прийти домой пораньше, то она обычно была занята про­веркой тетрадей и составлением планов уроков на следу­ющий день.

Соответственно, в детстве у Эми просто не оставалось времени для игр, и она попыталась восполнить этот пробел, уже став взрослой. Она не только организовывала спортив­ные мероприятия для учебных заведений, но и тренировала футбольную команду девочек, а также входила в состав су­дейских комиссий на женских легкоатлетических соревно­ваниях. Таким образом, все вечера Эми были заняты спортом, и для Марка, по его словам, вечера были наиболее удобным временем для встреч с деловыми партнерами и клиентами. Это означало, что большую часть времени Эл­лиот вынужден был проводить с одной из своих бабушек.

Эми не только не испытывала по этому поводу ни ма­лейших угрызений совести, но и не хотела принимать бо­лее активное участие в воспитании своего ребенка. Она говорила мне:

— Мама никогда не уделяла мне внимания, когда я была маленькой, поэтому я считаю, что она у меня в долгу. Кроме того, она действительно очень любит Эллиота и бо­лее терпелива с ним, чем я.

Причина половой распущенности Эми заключалась в ее подсознательном стремлении досадить отцу. Он препо­давал инженерное дело в маленьком католическом кол­ледже, и Эми воспитывалась в строгом соответствии с ре­лигиозными нормами. С детского сада и до самого окон­чания колледжа она посещала католические школы, и ее родители были истинными приверженцами веры — это была одна из причин, по которой после Эми у них роди­лось еще шестеро детей. Несмотря на то, что ее отец счи­тался человеком набожным, он не отличался смиреннос­тью и кротостью нрава.

Часто он выходил из себя даже из-за самых незначи­тельных нарушений «правил». Как ни прискорбно, но он не в состоянии был понять естественное стремление детей к играм и шалостям и сурово — чтобы не сказать жесто­ко — наказывал их за малейшие провинности, которые в действительности были результатом проказ и озорства, а не попыткой бросить вызов его авторитету.

Эми презирала отца и на терапевтических сеансах в течение многих часов изливала накопившуюся в душе го­речь. С множеством подробностей она вспоминала его едва ли не садистские способы наказаний ее и младших сестер. С гневом и раздражением она рассказывала о том, как отец «воспитывал» ее, но буквально начинала дрожать от переполнявшей ее ярости, вспоминая, как жестоко он об­ращался с ее младшими сестрами.

— В эти моменты я настолько ненавидела его, что пря­мо бесилась от злости и была уверена, что если бы в доме было ружье, я бы его точно пристрелила!

Ненависть к отцу она автоматически перенесла на боль­шую часть представителей противоположного пола. «Муж­чины! — с негодованием фыркала она. — Только и дела­ют, что издеваются над слабыми женщинами». Эми с дет­ства усвоила, что ее роль «младшей матери» не оценивает­ся по достоинству ни отцом, ни братьями, которые прини­мают все ее труды и старания как должное и не расщед­риваются даже на скупое слово благодарности. Младшие сестры время от времени пытались помогать ей по хозяй­ству, но они были слишком малы, чтобы их помощь мож­но было назвать существенной.

Таким образом, неразборчивость Эми в связях была выз­вана ее желанием отомстить отцу и научиться самой управ­лять мужчинами. С четырнадцати лет она начала встречать­ся с такими парнями, от одного вида которых ее отец в бук­вальном смысле готов был «лезть на стену». Все эти юноши были католиками — родителям не приходилось слышать, что у нее свидания с протестантами или иудеями, — но это были совсем не те молодые люди, которых отец с матерью желали бы для своей дочери. Любой из ее знакомых, среди которых были индейцы, негры, азиаты, дальнобойщики, вы­шибалы, уличные музыканты и т.д., никак не соответство­вал занимаемому отцом Эми общественному положению.

Эми не скрывала от родителей свои многочисленные ув­лечения, заявляя отцу, что ее устраивают другие люди та­кими, какие они есть, несмотря на все существующие меж­ду ними различия. С презрительным высокомерием она утверждала, что лишена, в отличие от некоторых, предубеж­дений, надменности и напыщенного самомнения. Более того, она едко замечала, что ей, кем бы она ни казалась (отец не называл ее шлюхой, ограничившись лишь заявлением, что она производит впечатление слишком «доступной»), не свой­ственно лицемерие, как кое-кому, кто регулярно ходит в церковь и толкует о любви к ближним, а сам на каждом шагу проявляет расовую и социальную нетерпимость.

В своих сексуальных приключениях Эми «пускалась во все тяжкие», невзирая на место, время и предпочтения своих партнеров. Она намеренно выбирала мужчин, по всем социальным стандартам считавшихся «второсорт­ными», что в еще большей степени позволяло ей чувство­вать свою доминирующую роль в общении с ними и злить отца, называвшего ее поклонников не иначе как «отбро­сами общества».

Эми проявляла сексуальную активность с самого ран­него возраста, но всегда пользовалась противозачаточны­ми средствами, чтобы не забеременеть, что с ее стороны было очередным игнорированием нравственных ценнос­тей родителей. После многочисленных и беспорядочных половых связей она наконец вышла замуж за Марка, пос­ледователя религиозного учения «Христианская наука», сына японца и индианки. Большего оскорбления отцу она просто не могла нанести, что, разумеется, только порадова­ло Эми. Тот факт, что Марк был отчислен из колледжа, был подобен вишенке в ликере на верхушке приготовлен­ного ею для родителей свадебного торта.

Отец наотрез отказался вести невесту к алтарю, и до того момента, пока он под руку с женой не появился на пороге унитарианской церкви, все присутствовавшие на бракосочетании сомневались, что он почтит своим внима­нием свадьбу старшей дочери. Поскольку она выходила замуж не за единоверца, служба не проходила в католической церкви и церемонию не мог проводить католичес­кий священник. Еще одно очко в пользу Эми!

Родители асоциального типа часто пренебрегают свои­ми обязанностями в обеспечении ребенка правильным пи­танием, медицинским обслуживанием и надлежащим об­разованием. Эта тенденция проявилась не слишком оче­видно в случае Эллиота, поскольку физиологические нуж­ды внука полностью удовлетворялись дедушками и ба­бушками, впрочем, и родители его не окончательно само­устранились от воспитания сына. Однако, как они сами рассказали мне во время одного из сеансов, однажды они оба спокойно ушли на работу, причем каждый из них ре­шил, что другой отвезет Эллиота к сиделке. Только через несколько часов сиделка позвонила на службу Эми уз­нать, не заболел ли Эллиот.

Уезжая на работу, Марк понадеялся, что Эми отвезет сына к сиделке, а она пребывала в такой же уверенности, что это сделает муж.

Эми запаниковала, примчалась домой и обнаружила там малыша живым и здоровым, но отчаянно ревущим в своей кроватке. Вечером она с гневом набросилась на Марка, обвинив его в преступной беззаботности. Марк, разумеется, ответил ей тем же. В последовавшем скан­дале их единственной задачей стало найти виноватого, а задуматься и поговорить о состоянии Эллиота просто не пришло в голову.

Терапевтические сеансы я проводил с ними раздельно и вскоре обнаружил, что у них был «уравновешенный» брак, в котором каждый из супругов обманывал другого. Я подозреваю, что оба они чувствовали это, но, «уважая право на личную жизнь» друг друга, не заходили слиш­ком далеко в намерении установить истину, интересуясь, например, где каждый из них был «прошлой ночью с деся­ти до двух». Естественно, Эми не думала, что Марк торгует пищевыми добавками в час ночи, да и Марк не особенно верил, что его жена проводит тренировки до полуночи.

У каждого из них было много личных проблем, над которыми требовалось поработать, чтобы их брак стал жизнеспособным. На сеансах с Эми мы разбирали ее отноше­ния с отцом и другими мужчинами, тогда как Марк боль­шую часть времени скармливал мне истории о своих пред­принимательских подвигах. Терапия ему быстро наску­чила, и он заявил, что собирается некоторое время «пора­ботать» со своим духовником, а затем, вероятно, переедет на западное побережье в поисках новых рынков для рас­ширения своей деятельности.

Эми посещала сеансы несколько месяцев. После того как она выговорилась, выплеснув горечь и обиду на отца, копившиеся и хранившиеся в ее душе долгие годы, ее стремление к внебрачным связям стало заметно осла­бевать. Я считал, что ее душевное состояние определен­но идет на поправку, когда она без всякого предупреж­дения неожиданно заявила: «Сегодняшний сеанс будет у меня последним». Затем сообщила, что у Марка воз­никли торговые перспективы на западе, а она сама на­шла себе работу в Лос-Анджелесе. Две недели спустя они переехали.

На последнее Рождество она прислала мне открытку, в которой рассказывала о своей работе и о том, что бизнес Марка процветает. Написала, что Эллиот с удовольствием ходит в детский сад, но ужасно скучает по дедушкам и бабушкам. Сообщила, что они по-прежнему придержива­ются принципов «открытого» брака, «уважая право друг друга на личную жизнь», но призналась, что за последний год лишь дважды изменила Марку. Я знаю, что для себя она считает это значительным достижением.

Марк и Эми являют собой пример супружеских пар, в которых муж и жена взаимно уравновешивают друг дру­га. Каждый из них проявляет умеренные асоциальные на­клонности, и их брак продолжает существовать, потому что принятые ими правила предоставляют обоим супругам широкую свободу действий для установления внебрачных связей. Однако их взаимоотношения пронизаны двулич­ностью, характерной для представителей асоциального типа и делающей невозможным возникновение между супру­гами истинной духовной близости.

Дата добавления: 2015-08-02