Сага о похищении прекрасной Брунхёльд

Жил один человек, по имени Зигфрид, сын Ормунда Драконоубийцы, и был он ярлом людей Трундхейма. Много у него было всякого добра и дружинников, и два корабля на которых он ходил в земли англов и франков.

От Сигни, дочери Кнута Большое весло, имел он двух сыновей Атли и Торвальда и дочь Брунхёльд. И была она прекрасна как море в летний полдень, красна как кровь и бела как снег. Многие сватались к ней, но Зигфрид отказывал сватам.

И вот как-то весной Атли и Торвальд говорят отцу, что хотят сами сходить в поход и привезти много всякого добра. И Зигфрид дает им корабль и людей, и все что нужно для похода, и дает им Свена Старого своего кормчего. Отплывают они в поход и не возвращаются в назначенный срок, и потом тоже не возвращаются.

Зигфрид тогда берет второй корабль, выходит в море, хотя был уже октябрь, и ищет сыновей. Но вот в один день Олаф сын Хегга, дружинник Зигфрида видит с вороньего гнезда в море обломок мачты и человека, привязанного к нему.

Выловили того человека из воды, и видно, что обломок мачты, как кусок плавника, а сам он почти как утопленник, ибо давно его носило в море.

Сказал тут Свен Чернобородый, старший дружинник.

- Не надо нам брать на борт этого человека - не любит море, когда отбирают у него добычу. По лицу и по одежде видно, что он чужак. Оставим его, где взяли, и отведем от себя и от наших людей гнев моря.

А Зигфрид ответил:

- Море хотело его взять и не смогло, силен этот человек и велика его удача, принесет он удачу и нам.

И сделали так.

Человек из моря лежал пластом семь дней и семь ночей. А потом пришел в себя и сказал что он из Хольмгарда[1] и теперь он должен Зигфриду свою жизнь. Прозвали его все Пьярги,

потому что трудно было произнеси его имя. Атли и Торвальда так и не нашли, и о них не будет больше речи в нашей истории.

Зигфрид вернулся домой и стал готовиться к зиме. И приплыл тогда в Трундхейм Харальд, по прозвищу Медовый язык, сын ярла Олафа из Ормфьёрда от рабыни. Весьма неразборчива была его речь, потому что Хурн, хозяин хутора Хурнстед, за убийство сына отрезал ему кусок языка. А Харальд за то откусил ему пальцы, а потом убил его и его слуг, и пожог хутор. Так и прозвали его Медовый язык. И за эту-то привычку к убийствам и вспыльчивый нрав его изгнали из родных мест.

Сказал он Зигфриду, что плывет в Микалград[2], и Зигфрид позволил ему зимовать в Трундхейме.

Была та зима легкой для людей Трундхейма, никто не голодал и никого не отнесли в лес, потому что Пьярги оказался искусным охотником, и много у них было мяса и мехов.

И говорили одни, что Зигфрид оказался мудр, а Свен Чернобородый не очень.

А другие, и сам Свен, говорили, что оставь они Пьярги в море, может, и нашли бы и Торвальда, и Атли.

Так прошло ползимы, и настал Йоль. Сидели все пировали и веселились. Но, говорят, что один трель[3] увидел, что цверги таскают из кладовой припасы. Он испугался, что не поверят ему и решат, что он украл и ничего никому не сказал. А еще говорят, хотел Зигфрид надеть свой золотой перстень, но тот упал да и укатился в щель в полу, и не могли его найти.

Под утро, когда все напились уже и спали, раздался крик.

Все войны слышат его и выскакивают и видят они, что частокол возле дома Зигфрида развален и разрушен. И стена дома развалена и разрушена, а кругом следы будто троллей.

А из караульных один раздавлен, да так что ребра его вошли внутрь, а второй и слова сказать не может.

Вбежали в дом и увидели, что нету дочери Зигфрида, Брунхёльд. И лежит слуга его Хьялти, убитый. А сам Зигфрид сидит с мечом в руках, и кожа с его головы висит у него на лице, как красные ленты. Люди думали, что умер он, но он пошевелился и застонал.

Харальд Медовый язык побежал на улицу и стал бранить и честить троллей.

А Иген сын Рёскви, кузнец, сказал такую вису[4].

Горе хозяину дома,

Коли не скот, не богатство,

Всех он детей потеряет.

Будет один, одинокий.

А что точно кричал Харальд не понял никто, потому что был он косноязычен.

Пришел тут Хегин, сын Хакона, скальд, был он могущественным колдуном и приносил богам жертвы за народ Трундхейма. Была у него внучка, Ингрид, которая помогала ему во всем, потому что он был слаб глазами. И еще был у него сын Рагнар. Но он с семьей и детьми сгинул в море, только Ингрид и спаслась. Иные скудные разумом говорили тогда, что боги отвернулись от Хегина, и что проклят он, надо бы найти другого скальда и готи для селения. Принесло это большие несчастья.

Хегин стал врачевать Зигфрида, и тут, из ниоткуда, будто снял он с себя плащ-невидимку, появился Пьярги. Он сказал, что видел следы трех троллей, которые, верно, унесли Брунхёльд в сторону леса, и надо бы войнам поспешать за ними, а Хельга, служанка Брунхёльд, закричала, что из-за проклятья Хегина напали на них тролли и унесли ее госпожу. Прервали бы глупую бабу, но вышел Свен Чернобородый со своей родней и сказал:

- Верно, проклятье может пасть и на остальных. Надлежит мужам Трундхейма беречь покой селения и свои семьи. А кто хочет, пусть идет с Пьярги за Брунхёлд.

И многие задумались: ибо одни не хотели ссориться со Свеном, а другие идти ночью в лес драться с троллями. Из-за одного Свена предались постыдной трусости.

Сказала тут Ингрид внучка Хегина:

Сильным мужам Трундхейма

Их уж одежда не в пору

Юбки бы надо примерить

Трусам, боящимся троллей,

Ярла покинувшим в рати

Жалким жен своих трелям.

Будете питье и пищу

Мне подносить и Брунхёльде

Как подобает служанкам,

Когда вернусь я с победой.

Были ее слова горячи как раскаленное железо и ранили как стрелы. Но один только Бьерн, племянник Свена, пошел с ней и с Пьярги.

И еще пошел Харальд Медовый язык, потому что он был благодарен Зигфриду, что тот, несмотря на дурную славу, пустил его зимовать, а еще потому, что всегда был рад подраться.

Хегин же приказал отнести ярла в свой дом, запер плотно все двери и велел людям вооружаться. Потому что понял, что добром это не кончится.

Пускаются они в погоню за троллями, Пьярги, который бежит впереди и читает следы, видит, что хотя следы похожи на троллиные, идут это, верно, люди, снявшие кожу с ног троллей. И говорит он:

Прежде чем хитрость готовить,

С мудрым сперва говори ты –

Первый раз вижу я тролля

Ниже меня на макушку.

Ибо хотя и оставляли похитители Брунхёльд следы троллей, задевали они головами снежные ветки, и было видно, что ростом они с обычных людей.

Долго шли Ингрид, Пьярги, Бьерн и Харальд по лесу, когда началась метель, какой никогда не бывало в это время года. Ветер дул со всех сторон, шел снег, ничего нельзя стало видеть. Потеряли они след и остановились, чтобы решить, как быть дальше. Вдруг слышат: звенят колокольчики, тонко, будто из заморского стекла.

Пьярги спрятался под елку, а остальные зарылись в снег. Стало так холодно, что дыхание обратилось в лед у него на губах, и увидел он как пролетели над деревьями сани снежных альвов. Изо льда, серебром и золотом украшенные. И там, где пролетели они, деревья промерзли до самых корней. Люди Трундхейма вырубили эти деревья, и сейчас то место называют Дорогой альвов.

Когда альвы пролетели, вылезают они из своего укрытия, видят, что метель стихла, и уже рассвело, а следы, все занесло снегом. И ищут место, где похитители Брунхёльд пережидали метель.

Сказала тогда Ингрид, что призовет ворона, который найдет их врагов, Пьярги пошел смотреть следы, а Бьерн и Харальд стали рубить ель, чтобы не остаться без дров в горах.

Прилетел ворон, и Харальд сказал такую вису:

Будет богатой пожива

Одина птице черной,

Недругов если настигнем -

Кровь, и глаза, и печень.

Вдруг видят они, собираются к ним волки со всей долины: и обычные, и варги с глазами красными, как раскаленные угли. Встали Бьерн и Харальд спиной к дереву, прикрыли Ингрид санками и стали бить и трепать волков, Бьерн стрелял в них из лука, а Ингрид жгла колдовским огнем. И скоро вышло так, что волки кончились. Слетелись на волчьи туши многие вороны, и сказал Харальд:

- Настоящий муж не бросает слов на ветер. – Потому что стало все почти так, как было в его висе.

Немало сожалея из-за шкур, которые не было времени снять, а особенного из-за шкур варгов, попорченных огнем, двинулись они дальше. А шкур тех говорят, было столько, что сшив их, можно было покрыть ими палубу драккара.

Решили они догонять похитителей через Перевал троллей, идут и видят: сидит тролль, высотой с добрую ель, а дубина, как мачта у корабля. Пьярги бросил ему волка, а он не уходит. Только пасть раскрыл и говорит.

- Мало его для моей утробы. На завтрак съем я девицу, на обед мужей, а ночью придется волком довольствоваться.

Стали они тогда стрелять горящими стрелами в тролля, а когда он подошел поближе, приняли его на копья, обмотанные подожженным тряпьем. Тяжел был тролль, заскрипели и согнулись ясеневые древки, но выдержали. А он рычал и ярился, но не мог попасть по ним дубиной, потому что копья мешали ему. Тут Ингрид подошла сбоку, ткнула тролля копьем, и попала в глаз. Тролль упал и умер. Пошли они дальше, а Ингрид сказала такую вису:

Видел, верно, с воином

Жизнь свою ты кончишь,

Силой слабой девы

Тролль тупой повержен.

Долго ли, коротко ли, но день стал клониться к закату, когда пришли они на плато Далеких криков. Пьярги залез на горку – видит, пещера. А из нее идет дым.

Смекнул он, что верно там прячутся те, кто похитил Брунхёльд. Подошли ближе, и вправду, сидят внутри мужи, пьют эль, да рассказывают девице, какая ее судьба ждет. Да так беспечны, что даже не выставили часового. Заспорили тут все.

Бьерн и Пьярги говорили:

- Давайте нападем на них сейчас в пещере и убьем всех!

А Харальд, как человек опытный в усобицах и кровопролитии, советовал иначе:

- Спустим на них сверху снег и камни, вход в пещеру завалиться. А когда они будут откапываться, встретим их и убьем по одному.

Говорили они так да этак, и Бьерн полез на скалу над пещерой, посмотреть получиться ли обвал. А еще после тролля смотрел он на Ингрид и думал: «Хорошо бы эта девушка стала моей женой». И хотел покрасоваться перед нею своей ловкостью. Залез и видит: идут по расщелине пять человек с оружием, хедвиг[5] и четверо воинов.

«Верно, не с добром идут они сюда», - подумал Бьерн и показал на них остальным.

Тут эти люди заметили Бьерна и Пьярги, который сидел на высоком камне, пустили в них стрелы, но не попали, потому что было далеко. А Харальд посмотрел на них и узнал в хедвиге Штайнера Хромого, своего сводного брата. Понял он, что это Штайнер решил похитить Брунхёльду, но ничего ему не сказал, потому что был зол на брата.

А дело было так: Штайнер, хотя и был хорошим хозяином и сильным воином, обладал дурным нравом. Пришел он к Олафу, ярлу людей Ормфьёрда, своему отцу. И сказал:

- Уже трижды мы платили вергельд за Харальда. Он слаб умом и зол и, верно, станет берсерком. Тогда от него и родне жизни не будет. Если впадет он в ярость, то нам придется его убить. Давай же изгоним его, пока наши руки не запятнала кровь родича.

Многие считали Харальда глупым оттого, что его сложно было понять.

Олаф подумал-подумал и согласился, а кто-то рассказал потом об этом Харальду.

Не подал он брату никакого знака, а махнул Бьерну, чтобы тот делал обвал. Посыпались снег и камни, и завалили вход в пещеру наполовину.

Тут Пьярги стал стрелять в Штайнера и его людей. Остановились они, поражаемые стрелами, ибо был он искусный лучник. А Ингрид жгла их огнем.

Тут высунулся один человек из пещеры, Ингрид его убила, и еще одного ранил Бьерн.

Увидел тут Харальд, что все дело делается без него, подбежал ко входу в пещеру и стал смотреть, не вылезет ли кто еще.

Высунулся из пещеры еще один воин, Харальд ударил его топором, да так, что разошлась кольчуга и все внутренности выпали наружу. А потом отрубил ему голову, бросил ее в пещеру и захохотал, закричал моржом, как он любил делать, когда убивал людей.

Штайнер поднял своих воинов в атаку, но слишком медленно шли они, ибо много ран получили от стрел и от огня, текла из их ран кровь, и стали с тех пор называть ту расщелину Красный путь. Стреляли они в Пьярги в ответ и не могли в него попасть. Сам же хедвиг был хром и не мог быстро бежать.

А Бьерн побежал к Ингрид, боясь все же, что воины подойдут близко к ней.

Тем временем Харальд быстро одного за другим убил воинов, что появлялись из пещеры, пока не остался из них только один.

Тут Ингрид, которая не любила крови, закричала Штайнеру:

- Штайнер Олафсон. Сдавайся! И уводи своих людей! Тогда мы пощадим тебя! Уже убиты твои наемники, уже есть пища для воронов! Не видать тебе Брунхёльды! Только поклянись, что ни ты, ни твои люди, никогда более не придут в Трундхейм со злом!

Тот остановился, ибо изнемогли его войны под градом стрел и огня.

А воин в пещере, решив верно, что это и для него сказано, бросил щит и топор. И был прежестоко зарублен Харальдом, да так, что кровь брызнула на пол-полета стрелы.

- Ингрид, внучка Хегина, - закричал Штайнер, - я согласен, если все кто с тобой дадут клятву, что не будут преследовать меня!

Тут Пьярги сказал такую вису:

Вору веры нету,

Что в ночи крадется.

Клятву разве сдержит

Кто не знает чести?

А Харальд сказал:

– Мой брат хозяин своих клятв, сам дает, сам забирает.

Так спорили они между собой, и понял Штайнер, нет между ними единства, и что стрелять перестали. Закрывшись щитами, побежали вперед его воины.

И пробил Харальд кольчугу и бок Штайнера топором, а Ингрид сожгла его огнем. Упал он и захрипел, и стало ясно, что близок он к Сияющим чертогам богов, но покуда все еще здесь. Встали войны Штайнера над его телом и просили, чтобы дали им уйти и забрать хедвига с собой.

Ингрид охотно позволила. А Харальд взял было лук, но видя, что смотрит она на него недобро, ушел в пещеру.

Войны Штайнера берут его на плащ и уносят. А Харальд выводит из пещеры Брунхёлд, которой он рассказал, в чем было дело. Разозлилась тут Брунхёльд и сказала:

- Если уйдет он живым, то многие решат, что так и надо ко мне свататься.

И еще сказала.

- Дам лучшее золотое запястье тому, кто отомстит за мою обиду.

Пьярги и Харальд побежали за ушедшими войнами. А Ингрид расстроилась и сказала такую вису:

Крови разве краше

Дом и скот, и жены?

Все забыть готовы,

Стали словно звери.

И стала Брунхёльд ее утешать, ибо они были дружны.

Пьярги бежал быстрее, ибо был налегке и привычен к горам. Обогнал он воинов, что несли Штайнера на плаще, спрятался в снегу, а когда они проходили мимо, убил его стрелой. А Харальд был в кольчуге, да еще и взял припасов в расчете на долгую погоню, и застал он воинов в горечи и печали стоящих над телом его брата.

Расстроился он, что его опередили, но и обрадовался, что враг его мертв.

И сказал такую вису:

Трусу трупом лучше

В дом родной вернуться.

Тот, кто сеет ядом,

Змей найдет на пашне.

Вернулись они в Трундхейм целыми и невредимыми.

Тем временем в Трундхейме Свен Чернобородый пришел к дому скальда Хегина и сказал:

- Не гоже ярлу пребывать под кровом проклятого. Уйдет его удача, и наша вместе с ним. Отдай нам его Хегин.

Догадался Хегин, что замыслил он дурное на ярла, и отказался выдать его.

Собрался Свен с родней и друзьями отбить ярла. Но люди Хегина бились храбро, а он сжег Свена огнем и многих поранил. Поняли тогда люди, что не отвернулись боги от Хегина и велика его сила и удача. И успокоились.

Хотя и после многие воины со стыдом смотрели на Ингрид и Брунхёльду, и отворачивались, терпя их насмешки.

1Так скандинавы называли Новгород

[2] Царьград (Константинополь). На службе византийских императоров имелся постоянный отряд варяжской стражи

[3] Раб, невольник

[4] Краткий ритмизованный отрывок посвященный тому или иному моменту. Часто встречается в сагах.

[5] Старший из воинов, капитан корабля, главный, вообщем.

Дата добавления: 2015-08-02