Социальная и культурная динамика

Питирим Александрович СОРОКИН

Об усилении правительственного контроля и регламентации в послевоенный период говорят сегодня даже самые заурядные люди. Интеллигенция использует термин «тоталитарный» для обозначения гитлеровской, коммунистической, фашистской и других государственных систем с чрезвычайно широким правительственным контролем и строгой регламентацией жизни. Некоторых весьма беспокоит современная экспансия. Другие ее одобряют, особенно приверженцы этих правительств. Бóльшая часть и тех и других уверяют нас, что столь широкая правительственная регламентация — историческое новшество, наблюдаемое впервые. Но они глубоко заблуждаются. Если оставить в стороне беспокойства и восторги соответствующих партий, то можно сказать, что нынешнее расширение правительственной регламентации жизни — это старая-престарая история: в различных государственных образованиях такое расширение неоднократно случалось раньше, происходит теперь и, вероятно, будет происходить в будущем. Более того, флуктуация усиления и ослабления правительственного контроля — процесс общий для всех организованных групп, имеющих свою жизненную историю.

Регулятивные функции правительства в любой организованной группе не остаются неизменными в течение времени; они флуктуируют, то распространяясь на большее число взаимоотношений, то сокращаясь.

Сказанное касается семьи, религиозной группы, профессионального союза, политической партии, торгового предприятия и различных образовательных, научных, художественных и прочих организаций. Если они существуют в течение сколько-нибудь длительного периода, то регулятивные и регламентирующие функции их руководящих органов (главы, комитета, бюро, начальника, президента, опекунского совета, совета директоров и т. п.) время от времени изменяются, в одних случаях резко, в других — почти незаметно.

Процесс этот претерпевает любая организованная социальная группа. Ее сеть испытывает почти постоянно то включение социальных отношений, которые прежде находились вне ее; то исключение из своих «проводов» отношений, которые до сих пор составляли ее часть. Соответственно число функций социальной группы увеличивается или уменьшается, тогда как экстенсивность контроля и вмешательства правительства расширяется или сужается. Теоретические пределы, в рамках которых происходит флуктуация, — от абсолютного тоталитаризма, когда правительственный контроль и регулирование данной группы распространяются на поведение всех ее членов, ничего не оставляя им на выбор и не допуская никакого регулирования со стороны другой группы, до абсолютного laissez-faire, когда сама группа не регулирует ничего и регулятивные функции ее правительства приближаются к нулю. Подобная ситуация — идеальная анархия — означает, что ни группа, ни ее правительство фактически не существуют, тогда как абсолютный тоталитаризм группы означает, что все ее члены принадлежат только данной группе и никакой другой и что эта группа поглощает и контролирует их полностью, все их взаимоотношения и все аспекты поведения.

В действительности группа абсолютно тоталитарного или абсолютно laissez-faire типа вряд ли когда-нибудь существовала. Но какие-то реальные социальные группы по своей системе социальных отношений были ближе к тоталитаризму, другие больше напоминали «либеральный» или «анархический» тип. Сказанное справедливо и применительно к одной и той же группе в разные периоды ее существования. В какой-то период сеть ее социальных взаимоотношений приближается к тоталитарному полюсу, и регулятивно-регламентарные функции ее правительства расширяются и усиливаются. В другой — многие «фибры» сети отсеиваются, группа начинает приближаться к либеральному или анархическому типу, контроль и регулирование со стороны правительства уменьшается, a их экстенсивность сужается. Теперь либо правительство предоставляет членам группы «свободу» и «выбор» строить отношения по своему усмотрению, либо их регулирование переходит под контроль других социальных групп (от государства — к церкви, от церкви — к школе и т. д.).

Подобные «качания» между «тоталитаризмом» и «laissez-faire» можно назвать флуктуацией количественных аспектов сети социальных отношений.

Такая флуктуация представляет собой один из тех процессов, которые происходят urbi et orbi в жизни-истории любой организованной группы. Она имеет важное теоретическое и практическое значение.

Не подлежит сомнению, что некоторые государственные системы были ближе к тоталитарному типу, чем другие, и что тоталитарный тип не является открытием нашего времени, он много раз наблюдался в прошлом. Тоталитарными были государственные системы Древнего Египта, особенно в некоторые периоды его истории, например, птолемеевский Египет; Древнего Перу под властью инков; Древней Мексики; Древнего Китая, особенно в периоды вроде времени правления Ван Ань-ши в XI в.; Японии при сёгунате Токугавы; сеть государственных отношений Древней Спарты, Липары и некоторых других греческих городов-государств; Древнего Рима, особенно после Диоклетиана; древней Византии; государства таборитов в Богемии в XV в.; несколько государственных систем Индии; Древней Персии и многих эфемерных государственных систем в революционные периоды Исламской империи (во время восстаний хариджитов, алидов, карматов, исмаилитов, коптов, бабекистов, ваххабитов); Персидской империи (во время маздакитского движения и тех, которые имели место при Каваде I и Ормузе III); в средневековой Европе — Мюнстерская коммуна и коммуна в Мюльхаузене¹. Точно так же социальное устройство некоторых первобытных племен ближе к «тоталитарному», других — к типу laissez-faire.

В перечисленных выше тоталитарных государственных системах правительственный контроль и регламентация осуществлялись в чрезвычайно крупных масштабах и охватывали большую часть жизни подданных. Правительство распоряжалось почти всей экономической жизнью: производством, распределением, потреблением; контролировало семейные и брачные отношения, религию, образование, досуг и развлечения, вооруженные силы и прочие виды деятельности и отношения. По сути дела (если отвлечься от фразеологии), ситуация фактически мало чем отличалась от той, которая наблюдается в современных тоталитарных государствах — в Советской России, фашистской Италии, нацистской Германии. Гражданам или подданным предписывались все шаблоны поведения и взаимоотношений во всех наиболее существенных сферах. Каким родом деятельности должен заниматься индивид; где, когда и как он должен работать; где должен жить; что есть, носить и употреблять; во что должен верить, какое звание или положение он может занять, что должен думать и говорить, что одобрять и что порицать, чему учиться, может ли он жениться, и если да, то на ком, где и в каком возрасте; сколько детей может иметь, каким из его детей дозволено жить, a каким должно умереть. Короче говоря, сеть государственной системы была сплетена настолько плотно, что индивид не мог ступить ни шагу, чтобы не задеть ее и не привести в действие. С внешней точки зрения y него практически не было свободы, он был своего рода марионеткой, дергаемой правительством, a правительство — своеобразной центральной «электростанцией», приводящей в движение подданных. Именно по этой причине любое утверждение, будто современный тоталитаризм — это нечто совершенно новое в истории человечества, абсолютно ошибочно: во всяком случае, прошлое было в большей степени тоталитарным, чем западные государственные системы XIX в.

Таким образом, политические системы разных, но одновременно существующих государств отличаются друг от друга в этом отношении.

Если же сравнить политическую систему одного и того же государства в разные периоды его существования, то сразу станет ясно, что она флуктуирует между тоталитаризмом и laissez-faire.

Среди этих флуктуаций можно выделить два типа: долговременные и краткосрочные, «спазматические» флуктуации. Первые происходят медленно и постепенно и длятся долго; вторые внезапны и быстротечны.

В настоящий момент мы живем в эпоху чрезвычайного скатывания к государственному тоталитаризму.

Это общая тенденция практически для всех западных (а также и некоторых восточных) стран. В таких государствах, как Советская Россия, фашистская Италия, нацистская Германия, тоталитаризм взмыл до невероятных высот; в Соединенных Штатах Америки, Англии и ряде других стран он также усилился, хотя и не до такой степени.

Конкретные формы и степень тоталитаризма варьируются от страны к стране; но сама тенденция наблюдается во всех западных государствах. В одном месте она принимает вид советско-коммунистический, в другом — фашистский, где-то — гитлеровский или форму «Нового курса», устанавливается режим Пилсудского—Хорти—Макдональда—Болдуина—Блюма.

Нравится нам это или нет, но мы живем в эпоху резкого усиления «тоталитаризма», чрезвычайного «уплотнения» западной государственной системы, абсолютизма государственной власти и возрастающего вмешательства правительства во все вопросы и во все дела, которые его не касаются и не должны касаться.

Во время Второй мировой войны эта тенденция усилилась чрезвычайно и после небольшого спада, вызванного перемирием, по-прежнему осталась на очень высоком уровне во всех странах.

Вряд ли могут быть какие-либо сомнения по поводу того, что другие государственные системы, существовавшие целые века, например, Китай, Япония, многие страны Арабского Халифата, Древний Египет, некоторые государства Индии и др., испытывали за свою историю аналогичные колебания.

Отсюда вытекает следующий вывод: в истории государства едва ли существует некая устойчивая тенденция к большему и «лучшему» «тоталитаризму» или к системе laissez-faire. Уверения как приверженцев тоталитарного государства — социалистического, коммунистического, гитлеровского, фашистского (абсолютистско-идеологического государства с его безупречными сторожевыми ангелами-бюрократами), так и абсолютной системы laissez-faire или ее «разбавленных» вариантов — анархизма, крайнего индивидуализма (в духе Штирнера и Ницше), либерального гуманизма, либеральной демократии с их «правительством из народа, волей народа и ради народа» (но — в меру), что история неуклонно приближается к их излюбленному идеалу, не подтверждается социально-исторической действительностью. Здесь, как и в большинстве других областей, история флуктуирует, то присуждая победу тоталитаризму, то склоняясь к антитоталитаризму.

Сказанное о долговременных волнах в этой области государственной системы применимо — с соответствующими поправками — и к любой устойчивой организованной системе социальных отношений, будь то семья, церковь, гильдии, профсоюзы,

политическая партия или другая организованная группа. Все они испытывают пульсацию «разрежения» и «сгущения» своей сети; усиления и ослабления контроля со стороны их руководящих органов. Этот «ритм» — имманентное свойство всех организованных систем социального взаимодействия, существующих в течение длительного времени.

Дата добавления: 2015-08-02