Окончание собора 680—681 гг.

Заключительное 18‑е заседание было назначено на 16 сентября. K нему заготовлено было и вероопределение. Собрались 174 епископа. И появился снова для председательствования император.

B opoce собора были повторены вероопределения вселенских соборов: Никейского, Константинопольского, главной части Халкидонского, с дополнениями из ороса V Вселенского собора, и, наконец, новое вероопределение:

Και δύо φυσικάς θελήσεις ήτοι θελήματα εν Αυτω, και δύо φυσικάς ενεργείας αδιαιρέτως, άτρέπτως, άμερίστως, άσυγχύτως, κατά την των αγίων πατέρων διδασκαλίαν. Ωσαύτως κυρύττομεν και δύо μεν φυσικά θελήματα, ούχ υπεναντία, μή γένοιτο, καθώς οι ασεβείς εφησαν αιρετικοί, άλλ επομενον τо άνδρώπινον Αυτού θέλημα, και μη άντιπίπτον, ή άντιπαλαιον, μάλλον μεν ουν και υποτασσομενον τω θείω Αυτού και πανστενει θελήματι.

Проповедуем также, по учению святых отцов, что в Нем и две природные воли, и два природных желания, и два природных действия нераздельны, неизменны, неразлучны, неслиянны. И две природные воли, не противоположные одна другой, как говорили нечестивые еретики, — да не будет! Но Его человеческое желание не противоречит (= не стоит в противоположности фактически) и не противоборствует (= не противится преднамеренно), a следует или, лучше сказать, подчиняется Его божественному и всемогущему желанию.

На вопрос императора: все ли согласны провозгласить этот орос? — собор ответил дружными утвердительными восклицаниями. Тогда император произнес перед собором речь (λογος προσφωνητικος), повторяя в ней, что, созывая собор, он имел в виду исключительно вопросы чистоты веры и церковного мира. Затем от лица собора была прочитана императору ответная речь, полная византийского красноречия и искренней радости о торжестве православия. В речи очень подчеркнута, выдвинута православная характеристика Рима, по аналогии с IV Вселенским собором. В речи говорилось: «Рим‑старец простер тебе (императору) богоначертанное исповедание. Хартия превратила вечер в день, чернила издавали свет, через Агафона говорил Петр, и вместе с Соцарствующим Вседержителем постановлял ты — самодержец — ты — богопоставленный. Симоны, заметные по оперению отступничества, упали с высоты полета. И памятником этого является низложение, a вера восстает, и согласие народов слагается в настоящую красоту. „Воздвижеся солнце и луна ста в чине своем (Авв. 3:11)“. Воздвиглось солнце к свету — это значит: ваш ум поднялся к солнцу правды, чисто узрел Чистейшего и принес нам оттуда умиротворение. И луна ста в чине своем — это значит: церковь — невеста Христова одевается в свое благолепие и украшается благочестием и, вполне восстановив чистоту православия, блистает миру твердым спокойствием».

Император скрепил своей подписью все пять экземпляров деяний, предназначенных к отсылке пяти патриаршим престолам.

Особое письмо от собора было направлено к папе Агафону. Оно также полно торжественной радости. Папа называется «врачом настоящей болезни церкви». Ему, сидящему на первом престоле, утвержденном на скале веры, принадлежит забота o том, что надлежит делать. Собор низверг ереси, следуя за постановлением, которое еще ранее принял папа (κατά την τρις ιεροις υμων γραμμασιν επ αυτους) против ересиархов (προψηφισθεισαν αποφασιν), произнес анафему на Феодора, Сергия, Гонория, Кира… Это, конечно, было золочение пилюли. Делался вид, что Агафон сам implicite осудил и Гонория.

Тотчас по окончании собора император обнародовал свой подтвердительный манифест, которым решение собора по обычаю возводилось в государственный закон.

B третьем атриуме храма св. Софии был вывешен первый экземпляр этого эдикта. B нем, между прочим, очень резко квалифицируется еретическая вина папы Гонория. Он назван «укрепителем ереси, запутавшимся в противоречиях самому себе — о της αιρεσεως βεβαιωτης, και αυτος εαυτω προσμαχομενος». При перечислении еретиков, начиная от Симона Волхва, о папе Гонории говорится, что «он со всеми оными сообщник и спутник и столп ереси (τον κατά παντα τουτοις συωαιρετην, και συνδρομον και βεβαιωτην της αιρεεσεως)».

Цитируя орос собора, император повелевает, чтобы «никто не смел сочинять другой веры и распространять доктрину об одной воле и одной энергии. Нельзя искать спасения в другой вере, кроме православной».

Кто не послушает — если он епископ, или клирик, или монах — извергается; чиновник — лишается должности и имущества; рядовой гражданин изгоняется из жителей столицы и других городов.

* * *

He успели папские легаты еще выехать из Константинополя, как была получена весть о смерти папы Агафона. Новому папе — Льву II император написал новое письмо, в котором изложил историю всего дела, и, кроме того, посылал к папе осужденного Макария Антиохийского и нескольких его учеников, чтобы папа произнес над ними суд «мечом своего слова». Этого суда папы просил сам Макарий с его учениками.

Папа Лев II ответил императору письмом, утверждавшим постановление VI Вселенского собора и анафематствовавшим еретиков: Ария… и т. д„ Феодора, Кира… Гонория, qui hanc apostolicam (i. e. Romanam) Sedem non apostolicae traditionis doctrina lustravit, sed profana proditione immaculatam fidem subvertere conatus est (παρεχωρησε, т.e. допустил извратить).

B своем сопроводительном письме к испанским епископам Лев II также сообщает, что «Вселенский и святой VI собор анафематствовал еретиков „cum Honorio, qui flammam haeretici dogmatis non, ut decuit apostolicam dignitatem, incipientem extinxit, sed negligendo confovit“. Почти в тех же словах папа Лев II осуждает Гонория и в письме к испанскому королю Эрвигу.

После того как позднее VII Вселенский собор подтвердил эту анафему на Гонория, папа Адриан II (867—872 гг.) старался деликатно истолковать этот горький для престижа римской кафедры факт, по крайней мере так, что Гонорий хотя и был действительно виноват в ереси и осужден Вселенским собором, но осужден лишь потому, что сама Римская церковь предварительно (в лице папы Агафона) осудила Гонория (т.е. будто бы Римскую церковь никто не вправе судить). Это перетолкование дипломатической неточности самого VI собора.

«Ибо позволительно восточным произнести анафему на Гонория по смерти его. Однако следует знать, что это произошло потому, что он обвинен в ереси. A только из‑за нее одной позволяется меньшим противиться приказаниям своих больших. Хотя бы в таком случае и не было прямого дозволения кому‑либо произносить осуждение ни со стороны патриархов, ни прочих их заместителей. Если только этому не предшествовал бы авторитет согласия первосвятителя первого седалища» (Licet enim (Honorio) ab orientalibus post mortem anathema sit dictum, sciendum tamen est, quia fuerat super haeresi accusatus, propter quam solam licitum est minoribus majorum suorum motibus resistendi: vel pravos sensus libere respuendi, quamvis et ibi neс Patriarcharum nec ceterorum antistitum cuipiam de eo fas fuerit proferendi sententiam, nisi ejusdem primae sedis Pontificis consensus praecessisset auctoritas).

Аргумент этот фальшивый, ибо и Иоанн IV, и Теодор, и Агафон «покрывали» Гонория, a не осуждали. Факт для ватиканской доктрины убийственный. С восточной точки зрения в нем не должно быть ничего неприемлемого, раз сам Восток на VI Вселенском соборе, и не в первый раз, мужественно и бесстрашно осудил в ереси глав почти всех своих патриархатов: александрийского, антиохийского и целый ряд патриархов Константинопольских. С точки зрения справедливости не могло быть никаких оснований щадить римского патриарха. B этом было даже некоторое утешение.

K числу еретиков, которых следовало бы назвать по именам, относились, конечно, и императоры, в данном случае Ираклий и Конста. Но… императоров принято было не касаться (!). Они на церковь давили (Эктезис, Типос), они ересь вводили, но отвечать заставляли только пастырей. Так было всегда… Когда же императоры, узаконяя оросы собора, карали за непослушание не только пастырей, но и мирян, этим они подчеркивали несправедливость изъятия их самих от суда церкви и малодушие самой иерархии.

Есть еще одна несправедливость императорской власти, наложившая тень и на VI Вселенский собор. Собор щедро ублажал императора комплиментами за поддержку православия. Но он полностью умолчал о двух столпах православия и мучениках, силой и примером коих, конечно, вдохновлялись отцы собора. Ни папа Мартин, ни Максим Исповедник не упомянуты в обширных материалах собора ни одним словом! Это опять в угоду политике, ибо официально считалось, что святые Мартин и Максим пострадали не за веру, a как политические преступники (!!). Так политическое давление тяготело и над вселенскими соборами.

Монофелитство после VI Вселенского собора. Последние Ираклиды. (Политическая обстановка)

Судьбы монофелитства после VI Вселенского собора переплетаются с государственными переменами и личностями на Византийском троне после Константина Погоната. Наследники Ираклия были люди с большой жестокостью в их природе. И сам Константин Погонат еще при его воцарении за невольное участие его двух младших братьев Тиверия и Ираклия в бунте войск, желавших видеть и их коронованными, отсек им носы. B этом виде они 12 лет числились «августами», пока не были лишены в 681 г. и этого звания. Но сын Константина Погоната, Юстиниан II (Ринотмит— 685—695 гг.; 705—711 гг.), жестокостью превзошел всякие ожидания. Он был вообще «шальной» человек. Безумен в правительственных мерах и безумно энергичный. Он переселял жителей одной местности в другую, начинал ненужные войны, ненужные постройки, разрушая старые, не щадя даже церквей. Например, приказал разрушить церковь Богоматери против дворца, чтобы построить тут фонтан. И еще требовал, чтобы патриарх совершил молитву на разрушение храма. И патриарх Каллиник как ни противился, но должен был прочитать какую‑то молитву, которую он, однако, закончил славословием: «Слава Богу, терпящему всегда ныне и присно…»

Против деспота поднялся бунт. Организовал его генерал Леонтий. B одну ночь заговорщики подняли тревогу, созывая народ в Св. Софию. Туда явился и патриарх Каллиник и заявил народу: «Сей день, его же сотвори Господь!» A народ кричал: «Разнесем кости Юстиниана ανασκαφητω οστα Ιουστιωιανου!!!»

Юстиниан был захвачен, наутро приведен на ипподром уже с отсеченным носом. Отсюда и eгo историческое прозвание «Ринотмит». Он был сослан в Херсонес Таврический. Леонтий стал императором. Он не убил Юстиниана, потому что считал своим благодетелем его отца, Константина Погоната.

Леонтий царствовал всего три года — с 695 по 698 г. Его также свергли взбунтовавшиеся войска, возвратившиеся после неудачной экспедиции для защиты Карфагена от арабов. Они на Крите провозгласили императором своего любимца Апсимара, назвав его Тиверием. Тиверию удалось взять Константинополь, арестовать Леонтия, отсечь ему нос и запереть в монастырь.

Семь лет царствовал Тиверий (698—705 гг.) и был тоже свергнут… Юстинианом Ринотмитом! Херсонес, куда был сослан Юстиниан II, был в эти века богатым многолюдным торговым форпостом Византии, связывавшим ее с Сарматией и Скифией, т.е. будущей Россией. Жители Херсонеса были вольнолюбивы и управлялись автономно. Византия очень дорожила Херсонесом. Потеряв после арабского завоевания свою житницу — Египет, Византия из Скифии вывозила хлеб.

Херсонесцы привыкли к ссыльным знаменитостям. Сюда ссылались: Климент Римский, Тимофей Элур, папа Мартин. Херсонесцы не жаловали Юстиниана, считая его деспотом. Они даже просили императора Тиверия убрать от них этого ссыльного. Юстиниан взаимно возненавидел херсонесцев. И убежал от них к хазарскому кагану. Тот выдал свою дочь за него замуж, и она в крещении получила имя Феодоры. Но Юстиниан был несносен. Зная это, император Тиверий уговорил кагана выдать ему Юстиниана. Каган подослал к Юстиниану убийц, но Юстиниан смог задушить их своими руками. Он бросил Феодору и из Фанагории (Керчи) убежал сначала в гавань Символов (Балаклаву), a оттуда, с навербованной «дружиной», к устью Дуная. Лодчонки дружинников грозила разбить буря. «Государь, — взмолился один дружинник, — мы гибнем. Дай обет Богу, что, если вернешь царство, не будешь мстить врагам». Но не таков был Юстиниан. «Пусть Бог потопит меня здесь, если я пощажу хоть одного из них!» — заявил беглый император.

Добравшись до Болгарии, Юстиниан сговорился с болгарским князем Тербелем, и в марте 705 г. болгарские войска уже стояли под Константинополем. «Ринотмит, — говорит один историк Византии, — обладал смелой предприимчивостью и жестокостью, необходимыми для главаря шайки разбойников, соединенными y него с фанатической верой в его наследственное право на престол, так что никакая авантюра в этом направлении не казалась ему безнадежной». И действительно, он посрамил издевавшихся над ним жителей Константинополя. Ночью с кучкой смельчаков Юстиниан лично пролез в город через водосточную трубу, отворил изнутри одни ворота, впустил болгар и стал вновь василевсом. Началось упоение местью. Юстиниан велел привести к себе на ипподром арестованных Тиверия (Апсимара) и Леонтия, лишенного носа Тиверием, и всенародно топтал их ногами, a льстивая толпа приговаривала: «На аспида и василиска наступивши и попереши льва и змия». Затем несчастных василевсов увели на нечистое место и обезглавили. Головы принесли Юстиниану, и он клал их себе под ноги, сидя на троне во время конных бегов и игр на ипподроме. Патриарх Каллиник, радовавшийся низвержению Юстиниана и короновавший Леонтия и Тиверия, был ослеплен и сослан. Брат Тиверия и многие другие повешены на стенах Константинополя. Даже болгарский князь Тербел ужасался жестокостям и говорил, что напрасно греки называют варварами болгар. Юстиниан продолжал подозревать всюду своих врагов и все время избирал жертвы, садистски осыпая сегодня милостями, a завтра снимая головы.

Юстиниан занялся обещанной местью херсонесцам в форме большой внутренней войны. 100 тысяч войска посадил он на корабли и послал в Тавриду с приказом истреблять всех жителей, не оказавших ему надлежащего гостеприимства. Прибывшие туда «завоеватели» всю знать убивали. Остальные спасались бегством. He убивали только детей. Узнав, что не убивали всех, Юстиниан потребовал к себе главнокомандующего со всеми пленниками. Тот, посадив на суда огромное количество народа, поплыл к Константинополю. Но буря потопила флот и 73 тысячи людей. Юстиниан был доволен и жалел только, что он не наказал несчастных еще более жестко, как он o том мечтал. B следующем, 711 г., весной, Юстиниан отправил в Херсонес новый флот с приказом истребить все живое и разрушить все города. Тогда оставшийся в Крыму командующий спафарий Илия отказался исполнить этот приказ сумасшедшего. Илия соединился с хазарским каганом и объявил войну Константинопольскому флоту. Но флот тоже изменил Юстиниану. Херсонесцы выдвинули ссыльного из Византии сановника Вардана и объявили его императором с именем Филиппик. Филиппик‑Вардан двинулся на столицу и взял ее без сопротивления. Юстиниан II бессильно бесился, видя, как все его покидали. Он и его шестилетний сын были убиты. Так истреблена была династия Ираклия и сменена новой, так называемой исаврийской, в правление которой начались новые волнения — иконоборчество.

Дата добавления: 2015-08-02