Идеальное как идея

После всего вышесказанного мне будет гораздо легче осмыслить самому и рассказать другим своё понимание искомого Эвальдом постулативного единства противоположностей, способного снять и выбросить в отходы категориального поиска обсуждавшуюся в то (наше) время контроверзу «идеальное – материальное» по причине полной её профнепригодности. А ведь многие умные люди, завороженные логикой «либо – либо», попадались на удочку вроде бы даже резонных вопросов, таких, как: «приведите пример того, что в человеческой культуре природно, объективно, материально, и того, что – в ней же чисто идеально?». Подобные этому вопросы могли и могут задавать лишь примерные ученики и отличники формального школьного обучения. Они же способны обратиться к бездонному Космосу как к царству абсолютной материи, ибо бескрайняя (или ограниченная, или множественная) Вселенная лишёна Бога и общего смысла. Они же непременно противопоставят ей индивидуальную свою субъективность, уже потому и идеальную. И они же, жаждущие ответа, построенного принципу: «нет – нет, что сверх того, то – от лукавого», вдруг почувствовав всю бессмысленность духовной идеальности своей личной жизни, ибо она безнадёжно конечна, обратят свои взоры на небо, и оно тут же засверкает для них алмазами божественного откровения и надеждой на личное бессмертие. Совместить то и другое многие пробовали – не получилось. И не может получиться ни у кого потому, что так велит постановка проблемы «идеальное» versus «материальное». Всё, что претендует на звание идеального, отрицает в себе намёк на материальность. Природа вне человека – чистая материальность. В человеческом сознании (не в природе) нет ничего материального. Пытались как-то их совместить и после Декартовой «шишковидной железы» – не вышло. Что делать? Да как раз и взять всю полноту неразрешимости этой контроверзы при взаимном исключении сторон за основу поиска и решения. О чём говорит она в логике философской, а не натуралистической? Только о том, что именно она в себе содержит и утверждает собою единство исключающих друг друга противоположностей. Более того: их тождество. И, что самое смешное, это тождество в самом натуральном смысле слияния одного с другим. Это тождество и должно было быть представлено вполне бытийно как объективная реальность. То есть так, как она была представлена Марксом и Ильенковым. Повторю ещё раз сказанное в предыдущем разделе: реалии бытия Вселенной не подчиняются товарному обмену по формуле «деньги – товар – деньги». На Космос нельзя наложить логическую кальку самовоспроизводства капитала, а процессы его самовоспроизводства не смогут быть объяснены формулами Эйнштейна. Эвальд понял задачу правильно: идеальное есть категория того поля, в котором человеческая способность так или иначе думать о космосе противопоставляется не физическому Космосу (это рациоэмпиризм или, что равно ему – эмпирио-рационализм). Мы с Михаилом Александровичем Лифшицем категорически против такого противопоставления. Идеальное – это вполне объективная категория, иными словами – мера продуктивности мысленного проектирования. Или – что то же – мера цели в произвольном целеполагании будущего всегда осмысленного жизнедействия, коим человек и человечество укоренили и укореняют себя в бесконечном бытии всего реально сущего. Но если это так (а это – именно так и никак иначе), то тогда может показаться, что идеальное как категория может быть противопоставлена, да и то с существенными ограничениями, лишь физической работе, её средствам, способам и т.д. Например, промышленному созданию космических аппаратов. Тут и единство противоположностей – главное требование «диалектической логики», соблюдается: всё-таки, мол, материальное осуществление идеальных проектов. Только ведь хитрость разума нашего в том, что сами наши думы о Космосе возможны только после того, когда такие аппараты (например, телескоп Галилея) уже созданы. А они в свою очередь (тот же телескоп) могли быть созданы лишь после тысячи лет целенаправленной обработки стекла, оказавшись к тому же востребованными после создания и для совершенствования математической модели движения планет вокруг центрального светила. А математика имеет своим предметом интеллигибельные, но всегда овнешнённые в чувственно предметных средствах и способах преобразования искусственных количественных мер дления и простирания всего освоенного воображением и мыслью Мира. И так далее вглубь веков и тысячелетий непрерывного превращения образов целей, средств и способов их уже не мыслительного, а вещественного опредмечивания. Вплоть до шельского рубила в руках первобытного человека. Мыслить, субъективно переживать, молиться и плакать, писать стихи и радоваться улыбке ребёнка человек способен только тогда, когда люди до него и он сам вслед за ними или опережая их, своей энтелехиальной способностью жить будущим, целенаправленно и произвольно находит телесные, материальные средства своих обращений к субъективности других людей: новые слова, новые поступки, новые орудия производства… Но и субъективность других людей зарождалась, развиваясь в индивидуальность, начиная с младенческих переживаний эмоционально осмысленных целенаправленных обращений родителей. Само физическое существование новорожденного человека оказывается в прямой зависимости от целенаправленного со-чувствия в содействии, как непосредственно телесного обращения к нему. А затем – и от находящей себя в телесных движениях ответной, младенчески переживаемой его собственной жизнеутверждающей субъективности. И именно в этих встречных потоках нацеленных на со-чувствие обращений людей друг к другу, рождаются и формируются аффективно устремлённые к субъективности других людей членораздельность звуков, жестов, движения тел. Тем и создавая всеобщие меры, формы, способы и средства взаимного переосмысления мыслимой реальности общего бытия. В качестве субъективно-телесной потребности и способности укореняются все эти внешние формы, способы и средства общения, самим их переживанием овнешняемые для себя и других. Вместе с ними укореняются в жизнедеятельности человека целесообразность и произвольность любого акта телесной человеческой жизнедеятельности. Вот так мы и живём со своим Космосом и со своими телесными нуждами в общем интерсубъективном поле – в постоянно напряжённом поле нашей общей и вполне телесной субъективности. В предметной вязкости идеального самосознания и осознания Мира. Целеполагание идеально, но не потому, что оно осуществляется в субъективных образах и смыслах. Главная способность человека – произвольное полагание цели, есть способность вообразить будущее, создать образ цели, наметить в воображаемом пространстве пути, средства и способы в её осуществления. И всё это идеально потому, что существует для нашей субъективности в чистых образах, в чистых их смыслах? Что ж! И поэтому, конечно же. Только попробуйте-ка представить себе в воображении или в сновидении что-либо такое, что не имеет всеобщего дискретно овнешнённого смысла и общей всем нам, дискретной в своих проявлениях аффективно чувственной определённости! Не получится. Ибо и то, и другое рождается и возникает перед нами в нас лишь в реальных образах всеобщих речевых средств, существующих лишь в материале триединого языка человеческого – всегда без исключения вербального, тонального, изобразительного! Вот и у меня в тот момент, когда я вдруг захотел обратиться к вам не было бы и не могло бы быть ничего человечески субъективного – ни одной мыслишки, ни одной самой слабой эмоции, ни одного образа в Кантовом априорном пространстве воображения, если бы… Если бы не физически закреплённые буквами на бумаге тексты Лившица и Ильенкова, не моё физическое напряжение и движение глаз при вычитывании в них. Если бы в ушах моих не сохранились бы отзвуки вполне реально звучавших (колебания воздуха!) голосов наших оппонентов… Если бы не стоял передо мной физически объёмный образ Эвальда, многажды запечатлённый в памяти физическими движениями глаз и чувств. Идеален не «чистый смысл» товара или значения слова написанного или произносимого (вслух или про себя). «Чистый смысл» это служебная абстракция всегда предметной мысли, вводящая в заблуждение эпистемологов. Она, эта рабочая абстракция, для них и только для них превращает её уполовиненный смысл в онтологическую категорию – в особое, а именно чисто идеальное бытие. Этот же смысл же, извлечённый из полноты категории Идеальное, а затем и отвлечённый от неё, исчерпывает собою и категорию субъективное. Но смысл образов цели – это предметно-вещная реализация вещной же природы обращений людей друг к другу – это их, людей, вполне предметное дело! Идеальное – это по-человечески бытийная телесная (то есть: собственным телом и другими вещными средствами телесной жизни людей осуществляемая), телесно субъективная обращённость к телесной же субъективности друг друга. Для человека всё телесное идеально, а всё идеальное телесно. Это две стороны одной телесной способности человека выживать лишь за счёт обращения своей субъективной заботы к субъективным заботам других людей. Субъективность человека – суть и причина его человеческой жизни, а само его Я – это постоянное решение проблем идеально-предметного бытия его общности с другими людьми. Это их общая проблема выращивания в себе отношения к субъективности других людей, всегда представленной звуком, мелодией, рисунком, движением, выражением глаз и любым другим телесным способом и образом представленности себя всем. А Космос, вселенная, Мир, Бытие как целое, отражённое в каждом его фрагменте? Но ведь Мир (Космос, бытие…) схвачен нами в своём от нас независимом бытии отнюдь не «чистой» мыслью, затаившейся неизвестно в каком Платоновском «умном месте». Он буквально «ощупан» хитрющими и сложнейшими материальными приборами, телескопами, геометрическими, алгебраическими и прочими математическими, химическими, физическими орудиями мысли. Иных орудий, повторяю, как и иной реальности, наше продуктивное воображение, наше творческое и самое обыденное целеобразующее мышление не имеет. Мышление словами, образами, всей нашей чувственностью – всем, что порождено творческой мыслеречью во всём её предметном воплощении в звуки, рисунки, фотографии, чертежи и машины. Речью математики, логики, техники, и только тем и идеализированный всей своей речевой плотью Мир бытия противостоит нам как задача, загадка, заманчивое будущее человечества. Как и сама Земля наша только потому открыта нам в своей бытийной реальности, что была опутана геометрическими инструментами мысли, продуктивно работающими в составе нашей телесной, рабочей, физической жизни на ней. Творческой мыслью сотворённые орудия, визуально и гласно представленные оперативными математическими и логическими средствами, сегодня преданы машинной технике – «железу» компьютеров и заложенным в них программам. В этом смысле прав и Лифшиц: открытый нам Универсум, (Природа, Космос, Вселенная) несёт в себе и собой идеальное начало бытия: своё энтелехиальное самообразование. Это его умопостигаемое Начало воспринимается нами подобным Началу нашего субъективно-предметного бытия – нашей, человеческой способности творческого целеполагания Идеи – искомого и обретаемого способа решений и образа разрешённых противоречий жизни и мысли. Мир для нас – проблема. Проблема всей нашей жизни, совокупность проблем выживания. Проблем познания для выживания. Тем самым, мир бытия – это и целокупность Идей: целей и образов путей и средств их достижения. Идеи аффективной и креативной мысли творят, изменяют границы мыслимого воображением Мира. Его постоянно преображаемый образ. А то, что осталось в объективно сущем Мире (Космосе, Вселенной) существует вне этих границ, то и предполагается мыслью и воображением как Кантова «вещь-в-себе». В реальном мире нашей идеальности её нет, но ведь совсем ещё недавно в ней не было и Чёрных дыр, и Тёмных энергий и материй, и Большого взрыва, и разбегающейся Вселенной. Теперь они – Идеи астрофизики, которые вот-вот взорвутся разрешением таящихся в них, нами полуосознанных внутренних противоречий. Но если эмпиризм полагает и называет чистой материей и эти реальности бытия, представшие своей объективностью в наших идеях, и тем более – всё сущее вне их подвижных и изменчивых границ, то в этой логике и только в ней идеальное и материальное – контрарно противоположны. И вместе им не быть как Востоку и Западу Киплинга. Идеальное – это категория теоретического, фундаментального, философского мышления. Она – качественная мера творения, креативного преображения и понимания… идей, в которых перед нами предстаёт объективный мир – единый и неразделимый мир «Бытия в человеке» и «мир человека в Бытии». И этой категории противостоит, дополняя, углубляя и образуя их общий смысл, отнюдь не категория Материальное в эмпирическом понимании её как чистая вещественность мировой и человеческой телесности, а пока ещё не превращённое в идею, только ещё потребное условие целеобразования: реальное. Реальное бытие насущных нужд и противоречий. Реальная насущная объективная потребность умом объять и понять, а руками сделать. Идеальное – распредмеченная реальность, реальность – опредмеченная идея. Тождество идеального и реального в том, что они никогда не противостоят друг другу как никогда не совпадающие, друг друга напрочь отрицающие… реальности. Идеальное реализуется, воплощаясь в напряжение новых проблем, а реальное идеализируется, становясь продуктивной идеей. В этом суть и смысл их взаимоопределения. В этой логике и работала творческая мысль выдающегося философа – Эвальда Васильевича Ильенкова. Эту логику он и оставил нам в наследство.

_________________________

1. Лифшиц Мих. Диалог с Эвальдом Ильенковым (Проблема идеального) – М., Прогресс-Традиция, 2003. 368 с.

Все права на опубликованные материалы защищены Законом РФ - при полном или частичном цитировании, обязательно наличие ссылки на данный сайт
(http://vtk.interro.ru).
Cайт Владимира Кудрявцева.

Дата добавления: 2015-08-02