Михаил Иванович Калинин

Политическая биография "всесоюзного старосты" Михаила Ивановича Калинина содержит немало фактов, перечеркивающих ту негативную репутацию, которую ему создали в годы перестройки многие публицисты и историки. Журналист Лев Колодный, выступивший еще в начале 1988 года на страницах "Московской правды" в общем-то с разумной инициативой избавления Москвы от чрезмерного количества мест и предприятий, носящих фамилию нашего героя, тем не менее не привел ни одного факта, подтверждающего следующую оценку деятельности Калинина: "улыбчивый" "всесоюзный староста", сам бывший крестьянин, не принимал в своей канцелярии писем от обездоленных, обращавшихся к нему за помощью, от репрессированных, видевших в нем последнюю надежду". В этом же 1988 году Комиссия Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов, вынесла в отношении Калинина следующий суровый вердикт: "Отдельно следует сказать о М.И. Калинине, который, будучи председателем ЦИК СССР, подписал подготовленное Сталиным и Енукидзе постановление от 1 декабря 1934 года "О внесении изменений в действующие Уголовно-процессуальные кодексы союзных республик". Это незаконное постановление развязало руки для проведения репрессивных мер, сделав возможным рассмотрение дел без участия сторон, без права ходатайств о помиловании, а также предусмотрев немедленное приведение приговора к высшей мере наказания в исполнение. Возглавляя с 1931 по 1946 год Комиссию по расследованию и разрешению судебных дел при ЦИК СССР, Калинин, по существу, потворствовал практике беззакония и массового террора, оставляя без рассмотрения прошения о помиловании репрессированных лиц".
Столь убийственные оценки политической деятельности Калинина сопровождались и уничижительными характеристиками всякого сколько-нибудь политически заметного значения его личности в советской истории. Дмитрий Волкогонов в своей известной книге "Ленин. Политический портрет" (в которой профессиональные историки обнаружили массу сфальсифицированных фактов, - С.К.) представил "всесоюзного старосту" абсолютно невзрачной фигурой, почти пустым местом: "Калинин играл роль бутафорского "главы" государства. Как позже, так и в годы жизни Ленина, находясь почти под башмаком вождей, Калинин не оказывал какого-либо реального влияния на судьбы страны". Подобные оценки фактически вычеркивают Калинина из истории. Справедливо ли?
Нет, несправедливо. В политической биографии Калинина есть немало неизвестных широкому читателю фактов, свидетельствующих о том, что он имел свое собственное политическое лицо, в свое время пользовался в партии и в стране большим авторитетом. В годы Гражданской войны и в период нэпа Калинин был, по сути, самым крупным публичным политиком, непосредственно общавшимся с народом. По количеству совершенных им поездок и мест, которые он посетил, с ним едва ли кто сравнится. В один из самых тяжелых периодов Гражданской войны, в марте 1919 года, когда большевики столкнулись с массовым сопротивлениям крестьянства против чрезвычайных мер по изъятию "излишков" продовольствия, Ленин избрал Калинина в качестве главного агитатора за новый курс советской власти в сторону поддержки середняцких слоев деревни. Являясь главой Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, который по Конституции 1918 года являлся "высшим законодательным, распорядительным и контролирующим органом" страны, Калинин не принимал никаких стратегических решений. Вся власть была сосредоточена в Политбюро и в Совнаркоме у Ленина, огромными полномочиями обладал глава ВЧК Феликс Дзержинский и председатель Реввоенсовета, нарком по военным и морским делам Лев Троцкий (кстати, Лев Давидович много позже уже в эмиграции приписал инициативу выдвижения Калинина на пост председателя ВЦИК всецело своей персоне). Вождь большевизма не скрывал того, что после смерти предшественника Калинина на посту председателя ВЦИК Якова Свердлова, которого Ленин считал "незаменимым" человеком в области "организации, выбора людей, назначения их на ответственные посты", новому конституционному главе государства уготована роль "высшего представителя советской власти" в среде крестьянства. Представляя кандидатуру Калинина на пост председателя ВЦИК делегатам VIII съезда партии, Ленин заявил о том, что новый председатель ВЦИК "обладает умением подходить к широким слоям трудящихся масс", что "в настоящий момент особенно важно". Для работы с "широкими слоями трудящихся масс" Ленин по окончании съезда распорядился разработать для Калинина специальный "план поездок". "Опубликовать даты, места, приемы посетителей", - вот так распоряжался даже графиком работы главы государства подотчетный ему по Конституции глава Совнаркома. На специальном поезде "Октябрьская революция" Калинин колесил по стране, агитируя за советскую власть. Общение с "широкими слоями трудящихся" было не всегда приятным и даже опасным. Голодные, ободранные до нитки продразверсткой крестьяне чаще всего не понимали, зачем они должны кормить рабочих и Красную Армию, если они почти не получают из города ни техники для обработки земли, ни тканей. Поэтому эффект от выступлений Калинина, да и всех остальных большевистских агитаторов был невелик. Калинина еще слушали, поскольку он умел разговаривать с крестьянами на их языке и импонировал им своей простой крестьянской внешностью. Перемещение по фронтам Гражданской войны было делом рискованным, и однажды Калинин попал в неприятную переделку, в которой все его пропагандистские таланты не сработали. В разгар боев с Деникиным в компании с председателем ЦИК Украины Григорием Петровским Калинин угодил в плен к буденновцам. Семен Буденный вспоминал, что в его штаб были доставлены двое "буржуев, а может, купцов", которые, по словам красноармейцев, "бежали с Воронежу к белым". Красноармейцы рассказали командарму, что хотели было "сами управиться" с задержанными, но буржуи "попались какие-то чудные". Одетые в длиннополые купеческого пошива шубы Калинин и его спутник поначалу не внушили доверия и Семену Михайловичу, о чем он бесхитростно признавался в своих мемуарах. "Видно меньшевики, - почему-то подумал я, - осматривая впереди стоящего человека в очках с остренькой бородкой. Он снял запотевшие очки, протер их кончиком шарфа и, подав свои документы комиссару Кивгеле, посмотрел на меня пристальным изучающим взглядом. Комиссар торопливо подскочил ко мне и молча указал на подпись в мандате: "Ульянов (Ленин)..." По словам Калинина, попытки переубедить красноармейцев были напрасны: "Григорий Иванович показывает одному мандат: читай, мол, Лениным подписан. А тот говорит: "Ты, буржуй, товарища Ленина не марай, читать я не умею, а вас, таких угнетателей, не впервой вижу". Второй боец говорит: "Чего рассуждать, давай кончать с этой контрой, а то от своих отстанем". В другую неприятную переделку Калинин попал в 1921 году. Накануне введения нэпа ему выпала одна из самых тяжелых миссий - поездка в охваченный волнениями моряков Кронштадт. Калинин приехал в Кронштадт без охраны, с ним рядом находилась только его жена. Моряки по достоинству оценили его смелость аплодисментами, однако речь Калинина сорвали. "Брось, Калиныч!", "Ты небось три оклада получаешь!", "Ты нас баснями не корми, хлеба давай", - кричали матросы.
Тонны писем с просьбой спасти от голодной смерти, частые посещения голодающих регионов, работа по руководству Комитетом помощи голодающим пробудили в Михаиле Калинине какую-то совершенно небольшевистскую мягкотелость. Впрочем, он и не скрывал этой мягкотелости. В июле 1928 года, выступая на пленуме ЦК РКП(б), он говорил: "Я человек очень мягкий, не могу ломать, лучше действовать методами убеждения, общественным мнением". Калинин не кривил душой. Он действительно пытался противодействовать репрессиям против церкви и насильственной коллективизации крестьянства.
Самое крупное расхождение с подобного рода акциями случилось у Калинина в 1921-1922 гг. В то время Ленин проводил кампанию по изъятию церковных ценностей, которая сопровождалась жесточайшими репрессиями против духовенства и верующих. Воинствующий атеизм вождя большевизма именно в эти годы достигает своего апогея. Пойдя на частичное восстановление капитализма в России, Ленин как огня боялся того, что с частичным возвратом частной собственности (в чем многие фанатичные коммунисты видели предательство идеалов коммунизма) общество может вернуться и к прежним, дореволюционным духовным ценностям и прежде всего к православию. При изъятии ценностей он не только призывал своих соратников подавить сопротивление "черносотенных" священников "с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение десятилетий", и с порога отвергал саму возможность сотрудничества власти и церкви в сборе средств для помощи голодающим, но и вел активную идеологическую антирелигиозную кампанию. Об этом красноречиво свидетельствует следующий факт. В марте 1922 года, когда Ленин шлет своим соратникам секретное письмо, в котором он предлагает провести против духовенства жесточайший физический террор, он одновременно пишет статью "О значении воинствующего материализма", где наставляет новоиспеченный теоретический журнал "Под знаменем марксизма" вести "неутомимую атеистическую пропаганду и борьбу".
С самого начала кампании по изъятию церковных ценностей Калинин выступил сторонником сотрудничества с церковью в работе по сбору средств для голодающих. В Политбюро этой же линии придерживались два заместителя Ленина по Совнаркому - Алексей Рыков и Лев Каменев. Это обстоятельство, помноженное на активную деятельность Калинина, привело к тому, что руководство большевиков все же поначалу разрешило Церкви собирать пожертвования для голодающих. Успехи духовенства в этом деле были впечатляющи. К февралю 1922 года, как установила историк Наталья Кривова, вопреки всем стремлениям местных властей ограничить или вовсе запретить Церкви помогать голодающим, было тем не менее собрано более 8 миллионов 926 тысяч рублей, не считая ювелирных изделий, золотых монет и продовольственной помощи голодающим. Однако шаткий компромисс с Церковью быстро сошел на нет после того, как в марте 1922 года в городе Шуя Иваново-Вознесенской области верующие оказали активное сопротивление реквизиции церковных ценностей. Разъяренный Ленин призвал своих соратников к самым крайним мерам по отношению к "черносотенным попам". Калинину предписывалось возглавить комиссию ВЦИК по изъятию церковных ценностей, но основную политическую и административную ответственность за это мероприятие нес такой же, как и Ленин, воинствующий атеист Лев Троцкий.
Одной из первых акций нового жесткого курса по отношению к Церкви стало уголовное преследование самых активных участников шуйского восстания. 25 апреля 1922 года в Иваново-Вознесенске трибунал приговорил трех его руководителей (двое из них были священниками) к расстрелу. На следующий день, в нарушение всех политических установок Ленина и Троцкого, никого из Политбюро не ставя в известность, Калинин шлет в Иваново-Вознесенск телеграмму с предложением приостановить исполнение приговора. Это был беспрецедентный случай, когда без санкции Политбюро глава ВЦИК воспользовался своим законным правом помилования. Этим своим поступком Калинин невольно инициировал незапланированное заседание Политбюро, на котором сторонники применения высшей меры против руководителей волнений в Шуе Ленин, Троцкий, Сталин и Молотов победили всего с перевесом в один голос. Против расстрела голосовали Каменев, Рыков и лидер советских профсоюзов Михаил Томский.
Не только один этот факт свидетельствует о том, что Калинин не был сторонником воинствующего атеизма в стиле Ленина или Троцкого. Еще в 1919 году он выступил против глумления над святыми мощами Сергия Радонежского. Вот какую резолюцию он оставил на ходатайстве общины Посада с протестом против вывоза мощей в один из московских музеев: "Необходимо основательно ознакомиться с этим делом; принимая во внимание религиозные чувства, мне кажется, нет оснований без серьезных причин вносить раздражение в массы населения". В марте 1922 года именно в лице Калинина нашли поддержку председатель Российской академии материальной культуры Васильев, ректор Российской академии художеств Белогруд, протестовавшие против разбора и перевоза из Петрограда в Москву иконостаса Казанского собора. Калинин пытался убедить Петроградский губком приостановить конфискацию иконостаса, но его усилия оказались тщетными. Вожди большевизма с раздражением воспринимали все "шатания" Калинина на антирелигиозном фронте. Однажды, в декабре 1921 года, на ответственном официальном мероприятии - Х съезде Советов Калинин поставил Ленина в крайне неловкое положение, сказав вдруг о том, что тот готовит декрет о сожжении молитвенников. Можно только представить, как проклинал про себя Ильич невоздержанного на язык Калинина, когда был вынужден заявить делегатам съезда, что председатель ВЦИК "не хотел приписать мне этой мысли, будто я когда-нибудь призывал жечь молитвенники".
В мае 1923 года, в разгар подготовки нового комплекса мероприятий, призванных окончательно подчинить Церковь большевикам, Калинин как-то очень кстати оказался в... Чечне. Просуществовав всего несколько месяцев, эта автономия уже успела создать Москве массу проблем. Калинину предстояло расхлебывать ту кашу, которую заварили в Чечне и в сопредельных с ней территориях, заселенных русскими в 1920-1921 гг., Сталин и Орджоникидзе. Осенью 1920 года они успешно осуществили депортацию значительной части терского казачества из сопредельных с Чечней станиц в наказание за активное участие казаков в Белом движении. В эти станицы были заселены в основном чеченцы, которые в массе своей оказали упорное сопротивление войскам Деникина и заслужили тем самым благосклонность Москвы. Однако в апреле 1921 года, когда опасность сопротивления со стороны еще не выселенной части терского казачества миновала, центр прекратил депортацию казаков и стал выселять из их станиц кавказцев (особенно чеченцев и ингушей). Столь резкая смена курса была вызвана массовыми протестами казачьего населения против бандитских нападений кавказцев. Особо большой размах бандитизм приобрел в Чечне и в прилегающих к ней не только казачьих станицах, но и в Дагестане, Ингушетии, Осетии. Кроме того, немало чеченцев в то время оказались в стане злейшего врага большевизма "имама" Гоцинского, стремившегося создать в Чечне и Дагестане независимое от Москвы исламское государство. Это обстоятельство тоже немало повлияло на прекращение массовых репрессий против терского казачества, которое можно было без всякой агитации использовать в борьбе против отрядов того же Гоцинского.
В компании с командующим Северокавказским военным округом и близким в то время другом Сталина Климом Ворошиловым Калинин объездил весь Северный Кавказ. Поездка была не из легких. Казаки требовали выделить их станицы в отдельную административную единицу, а также оружия для защиты от бандитских нападений со стороны Чечни. Защиты от этих нападений просили от Калинина и ингуши, осетины, аварцы; чеченцы же требовали высылки казаков, денег, продовольствия, мануфактуры. Для того чтобы читатель почувствовал, в какой накаленной атмосфере находился Калинин, позволим себе процитировать фрагмент одного архивного документа: неправленой стенограммы выступления Калинина перед жителями аула Урус-Мартан 17 мая 1923 года.
"Калинин: Мы обсуждаем вопрос о выселении отсюда казачьих станиц, и должен вам прямо сказать, что выселение станиц с населением в несколько тысяч человек - абсолютно не под силу советской власти... Если бы здесь в ауле было пять тысяч крупных помещиков, мы завтра же выселили бы их, но если бы здесь было 25 человек бедных крестьян, вместе с вами работающих, живущих своим трудом, советская власть не имела бы морального права выселять их отсюда...
Цока Антимиров, представитель бедноты (заявляет):...Казаки являются в отношении чеченцев такими же помещиками - они живут на чеченской земле, почему же в отношении их нельзя применить тот порядок, который применен к русским помещикам, чтобы выселить русских казаков из станиц, а землю отдать чеченскому народу.
Калинин: Как бы это ни было неприятно вашему аулу, но я должен еще раз повторить, что казаков мы выселять не можем... Вы высказывали претензии советской власти. Теперь я выскажу претензии, которая советская власть имеет к чеченскому народу. Я был у ингушей, у осетин, в Дагестанской Республике, в Карачаеве, посетил здешнюю казачью станицу Петропавловскую, и все повсюду жалуются на чеченцев, что чеченцы их грабят, что чеченцы убивают. Мне хотелось бы знать, правильны эти жалобы или нет. Мы по дороге встретили обоз горцев, которые за десятки верст ехали продать свои горшки, чтобы купить кукурузу. Купили, а чеченцы по дороге отняли. Я считаю, что это совершенно недопустимое явление, в особенности в среде бедных горских народов.
Ата Шантукаев:...Советская власть не сумела создать такой обстановки, чтобы люди могли жить не нуждаясь, а раз чеченец не может прокормить своей семьи, если он должен отдать власти 60 пудов кукурузы, которой при всем желании взять ему неоткуда, то, естественно, он должен идти воровать и грабить. Пусть власть создаст условия нормальной жизни, тогда мы воровать не будем и никто жаловаться на нас не будет. Материальное благосостояние будет лучшим способом ликвидировать бандитизм и воровство.
Калинин: Должен открыто сказать, что речь товарища Шантукаева проникнута полным лицемерием. Безусловно, жить всем трудно, но разве налоги советская власть берет только с чеченского народа? Наш русский мужик платит в три, в четыре раза больше, чем чеченцы, а между тем он не грабит. Так рассуждать, товарищи, нельзя... Имущество сразу не создается, нужно положить много труда, много усилий, чтобы его создать, а прежде всего нужно покончить с бандитизмом и грабежами, ибо при грабежах и налетах разрушается всякое хозяйство".
С казаками Калинину было тоже общаться не легче, чем с чеченцами. Однако он не сплоховал. В станице Лабинской казаки пригласили Калинина и находившихся с ним Ворошилова и секретаря Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б) Анастаса Микояна на прощальный ужин. "Участвуя в этой встрече, - вспоминал позже Микоян, - мы с товарищем Ворошиловым диву давались, когда Калинин в ходе беседы так поставил вопрос: "Чего врать тут один другому! Вы сами знаете, что старое казачество - враг большевикам. Если бы вы захватили власть, перерезали бы вы нас или нет?" Казаки отвечают: "Правда, Михаил Иванович, если по совести сказать, всех бы вас порезали". "Вот, - говорит Калинин, - народная власть уж больно добра. Жизнь вам оставляет, а себе опасность этим самым готовит. И земли вам оставляет столько, сколько другим крестьянам. И вы еще хлопочете, чтоб вам все прежние преимущества сохранили". Слушая такие смелые речи, лихой кавалерист Ворошилов, как он сам потом рассказал Калинину, с тревогой подумал: "А что если эти двести человек старых казаков в темном, освещенном слабой лампой помещении на нас набросятся, так ведь действительно порежут". Клим Ворошилов сопровождал Калинина в поездке по Северному Кавказу, видимо, не только как командующий войсками Северокавказского округа. Он присматривался к Калинину, как к потенциальному союзнику в назревающей острой борьбе за власть между Сталиным и Троцким. В своем письме Орджоникидзе от 22 мая 1922 года Ворошилов дал Калинину блестящую характеристику: "Калинин хороший парень и для нас незаменимый человек. Для того чтобы по достоинству оценить его, нужно поездить с ним по деревням и послушать его беседы с крестьянами; тут он весь в своеобразной красоте и, я прямо скажу, во всей силе. Другого такого у нас в партии не найти. Так излагать нашу теорию и практику крестьянам, как это делает Калинин, не многим дано. Опыт у него в этом деле огромный. Крестьян знает лучше, чем самые лучшие знатоки из крестьян. Короче говоря, старик - молодец, я его считал немножко балдой, но сейчас горячо каюсь и молю аллаха простить мои невольные прегрешения".

Хотя Калинин и поддержал Сталина в борьбе с "троцкистско-зиновьевской оппозицией", генсек был не в восторге от его видения новой экономической политики в деревне. В 1924-1925 гг. Калинин высказал ряд своих соображений в области политики партии в деревне, вызвавших недовольство верхушки партии. Так, на пленуме ЦК РКП(б) 31 марта-2 апреля 1924 года он заявил о том, что, "как каторжник привязан к тачке, так и наша политика и, я бы сказал, наша партия по существу привязана к крестьянским массам". Подобная установка вызвала недовольство у Сталина и особенно у Григория Зиновьева, который считал, что "крестьянская стихия так сильна в нашей стране, что, сколько вы ее ни урезывайте, она все равно выпрет, а если вы в этом отношении распуститесь, то получите партию не ту, которую мы хотим". На другом пленуме ЦК в апреле 1925 года Калинин вступил в острый спор с Молотовым по вопросу о выработке критериев определения кулачества. Отсутствие этих критериев приводило к тому, что в кулаки могли записать любого крестьянина, сумевшего подняться на ноги даже без использования наемного труда и не имеющего мельницы или маслобойки. В годы коллективизации так и случилось. Молотов, чистый партаппаратчик, не имеющий никакого опыта работы в деревне, предлагал не гоняться за определением кулака, а дать правильное определение "кого из крестьян ни в коем случае не должно относить к кулаку". Калинин со свойственным ему крестьянским сарказмом заявил, что "т. Молотов ходил как кошка вокруг молока - вокруг да около. Он великолепно обрисовал все мнения о кулаке, но не сказал своего собственного мнения". Сам Калинин предложил считать кулаками только тех крестьян, которые нажили себе состояние, применяя не предусмотренные законодательством способы, а раздраженный Молотов в пылу полемики заявил, что кулаком надо считать всякого богатого мужика.

Расхождения Калинина с подобными взглядами чуть было не привели его в 1928-1929 гг. в лагерь противников жесткого курса Сталина по отношению к деревне, который возглавили Николай Бухарин, Алексей Рыков и Михаил Томский. До сих пор не до конца ясно, почему Калинин все же не решился открыто присоединиться к "правым уклонистам". Из воспоминаний вдовы Бухарина Анны Лариной следует, что Калинин боялся раскола партии больше крестьянских восстаний. Бухарин рассказал Лариной о том, что Калинин ему сказал буквально следующее: "Вы, Николай Иванович, правы на все 200, но полезней монолитности партии ничего нет. Время мы упустили, у нашего секретаря слишком большая власть, остальное понимаете сами". Бухарин, видимо, сильно рассчитывавший на поддержку Калинина, сетовал в июле 1928 года в одном из своих разговоров с исключенными из партии бывшими "троцкистами" Каменевым и Сокольниковым: "Ворошилов и Калинин изменили нам в самый последний момент. Я думаю, что Сталин держит их какими-то особыми цепями". Однако, как свидетельствуют документы, Калинин изыскивал возможности противодействовать жестоким перегибам коллективизации не уходом в открытую оппозицию Сталину, а иными способами. Об этом, к примеру, свидетельствует работа комиссии Политбюро ЦК, возглавляемой Калининым, над постановлением "О принудительном обобществлении скота". Сталин вычеркнул из варианта, подготовленного этой комиссией, положения, предусматривающие покупку скота у колхозов, обеспечение кормами животных, находящихся в личной собственности крестьян, и ряд других положений, направленных на улучшение материального положения колхозников. В Российском государственном архиве социально-политической истории мне удалось обнаружить любопытный документ, красноречиво свидетельствующий о несогласии Калинина со сталинскими методами коллективизации в марте 1929 года, то есть спустя почти восемь месяцев после того, как он, судя по приведенному выше свидетельству Бухарина, предал правых и полностью переметнулся на сторону Сталина. Этот документ представляет собой небольшой листок, на котором зафиксирован следующий обмен мнениями между Калининым и Сталиным на заседании Политбюро 20 марта 1929 года. Вот этот документ:

"Защищаешь кулака. (Написано т. Сталиным)

Не кулака, а трудового крестьянина. (Написано т. Калининым)

А про бедноту забыл? А русских крестьян потерял? (Написано т. Сталиным)

Середняки именно русские, а инородцы?! Бедняки. (Написано т. Калининым)

Ты нынче башкирский президент, а не русский. (Написано т. Сталиным)

Это не аргумент, а ругательство. (Написано т. Калининым)".

Неискушенного в закулисных интригах борьбы за власть Калинина опытнейший в таких интригах Сталин укротил без лишнего шума. В августе 1930 года следователи ОГПУ положили ему на стол показания одного из главных обвиняемых по делу "Трудовой крестьянской партии" видного экономиста Николая Кондратьева. Кондратьев назвал Калинина в числе тех лиц, беседы с которыми позволили Трудовой Крестьянской партии получать информацию о политическом положении в стране. В конце августа 1930 года Сталин в письме Молотову предложил использовать эти показания для нейтрализации Калинина: "Что Калинин грешен, в этом не может быть никакого сомнения. Все, что сообщено о Калинине, - сущая правда. Обо всем этом надо осведомить ЦК, чтобы Калинину впредь неповадно было путаться с пройдохами". Преподанный Калинину урок пошел впрок. В 30-е годы Калинин действительно практически не сопротивлялся всем тем беззакониям, которые происходили в стране. Будучи по натуре мягким человеком, он был не способен противостоять такому жесткому политику, как Сталин. Правда, судя по некоторым свидетельствам, Калинин и в 30-е годы пробовал заговаривать со Сталиным о смягчении репрессий, но тот отвечал ему: "Ты, Михаил Иванович, всегда был либералом". Прибирая к рукам все больше и больше власти, Сталин уже нисколько не опасался Калинина и даже снисходительно подшучивал над ним. 21 января 1933 года он даже отправил "всесоюзному старосте" следующее ироническое послание:

"Посвящение т-щу Калинину.
Бокля, Милля, Конта, Канта, сто раз легче прочитать и дойти до их субстанта, чем тебя, мой друг, понять".

Лишенный практически всякой власти, Калинин тем не менее пытался откликаться на поступавшие в его приемную просьбы о помощи. Об этом можно прочесть, в частности, в первом издании биографии Калинина в серии "Жизнь замечательных людей" 1963 года, написанной А.Толмачевым. А вот документальные свидетельства о том, какую роль сыграл Калинин в жизни известного писателя Олега Волкова и одного из виднейших полководцев Великой Отечественной войны Леонида Говорова.

Олег Волков в интервью "Литературной газете" рассказал следующее: "Первый срок я не досидел, после хлопот брата меня вызволил с Соловков Калинин. Наша семья была с ним знакома, и он, пока мог, помогал мне выжить. Это по его протекции мне заменили лагерь ссылкой, я списался с Александрой Львовной Толстой и поселился в Ясной Поляне. Жил там около года".

Л. Винницкий - старший офицер разведки Ленинградского фронта, со слов маршала Семена Тимошенко, поведал о следующем эпизоде из жизни Леонида Говорова: "Говоров был включен органами НКВД в список на арест за службу в армии Колчака. На него и раньше готовились роковые документы. Одним из них служило решение Военного Совета Киевского Военного округа о направлении на учебу в академию Генерального штаба. Этот документ в 1936 году подписал И.Э. Якир, который высоко ценил ум, знания и твердый характер Говорова. После расстрела Якира в 1937 г. Говорову не дали возможности закончить академию, и он был назначен на преподавательскую работу. Но это не устраивало некоторых представителей органов, и они хотели, чтобы Говоров кончил тем же, чем и многие кончали в те годы. И только вмешательство М.И. Калинина и С.К. Тимошенко спасло Л.А. Говорова".

Еще одно свидетельство о попытках Калинина смягчить репрессивный характер сталинского правления содержится в книге писателя В.Карпова "Полководец". Карпов, общавшийся со многими полководцами Великой Отечественной войны, видимо, от кого-то из них почерпнул тот факт, что именно по ходатайству Калинина в начале войны заключенных в лагерях офицеров освободили и направили на фронт.

Заключение комиссии Политбюро о том, что Калинин ответствен за нерассмотрение прошений о помиловании вплоть до самой своей смерти 3 июня 1946 года слишком категорично. С середины 30-х годов Калинин пережил резкое ухудшение зрения, он много времени проводил в больницах и санаториях. Как он мог вообще что-либо не только читать, но и вообще ходить на работу, если в январе 1937 года он писал Сталину о том, что "состояние моих глаз таково, что через два-три года я совершенно буду слепым". После 1938 года, пережив арест жены, Калинин был политическим фантомом, призраком. Тем не менее, преодолевая свои недуги, он находил силы для публичных выступлений, ездил в освобожденные от гитлеровцев города, что не может не вызывать уважения.

Уничижительные и поверхностные оценки деятельности и личности Калинина, как мы пытались показать в этой статье, не выдерживают проверки фактами. Меня лично печалит тот факт, что некоторые эпизоды политической биографии Калинина совершенно не интересуют авторов школьных и вузовских учебников. А ведь на одном только примере сопротивления Калинина репрессиям против церкви и насильственной коллективизации видно, что большевики не были столь единодушны и однородны при проведении подобного рода акций.

Дата добавления: 2015-08-02