Нектарий и помещица-пустынножительница. Не грозится ли небо?

Ходили с женой на благословение к о. Варсонофию. Е.А.Воронова слышала от него, что он в ночь с середы 17 февраля на четверг 18-го видел сон, оставивший по себе сильное впечатление на нашего батюшку.

"Не люблю я, — говорил он Елене Андреевне, — когда кто начинает мне рассказывать свои сны, да я и сам своим снам не доверяю. Но бывают иногда и такие, которых нельзя не признать благодатными. Таких снов и забыть нельзя. Вот что мне приснилось в ночь с 17-го на 18 февраля. Видите, какой сон — числа даже помню!.. Снится мне, что я иду по какой-то прекрасной местности и знаю, что цель моего путешествия — получить благословение о. Иоанна Кронштадтского. И вот взору моему представляется величественное здание, вроде храма, красоты неизобразимой и белизны ослепительной. И я знаю, что здание это принадлежит о. Иоанну. Вхожу я в него и вижу огромную как бы залу из белого мрамора, посреди которой возвышается дивной красоты беломраморная лестница, широкая и величественная, как и вся храмина великого кронштадтского пастыря. Лестница от земли начинается площадкой, и ступени ее, перемежаясь такими же площадками, устремляются, как стрела прямая, в бесконечную высь и уходят на самое небо. На нижней площадке стоит сам о. Иоанн в белоснежных, ярким светом сияющих ризах. Я подхожу к нему и принимаю его благословение. Отец Иоанн берет меня за руку и говорит:

— Нам надобно с тобой подняться по этой лестнице!

И мы стали подниматься. И вдруг мне пришло в голову: как же это так? Ведь отец Иоанн умер! Как же это я иду с ним, как с живым? С этою мыслью я и говорю ему:

— Батюшка! Да вы ведь умерли?

— Что ты говоришь? — воскликнул он мне в ответ. — Отец Иоанн жив, отец Иоанн жив!"

— На этом я проснулся... Не правда ли, какой удивительный сон, — спросил Елену Андреевну о. Варсонофий, — и какая это радость — услыхать из уст самого о. Иоанна свидетельство непреложной истинности нашей веры!

Елена Андреевна надумала было просить благословения у старца напечатать это благодатное видение. Старец даже за голову схватился...

— Помилуй вас Бог! Не для печати это вам рассказано, а для вашего назидания. И не думайте этого печатать^[220].

Принял нас наш батюшка с обычной для него лаской, усадил меня на диван в той комнатушке своей кельи, которую он трогательно величает "зальцей", и стал мне говорить о той радости, которую испытало его сердце от прочтения первого номера "Троицкого Слова", издаваемого под редакцией епископа Никона².

— Вот это хорошо, мудро! — восторгался он. — Это доброе слово.

Вдруг батюшка прервал речь свою...

— А знаете ли, — сказал он, — против вас начинается восстание, да еще какое восстание-то!

— Откуда, батюшка?

— И извне, и изнутри, со стороны одной партии...

На этом слове в келью вбежал один из скитских послушников, письмоводитель батюшки, с тревожным возгласом:

— Батюшка! Ему так плохо, что едва ли он уже не кончается!

— Ну, давай скорее епитрахиль и одеваться, — заторопился батюшка, — ас вами, С.А., уже до другого, видно, раза.

Батюшка благословил меня и поспешно вышел.

— Кто же это кончается? — спросил я письмоводителя.

— Наш отец И.^[221]

Не один уже раз с конца прошлого года начинал заводить со мною старец речь о "клевете человеческой", и всякий раз беседа наша на эту прискорбную тему прерывалась на начальном полуслове столь же неожиданным образом. Знаю, что там, где-то в пространстве, кто-то что-то замышляет против нашего оптинского уединения, но кто и почему, так и не удается мне дознаться от своего старца. — Годочка два, ну три поживете, — говорил намв 1907 году о. ЕгорЧекряковский,благословляя нас на поселение в Оптиной. Два года исполнилось, начинаем жить третий, и "кто-то" уже начинает подрывать наши корни в святой земле оптинской.

Тому, видно, быть — не миновать! Буди воля Божия.

Вернувшись из скита домой, застали целое общество, в том числе дорогого духовного друга, о. Нектария, и одну помещицу, духовную дочь старца о. Амвросия, поселившуюся жить, ради Оптиной и ее старцев, в лесной сторожке соседнего с Оптиной помещика, К-на.

— Мне К-на говорила, — так за беседой у самоварчика сказывала нам пустынножительица-помещица, — что по милосердию и любви Божией все, даже нераскаянные злодеи и отступники, скорбями и земными страданиями спасутся. Мне это кажется правильным. Как думаете об этом вы, отец Нектарий? — обратилась она к нашему другу.

— Два, — ответил он кратко, — разбойника висело на крестах рядом со Спасителем, а в рай вошел только один.

— Ах, какая правда! — воскликнула она. — Как же это мне-то не пришло в голову так ответить К-ной?

Оттого и не пришло, подумалось мне, что ты, матушка, не отец Нектарий...

Посидели гости наши и вскоре ушли, а мы, в свою очередь, оделись и отправились вдвоем с женой гулять мимо заветных старческих могилок в чудный монастырский лес. Было уже довольно поздно. Солнце склонялось к закату; небо было покрыто мрачными тучами; кое-где на западе их пронизывали сверкающие, прощальные лучи заходящего солнца. Было довольно холодно и ветрено... От могилок великих старцев мы пошли по направлению к скиту. В это мгновение солнце ударило из-под туч косыми лучами по верхам архимандритского корпуса, канцелярии и братских келий и заиграло на них таким густым ярко-малиновым огненным светом, что мы остановились, как зачарованные, пред красотой волшебных красок, каких не найти ни на какой палитре. А когда мы вышли за ограду и обернулись еще раз взглянуть на монастырь, то даже ахнули от изумления: весь верх архимандритского корпуса стороною, обращенною к солнцу, горел, как пламенеющий уголь. Незабываемо-красивое и вместе почему-то жуткое было это зрелище... Но что творилось в это время в лесу, осеняющем скитскую дорожку, того ни в сказках сказать, ни пером описать невозможно. Лес горел; каждое его дерево горело и сквозило огнем, как сквозит и пламенеет полоса железа, только что вынутая из горна кузнечными клещами. Деревья не отражали кроваво-огненных лучей заката, а насквозь ими светились, своим внутренним огнем. Это был пожар леса, но без дыма, без треска и шума пожара. До чего же это было красиво и... страшно, и глаз невозможно было оторвать от этой волшебной картины!

Не грозит ли небо духовным пожаром дорогой обители? Не огонь ли небесный готовится свыше излиться на мир великого отступления? Не оттого ли так и страшно, и жутко стало моему бедному, робкому человеческому сердцу?

Как знать?..

Дата добавления: 2015-08-02