Прежде долг уплати

«Милости хощу, а не жертвы» (Мф.9;13. 12;17)

О, если б люди знали, какое великое счастье — делать добро, жить для добра, думать только о добре! Человек создан для добра; а Бог так милосерд, так человеколюбив, так устроил весь мир, что нам на каждом шагу предоставляется случай сделать доброе дело — да еще не одно: только трудись, твори добро, и в добре находи свое счастье в сей жизни, и блаженство — в будущей!

Но и добро можно иногда делать без пользы, и даже со вредом себе и ближнему. Хорошо ли, например, если первого встречного нищего ты осыплешь золотом, так что он, не имея нужды трудиться, предастся праздности, а от праздности перейдет к пьянству и другим порокам; а другой бедняк, для которого у тебя ничего не останется, умрет на твоих глазах с голоду? Хорошо ли, если ты возьмешься за такие подвиги, которые выше сил твоих: например, наложишь на себя обещание, которого выполнить не сможешь, станешь носить вериги, когда еще не можешь снести от брата слова оскорбительного, или возмешься поучать других, когда сам еще младенчествуешь разумом?

Итак, всякое доброе дело нужно делать с рассуждением. Но правое рассуждение, по учению святых Отцов, есть дар Божий, который дается не всякому, а только тому, кто много трудится, понуждая себя к исполнению заповедей Божиих. Рассуждали же Древние еврейские книжники, что если человек пожертвует на церковь то, что следовало бы отдать на пропитание старикам-родителям, то его совесть может быть спокойна, потому что, — так говорили эти законники. — Бог выше отца с матерью, и если ты отдал Богу, то греха нет в том, что отца или мать обидел... Но не так рассуждал Христос Спаситель. «...хорошо ли, — говорил Он им, — что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание? Ибо Моисей сказал: Чти отца твоего и матерь твою... Иже злословит отца своего или матерь свою, смертию да умрет» (Исх. 20; 12. 21; 16). «А вы говорите: кто скажет отцу или матери: корван, то есть дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался, тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей, устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили» (Мк. 7; 9-13). Значит, рассуждение может быть правое, и может быть лукавое. Как же быть, когда не знаешь, на какое доброе дело решиться? И то хорошо, и это Богоугодно; и с тем жаль расстаться, и этого совесть не велит оставлять... Что делать, чтобы не погрешить в этом выборе, когда нельзя взяться разом за то и другое?

Что делать? Да нужно помнить, что не все добрые дела измеряются одною мерой: есть добрые дела, которые Самим Богом указаны в Его святых заповедях, — они для всех одинаково неотложны и обязательны: за нарушение заповедей нераскаянных грешников ждут муки вечные; а есть и такие добрые дела, которые благочестивый человек приносит Богу как дар своего усердия. Бог не требует от тебя например, чтобы ты роздал нищим все свое имение, ушел в пустыню или в затвор — это дело доброго твоего произволения; если сделаешь так, то велика тебе награда у Бога, если не сделаешь — Бог не взыщет за то; но если бедняк умрет с голоду на твоих глазах, а ты не поможешь ему, если сирота будет плакать под окном твоим, а ты не приютишь его, не приласкаешь, не позаботишься о нем, вот за это, конечно, дашь Богу строгий ответ, потому что помогать ближнему нам Самим Господом заповедано. Итак, прежде исполни то, что тебе заповедано, а потом уж делай и то, что желаешь сам сделать для Бога по своему усердию.

Заповеди знаешь? — говорил Господь одному юноше, когда тот спрашивал Его, что ему делать, чтобы наследовать жизнь вечную, — соблюди заповеди, держись их всем сердцем и всей душой твоей, и ты никогда не погрешишь в том, какое доброе дело тебе избрать.

Послушай: вот, что рассказывает один благочестивый писатель о двух пожилых крестьянах — людях благочестивых, которые жили очень дружно между собой, как добрые соседи. Сговорились они вместе побывать во святом граде Иерусалиме, поклониться Святому Гробу Господню; но когда настало время отправиться в далекий путь, вдруг один из них без всякой видимой причины объявил, что он остается дома, и путешествовать не желает. Оскорбился сосед и, даже не простившись с ним, ушел в дальнее странствование. Благополучно дошел он до святого града Иерусалима, вошел в храм Воскресения и что же видит? Его сосед, оставшийся дома, впереди него вошел и поклонился Гробу Господню... Он видел, как сосед обходил с прочими богомольцами все святые места Иерусалимские, и сколько ни старался подойти к нему ближе, чтобы спросить, когда и как тот прибыл во святой град, но каждый раз его сосед скрывался в толпе народа. И везде, где был наш поклонник, видел он невдали от себя своего земляка и мысленно укорял его, что, разделившись с ним в пути, он не хочет свидеться с ним и теперь во святом граде. Настало время ему оставить Иерусалим; не стал он видеть и земляка, и подумал, что, верно, он раньше его отправился обратно. Но на обратном пути он нигде не видел его. Возвратившись на родину, он поспешил осведомиться у своих домашних: возвратился ли из Иерусалима его сосед? И к крайнему своему удивлению узнал, что тот и не думал путешествовать в Иерусалим, и все это время оставался дома... Не поверил крестьянин своим домашним и поспешил к соседу, который встретил его с сердечной радостью. Возвратившийся из странствия стал упрекать его, почему он не хотел с ним встретиться во святом граде; а тот слушал в недоумении и, наконец, клятвенно заверил его, что он вовсе не был в Иерусалиме и все это время был дома... И все соседи подтвердили его слова. А странник с клятвою уверял всех, что много раз видел соседа у всех святых мест Иерусалимских, и наконец стал просить своего друга сказать ему откровенно: почему он, согласившись с ним разделить благочестивое странствие, вдруг от сего отказался? Тогда сосед принужден был открыть ему, что он действительно имел желание побывать вместе с ним во Святой Земле, но, когда они собирались в путь, умер один знакомый ему крестьянин, оставив после себя долги и малолетних сирот, коим угрожали голод и нужда. "Я сжалился над ними, — говорил добрый крестьянин, — уплатил долги за умершего теми деньгами, которые у меня были припасены на дорогу, и обеспечил сирот тайной помощью; а свое желание — поклониться Гробу Господню — предал воле Божией".

Выслушал эту речь своего соседа странник и сказал: "Поистине твоя тайная милостыня по заповеди Христовой не меньше в очах Божиих, чем мое странствование ко святым местам; Бог принял твое благочестивое намерение за самое дело, потому что ты не исполнил его не по лености и нерадению, а ради милосердия к ближнему".

Поистине, скажем и мы словами святого Златоуста: "Любвеобилен наш Владыка Христос: Он о делах радуется, но и намерение с любовию приемлет; действию воздает всю должную честь, но и доброе расположение хвалит". И нет сомнения, что Он с любовью принял труды поклонника святых мест, как чистую жертву его горячего усердия и благословил его Своим благословением Небесным. Но если б к этому страннику, прежде чем он отправился в далекое странствие, пришли просить помощи те сироты несчастные, которым помог его добрый сосед, и если бы странник отказал им в этой помощи, ссылаясь на то, что ему нужны деньги на дорогу дальнюю, или если б он приготовил деньги для помощи им, а потом раздумал и отправился на эти деньги странствовать, — то и ему сказал бы Господь то же, что не раз говорил Он фарисеям: «милости хощу, а не жертвы» (Мф. 9; 13. 12; 7); не нужно Мне твое усердие, твои труды добровольные, если не захотел ты оказать милости этим несчастным... Чего не сделал ты «одному из сих» братии Моих «меньших», того не сделал «Мне» Самому (Мф. 25; 45). Прежде исполни повеленное, потом, если можешь, трудись по усердию; прежде уплати долг послушания Моим заповедям, потом принеси, если желаешь, и дар твоего ко Мне усердия и любви. Я с любовью приемлю всякую жертву, но только от того, кто не отказывается исполнять Мои заповеди!

Таков, братие, порядок добрых дел, Самим Богом установленный. Будем следовать ему и, при помощи Божией, нам не придется раскаиваться ни в одном деле добром, какое бы мы ни делали.

Дата добавления: 2015-08-10