Радость восходящей на небо Богоматери

«Воставши же Мариамь... иде в горняя со тщанием...» (Лк.1; 39)

Так Евангелист Лука описал путешествие Преблагословенной Девы Марии из Назарета во град Иудин. А если бы тому же Евангелисту довелось описывать преславное преставление Матери Божией, то он, наверное, написал бы не только: «иде в горняя со тщанием», но сказал бы еще, что Она летела, летела с такой скоростью, что опередила самих Херувимов, Ее провожающих. Почему так? — Да подумайте только: кто преходит? откуда и куда?

Знаем мы, что все люди переходят на тот свет. А как не все мы одинаковы, то и свет тот не для всех одинаков. Много бед терпят праведные на сем свете; начиная с праведного Авеля и кончая теми, кто ныне праведно живет, не найдешь ни одного из праотцов, пророков, апостолов и святителей, которые всю жизнь провели бы счастливо и безбедно на земле. Ко всем праведным одинаково относится оное апостольское слово: «хотящий благочестно жити о Христе Иисусе, гоними будут» (2 Тим. 3; 12). Теперь посмотрите на грешников, начиная с Каиновых потомков и кончая нынешними: редкий из них несчастливо живет: кто лишен дневного пропитания, а у грешника нераскаянного всего вдоволь; кто разоряется, а он оттого еще богатеет. Это подтверждает и Царь Давид: «вскую грешных путь спеется?» — жалуется он. Таков сей мир, в коем живем. Таков сей берег, от которого отплываем. Для праведных он полон бед, а для грешников счастлив. Взглянем теперь на другой берег, к которому пристанем, — на тот свет, куда все пойдем.

Великое блаженство уготовал там Бог для любящих Его! Помысли, если хочешь, великую славу царей, исчислил их бесчисленные богатства — все это ничто в сравнении с блаженством, для праведных уготованным. Представь себе человека, паче всех мудрейшего, паче всех краснейшего: но и мудрость самого Соломона против тамошней — невежество, и красота целомудренного Иосифа — одно безобразие, и сила Сампсонова — немощь. Подумай: что всего более услаждает в сем мире твои чувства? — Алмазы ли и жемчуга приятны твоим очам? Музыка ли утешает твой слух? Иноземные лакомства услаждают гортань или дорогие ароматы нравятся обонянию? Но все это против небесных сладостей — мерзость, белена, горечь и смрад!

А грешникам грозит там страшная и ужасная беда: там огнь неугасающий, червь неусыпающий, плач неутешный и скрежет зубов... Все здешние беды против тамошних— только детские забавы!

Итак, для праведных умереть — значит на сем берегу — в сей жизни — со всеми бедами разделаться, а там — со всяким блаженством познакомиться. Как же поэтому не желать им поскорее перейти туда? Да если бы и никаких бед в сей жизни они не терпели, — все равно они туда поспешали бы... А то — отсюда их гонят всякие беды, а туда зовет вечное блаженство, здесь им не дают простора на аршин для прожития, а там для них готовы целые круги небесные, в наследие им отведенные... Здесь праведника обижают и бьют, и суда не дают, а там ему Царство обещают... Как же ему не спешить туда? Но если все праведники из сей жизни как на крыльях орлиных летят, то что сказать о Матери Божией?

Полна бед и горестей была Ее жизнь на земле; не говорю о Ее убожестве, о скитании с Младенцем Иисусом: из Вифлеема в Египет, из Египта в Назарет, — о Ее постоянных скорбях и тревогах за Сына. Довольно вспомнить только то, что Она перенесла во время страданий Господних. Ее Сына, точно злодея, связанного по городу водили: какими там Матерь за Ним стопами шла? Сына на позорище от главы до ног безпощадно били: какими очами там Матерь взирала на то? Сына, в поругание, тернием колючим венчали: какими словами Матерь сего бедного Царя приветствовала? Сына посреди двух злодеев, аки страшного злодея, повесили, желчью напоили, нам умирающим уже издевались: можно ли высказать словами, в каком жалостном положении Матерь стояла тогда у креста?!.. Один живописец, изображая смерть царской дочери, представил окружающих сродников в разных видах печали, а лицо самой царицы-матери завесил платком. Когда его спрашивали: для чего он так сделал? Он отвечал: как бы я ни изобразил скорбь матери по любимой дочери — все будет слабо, а потому под платком пусть каждый сам представляет себе ее печаль, как умеет!

И нам никогда не изобразить страданий Матери Божией у креста — как бы мы ни старались это сделать. Довольно того, что начертал живописец Дух Святый чрез Симеона: «и Тебе же Самой душу пройдет оружие» (Лк. 2; 35). Не сказал: тело пройдет, но душу — так тяжка была Ее горесть. И с сим-то мечом, вонзенным в Ее душу, Богоматерь три дня носилась. И чем больше Она видела страданий Сына, тем глубже этот меч в Ее душу проникал. И хотя он изъят был Воскресением Сына, но и потом, до самого Ее преставления, Она не без скорбей пожила. Если много терпели ученики Христовы, то конечно еще больше терпела от иудеев Сама Матерь их Божественного Учителя. Довольно вспомнить злобный поступок оного Аффония, который самое тело Ее, к погребению несомое, хотел опрокинуть. Как же после всех этих бед и скорбей не идти Ей со тщанием в горние селения Божий? Но и этого мало. Слышала Она от Сына Своего, что и самый последний праведник просветится яко солнце в Царствии Его; ведала, что и рабов Своих паче царей земных ублажает Бог. А ведь Она была — первейшая праведница, великая страдалица, Она была — Матерь Божия! И вот надежда благ вечных воскрыляла Ее паче колесницы Илииной. К тому же: вспомним, в каком уничижении видела Она на земле Своего Сына? Он был тернием увенчан, в рубище одеян, оплеван, поруган, окровавлен, распят! Как же было не спешить Ей на небо, где Сын Ее теперь уже славою и честью венчан, где возседит Он одесную Отца как Царь и Владыка вселенной? На такое зрелище матери приятно и издалека посмотреть, тем паче возсесть одесную Сына, яко честнейшей Херувимов и Серафимов! Вот почему мы можем сказать и ныне о Ее преставлении: «воставши Мариамь, иде в горняя со тщанием!»

А мы, слушатели, со тщанием ли пойдем от мира сего? Увы! Есть у нас тщание, но не на тот свет: мы со тщанием гоняемся за почестями, за богатством, за всякими удовольствиями; а о смерти и не думаем. Или нет: иногда думаем, только не о своей, а о чужой: "Вот такой-то скоро умрет — и очистит нам свое место!"

Каково же будет после сего наше исхождение на тот свет? Если мир сей нам так сладок, то понятно, что смерть нам очень горька. О, если бы она только лишила нас сладостей мира сего! Но нет: она после сих сладостей приводит сластолюбцев в муку вечную. Думай же, честолюбец: приятно ли тебе будет пойти туда, где выставлен будешь на вечный стыд? Рассуждай, судия неправедный, хорошо ли тебе будет на том берегу, где давно на тебя приносится Богу жалоба: «доколе, Господи, не мстиши?» Смотри, ненасытное око! каково тебе будет там, где поместят тебя в тесных узилищах адовых? Вот почему нам неприятно, когда нас на тот свет зовут; вот почему «смерть грешников (называется) лютою!.. Итак, если желаем, чтобы наша смерть была для нас вожделенною, не будем любить мира, ни яже в мире. Если наше око лукавое засмотрится на чужое добро, обратим его к небу: пусть там выбирает себе, что хочет — в пресветлом пространстве небес! Тогда и смерти не будем бояться, —даже скучать станем по ней, повторяя псаломское слово: «Увы мне, яко пришелствие мое продолжися» (Пс. 119; 5); «когда прииду и явлюся лицу Божию?» (Пс. 41; 3).

О Мати Божия, со тщанием в горняя прешедшая! Матерним Твоим к Сыну ходатайством обрати все тщание наше от земных к небесным, да со тщанием и востанем, и со тщанием пойдем в след Тебе в горняя Сына Твоего! Аминь.

(Слово Георгия Конисского, архиепископа Белорусского)

Дата добавления: 2015-08-10