Юный царь – избранник по сердцу Божию

«Вознесох избранного от людей Моих!»

В начале февраля 1613 года в Москву собирались выборные люди со всех городов Русской земли. Здесь ожидало их великое дело. Общим дружным усилием всех русских людей Москва была очищена от поляков и литовцев; но русская земля оставалась без царя. А без царя "Московскому государству стоять нельзя, печься об нем и людьми Божьими промышлять некому", — так говорили бояре и воеводы в грамоте, приглашавшей лучших и разумных людей для земского совета и государева избрания. Горьким опытом смутного времени научились русские люди ценить крепкую власть царскую, — сколько натерпелись они всяких бед в это тяжкое время и от чужих врагов и от своих воров — изменников, того и пересказать нельзя! (кратко о сем читай в листке N 127). И вот теперь собрались они, чтоб избрать царя для осиротевшей земли, собрались и назначили трехдневный пост и молитву, чтобы призвать на свое великое дело Божие благословение. На первом же соборном совещании решено было единогласно: — "Иных немецких вер никого не выбирать, а выбирать своего природного русского". Стали выбирать своего; одни указывали на одного боярина, другие — на другого; долго согласия не было. Однажды какой-то дворянин из Галича подал письменное мнение, что ближе всех по родству с прежними царями Михаил Феодорович Романов, — его и надобно избрать в цари. Послышались было голоса недовольных, но тут вышел донской атаман и подал также письменное мнение "о природном царе Михаиле Феодоровиче". Одинаковое мнение, поданное дворянином и донским казаком решило дело: Михаил Феодорович был провозглашен царем. Но не все еще выборные тогда прибыли в Москву, не было и знатнейших бояр, и дело отложено на две недели. Наконец собрались все двадцать первого февраля в неделю Православия и общим голосом утвердили сие избрание. Тогда Рязанский архиепископ Феодорит, Троицкий келарь Авраамий Палицын и боярин Морозов вышли на лобное место и спросили у народа, наполнявшего Красную площадь: кого они хотят в цари? И народ единогласно воскликнул: "Михаила Феодоровича Романова!" Собор назначил архиепископа Феодорита, Авраамия Палицына, трех архимандритов, и нескольких именитых бояр ехать к новоизбранному царю, чтобы объявить ему об избрании и просить его пожаловать в Москву на свой царский престол.

Михаил Феодорович находился в то время в Костромском Ипатьевском монастыре. С ним неразлучна была и его мать, "великая старица" Марфа Иоанновна. Они ничего не знали о том, что происходило на Московском земском соборе; юному Михаилу и на мысль не приходило, чтобы на него мог пасть жребий великого царского служения, и можно ли было ему, шестнадцатилетнему юноше, мечтать о царском венце, когда было много именитых и знатных бояр, с честью послуживших отечеству в тяжкую годину великих народных бедствий? Скорбные думы Михаила в это время невольно уносились совсем в другую сторону, — туда, в литовскую землю, где томился в тяжком плену его возлюбленный родитель, ростовский митрополит Филарет Никитич Романов. Понятно, что те же мысли и чувства разделяла с ним и его благочестивая мать. Между тем, тринадцатого марта в Кострому прибыли соборные посланцы. На другой день, — в достопамятный день четырнадцатого марта, — с раннего утра улицы Костромы были уже покрыты многочисленными толпами народа. С крестным ходом шли послы соборные в Ипатьевский монастырь, к юному избраннику, на коем покоились теперь все надежды многострадальной родной земли. Там, где река Кострома впадает в Волгу, к крестному ходу присоединилось Костромское духовенство с чудотворною Феодоровскою иконою Богоматери. Когда торжественное шествие приблизилось к вратам святой обители, оттуда скромно вышел на встречу ему Михаил Феодорович со своею старицею — матерью. Шествие остановилось. Низко поклонились московские посланцы будущему государю и объявили ему, зачем они присланы. Смутился смиренный юноша. "С великим огорчением и слезами", как говорит летописец, он отвечал послам, что государем быть он не хочет, а мать его Марфа прибавила, что она не даст сыну на то родительского своего благословения. Тут оба они хотели удалиться в свои палаты, и немалого труда стоило послам упросить их войти с ними в соборную церковь Пресвятой Троицы. Здесь подали им грамоты от собора и стали бить челом Михаилу "сжалиться над остатком рода христианского, не презреть всенародного слезного рыдания, принять многорасхищенное от врагов царство Российское под свою государеву десницу высокую и пожаловать на свой царский престол в стольный град Москву". — Но юный Михаил и слышать о том не хотел; а мать его говорила послам, что "сын ее еще в несовершенных летах, а русские всяких чинов люди по грехам измалодушествовались, и прежним государям не прямо служили: тут и прирожденному государю трудно с ними справиться, а что будет делать с ними ее сын — несовершеннолетний юноша?" Указывала Марфа и на то, что "Московское государство теперь в конец разорено, что будущему царю нечем будет и своих служилых людей пожаловать, и против своих недругов стоять. Да к тому же и отец его, Михаилов, митрополит Филарет, теперь в плену у короля в Литве, в большом утеснении, и как сведает король, что сын его на Москве государем стал, то сейчас же над ним велит сделать какое-нибудь зло". — Долго говорила старица Марфа; со слезами на глазах послы ее слушали, а когда она умолкла, стали снова бить челом Михаилу Феодоровичу, умоляя его, чтоб "соборного моленья всей русской земли он не презрел, что выбрали его по Божию изволенью, а не по его желанью, что так положил Бог на сердце всем от мала до велика на Москве и во всех городах". — Целых шесть часов стояли соборные посланцы пред Михаилом и молили его, чтобы "воли Божией он не снимал"; Михаил все не соглашался. Наконец, старейший из послов, архиепископ Феодорит сказал ему решительно: "Не противься, государь, воле Божией; не мы предприняли сей подвиг, Сама Пречистая Матерь Божия возлюбила тебя, — устыдись Ее пришествия", — и при этих словах архипастырь указал на чудотворный лик Царицы Небесной на иконе, именуемой Феодоровскою. Тут и сама старица — мать Михаилова сказала своему смиренному сыну: "Видно дело сие — Божие, чадо мое; надобно поклониться воле Всевышнего!" — Тогда Михаил с рыданием повергся пред иконою Богоматери и обливаясь слезами произнес: "Аще есть на то воля Твоя — я Твой раб; спаси и соблюди меня!.." Никто не в силах был удержаться от слез в эту торжественную минуту; плакал архиепископ, плакали послы, плакали все, кто только был в соборе тогда. — Нареченный царь встал, обратился к послам и сказал: "Аще на сие есть воля Божия — буди тако!" — С этой священной минуты, когда юный Михаил всецело предал себя в волю Божию, он стал Великим государем и царем всей Русской Земли. Благочестивая старица Марфа взяла своего царственного сына за руку и вместе с ним благоговейно преклонила колена пред благодатным ликом Царицы Небесной и тихо сказала: "В Твои пречистые руце предаю чадо мое; настави его на путь истины, устрой ему полезная, а с ним и всему православному Христианству!" — Так благословила Марфа своего любимца на великий подвиг служения царского; так совершилось воцарение Михаила Феодоровича, спасителя веры и царства — так благословил наконец Господь, Царь царствующих, многострадальную землю Русскую, дарованием ей царя по сердцу Своему, — благословенного родоначальника Дома Романовых! — "И бысть, говорит летописец, в той день на Костроме радость велия, и составиша праздник чудотворной иконе Феодоровской". — И не на одной Костроме была тогда радость велия: ликовала с Костромою и Москва, и вся Русская Земля! Наконец-то пережила она свое горе лютое, наконец-то взошло ее солнце красное, без которого некому было обогреть ее, многоскорбную, некому было о ней позаботиться! И свободно вздохнули тогда русские люди, измученные невзгодами междуцарствия.

Второго мая 1613 года юный царь Михаил торжественно вступал в Москву, благословляемый молитвами народа...

Дата добавления: 2015-08-10