Любить – значит страдать 13 страница. Я вытащила ключ из замка, захлопнула входную дверь и помчалась наверх

Я вытащила ключ из замка, захлопнула входную дверь и помчалась наверх, не обратив внимания на то, что на втором этаже горит свет. В мгновение ока стащила кроссовки и носки, бросив их прямо на пол, а пропотевшую спортивную форму кинула в корзину для грязного белья. И испытала самое настоящее дежавю: ведь в тот вечер, когда Эван пригласил меня на концерт, все было точно так же. Единственное, чего не хватало, так это Джонатана, неожиданно заявившегося к нам в дом.

Оставшись в шортах и спортивном лифчике, я ринулась в ванную, рывком распахнув и с шумом закрыв за собой дверь. И замерла. Нет, это ж надо, какая ирония судьбы!

– Привет! – изумленно посмотрел на меня Джонатан, держась за пояс спортивных штанов.

– Ой, прости, ради бога! – выдохнула я и инстинктивно скрестила руки на груди. Пот струился по его лицу, стекая по мощной шее, накачанным плечам и мускулистой груди. Его лицо до сих пор горело, на полу валялась скомканная футболка. У меня отвисла челюсть, и я так и осталась стоять с открытым ртом. – Не знала, что ты здесь.

Быстро повернувшись, я взялась за дверную ручку и начала уже открывать дверь, как вдруг услышала голос Эвана:

– Эм! Я здесь.

Я тут же прикрыла дверь.

– Черт, – проговорила я сквозь стиснутые зубы. – Уф, я слегка припозднилась! – крикнула я через дверь. – Скоро спущусь.

– Хорошо, – ответил он.

Я стояла, упершись лбом в дверной косяк, и лихорадочно искала выход из создавшегося положения.

– Ну надо же! – вздохнул за моей спиной Джонатан. – Какая неловкая ситуация!

Резко развернувшись, я сердито зыркнула на него:

– Ты находишь?!

– Итак… значит, у тебя сегодня свидание? – как ни в чем не бывало поинтересовался Джонатан, словно мы не стояли полураздетые и потные в тесной ванной.

– Джонатан! – вытаращила я на него глаза. – А что прикажешь делать? Как я объясню тот факт, что ты выходишь из ванной именно тогда, когда я по идее должна принимать душ? – Еще немного – и я точно задохнусь от злости.

– Все нормально, – попробовал успокоить меня Джонатан. – Просто иди и прими душ.

– Что?! – воскликнула я громче, чем следовало, и, спохватившись, зажала рот рукой.

Затем я услышала, как сперва открылась, а потом закрылась входная дверь.

– Эван? – раздался голос матери. – Как поживаешь? А где Эмили?

Похоже, если бы я еще больше вытаращила глаза, то у меня просто лопнула бы голова. Джонатан хохотнул, и я даже открыла рот от возмущения.

– Принимает душ, – сообщил ей Эван. – Немного задержалась после игры и теперь очень торопится.

– Эмили! – крикнула мама, и я услышала скрип ступенек у нее под ногами.

Ручка повернулась, дверь приоткрылась.

Я налегла на нее спиной, захлопнув прямо перед маминым носом.

– Эй! – возмутилась мама.

– Прости. – Я слегка приоткрыла дверь, загородив ее своим телом, чтобы мама не могла войти. – Вот, собираюсь в душ. Тебе что-нибудь здесь надо?

– Нет, я могу подождать, – сказала она. – А ты, случайно, не видела Джонатана? Он уже должен быть дома.

Я скосила глаза и заметила, что Джонатан изо всех сил сжимает губы, чтобы не расхохотаться.

– Нет, – ответила я. – Хотя особо и не смотрела.

И тут Джонатан не сдержался и едва слышно рассмеялся.

«Прекрати!» – нахмурившись, глазами попросила его я, но он улыбнулся еще шире.

– Ну ладно. Там тебя Эван уже заждался.

– Знаю. Я скоро. – Я закрыла глаза и покачала головой, понимая, что оказалась в безвыходном положении. Когда она ушла, я прошептала: – Значит, так. Я приму душ, а ты отвернись и постой у двери.

– Расслабься, – произнес Джонатан. – Я не буду подглядывать.

– Очень остроумно! – огрызнулась я. – Надо выключить свет, чтобы я могла раздеться. Ради всего святого, не стоит усугублять и без того нелепую ситуацию.

В нашей крошечной ванной было толком не развернуться, пришлось протискиваться между раковиной и Джонатаном. Я отвернулась и втянула живот, чтобы, не дай бог, не коснуться его. Но сразу почувствовала на шее его горячее дыхание. Меня словно обдало смесью запахов – пота и резкого одеколона, пахнущего океаном. И, несмотря на все усилия, дотронулась голым плечом до его обнаженного торса.

Джонатан насмешливо хмыкнул. Я повернула голову, наши лица оказались совсем рядом.

– Все, пора завязывать с подобными встречами, – поддел он меня.

С пылающим лицом я быстро прошла мимо Джонатана. Подняла с пола мокрую футболку и швырнула ему, чем еще больше развеселила его. И когда Джонатан отвернулся к двери, быстро встала под душ. Задернула занавеску, обливаясь потом, стащила дрожащими руками шорты и лифчик. Затем слегка приоткрыла занавеску, чтобы бросить на пол пропотевшее белье, и включила воду. Я еще никогда в жизни так оперативно не мылась, хотя уж кому-кому, а мне было не привыкать принимать душ на скорую руку.

Выключив воду, я осторожно выглянула наружу. Джонатана в ванной не было. Дверь закрыта, но задвижка, естественно, отодвинута. Облегченно вздохнув, я схватила полотенце.

– Джонатан? – послышался снизу удивленный голос мамы. – Ты что, все это время был здесь?

И тут до меня дошло, что я не захватила с собой сменной одежды. Тогда я взяла с вешалки мамин халат и накинула на себя.

– Я сидел за компьютером Эмили, – совершенно спокойно объяснил Джонатан. Он так убедительно врал, что даже я почти поверила ему. – Разговаривал по скайпу с нашим офисом и не мог отозваться, когда ты вернулась. Извини.

Решив не выяснять, купилась ли мама на его байки или нет, я открыла дверь и стрелой понеслась в свою комнату, краем глаза, однако, заметив, что Джонатан смотрит на меня с ехидной ухмылкой. Мое лицо запылало еще сильнее.

– Я освободила ванную! – крикнула я и закрыла за собой дверь.

– Пойду, пожалуй, приму душ. Хорошо? А то не успел помыться после пробежки, – раздался из коридора голос Джонатана.

Я включила фен и постаралась ни о чем не думать: ни о бесстыдной лжи, ни о подозрительных нотках в мамином тоне, ни о бешеном сердцебиении, которое так и не улеглось после эпизода в ванной комнате.

Выключив фен, прислушалась к голосам и музыке, доносившимся из гостиной, и к звуку льющейся воды в ванной. Наспех собрала волосы в низкий узел, поскольку это была единственная прическа, которую я научилась более-менее прилично делать. Достала из шкафа красное платье в стиле ампир и с улыбкой сняла с него чехол. Платье идеально подходило для нормальногосвидания.

Затаив дыхание, я погляделась в большое зеркало, а затем повертелась из стороны в сторону, взмахнув подолом. Оставалось только вернуть себе душевное равновесие, а вместе с ним и нормальный цвет лица. Надо держаться подальше от Джонатана, и тогда все будет в порядке.

Наконец я успокоилась и вышла из своей комнаты. Мама с Эваном болтали в гостиной. Из обрывков фраз я поняла, что мама кормит его историями о музыкальных группах, которые она слышала и от которых в свое время буквально балдела.

Я медленно спустилась по лестнице, чувствуя, как колышется вокруг ног юбка. Услышав мои шаги, Эван вышел в прихожую. При виде меня у него загорелись глаза, и я сразу успокоилась. Неожиданно сзади скрипнула дверь, но я решила не оглядываться, чтобы прямо на месте не сгореть от стыда.

– Эмили, какая ты красивая! – пропела улыбающаяся мама.

– Да, – едва слышно прошелестело в воздухе.

Хотелось надеяться, что это сказал Эван, но реплика донеслась с верхней площадки. Я оступилась и с трудом удержалась на ногах.

Эван протянул руки, чтобы меня подхватить, и я сказала со смущенной улыбкой:

– Никак не привыкну к каблукам.

– Я все равно не дал бы тебе упасть, – произнес Эван.

И я улыбнулась, так как знала, что это правда.

– Ну, здравствуй! – Мама бросилась вверх по лестнице навстречу Джонатану.

Все, значит, нам пора уходить.

Эван помог мне надеть куртку, а когда я обернулась сказать «до свидания», мама уже повисла у Джонатана на шее. Она вцепилась в него так крепко, словно боялась, что он испарится. Но Джонатан почему-то смотрел не на маму, а на меня, его руки небрежно лежали у нее на плечах.

– Пока, – в один голос сказали мы с Эваном.

– Желаю хорошо повеселиться! – крикнула нам вслед мама.

Эван захлопнул за собой дверь.

– Вот то, что я люблю больше всего на свете, – задумчиво произнес Эван.

– Что именно? – рассеянно спросила я.

Мои мысли были заняты маминым легкомыслием и двуличием Джонатана. Я реально расстроилась из-за нее. Но потом все же решила не думать о грустном и переключилась на Эвана.

– Смотреть, как ты спускаешься с лестницы, – ответил Эван, и мое сердце сразу оттаяло.

Мы приехали в прибрежный ресторан в соседнем городке. Я практически вплыла туда под руку с Эваном. Нам дали угловой столик с видом на воду. Похоже, мне начинали нравиться нормальныесвидания.

– Что случилось после игры? – спросил Эван, когда мы заказали напитки.

– Ой, представляешь, я забыла выключить фары, и сел аккумулятор. Пришлось прикуривать от машины Джилл. Конечно, надо было позвонить тебе, сообщить, что задерживаюсь, но я торопилась домой, чтобы переодеться. Прости, пожалуйста.

– Никаких проблем, – сказал Эван. – Я узнал много нового о том, на какие концерты в свое время ходила твоя мама.

Он весело засмеялся, а я в ответ смогла лишь слабо кивнуть. Я не находила ничего забавного в ее авантюрной жизни, особенно если учесть, что она меня бросила.

Официант принес напитки, и мы сделали заказ. Заиграл квартет музыкантов, воздух наполнили мелодичные звуки, перекрывавшие шум голосов. И я почему-то сразу представила, что мы с Эваном одни в ресторане. Свет свечей смягчал черты его мужественного лица, отражаясь в дымчатых глазах. Эван взял мою руку, нежно сжал ее, и у меня сладко заныло в груди.

– Я ведь ничего не знаю о твоих калифорнийских друзьях, – произнесла я, когда снова обрела способность говорить. – Может, расскажешь о них?

– Конечно, – улыбнулся Эван, задумался на секунду и начал говорить. – Ну, там есть Брент. С ним… очень легко ладить. Он мнит себя сердцеедом и всегда старается полюбовно разрешить любую острую ситуацию. А еще Рен. Он умеет оттягиваться, как никто другой. Буквально живет серфингом и если бы мог, то, наверное, ночевал бы прямо на берегу, а спал бы на доске для серфинга. И всегда готов прийти на помощь практически любому – знакомому и незнакомому. Если он может помочь, то обязательно это сделает. Мне здорово повезло иметь такого друга. Потом есть еще Ти-Джей. – Эван задумался, подбирая нужные слова, и усмехнулся. – Он хочет от жизни всего и сразу… Но он прикольный и иногда выдает такое, что животики надорвешь. И он действительно хороший друг, хотя иной раз просто руки чешутся утопить его в океане. Ну и наконец, Нейт. Нейт – мой лучший друг. Я могу доверять ему буквально во всем. Могу даже доверить ему тебя, если понадобится. – Неожиданно наши глаза встретились, и я поняла, что он имел в виду. – Именно к нему мы и поедем. По крайней мере, должны поехать. У его родителей есть пляжный домик в Санта-Барбаре, где они практически не бывают, даже летом. И мы с парнями обычно наезжали туда во время каникул. И я очень надеюсь, что мы с тобой сможем провести там хотя бы неделю до начала твоих занятий.

– Я с удовольствием, – отозвалась я, когда официант принес наш заказ. – Мне бы хотелось…

Но тут мои слова заглушил чей-то пронзительный голос:

– И не подумаю говорить тише!

Мы повернулись в сторону источника шума. Какой-то человек в темном костюме спорил со склонившимся над ним метрдотелем. Женщина за столиком нарушителя спокойствия виновато обвела глазами обеденный зал. Она протянула официанту чек и взяла сумочку.

– Пошли, Роджер. Мне пора домой, – умоляюще сказала она.

В зале сразу стало тихо, все посетители следили за этой сценой.

Я повернулась к парочке спиной. Бедная женщина! От стыда она, казалось, готова была спрятаться под стол.

– Нет, похоже, я этого никогда не пойму, – еле слышно сказала я и покачала головой.

– Чего именно? – поинтересовался Эван.

Я удивленно подняла на него глаза. Выходит, он слышал.

– Зачем люди пьют? От алкоголя они только глупеют. Они или говорят то, о чем потом жалеют, или превращаются в законченных идиотов. Нет, это ужасно.

– Ну, вообще-то, существует и такое понятие, как «умеренность».

Я кивнула, пытаясь припомнить, видела ли хоть раз Эвана навеселе.

– А ты когда-нибудь напивался?

– Да. Было дело, – рассмеялся Эван. – И это не так уж приятно. Боюсь, я тоже вел себя как законченный идиот.

– Неужели? – удивилась я.

Нет, невозможно представить!

– Ну, со мной такое случалось не слишком часто. Честно говоря, я уже давно не перебирал. Не нравится мне состояние опьянения, что уж там говорить о похмельном синдроме. А ты хоть раз напивалась?

Я покачала головой. Не хотелось вспоминать, как я впервые пробовала вино на маминой вечеринке. Хотя это не в счет. Я была слишком мала.

– Нет, и никогда не буду. И вообще, мне вовсе не улыбается обнаружить в «Фейсбуке» свой снимок в самом неприглядном виде. Я и так привлекаю к себе слишком много внимания. А что ты запланировал на воскресенье? – поспешила я сменить тему.

– Может, отправимся в поход? – предложил он. – Вроде сильных холодов больше не обещают. Но лучше отправиться сейчас, пока еще лежит снег и дороги не слишком развезло.

– Давай, – радостно согласилась я. Лес и свежий воздух были для меня самой настоящей отрадой и возможностью укрыться от городской суеты. Осталось только пережить завтрашний баскетбольный матч, на котором придется сидеть рядом с мамой, – и все, я свободна. – С огромным удовольствием.

Когда мы, пообедав, уже сидели в машине Эвана, я сказала ему:

– А почему бы нам не посидеть у меня? Посмотрим какой-нибудь фильм? Мама с Джонатаном наверняка отправились развлекаться.

– Звучит заманчиво, – согласился Эван.

Взяв напрокат фильм, мы подъехали к моему дому, который, как я и ожидала, встретил нас темными окнами. Даже не потрудившись переодеться, я скинула туфли и устроилась на диване в объятиях Эвана. Свет мы решили не зажигать. Нам вполне хватало мерцания телевизионного экрана.

Где-то на половине фильма мы услышали, как на подъездной дорожке остановилась машина. Я удивленно посмотрела на Эвана:

– Что-то они сегодня рановато.

И тут во дворе раздались крики. Когда до меня донесся мамин визгливый голос, я сразу напряглась, так как не хотела, чтобы Эван видел ее на взводе. Потом я услышала увещевания Джонатана. Вихрем ворвавшись в дом, мама громко сказала:

– Ну, тогда объясни. Сделай одолжение. – Она что-то держала в руках. Я сразу напряглась, и Эван еще крепче прижал меня к себе. – Какого хрена ее свитер делает в твоем пикапе?

В дом следом за ней вошел Джонатан. Он перевел взгляд с мамы на нас с Эваном. Меня словно ударило током. У мамы в руках был мой свитер, который я забыла тогда у Дрю.

– Я решил, что это твой, – тихо произнес Джонатан, поочередно посмотрев сперва на маму, а потом на меня.

Мама резко развернулась в нашу сторону. До нее только сейчас дошло, что мы стали свидетелями этой безобразной сцены. У мамы на лбу вздулась вена, а глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. И мне сразу все стало ясно. Она была пьяная вдрабадан и в любую минуту могла пойти вразнос.

Она сунула мне прямо под нос зеленый свитер:

– Ты, кажется, говорила, что оставила его у своего чертова бывшего бойфренда?! – И это было не вопросом, а скорее обвинением.

Я словно оцепенела. Не знала, что сказать. Хуже того, чувствовала на себе взгляд Эвана, который ждал моего ответа. Джонатан тоже смотрел на меня в упор, глазами умоляя простить его. А я все пыталась понять, как такое могло произойти и откуда у него мой свитер.

– Мне все ясно. Что-то такое происходит за моей спиной, – обвиняюще посмотрела на нас мама. – Я вовсе не такая дура, как кажется! – И, встретив мой беспомощный взгляд, заорала: – Катитесь вы все к черту! – Она тяжело вскарабкалась по лестнице и хлопнула дверью, чуть было не разнеся ее в щепки.

– Мне действительно очень жаль, – произнес Джонатан. – У нас был… У нас был не слишком удачный вечер, и она слегка не в себе.

В груди вдруг словно образовалась пустота. Значит, он сказал. Он должен был сообщить маме, что уезжает, и она, естественно, расстроилась. Конечно, это не могло пролить свет на загадочное появление моего свитера, но объясняло все остальное. Когда Джонатан исчез на кухне, Эван прошептал мне на ухо:

– Может, хочешь уехать отсюда?

Я кивнула и надела туфли. Эван достал наши куртки, взял меня за руку, и мы вышли из дома.

Сердце противно ныло, мысли путались. И когда мы подошли к машине Эвана, я вдруг разволновалась. Возможно, мамина тирада и была алкогольным бредом, но я точно знала, что она страдает. А когда она страдает…

И я резко остановилась:

– Я не могу уехать.

– Что ты этим хочешь сказать? – Эван был полностью сбит с толку.

– Мне придется остаться, – скривилась я. – Она очень расстроена, и я должна быть рядом.

– Ей просто надо успокоиться. – Ему было не понять моей логики.

– Ну да, ты абсолютно прав. Но когда она придет в чувство, я должна быть рядом.

Эван внимательно посмотрел на меня и наконец произнес:

– Я не совсем понимаю, что здесь происходит, но уверен, что ничего хорошего. А ты не хочешь просто дать им возможность спокойно разобраться между собой?

– Я нужна ей. – Ни о чем другом я сейчас просто не могла думать. Я ни капли не сомневалась в том, что в мое отсутствие ее окончательно развезет.

– Тогда я останусь с тобой, – сжал мою руку Эван.

– Нет, – отрезала я. – Как ты себе это представляешь? И вообще, ты не должен присутствовать при наших разборках. Увидимся завтра. Хорошо?

Эван не ответил. Ему явно не нравилось развитие событий, и он не хотел оставлять меня одну.

– Со мной все будет отлично. Честное слово, – слабо улыбнулась я. – Это наши женские дела. Она переживает из-за парня… вот и все. Просто это должно остаться между нами, девочками.

– Ну ладно, – с тяжелым вздохом согласился он. – Только если что – обязательно звони, не стесняйся. В любое время, когда тебе захочется поговорить.

Я наклонилась и поцеловала его.

– Непременно позвоню. – И я уже собралась было уходить, но тут он притянул меня к себе и поцеловал. Он держал меня так крепко, словно боялся отпустить. – Обязательно позвоню. Хорошо? – едва слышно прошептала я и, когда он неохотно кивнул, побрела к дому.

Я прислонилась к двери и, раздираемая сомнениями, бросила взгляд в сторону ее комнаты.

– Она напилась, – раздался из гостиной голос Джонатана. – Наверное, уже отрубилась.

– Здорово. – Я чувствовала себя совершенно раздавленной и опустошенной. – Все, я иду спать.

Очень хотелось задать ему пару вопросов относительно инцидента со свитером, но не было сил. Не знаю, что уж там между ними произошло, но мама продемонстрировала себя не с лучшей стороны. Она вела себя как злобная, вздорная бабенка, что, если честно, не на шутку пугало. Но больше всего на свете хотелось забыть обо всем, лечь в кровать и забраться с головой под одеяло.

– Она сказала, что любит меня, – нарушил тишину Джонатан. – Она сказала, что любит меня, а я сказал, что уезжаю.

Я тяжело опустилась на нижнюю ступеньку, пытаясь осмыслить услышанное. Джонатан подошел и сел рядом. Я боялась оторвать глаза от пола.

– Сперва она расстроилась. Потом захотела узнать, как долго я все от нее скрывал. Заявила, что я просто использовал ее. Выпила… лишнего. И начала плакать. А когда успокоилась, мы все обсудили и решили, что продолжим встречаться, по крайней мере, до моего отъезда.

– Зачем ты так поступаешь? – резко повернувшись к нему, сердито спросила я.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты водишь ее за нос и тем самым делаешь только хуже.

– Вовсе нет.

– Не нет, а да! – не сдавалась я. – Ты разве не видишь, что она совсем расклеилась? Ты обращаешься с ней как с собакой, которой дают привязанный к веревке кусок мяса.

– Ты все не так понимаешь, – ощетинился Джонатан, и его голос вдруг набрал силу. Я бессильно уронила голову на грудь. Тогда он ласково прошептал: – Эмма, прости меня, пожалуйста.

Я была слишком зла, чтобы слушать его. Просто молча встала и, не оглядываясь, поднялась по лестнице. Включила свет в своей комнате – и у меня внутри все оборвалось. На кровати лежал мой зеленый свитер, изрезанный на мелкие кусочки.

Глава 21

Любовная драма

Утром Джонатана, к счастью, не было. Впрочем, так же как и мамы. Встретиться с ними лицом к лицу оказалось бы выше моих сил.

Мама вернулась около полудня с фирменным пакетом в руках.

– Я на самом деле очень сожалею, – потупившись, сказала она и положила пакет на диван. Потом, нервно ломая пальцы, потопталась возле меня и, ни слова не говоря, поднялась к себе в комнату.

Я уныло посмотрела ей вслед, затем открыла пакет и достала оттуда зеленый свитер. Конечно, свитер был немного другой, но это не суть.

– Спасибо, – сказала я с порога ее спальни.

Она раскладывала по ящикам выстиранное белье.

– Ты на меня очень сердишься? – оторвавшись от своего занятия, слабым голосом спросила она.

– Нет, – едва заметно улыбнулась я.

– Так я могу все-таки прийти на сегодняшнюю игру? – В ее больших голубых глазах притаилась тоска, нижняя губа капризно оттопырилась.

– Да, – рассмеялась я.

Сейчас она была похожа на ребенка, которого наказали за расчириканные обои.

– Отлично. А какие у тебя планы на вечер? – с неподдельным интересом спросила она.

– Уф, даже и не знаю. – Я так и не смогла привыкнуть к перепадам ее настроения. – Джилл с Кейси вроде что-то говорили о вечеринке. Сара опять уехала к Джареду в Корнел. А мы с Эваном еще не решили. – И я прислонилась к дверному косяку.

– Входи, не стесняйся, – сказала мама, продолжая убирать в шкаф одежду.

До сих пор у меня ни разу не было возможности толком рассмотреть мамину спальню, поскольку те несколько раз, когда приходилось укладывать ее в постель, я не зажигала света. Единственным украшением комнаты были белые занавески на окнах. На кровати горбом лежало стеганое одеяло в цветочек, словно она накинула его прямо на скомканные простыни. Напротив кровати был комод с зеркалом, с которого свисали дешевые бусы. Обшарпанная столешница была уставлена флаконами духов, там же в беспорядке валялись кольца. Мое внимание привлекла фотография в рамке.

– Даже и не знаю, что надеть, – вздохнула мама.

– Это ведь всего-навсего баскетбольный матч, так что сойдут и джинсы, – посоветовала я, взяв с комода фотографию, чтобы получше разглядеть.

Но это оказалась не фотография, а портрет, сделанный карандашом. Я поднесла рисунок к глазам, чтобы оценить мастерскую работу художника.

– Да, но я надеюсь, что… – Она осеклась и посмотрела на меня.

Я быстро поставила портрет на место. Должно быть, она недовольна, что я трогаю ее вещи.

– Нет, смотри на здоровье, – сказала она.

Тогда я снова взяла портрет и сразу перевела глаза на нее. Это был портрет моей мамы, сделанный явно задолго до того, как тонкие морщинки залегли вокруг глаз и возле рта. На рисунке она смеялась и выглядела совершенно счастливой. И я, глядя на портрет, тоже невольно заулыбалась.

– Ты, наверное, не помнишь этот рисунок, да? – бросила она на меня внимательный взгляд. Я растерянно заморгала, озадаченная вопросом. – Твой отец нарисовал, незадолго до твоего рождения. Когда ты была совсем маленькой, то могла часами смотреть на этот рисунок.

– Правда?

– Дерек и для тебя рисовал разные картинки. Вы обычно сидели за кухонным столом, он спрашивал, какое твое любимое время суток, а потом изображал, например, рассвет или закат. Все стены твоей комнаты были обклеены его рисунками. Неужели не помнишь?

Я упорно смотрела себе под ноги, стараясь припомнить хоть что-то из того, что она говорила. Вспомнила его смех, смутные очертания его лица, но вот, пожалуй, и все. Я нахмурилась и в отчаянии покачала головой.

– Но ты хоть что-нибудьпомнишь? – осторожно поинтересовалась мама. Увидела мое сконфуженное лицо и тоже смутилась. – Значит, ты ничего… не помнишь… Через что мне пришлось пройти… Почему ты была вынуждена…

Мне трудно было уследить за ходом ее мысли. Она говорила сплошными загадками. Она потрясла головой и уставилась в пустоту. Возможно, вернулась в свое прошлое. Закрыла глаза и судорожно сглотнула, но потом как-то сразу собралась, мгновенно стерев следы печали с лица.

– Может, пообедаем в городе перед матчем? Он ведь в семь, да?

Я так оторопела, что даже не сразу ответила.

– Да, все правильно. Конечно, можно и пообедать. – Я попыталась улыбнуться и не смогла. Меня смущал ее отрешенный взгляд, который она пыталась замаскировать беззаботной улыбкой. И я решила не спрашивать, что, по идее, должна была помнить. По крайней мере, не сегодня. – Мне еще надо успеть сделать уроки, так как завтра мы с Эваном идем в поход. Скажи, когда будешь готова.

– Хорошо, – ответила она и снова принялась складывать вещи в шкаф.

Я закрыла дверь своей комнаты и в глубокой задумчивости села на кровать. Надо же, какое странное выражение появилось у нее на лице, когда она поняла, что я абсолютно ничего не помню! По правде говоря, я никогда особо не задумывалась, почему у меня совершенно не осталось детских воспоминаний. Впрочем, я всегда была твердо нацелена исключительно на будущее и на возможность уехать из Уэслина. Слишком уж долго пришлось бороться за право быть счастливой и жить в безопасности. И этого было вполне достаточно. Но сейчас я действительно хотела вспомнить все. Мне вдруг стало очень важно заполнить белые пятна своего прошлого.

Открыв шкаф, я достала из-под аккуратно сложенных футболок несколько фотографий. Разложила их на кровати и заперла дверь, поскольку не могла предугадать мамину реакцию, если она случайно узнает, что я храню фотографии, которые, по ее мнению, безвозвратно пропали.

Я опустилась на кровать и стала осторожно перебирать снимки. Там была фотография папы со мной, новорожденной, на руках, а еще одна, на которой он сидел в кресле-качалке с книгой, а я устроилась у него на коленях. Я осторожно провела пальцем по его сияющему лицу на снимке, где мы гоняли футбольный мяч. Он выглядел таким счастливым. Однако мамы на этих фотографиях почему-то не было. Должно быть, это она нас и снимала.

Но я нашла и другие фото. Там, где они были вдвоем – смеющиеся и влюбленные. Я надеялась найти свадебные снимки, но… увы. Наверное, она их где-то прячет, по крайней мере, мне хотелось надеяться.

Внимательно изучив все снимки, я легла на кровать и закрыла глаза. Попыталась воссоздать папин образ в надежде, что на меня снизойдет просветление. Но ничего не случилось – вместо воспоминаний абсолютная пустота. С тяжелым вздохом я засунула фотографии обратно под футболки.

Тогда я прошла в гостиную и включила телевизор, но смотреть не стала, так как мое внимание было приковано к креслу-качалке. Ведь я действительнопомнила кресло, а это уже что-то. Потом мысленно вернулась к фотографии, где папа, сидя в кресле-качалке, читает мне книжку, и попыталась восстановить всю картину. Ничего.

– Готова?

Я даже подскочила от неожиданности. Мама уже надевала пальто. И как-то странно смотрела на меня.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Ни о чем, – покачала я головой.

Может, ничего не помнить – это даже к лучшему?

Потом я обратила внимание на мамин наряд. Меня несколько удивил ее выбор: узкая джинсовая мини-юбка с легинсами. Она вроде и воспользовалась моим советом надеть джинсы, но я имела в виду вовсе не это. Что уж там говорить, прикид более чем смелый. Поэтому я очень надеялась, чтобы не давать лишний повод для сплетен, уговорить ее сесть в секторе для родителей, хотя и это вряд ли могло спасти меня от пересудов.

Мы зашли пообедать в маленький переполненный бар, где под дружные вопли посетителей шла трансляция матчей университетских команд.

– Даже и не знаю, придет ли сегодня Джонатан, – сообщила она, заказав пиво у чересчур дружелюбного бармена. Она с вытянутым лицом изучала меню. – Вчера вечером я вела себя просто ужасно.

– Но он ведь говорил, что уедет в университет только осенью, – попыталась утешить я маму. – Конечно, тебе сейчас тяжело. Он ведь тебе так нравится.

– Похоже, я в него здорово втрескалась, – со вздохом отложив меню, призналась она. – Даже и не знаю. Я уже вообще ничего не понимаю. С одной стороны, я хочу с ним завязать и жить дальше, так как он все равно уезжает. Но с другой – я прекрасно понимаю, что буду здорово скучать по нему, и если уж могу побыть рядом с ним пусть даже пять месяцев, то почему бы и нет? – Она с надеждой посмотрела на меня. – Как по-твоему, это правильно?

Я колебалась, не зная, что ответить.

– Поступай так, как подсказывает тебе сердце, – наконец посоветовала я.

– Легко говорить, – вздохнула она. – В любом случае это будет больно. Надеюсь, он все же придет на игру. Я уже, наверное, миллион раз перед ним извинилась. Он обещал быть, но не уверен, так как у него завал на работе. И вообще, прости и ты меня, что возвела на тебя напраслину… Ну, ты понимаешь.

Дата добавления: 2015-08-10