Нежданная встреча

Стоял страшный август десятого года, когда по средней полосе России прошли лютые пожары. Не обошли они и нашу область, и наш Добровский район... Дым стоял день и ночь, а над лесом летали вертолеты пожарной охраны. Как потом выяснилось, верховой пожар не дошел всего семьсот метров до санатория, и существовала реальная угроза здоровью детей.

Отдыхающих наших эвакуировали, а мы остались обороняться. Никогда не забуду тот животный страх, поселившийся между сотрудников. Паники не было, но страх был. Дым, духота, раскалённое солнце и горящий рядом лес, не способствовали умиротворенности и хорошему настроению коллектива. А тут еще был отдан приказ о выходе на субботник. Ну что делать, в субботу утром я застал почти пустой наш автобус. Причем странность, мужчин у нас работало мало, а после приказа о субботнике, выяснилось, что нас всего двое – я и Андрей Юрич. Так вдвоем мы и ехали, правда, в санатории еще обнаружились Иван-плотник, пара сантехников, да дворники. Суть субботника заключалась в очистке территории от мусора, валежника и прочих пожароопасных материалов. Так мы и взялись за работу, я встал в паре с Юричем, нашим старшим в бригаде. Он – мировой мужик, даже был в Афгане в восьмидесятые. Мы носили мешки с мусором на дорогу от школы. Дело это было нелегкое. Я заметил одну блондинку, постоянно мелькавшую подле нас и слегка улыбаясь, жеманничавшую с нами.

- Мальчишки, что вы такие грустные, улыбнитесь.

А веселиться нам поводу не было. Мне нескоро удалось подойти к ней для того, чтобы взять очередной набитый до отказа мешок. Я внутренне кипел и мечтал как-нибудь её проучить, но не знал, что бы такого придумать. Было видно, что ей не двадцать лет, значит сказать какую-то шутку ниже пояса права не имею, но раздражение росло. Вдруг я начал поднимать мешок, он оказался тяжел даже для меня, а она была неподалеку. Вот меня и осенила грубая мысль: я решил отдать ей мешок.

- О, а вы свободны, вот возьмите, он легкий совсем.

А она улыбнулась и, не замечая подвоха, или делая вид, что не замечает, взвалила рвущийся мешок и спокойно пошла к дороге. Я торжествовал, хотелось плясать от радости. Взяв мешок полегче, я постоянно подбодрял Инну Ивановну:

- Ну вот, отлично, спорт сохраняет фигуру! Веселее.

Хотя зачем ей сохранять фигуру, если у нее фигура была отличная, да и как оказалось, это был один из замечательнейших людей в санатории. После этого субботника мы и подружились. Инна Ивановна, вообще интересная женщина и на жизнь смотрит с улыбкой, что для «мечтовцев» редкость. Но она – молодец. До сих пор мы дружим, припоминаю сейчас историю, случившуюся весной одиннадцатого, когда я в беседе признался ей, что видел подснежники только в учебнике биологии, да и то с трудом. Она, нисколько не смеясь тут же сказала:

- Ну, давай в перерыв сходим, там, на болоте есть пролески, а может и подснежники найдем…»

Кому еще в голову может прийти тащиться по грязи в лес показывать подснежники? Никому.

На следующий день, мы с Инной Ивановной брели по весеннему лесу, к березняку, где по её словам, были пролески и подснежники. Она разгребла прошлогоднюю листву и показала мне голубые цветочки, пробивавшиеся из-под только что сошедшего снега. Мы нарвали несколько горстей, я принес Михалне в кабинет, она смеется,

- Ну ты даешь. Где это ты их нашел?

- Да мы с Инной Ивановной сходили и нашли.

- Ух, ну тебе делать нечего. Ходишь подснежники ищешь, а ей тоже вот охота.

Я не стал ничего ей возражать. Просто улыбнулся и еще раз убедился насколько человек зол... Возражать человеку, прожившему жизнь просто потому, что все её должны были прожить, бессмысленно. Посему я лишь улыбнулся и отдал ей горсть первых голубых цветов, символов новой наступающей весны. Мало кто сейчас готов вот так сорваться и пойти в лес, разгребать руками мусор, показывая мне, здоровому лбу цветы… Вообще с Инной Ивановной я добирал впечатлений, которые не смог добрать за свою жизнь... Ну кому, еще придет фантазия идти за березовым соком с огромным, взятым у Михалыча, тесаком. А она и это со мной проделывала. Короче я в жизни не встречал человека более открытого и настоящего. Народ, конечно, посмеивался за спиной. Но всем заявляю:

- Не было там того, что думали некоторые. Да, мы могли прикалываться жестко, но не более, причем, ни мне, ни ей большего и не нужно было…

Спасибо судьбе, что свела меня с таким настоящим человеком.

5. Начмеду добрый стих я посвящаю…

Начмед или заместитель главного врача по лечебной части. «Второй после Бога», переходя на морской язык. Не могу сказать повезло ли «Мечте» с начмедом, но пару слов о ней мне позволительно сказать здесь. От того хотя, что дочь её долго была и остается, моей несбывшейся мечтой. А посему, маму обойти никак невозможно. Первая моя встреча с Мариной Алексеевной состоялась еще в далеком теперь, две тысяче втором году, когда я, находясь в санатории на отдыхе, заболел. Она была дежурным врачом и пришла к нам в палату. Я запомнил её высокой, в белом халате, с тихим и спокойным голосом. Марина Алексеевна измерила мне давление и уже хотела удалиться, но тут взгляд ее упал на стопку брайлевских книг. Она прочитала на боковом переплёте «Александр Солженицын. «В круге первом». Взгляд врача сделался удивлённым, и последовал вопрос:

- А это ты читаешь Солженицына?

Надо сказать, что тогда я как раз познакомился с творчеством Исаевича. «В круге первом» была моя книга, за которой я даже ездил в ВОСовскую библиотеку.

- Да, я читаю.

- Тебе нравится?! - спросила Марина Алексеевна.

- Да, очень – отвечал я.

Она задумалась, покачала головой и говорит:

- Что-то рано ты во взрослую жизнь спешишь.… Тогда она еще и начмедом не была, а всего лишь врачом-неврологом.

Теперь же Марину Алексеевну застал я в должности начмеда, в принципе, она была нормальным адекватным человеком. По крайней мере, нас, средний и младший персонал не трогала. Старшим и заведующим отделениями говорят было с ней несладко, в ней чувствовалась властность и строгость, а вдобавок эти качества наложены были на одиночество и нереализованные амбиции. Словом, народ ее любил не очень. Хотя с другой стороны, если вдуматься зам по леччасти должен быть таким. Ибо Русский народ понимает строгость и силу. Да и потом, грех нам на неё обижаться: и запои коллег с рук сходили, и опять же пляжные радости, и конечно, чебуречные мои походы.

Есть у нас в селе Капитанщино кафе придорожное, где остались ещё повара нормальные, и где готовят огромные чебуреки размером с ладонь. Вот я и пристрастился в разъезд, когда ребят в санатории нет, ходить в «Азию», где набирал этих самых продуктов восточной кухни на всю бригаду. Это необыкновенно оказаться вдруг одному в лесу, в тишине. Особенно если дело происходило зимой. Снег слегка похрустывает под сапогами, иней сверкает на деревьях в лучах зимнего солнышка и, тишина, безлюдье...

Часто случалось так, что возвращаясь, я в дверях сталкивался с Мариной Алексеевной, но никаких санкций, слава Богу, не следовало. Хотя зимой входишь замерзший, в руках пакет, обмотанный служебным полотенцем, но запах идет на весь коридор, а она снизу подымается и, улыбаясь, спрашивает:

- Максим, ты ж вроде только в форме был? Я же тебя видела!

- Я здесь, всегда здесь, на боевом посту. – отшучиваюсь я.

Коллеги, слышавшие наш разговор, за сердце хватались, а потом удивлялись:

- Как ты с ней разговариваешь, она же старше, она – начальник! А ты с ней таким тоном…

- Ну и что начальник? Она же – человек. – отвечал я.

Апофеозом моей смелости было предложение в один из разъездов, когда наша бригада страдала отсутствием финансовых возможностей, и идти за двумя только чебуреками было мне лень, я сказал ей:

- А хотите я и вам принесу?

Она согласилась, и я приволок штук двадцать пирожков на весь их угол (секретарю, главной медсестре и прочим). Сколько там было искренней радости!

- Ну, ты и нас накормил! Спасибо.

Я запомнил ее улыбку. Марина Алексеевна улыбается редко, потому улыбка запоминается. Хотя она очень ей идет. Вот такой она и осталась в моей памяти. Думаю, что когда-нибудь я загляну в нашу «Мечту» и обязательно проведаю этого человека.

Не знаю, может отсутствие во мне чувства страха, может мое полное неприятие алкоголя и добросовестное отношение к работе, но я не могу обижаться на нашего начмеда. Ибо вполне грамотно описал выше то, как я мог себя вести в ее присутствии.

Примечание. Брайлевская книга – книга, изданная рельефно-точечным шрифтом, технологию которого основал незрячий француз Луи Брайль. Отличие таких книг от обычных в том, что они огромных размеров, в них нет плоскопечатного текста, а среднее произведение может вмещать в себя несколько брайлевских книг. Так роман Солженицына «В круге первом» издан в 13 книгах по брайлю.

Дата добавления: 2015-08-10