Компромисс

Недавно во время группы один из участников рассказал, что его отношения длились семь лет; уже через два года после их начала он осознал, что ситуация была для него неправильна. Но он чувствовал, что оказался в западне. Ему не хватало духу сказать партнерше о желании ее покинуть, потому что он боялся ранить ее. В конце концов, он сказал ей, что он гей. Эта ложь дала ему возможность разорвать отношения без чувства вины. Он готов на большие компромиссы в своей цельности, потому что его Эмоционального Ребенка ужасают возможные последствия заявления своей правды. В состоянии ума Ребенка мы живем для других. Когда сознание захватывают страх или стыд, нам не избежать жизни в компромиссе. Наш Эмоциональный Ребенок верит, что другие контролируют наше благополучие. Если мы держимся за это верование, наши действия управляются тем, что другие подумают, и как себя поведут, и мы не следуем нашему собственному свету.

В состоянии ума Эмоционального Ребенка большая часть наших усилий направлена на получение одобрения, внимания и уважения. Мы можем притворяться, что нам это не нужно, или мы этого не хотим, но это будет просто отрицание. Мы питаемся вниманием и одобрением, потому что в детстве нам их не хватало. Мы постоянно боремся, и в качестве одного из главных способов, применяемых нами, чтобы получить это внимание, любовь, одобрение и уважение, мы используем угождение. Наша жизнь становится бесконечной серией компромиссов. Более того, нашего Эмоционального Ребенка приводит в ужас малейшее неодобрение или любого рода физическая или эмоциональная атака. Когда мы оказываемся вынужденными с кем-то столкнуться, нас может ошеломлять страх. Безопаснее пойти на компромисс

Компромисс, как и все остальные модели поведения Эмоционального Ребенка, возникает автоматически. Например, если кто-то, кого вы уважаете и от кого хотите дружбы и внимания, просит вас высказать о чем-то свое мнение, ваш Ребенок внутри может автоматически сказать то, что, по-вашему, этот человек хочет услышать. Когда кто-то, кого вы боитесь, просит вас что-то сделать, ваш испуганный Ребенок, скорее всего, это сделает, даже если вы совершенно не хотели бы так поступать. У Эмоционального Ребенка нет других инструментов, и он не может сделать ничего другого. Когда мы сталкиваемся с ситуацией, когда мы чего-то от кого-то хотим, мы идем на компромисс прежде, чем возникнет ситуация. Мы похожи на собаку, униженно ползающую на брюхе.

В моей жизни ситуации с авторитетными людьми были особенно значительными, страх неодобрения или жажда уважения неизменно уводили меня из центра. Было бы точнее сказать, что я никогда не был в соприкосновении со своей цельностью в этих ситуациях, потому что страх был слишком силен. Вся моя манера поведения была компромиссом моего существа Что бы я ни сказал и ни сделал, все исходило из ложного пространства. Когда я начал внутреннюю работу, то стал лучше осознавать, как чувствуется внутри угождение, а соприкосновение с внутренними страхами помогло понимать, а не осуждать себя.

Наши интимные отношения представляют собой другую область, в которой большинство из нас идет на нескончаемый компромисс — пока мы не разовьем более глубокое понимание своего Эмоционального Ребенка. Мы не хотим вызывать неудовольствие или дисгармонию, и чтобы их избежать, готовы на многое. У нас есть семинар для пар, и одна из его рабочих тем — исследование форм, в которых живущие вместе люди идут на компромиссы, и того, как это порождает скрытые обиды. На один из таких семинаров пришла пара, которую я знал долгое время. Их жизнь друг с другом была полна компромиссов, и я знал, что, если пара пройдет наш процесс вместе, многое будет прояснено. Ему нужно было проигрывать свои подростковые фантазии с другими женщинами, и он втайне досадовал на то, что «так женат». Она перегибалась пополам, угождая ему, потому что чувствовала себя незащищенной и нелюбимой. В середине семинара он начал мини-роман с другой женщиной. Она реагировала поначалу «угнетенностью» и упрашиванием, потом яростью и, в конце концов, начала видеть, что проигрывает образец «угождения папе», и ей нужно заново предъявить права на свое достоинство. Когда они вынесли эту ситуацию в сферу видимого и распознали, как каждый из них жил в компромиссе, обоим стало легче сделать то, что им нужно. У него начался роман, она поехала в Индию.

Через четыре месяца они снова были вместе, но теперь с гораздо большей ясностью и подлинностью. До этого оба реагировали из бессознательного Эмоционального Ребенка. Гнев, неодобрение или отвержение от другого вызывали внутри сущий ужас. Если мы сможем почувствовать страх, стоящий за компромиссом, то начнем видеть, как глубоко он управляет нашей жизнью.

Не так давно я проводил сессию с человеком, пришедшим с большой болью и замешательством в жизни. Женщина, с которой он был вместе шесть лет и с которой у него был ребенок, влюбилась в другого мужчину. За две недели до своего романа она ему сказала, что хочет расписаться, родить еще одного ребенка и купить дом. Роман продолжался только три недели, но за это время он пережил сущий ад. Теперь они снова вместе. Она сказала, что рассталась с другим мужчиной и теперь хочет вернуться к их плану купить дом, пожениться и родить еще одного ребенка. Кроме того, она ему сказала, что, если он хочет быть с ней, ему придется быть готовым к переменам. В тот вечер, когда он пришел ко мне, выяснилось, что она беременна

Этот человек — детский психиатр. В нем больше шести футов и двух дюймов роста, и он выглядит очень сильным, уверенным и привлекательным. Все же с этой женщиной он живет в компромиссе. Его ужасает возможность сделать что-то, что она может не одобрить. Он чувствовал, что если так или иначе скажет ей «нет», это будет означать, что он не любит ее безусловно. Во внутренней домашней жизни он совершенно не влияет на ситуацию. Он словно позволил подруге вести свою машину и теперь чувствует себя беспомощным. Один из уроков, которым многим из нас нужно научиться, — это снова принимать ответственность за свою жизнь, какой бы ни была цена. В состоянии ума Ребенка это невозможно. Это слишком пугающе.

В моих собственных отношениях несколько лет назад я столкнулся с ситуацией, которая поставила передо мной вопрос ответственности очень ясно. У меня была близкая подруга, ее отношения со мной вызывали трудности и конфликты между мной и Аманой. Эта подруга во многом для меня как сестра, и мы знаем друг друга долгое время. Трудности возникли в основном потому, что я был неясен и не прям с обеими женщинами, и эта неясность делала границы каждых отношений размытыми. Я вел себя в этой ситуации во многом так же, как и со многими прошлыми ситуациями, приносившими конфликт. Я просто зарыл голову в песок и притворился, что делать ничего не нужно, и стал надеяться, что, пока я остаюсь закопанным, все волшебным образом изменится. За этим поведением в основном стоял страх потерять Аману. Как только я увидел, что делаю, и откуда все это идет, я смог увидеть старый и знакомый сценарий. Мне удалось утвердить те и другие отношения и ясно выразить с обеими женщинами, где в них я. Конфликт исчез.

Корни нашего компромисса сложнее, чем просто страх отвержения, неодобрения или нападения. В детстве большинство из нас сформировало бессознательные соглашения с теми, кто нас растил. В обмен на любовь и одобрение мы согласились вести себя так, как от нас требовали. У каждого из нас это соглашение было особенным, но у любого из них есть характерные, жизнеотрицающие черты. Мы соглашаемся так или иначе пойти на компромисс в жизненной энергии и природе, чтобы осуществить ожидания общества, родителей и учителей. По этой причине такое явление называется «негативным сковыванием». Наша связь с теми, кто о нас заботился, имела для нас огромную цену. Конечно, соглашения были «заключены» так рано, бессознательно и настолько поддерживались всей окружающей средой, что у нас нет ни малейшего представления о том, что случилось и как.

У меня есть друг в Норвегии, который вырос в самом высшем обществе Осло. Его воспитывали и ориентировали на такой же успех в бизнесе, которого добился его отец, и, как от него и ожидали, он женился на состоятельной женщине, которая могла поддержать его восхождение в важности и росте. Это был брак, построенный в основном на формальности. Я впервые встретился с этим человеком, когда он пришел на тренинг, проводимый мною вместе с несколькими другими терапевтами. Я тут же был им очарован. Я почувствовал в нем доброту и невинность и ощутил борьбу, которую ему приходилось вести, чтобы жить согласно установленным для него стандартам. Когда он начал двигаться глубже в личный рост, ему стало все труднее поддерживать старый образ жизни, и он нашел, что постоянно разрушает себя. В конце концов, он развелся с женой, но все еще борется за успех в норвежском мире бизнеса. Его слишком пугает возможность разорвать негативное сковывание с отцом и столкнуться с его неодобрением. Он впитал ценности своего общества и отца так глубоко, что теперь не может пережить второй развод — с негативным оковыванием. Недавно он встретил женщину, которая действительно видит и любит его. Но она так отличается от того, к чему он привык, что он боится представить ее старым друзьям из страха шокировать их.

Самая большая трудность в такого рода компромиссе — это что он так глубоко внедрен вовнутрь. Мы не осознаем, что идем на компромисс В то же время где-то глубоко внутри что-то по ощущениям неправильно. Мой друг несчастлив, но не знает никакого другого способа жить. Когда мы принимаем роль рано в жизни, может быть, лишь небольшой внутренний шепот нам напоминает, что мы живем в компромиссе. Некоторые из нас были запрограммированы быть заботливыми. Именно так мы заслуживали любовь в детстве и думаем, что именно это приносит ее нам сейчас Может быть, нас обусловили — как меня — представлять результаты, и мы фокусируем всю энергию в этом направлении пеной более женственных сторон существа

Многие из нас жили в компромиссе так долго, что мы вообще не знаем, как можно жить по-другому. Наш образ себя основан на компромиссе. Я знаю, что так было со мной. Я помню, что в колледже во время экзаменов мы все часто ходили на фильмы Хэмфри Богарта; обязательным ритуалом было вечером перед каждым экзаменом пойти и посмотреть один из его фильмов. Мы понимали, что если не выучили материала до сих пор, то все равно уже слишком поздно. Мы так хорошо знали роли Богарта, что в кинотеатре хором произносили реплики, прежде чем они донесутся с экрана Мы запоминали эти слова, потому что они были такими «крутыми», собранными и бескомпромиссными. После каждого фильма я принимал внутреннее решение, что теперь буду «крутым парнем». Это никогда не помогало. При первом же затруднении я снова оказывался в своем прежнем, полном компромисса «я».

Живя в компромиссе, мы не чувствуем соприкосновения со своим ядром внутри. С компромиссом связано характерное глубокое внутреннее чувство. Лично для меня он ощущается как слабость и отсутствие почвы под ногами. Более близкое знакомство с этим чувством помогло мне научиться видеть моменты, когда я делал или говорил что-то, по внутреннему ощущению неправильное. Мне стало очень знакомым внутреннее чувство компромисса. Поначалу я его замечал через несколько дней (иногда — недель). Постепенно время промежутков сократилось, пока, наконец, я не стал способен чувствовать его почти немедленно. Это было первым шагом к выходу из огромного количества автоматических реакций, основанных на старом и знакомом видении себя как человека компромисса Если все, что мы делали в жизни, было компромиссом, у нас нет стандарта, чтобы судить о том, живем ли мы в достоинстве. Компромисс наполнял мою жизнь, и стало легко видеть, что он особенно процветал с теми, у кого была надо мной какая-то власть — власть отвергнуть, удержать любовь, влиять на выживание, власть уважения. С этими людьми я входил в соглашения поддерживать происходящее в гармонии, но часто эта гармония была совершенно безжизненной. Даже более того, я начал видеть, что весь мой образ жизни был компромиссом. Я, по сути, жил для других, не для себя.

С тех пор многое изменилось. В эти годы я делал выборы и принимал решения, которые возвращали мне достоинство, и учился тому, как это ощущается внутри: жить в достоинстве. Как только я начал это чувствовать, стало не так легко снова вернуться к старому образцу. Конечно, много раз возникали ситуации, когда я ловил себя снова в старом «я», но их становится все меньше и меньше. Важно то, что я могу их различать. Так как этот навык сыграл в моей жизни очень важную роль, он стал одной из областей, на которых мы подробно фокусируемся в терапевтической работе.

Когда я говорю о компромиссе, то подразумеваю существенные стороны нашего существа, а не небольшие «подстройки», которые совершаем мы все, чтобы жить в гармонии с другими. Например, если я хочу, чтобы в доме было 68 градусов*, а Амана предпочитает 72, остановиться на 70 не значит пойти на компромисс. Компромисс, о котором я говорю, включает разрушение самого нашего существа — делать и говорить то, что ложно для нашей природы, и преуменьшать или отрицать существенные потребности и желания. Более того, выход из компромисса никогда не означает, что измениться должен кто-то другой. Дело вообще не в другом, дело в том, чтобы найти храбрость быть теми, кто мы есть на самом деле. Это недостижимо в состоянии ума Ребенка. Страх слишком силен. Чтобы жить без компромисса, мы должны увидеть, как и в каких ситуациях мы на него идем, и понять, что мы не обязательно должны во всем идти на поводу у своего испуганного и стыдящегося Ребенка. Это тема, которую я разрабатываю более детально в одной из следующих глав.

...Помните, никогда не идите на компромисс.

В том, что касается существенного, остерегайтесь.

Даже если придется рискнуть жизнью, рискните...

Ошо

*По Фаренгейту. — Прим. перев.

Дата добавления: 2015-07-25