Отсутствие системы означало отсутствие мотива. А отсутствие мотива означало невозможность вычислить преступника.
Нет, я в это не верю.
Почему?
Потому что если поверить, остается только повеситься. — Я вынула из кармана перочинный нож и принялась скоблить то, что осталось от надгробной плиты.
Порча надгробий карается законом, — сказал Дольф.
Давай карай. — В третий пакетик я смахнула каменную крошку и положила туда же обломок известняка размером с мой большой палец.
Потом я убрала мешочки и нож в карманы комбинезона.
Ты всерьез полагаешь, будто Эвансу удастся что-то прочесть по этим кусочкам?
Не знаю. — Я посмотрела вниз, на могилу. Истребители стояли чуть в отдалении. Дают нам возможность поделиться секретами. Какая предупредительность. — Понимаешь, Дольф, надгробие они, может, и уничтожили, но могила-то никуда не делась.
Зато делся труп, — сказал он.
Верно, но гроб мог бы нам кое-что рассказать. Что-нибудь полезное.
Дольф кивнул:
Ладно, я получу разрешение на эксгумацию.
Разве нельзя просто разрыть ее сегодня же ночью?
Нет, — сказал Дольф. — Я должен играть по правилам. — Он посмотрел на меня тяжелым взглядом. — И я не хочу, вернувшись, обнаружить разрытую могилу. Уликам никто не поверит, если ты в нее заберешься.
