4 страница. преимущественно на материальное, на украшение телесного бытия

преимущественно на материальное, на украшение телесного бытия, он вернул жизнь к законам плоти. Этот прогресс в погружении всего бытия в чувственность всюду совпадает с растворением политической организации и упадком всей государственной жизни. На место дробной разобщенности становится закон демократии, неразделимой в себе массы, закон свободы и равенства, которые отличают природную жизнь от цивилизованноупорядоченной и которые имеют отношение к телесноплотской стороне человеческого бытия. Для древних эта взаимосвязь была абсолютно ясна, они подчеркивали ее в многочисленных высказываниях, а характерные исторические данные показывают нам, что эмансипация плоти и политическая эмансипация — это неизбежные и неразлучные близнецы. Дионисийская религия есть одновременно апофеоз афродизийского наслаждения и всеобщего братства, поэтому она особенно приятна низшим сословиям и особенно поощряема тиранами — Писистратидами, Птолемеями, Цезарем, основавшими свое господство на развитии демократии. Все эти явления происходят из одного и того же источника, они являются лишь различными сторонами того, что уже в древности называли эпохой Диониса. Будучи следствиями по существу женского воспитания, они вновь вкладывают в женскую руку скипетр, поощряют эмансипаторские устремления, и, в соединении с реальными обстоятельствами атическо-ионийской жизни, они образуют новую гинекократию, которая заявляет о себе не столько в формах права, сколько во власти покоряющего всю жизнь исподволь афродитизма. Сравнение этой позднейшей формы женского господства с его первоначальной формой особенно удобно для того, чтобы высветить своеобразие каждой из них. Если первая окрашена целомудренным характером Деметры и основывает жизнь на строгой нравственной чистоте, то вторая покоится преимущественно на законе Афродиты — законе эмансипации плоти. Если первая заявляет о себе как об источнике высокой добродетели и благоустроенной жизни, которая хотя и ограничена узким кругом идей, но все же имеет под собой глубокие основания, то вторая под блеском жизни, богато развитой в материальном отношении и подвижной в отношении духовном, скрывает упадок сил и разложение нра-

bob, которое более всех прочих причин способствовало падению древнего мира. Если рука об руку с древней гинекократией идет мужская отвага, то дионисийская гинекократия предоставляет в удел мужчине бессилие и бесчестье, от которого в конце концов в презрении отворачивается даже женщина. Свидетельством внутренней силы ликийской и элийской народностей не в последнюю очередь является то, что изо всех первоначально гинекократических народов эти два племени особенно долго сохраняли чистоту принципа материнства Деметры, противостоящего разрушительным влияниям дионисийской религии. Орфическое тайное учение, несмотря на то что фаллический мужской принцип получает в нем особенное развитие, тесно связано также и с древним мистериальным принципатом женщины, но чем теснее была эта связь, тем ближе и опасность его низложения. Особенно отчетливо мы можем наблюдать этот переход и рассматривать его последствия у эпицефирийских локров и у эолийцев. Наиболее же характерно это для африканского и азиатского миров, которые направили свою исконную гинекократию по дионисийскому пути развития. История многократно подтверждала наблюдение, что древнейшие состояния народов в поздних периодах их развития вновь прорываются на поверхность. Круговращение жизни вновь заставляет соединить концы и начала. Последующему исследованию предстоит безрадостная задача — окончательно вывести эту печальную истину из-под сомнения посредством ряда новых доказательств. Явления, в которых заявляет о себе этот закон, хотя и относятся в первую очередь к восточным странам, тем не менее ни в коем случае не замыкаются в их границах. Чем сильнее прогрессирует внутреннее разложение духовного мира, тем решительнее выдвигается вновь на первый план принцип материнства по плоти, тем больше возвышается над принципами Деметры его всеобъемлющее, афродито-гетерическое понимание. Вновь мы видим, как приобретает вес тот jus naturale, который относился к древнейшей сфере теллурического бытия, и, хотя возможность его реального существования в истории некоторые отвергают даже применительно к низшим ступеням человеческого развития, он заявляет о себе и на высших, он опять входит в жизнь с сознатель-

ным обожествлением звериной стороны нашей природы, выступая как идеал всего человеческого совершенства, в котором достигают кульминации тайные учения. Одновременно появляется большое число обстоятельств, в которых исполненные загадок черты древнейшей традиции обретают вполне отвечающие им параллели. То, что в начале нашего исследования выступает в мифологическом облачении, в конце его предстанет уже в качестве истории — истории более позднего времени, и эта взаимосвязь подтверждает, что историческое движение человечества протекает исключительно закономерно, несмотря на то что действия людей произвольны.
В завершенном теперь изображении различных ступеней принципа материнства я особенно выделяю возвышение гинекократии у амазонок и подчеркиваю ту большую роль, которую приобретает это явление в истории взаимоотношений полов. Амазонки фактически тесно связаны с гетеризмом. Это — два примечательных явления женской жизни, которые друг друга и объясняют, и обусловливают. Каким мыслим мы себе отношение между ними, следует пояснить здесь в точнейшем соединении с сохранившимся наследием. Клеарх в связи с появлением Омфалы в образе амазонки делает общее замечание, что, где бы ни обнаруживалось подобное возвышение женской власти, всюду предполагает оно исходное унижение женщины и может быть объяснено только необходимостью смены крайностей. В качестве подтверждения сюда могут быть присоединены многие из знаменитейших мифов — деяния лемнийских женщин, данаиды, сама смерть Клитемнестры. Всюду присутствует нападение на права женщины, которое вызывает ее сопротивление и вооружает ее руку сперва для защиты, а потом и для кровавой мести. Поэтому за гетеризмом необходимо должно следовать появление амазонок, в соответствии с законом, который имеет свое основание в фундаменте человеческой, особенно женской природы. Оскорбленная мужским насилием, женщина чувствует прежде всего тоску по обеспеченному положению и к чистоте бытия. Чувство пережитого позора, ярость отчаяния воодушевляют ее на вооруженное сопротивление и сообщают ей то воинственное величие, которое, хотя и выходит за рамки женственности, коренится все-таки в

потребности возвысить именно последнюю. Из такого понимания вытекают два следствия, каждое из которых может опереться на историческое подтверждение. Движение амазонок представляется в связи с этим как явление всеобщее. Оно коренится не в особенных физических или исторических чертах какого-то народа, но гораздо вернее — в состояниях и явлениях человеческого бытия вообще. С гетеризмом его роднит универсальный характер. Одинаковые причины всюду вызывают одно и то же действие. Явление амазонок присутствует у истоков всех народов. Его можно проследить от Средней Азии до Востока, от скифского Севера до Запада Африки, по ту сторону океана они столь же многочисленны и несомненны, как и по эту, и даже в новейшие времена можно наблюдать целый ряд их деяний кровавой мести против мужской половины человечества. Закономерность человеческого развития именно ранним ступеням обеспечивает наиболее типично-всеобщий характер. Второй факт связан с первым. Хотя движение амазонок и является диким вырождением, оно тем не менее знаменует собой в то же время и существенный подъем человеческой цивилизации. Будучи на позднейших ступенях развития регрессом и перерождением, в своих первых воплощениях оно есть прогресс жизни к более чистым формам и не только необходимый, но и благотворный по своим последствиям этап человеческой истории. В нем сознание высших прав материнства впервые противостоит чувственным притязаниям большей физической силы, в нем зародыш той гинекократии, которая основывала на власти женщины государственную культуру народов. Именно этому предоставляет история поучительнейшие подтверждения. Хотя и не приходится отрицать, что упорядоченная гинекократия постепенно сама вырождается до амазонских строгостей и амазонских нравов, все-таки, как правило, имеет место противоположная последовательность: формы жизни амазонок — более ранние, чем супружеская гинекократия, и даже подготавливают последнюю. Именно такое отношение мы находим в ликийском мифе, который представляет Беллерофонта одновременно и как победителя амазонок, и как основателя материнского права, в обоих деяниях усматривая исходный пункт развития цивилизации. Та-

ким образом, не приходится оспаривать значение амазонок в борьбе с гетеризмом для возвышения женского, а тем самым — и всего человеческого бытия. Такая же последовательность ступеней обнаруживается и в культе. Движение амазонок разделяет с супружеской гинекократией приверженность луне, в предпочтении которой солнцу усматривают прототип женской высоты; в то же время амазонки приписывают этому ночному светилу более мрачную и строгую природу, чем гинекократия Деметры. Для последней она есть образ супружеского союза, высшее космическое выражение той исключительности, которой подчиняется соединение луны и солнца; для амазонки же, напротив, луна в своем одиноком ночном появлении — строгая девственница, в своем бегстве от солнца — противница продолжительного союза, в своем насмешливом, вечно меняющемся облике — ужасная горгона смерти, имя которой использовали для именования самих амазонок. Отрицать большую древность этих относительно низменных воззрений по сравнению с воззрениями более возвышенными не приходится, и, таким образом, историческое место амазонок можно считать бесспорным. Во всех традициях проступает внутренняя взаимосвязь обоих явлений; соответствие религии и жизни вновь обнаруживает свое значение. Предпринимаемые женской конницей великие завоевательные походы, историческая обоснованность и возможность которых не может быть поколеблена беспочвенными хитросплетениями, представляются теперь в новом свете. Они предстают по преимуществу как воинственное распространение религиозной системы, а женское воодушевление возводят к его сильнейшему источнику — к объединенной силе культовой идеи и надежды укрепить свое собственное господство, укрепляя господство богини, и демонстрируют культурное значение амазонок в его наиболее мощном проявлении. Судьба государств, возникших из женских завоеваний, особенно пригодна для того, чтобы подтвердить правильность нашего воззрения и внести внутреннюю связность в историю гинекократического мира. Мифическое и историческое наследие выступают в теснейшем единстве, подтверждают и дополняют друг друга и позволяют увидеть целостный ряд состояний, вытекающих одно из другого

От берегов Нила до побережья Черного моря, от Средней Азии до Италии вплетены в историю рождения знаменитых впоследствии городов имена и подвиги амазонок. Если закон человеческого развития с необходимостью предполагает переход от кочевой жизни к домашнему поселению, то это в высшей степени отвечает предрасположенности женской души и с удвоенной скоростью осуществляется там, где влияние женщины действительно значимо. Наблюдение над живущими ныне народами подтвердило факт, что человеческое общество перешло к земледелию преимущественно благодаря усилиям женщины, так как мужчина его долгое время отвергает. Многочисленные традиции древности, в которых женщины полагают предел кочевой жизни сожжением кораблей, в которых преимущественно женщины дают свои имена городам, в самой идее, из которой они возникают, несут указание на то, чтобы рассматриваться как признание одного и того же исторического факта. Женский пол ощущает свое природное предопределение в фиксации жизни. Возвышение бытия и всей цивилизации зависит преимущественно от обоснования и обустройства домашнего очага. Это — последовательное проявление того развития, в котором все решительнее заявляет о себе направленность на мирное обустройство жизни, а совершенствование военных навыков, которое прежде составляло единственную заботу, отступает перед этим отношением на задний план. Хотя упражнения с оружием никогда не стали совершенно чуждыми женщинам гинекократических государств, хотя это и представлялось абсолютно необходимым для защиты их господствующего положения во главе воинственного народа, хотя особое предпочтение к лошади и ее украшению еще и позднее отмечается в числе особенно характерных и даже культовых черт, тем не менее вскоре ведение войны становится либо чисто мужским занятием, либо делится между женщинами и мужчинами. В то время как первоначальный уклад жизни все более отступает на задний план, женское господство в государстве и в кругу семьи еще долго остается в тех же пределах. Однако и здесь неизбежны прогрессирующие ограничения. Теснимая шаг за шагом, гинекократия довольствуется все более узкой сферой. В протекании этого процесса воз-

266
.
можно большое разнообразие. То государственное господство исчезнет первым, то, напротив, господство в семье. У ликийцев имеет место только последнее, о первом до нас не дошло никаких известий, хотя мы знаем, что наследование царствования шло по материнской линии. Напротив, в других местах сохраняется женское правление (либо исключительно женское, либо совместно с мужчинами), в то время как материнское право прекращает господствовать в семье. Дольше всего противостоят духу времени те части системы, которые неразрывно связаны с религией. Высшая санкция, которая лежит на всем, что относится к культу, защищает его от упадка. Рядом с этими остатками и обломками системы, охватывавшей прежде столь многое, приобретают совершенно особый интерес сообщения китайских писателей о женском государстве в Средней Азии, которое вплоть до VIII в. сумело сохранить и государственную, и гражданскую гинекократию. Они во всех характерных чертах вполне совпадают с сообщениями древних о внутреннем устройстве государств амазонок, а также с результатами моих собственных наблюдений — в том, например, что превозносят евномию31 и мирную направленность всей жизни народа. Не насильственное разрушение, которое повлекло уничтожение большого числа сообществ амазонок и не пощадило даже италийское поселение кляйтов, но то бесшумное влияние, которое оказывает время и соприкосновение с могучими соседями, лишило современный мир возможности увидеть то общественное состояние, которое для европейского человечества относится к самым древним и темным воспоминаниям и о котором сегодня еще можно говорить как о забытом фрагменте мировой истории. В сфере исследования, которая, подобно лежащей перед нами, похожа на поле скорбных руин, единственным способом добыть свет часто является использование сообщений, которые принадлежат к временам и народам, далеко отстоящим друг от друга. Только использовав все указания, можно достичь того, чтобы упорядочить фрагментарное наследие подобающим образом. Эти различные формы и проявления

" От греческого - перев. законность, справедливость.— Примеч

принципата материнства у народов древнего мира являются нам сегодня в последовательном ряду с другими многочисленными ступенями великого исторического процесса, который, начавшись в древнейшие времена, продолжается и поныне, а у народов африканского мира находится еще и сегодня на средних этапах развития. Исходя из материнского права, упорядоченного на принципах Деметры, мы пришли к возможности понять такие явления древней жизни женщины, как гетеризм и амазонки. После рассмотрения этих низших ступеней человеческого бытия для нас стало возможным познать в их истинном значении также и высшие и показать, какое место в развитии человечества в действительности занимала победа отцовского права над гинекократией. [...]

- - - - - - - - - - - - - -
Иоганн Бахофен

Иоганн Якоб Бахофен (Johann Jakob Bachofen) родился в 1815 г. в Базеле (Швейцария), где получил начальное и среднее образование. В 1834 г. поступил в Берлинский университет и начал изучать филологию и историю, однако затем заинтересовался юриспруденцией и стал специализироваться по истории римского права. С 1837 г. он продолжил учебу в Гёттингенском университете и в 1839 г. получил докторскую степень. После двухлетнего путешествия по странам Европы И. Бахофен становится профессором римского права в Базельском университете. Одновременно он занимает должность судьи и является членом Высшего Совета г. Базеля. В 1844 г. он отказывается от преподавательской и общественной деятельности, решив всецело посвятить себя научным занятиям. Последующие годы он вел жизнь кабинетного ученого, совершая время от времени поездки в Грецию, Испанию и Италию. Умер И. Бахофен в 1887 г. в Базеле.
Для исследователей религии наибольший интерес представляют две работы И. Бахофена: «Опыт исследования похоронной символики древних» (1860) и «Материнское право» (1861).
Кроме серьезных трудов по юриспруденции, греческой и римской истории И. Бахофен известен тем, что он выдвинул и тщательно разработал гипотезу о существовании матриархата как специфической стадии развития человеческого общества. Он уделял большое внимание мифологии и религии, считая, что они могут послужить ключом для правильного понимания древней истории. И. Бахофен оказал большое влияние на становление современного религиоведения, а его работы, содержащие анализ религиозного символизма, вошли в разряд классических.
В антологию включен фрагмент из книги И. Бахофена «Материнское право», в котором описывается метод исследования, выявляются характерные черты и религиозные основы матриархата.
Перевод выполнен Е. В. Рязановой по изданию: Bachofen J. Das Mutterrecht. Stuttgart, 1861.

Дата добавления: 2015-07-25