Один триллион долларов 46 страница

Джону Фонтанелли, в отличие от них, нечего было делать, кроме как сидеть на месте, которое ему указали, и ждать того мгновения, когда камера направится на него, и тогда он должен сделать достойное лицо или хотя бы в этот момент не ковырять в носу. Единственное, что он должен был усвоить, – когда ему войти в зал и через какую дверь, а это ему объяснили быстро. И теперь он сидел, ублаготворенный неожиданным примирением с братом, поглядывал на других и наслаждался атмосферой этой аудитории.

От этого зала, казалось, исходила утешительная уверенность, терпеливое, почти упрямое упорство, как будто здесь витали души Махатмы Ганди и Мартина Лютера Кинга. И все-таки, нашептывали, казалось, эти стены, однажды, когда-нибудь, уверяли пустые столы. Это лишь вопрос времени. В один прекрасный день соберется мировой парламент, правительство всей земли, и людям, которые будут жить в те времена, это будет казаться самым естественным делом. Дети будут изучать по истории, что когда-то континенты были поделены на нации, что страны имели свои отдельные правительства, собственные армии и собственные деньги, и это будет казаться им таким же абсурдом, как в наши дни трудно поверить, что Северная Америка некогда была английской провинцией и в ней шла бойкая работорговля.

Джон поднял глаза к куполу. Может, именно здесь когда-то будет заседать мировой парламент, и это станет привычным и традиционным. Он почти физически ощутил это возможное будущее. Там, впереди он увидел стоящего президента мира или президентшу, отдающую руководящие указания. Он услышал невидимое, еще не родившееся беспокойство в рядах парламента, поскольку все еще будут существовать партии, расхождение мнений, споры за деньги и влияние или изменение курса. И так пребудет во все времена, пока на планете будут жить люди, это он увидел с отчетливой ясностью. И почувствовал мир за стенами, который будет в те времена – большой, сложный мир причудливой моды и изощренных технологий, многолюдный и полный мыслей и еще не родившихся идей, пульсирующий космос различных образов жизни, объединенных ошеломляюще сложной сетью зависимостей и разносторонних отношений, никому не оставляющих возможности для разделений и разрывов. Он почувствовал мир, в котором ни у кого не возникало желания тратить силы на сепаратизм, и это ему понравилось. Да, подумал он. Да.

Он с трудом вернулся из своего видения назад, в действительность, недоуменно огляделся, когда мужчина с переговорным устройством кричал в его сторону:

– Вы готовы, мистер Фонтанелли? Мы сейчас сделаем один прогон.

* * *

Вестибюль был неожиданно ярко освещен и полон беспокойства. Средства массовой информации устроили собственную генеральную репетицию, десятки прожекторов разливали свет, люди сновали туда-сюда, втыкали штекеры, устанавливали камеры на штативы. Джон огляделся, увидел свою машину, ожидавшую его, поискал Лино, но нигде не увидел его. Он кивнул Марко, который пробивался к нему сквозь толпу.

– Кто-то хотел с вами поговорить, – сказал тот, указывая куда-то через голову Джона.

Джон повернулся и тут же почувствовал удар, и еще один, и горячую боль, прожегшую его насквозь. Ноги его подломились, вокруг все забегали, поднялся крик, сплошной хор голосов и всеобщее движение, в то время как он, глянув вниз, увидел кровь на своем животе и на руках, которые он прижимал к нему. Кровь была ярко-красная, она вырывалась фонтаном, и он разом вспомнил то, что забыл и что все это время упускал из виду.

Завещание, хотел он крикнуть – тем, кто был вокруг, но они бегали и кричали наперебой и совсем не слышали его, да и ему самому показалось, что с губ его не слетает ни звука. Во рту у него был вкус железа, и горло наполнилось теплой жидкостью, затопившей его голосовые связки.

Теперь мир закружился вокруг него в медленном танце, он видел все, неужто они его не понимают? Завещание. Это был ключ ко всему. Огромная ошибка. Он истекал кровью, а они его не слушали.

Кто-то склонился над ним. Марко, со слезами на глазах. Завещание! Это было важно – успеть сделать. До этого он не имел права погрузиться в милосердную темноту, которая звала его, манила обещанием примирения и покоя. Сперва он должен им сказать то, что обнаружил, то, что он вспомнил – может быть, слишком поздно…

Завещание. У Маккейна осталось его завещание. Я забыл составить новое. Если я умру, он получит все…

* * *

Следственная комиссия под руководством Роберта А. Уилсона по завершении работы составила отчет на тысячу страниц, который впоследствии везде фигурировал как отчет Уилсона.

Из него следовало, что Марвин Копленд, родившийся в 1968 году в Нью-Йорке, 3 сентября 1997 года поступил на излечение от героиновой наркозависимости средней тяжести в клинику, расположенную в канадской провинции Квебек и был там зарегистрирован под именем Марвин Брюс. Следователи выяснили, что использование другого имени в этой клинике – обычная практика; поскольку туда часто поступают на излечение члены именитых фамилий, то гарантия анонимности – одно из основных правил заведения. То, что Копленд к этому моменту разыскивался криминальной полицией Франции, персоналу клиники не было известно.

Исчезновение Копленда, судя по всему, было связано со смертью итальянской безработной помощницы прокурора Константины Вольпе из-за передозировки героина в ночь на 31 августа в одном парижском отеле. Копленд был задержан – из-за того, что другие постояльцы отеля слышали крики из комнаты этой пары, и руководство отеля известило об этом полицию. К моменту своего ареста Копленд был не в себе, и его поместили в лазарет при следственном изоляторе. Оттуда он исчез в ранние утренние часы при невыясненных обстоятельствах.

Неясным осталось также и то, каким образом Копленд попал в Канаду. При поступлении в клинику его сопровождал мужчина средних лет, назвавшийся Брайаном Смитом. Стоимость содержания ежемесячно перечислялась на счет клиники из ванкуверского First Pacific Bank со счета некоего Рона Батлера. Этот счет был открыт 2 сентября 1997 года крупным взносом наличными, и единственные движения по этому счету составляли перечисления в клинику. Личность по имени Рон Батлер разыскать не удалось; оставленные в банке копии документов оказались фальшивыми, чего никто из сотрудников банка до этого времени не обнаружил.

Копленд оставался в клинике больше девяти месяцев и проходил там обычный курс лечения от наркозависимости, физического восстановления и психотерапии. 10 июня 1998 года, по свидетельству врачей, за три недели до запланированной выписки, Копленд сбежал из клиники. Исходя из хорошо наработанной практики охраны клиники, можно заключить, что совершить этот побег ему помогли со стороны. Его исчезновение было обнаружено через четыре часа. Тут же снаряженная погоня с собаками и принадлежащим клинике вертолетом вышла на его след в лесу, этот след обрывался на парковке у подъездной дороги. Оттуда Копленд, судя по всему, продолжил свой побег на машине, что лишний раз свидетельствовало о помощи со стороны.

Во второй половине дня 11 июня Копленд снял номер в мотеле Wooden Grizzly на трассе 113, где оставался до утра 14 июня. Судя по регистрации в мотеле, в это время он был на сером «Мицубиси Кольт», который числился в угоне в Торонто. По свидетельству персонала мотеля, Копленд снабжался из аптечного киоска, причем еду всегда уносил к себе в номер, из которого, кроме как за покупками, не выходил. Он провел два длинных телефонных разговора, первый – вечером 11 июня, второй – на следующий день. По данным телефонной станции, первый номер, по которому звонил Копленд, принадлежал лондонской резиденции Джона Фонтанелли, а второй номер – личный мобильный телефон Фонтанелли. Вечером 13 июня к Копленду приехал на черном спортивном автомобиле – предположительно на «Корвете» – мужчина, который пробыл у него около трех часов. Копленд покинул мотель на следующее утро.

Реконструировать его последующие передвижения можно было лишь приблизительно. Есть данные, что неподалеку от Лас-Санта-Джин, в местечке Ла-Доре, он купил на удивление большое количество фруктов, главным образом дынь. Свидетели могли наблюдать на берегу ближайшего озера, в стороне от трассы 167, мужчину, который упражнялся в стрельбе. Впоследствии на указанном месте гуляющие нашли множество расколотых на куски дынь, явно оставшихся от стрельбы.

По данным знакомых Копленда, у того никогда не было оружия, он никогда не стрелял и не имел никакого военного образования.

Осталось неясным также, где Копленд пересек границу. Один из пограничных служащих припоминал молодого человека безумного вида в сером «Мицубиси»; описание подходило к Копленду; пограничник обыскал его на предмет наркотиков, но ничего такого не нашел, тем более оружия.

Точно установлено, что утром 22 июня 1998 года Копленд приехал в Нью-Йорк, поскольку полицейский обнаружил его машину припаркованной в запрещенном для этого месте и идентифицировал ее как угнанную. Но Копленд так и не вернулся к своему транспортному средству. Не удалось установить также, где он провел неделю в Нью-Йорке. Никто из его знакомых не захотел его приютить; все предполагали, что он остановится у своей прежней возлюбленной.

То, что в субботу в здании ООН состоится церемония открытия Глобального плебисцита – официального начала кампании по выборам Всемирного спикера, было объявлено по всем средствам массовой информации. Нетрудно было узнать и то, что запланирована генеральная репетиция, для этого достаточно было просто звонка в хозяйственное управление. Вся территория ООН в этот день была закрыта для посетителей. На этом основании не проводилось обычного контроля безопасности (металлодетекторы, просвечивание багажа), ведь собственные силы охраны были существенно пополнены телохранителями мистера Фонтанелли, и такие охранные меры считались достаточными.

Особого упоминания заслуживают удивительные обстоятельства, которые привели в этот день к присутствию среди сотрудников безопасности Лино Фонтанелли, старшего брата Джона. Лино Фонтанелли, бывший летчик-истребитель военно-воздушных сил США, в мае 1995 года приобретший публичную известность в связи с так называемой «аферой Бликера», из-за психических проблем и систематического пьянства деградировал и был, в конце концов, откомандирован в службу охраны опорной базы Шактулик на заливе Нортон, Аляска. Оттуда он 20 июня был по приказу, переданному по телефону, отправлен в Нью-Йорк в распоряжение службы безопасности ООН.

Осталось неясным, как это могло произойти. Командир опорной базы, майор Норман Рид, готов был поклясться под присягой, что узнал по телефону голос лично знакомого ему вышестоящего начальника, полковника Джеймса Д. Бьюкенена. Тот же, в свою очередь, отрицает всякое свое участие в этом событии. Должно было последовать подтверждение приказа по факсу, но передача факса прервалась, что, по словам майора Рида, было скорее правилом, чем исключением, не дойдя до подписи полковника Бьюкенена. Поскольку майор Рид, по его собственному признанию, не сожалел о возможности избавления от проблемного Фонтанелли, начала факса ему хватило в качестве основания для отправки того в Нью-Йорк.

Лино Фонтанелли 27 июня 1998 года поступил в распоряжение охранной службы, отвечавшей за вход в зал Генеральной ассамблеи, время его смены началось в один час пополудни и должно было закончиться в одиннадцать часов вечера, с перерывом между пятью и половиной седьмого. Он был вооружен длинноствольным револьвером «смит-вессон».

Джон Фонтанелли появился перед залом Генеральной ассамблеи без десяти минут два. Выйдя из своего автомобиля, бронированного «Линкольна», он неожиданно встретил своего брата Лино и провел с ним короткий разговор. Около двух часов Джон Фонтанелли был уже на генеральной репетиции в зале заседаний, в то время как Лино Фонтанелли снова занял свое место на посту у входа. Генеральная репетиция длилась полтора часа и закончилась в половине четвертого.

Один из телохранителей мистера Фонтанелли, Марко Бенетти, родившийся в 1971 году в Риме, женатый, проживающий в Лондоне, дал для протокола показания, что незадолго до трех часов к нему обратился один из охранников ООН, Джордж Браун, родившийся в 1976 году в Альянсе, Огайо, с вопросом, не известно ли ему что-нибудь о предстоящей встрече мистера Фонтанелли. Тот ответил, что ему ничего такого не известно, но прошел за Брауном, по его просьбе, однако поставив об этом в известность своего коллегу Криса О'Хэнлона. Оба были снабжены мобильными телефонами и договорились, что О'Хэнлон сразу проинформирует Бенетти, как только окончится генеральная репетиция.

Оказалось, что охранники территории задержали человека при попытке войти в запретную зону. Этот человек, как обнаружил Бенетти, явившись туда, был Марвин Копленд, которого Бенетти знал лично. Копленд утверждал, что говорил с Джоном Фонтанелли по телефону, и тот попросил его о встрече после окончания генеральной репетиции. В ответ на выраженное Бенетти сомнение Копленд показал бумажку, на которой был записан мобильный телефон мистера Фонтанелли, знакомый Бенетти. Из этого Бенетти заключил, что разговор, на который ссылается Копленд, действительно состоялся, и предложил Копленду провести его в здание. Хотя он предполагал, что силы безопасности ООН уже обыскали Копленда, он обыскал его еще раз сам. Его бдительность усыпил разговор, в ходе которого Копленд выразил понимание всех мер безопасности.

Вскоре после трех часов они вошли в главный вход. В вестибюле уже начались подготовительные работы для вечерней телевизионной передачи, из-за чего Копленд предложил подождать снаружи. Бенетти согласился. Там они продолжали разговор. Копленд, по словам Бенетти, рассказал ему, что уже полгода как вернулся в Нью-Йорк, на потиражные доходы от продажи своего первого диска купил себе маленькую квартирку в Гринвич-Вилледж и с тех пор работает над своим вторым диском, для которого, однако, он пока не нашел фирму звукозаписи. Бенетти предположил при этом, что Копленд ищет встречи с Фонтанелли в надежде, что тот поможет ему заключить контракт на выпуск диска, как он уже делал это однажды.

Около половины четвертого Бенетти получил звонок от О'Хэнлона, что генеральная репетиция близится к концу. Копленд был взволнован и попросил Бенетти срочно сказать ему, где здесь туалет, что Бенетти и сделал.

Когда Копленд вернулся, Фонтанелли уже вышел из зала и находился в вестибюле. Копленд и Бенетти спешно устремились к нему, при этом, не дойдя до мистера Фонтанелли, с разных сторон обошли одно препятствие – буфетный стол, на который два флориста как раз аранжировали украшение из цветов, – так, что Копленд оказался за спиной Фонтанелли. В тот же момент, когда Бенетти обратил его внимание на присутствие здесь его друга, Копленд совершенно внезапно выхватил оружие, девятимиллиметровый «зиг-зауэр автоматик» и несколько раз выстрелил в Фонтанелли.

Остается предположить, что Копленд в один из предыдущих дней в ходе обычной экскурсии для посетителей спрятал оружие в туалете. Ему удалось так ловко его спрятать (на черной нитке подвесить в вентиляционной шахте), что тайник остался не замеченным не только во время контрольной проверки накануне, но даже после преступления был найден с большим трудом.

Всего Копленд произвел пять выстрелов, четыре из которых попали в цель – две пули в живот, одна в правое легкое и одна касательно задела шею. Затем первый же из нескольких выстрелов, произведенных Лино Фонтанелли с расстояния в семьдесят футов – несмотря на значительную опасность для присутствующих, – попал ему в голову, убив его на месте. Свидетели в один голос говорили, что Лино Фонтанелли непрерывно кричал, пока его, в свою очередь, не схватили и не дали ему сильное успокоительное средство.

Он очнулся с трудом, открыл глаза, преодолевая огромное давление на веки, и чувствовал себя странно отделенным от своего тела, которое ужасно болело. Но, к счастью, боль доходила до него словно сквозь толстый слой розовой ваты, будучи скорее информацией, чем реальным ощущением. Он поморгал, и веки двигались, словно бронированные двери входа в противоатомный бункер, медленно, грузно, и что-то непрерывно пищало.

Ах, нет, это над ним, прибор в темно-синем корпусе из металла, как в том сериале про скорую помощь по телевизору.

Это сравнение немного поворочалось в его голове, вяло, тяжело и постепенно сложилось в подозрение: может быть, он лежит в больнице?..

Вон оно что! Всплыли какие-то неотчетливые видения: кровь, струящаяся между пальцами. Толпа кричащих и бегущих людей – и как она суживалась, потому что с краев поля зрения к центру устремилась густая тень.

Выстрел – могло такое быть? Кажется, кто-то стрелял в него? И какое это было ужасное ощущение. По телевизору показывают совсем по-другому.

Не так… продолжительно.

Он впал в забытье, парил среди звезд, мчался над золотым океаном, пока не услышал голоса, которые звали его назад. На сей раз открыть глаза было уже легче, зато на резкость не наводилось очень долго. Светлое пятно постепенно приняло очертания женского лица с миндалевидными глазами.

– Он очнулся, – сказала она кому-то и смолкла. На небе возникло другое лицо, тихо произнеся:

– Хэлло, Джон.

Он знал ее. Да. Все вернулось, все воспоминания, вся его жизнь. Урсула. Если бы еще во рту у него не было так сухо, если бы его язык так не разбух и не торчало что-то в горле! И в носу? Все это было так тяжело.

– Тебе не надо говорить, если трудно, – сказала она с печальной улыбкой. Глаза у нее покраснели, как бывает при простуде или после трансатлантического перелета. Было еще что-то, отчего глаза могут так покраснеть, но он не мог вспомнить что. Он знал только, что в самолете от сухого истонченного воздуха глаза могут опухать и краснеть.

– Я… – выговорил он.

Она улыбнулась, прикоснулась к его руке, где-то очень далеко.

– Я пытался… тебе позвонить…

– Да, – сказала она. – Я знаю.

– Тебя… не было…

– Я все это время была во Флоренции, – сказала она с печальной улыбкой. – В архиве, ну, ты знаешь. Закопала себя в работе.

Он попытался кивнуть, но у него не получилось.

– Но теперь ты… здесь.

– Да. Теперь я здесь.

Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и почувствовал себя счастливым. Он снова видел ее, думал о том времени, когда они были вместе.

– Знаешь, – сказал он, – теперь все будет по-другому. Поверь мне. Я должен заплатить налог за наследство, представь себе. Ты, наверное, уже слышала. Я думаю, что и остальное я тоже раздам. Ну, пару миллионов, может, оставлю. И если ты… ну, если ты не против… со мной… я не знаю, как сказать…

Странно, она, казалось, его не слушала.

– Джон? – крикнула она, и ее взгляд панически метнулся по приборам у него над головой. – Джон, что это?

– Что? – спросил он. – Что случилось?

– Сестра! – Она повернулась и бросилась вон. Джон хотел посмотреть ей вслед, но увидел только, как обе половинки двери покачивались в петлях с тихим поскрипыванием.

Но он остался не один. Тут был еще кто-то.

Патрон.

Такой же несуетливый, каким Джон его помнил. Он сказал:

– Хэлло, Джон.

– Хэлло, – с сомнением ответил Джон. Для него было неожиданностью видеть его здесь. Была какая-то причина, по которой он не мог здесь находиться, но Джон никак не мог вспомнить эту причину. – Я все испортил, да?

– Почему ты так думаешь?

– Я должен был исполнить прорицание. Вернуть людям потерянное будущее. – Он вдруг почувствовал глубокую печаль. – Но я не смог. Теперь я умираю, а состояние унаследует Маккейн. И кто знает, что он с ним сделает.

– Почему ты думаешь, что состояние унаследует Маккейн?

– Я забыл составить новое завещание, – стыдливо признался Джон. – Ни разу даже не вспомнил об этом. – Он перевел взгляд на потолок, темный узор которого начал расплываться. – Я оказался не тем, кем надо.

Патрон подошел вплотную к кровати и посмотрел на него сверху вниз.

– Все, что есть у Маккейна, – это всего лишь бумажка.

– Это завещание, имеющее законную силу, – сказал Джон, полный отчаяния.

– Вот и нет. Законную силу имеет только то, что признают законным люди. – Патрон положил ему на лоб ладонь, прохладную и успокаивающую. – Разве ты забыл, что началась избирательная кампания? Первое всемирное голосование за всю историю. Ты призвал людей принять решение. И теперь, после покушения на тебя, они знают: если они решат все оставить по-старому, это будет выбор в пользу Маккейна. Тогда Маккейн унаследует состояние и однажды станет властелином мира. Но этого не должно быть. Будет вотум. Всего лишь голос – тихий, на первый взгляд незначительный – и все же более мощный, чем все оружие мира, потому что это будет голос всех людей. Они смогут принять решение, которое изменит положение дел. Всего лишь первый шаг, но с него все начнется. – Он смотрел на него, лицо у него было доброе, почти прозрачное. – И ты сделал это возможным. Ты открыл дверь в будущее. Теперь от других зависит, шагнут они туда или отвернутся; ты за это уже не отвечаешь. Но сейчас, в этот момент, в эти дни у людей есть будущее. И его дал им ты.

Джон смотрел на него, чувствуя, как слезы застилают глаза.

– Это правда?

– Ты знаешь, что это так.

Да. Он знал это. Но все равно ему было тревожно, несмотря ни на что.

– А я? Что будет со мной?

Патрон протянул ему руку:

– Идем.

Джон колебался.

– А если это все-таки была ошибка? Если надо было действовать по-другому? Может, если бы я попытался… хотя бы попытался изменить налоговую систему?.. Есть много, чего я даже не попробовал сделать…

Тишина длилась целую вечность. Но чем дольше она длилась, тем больше его отчаяния она впитывала в себя, словно промокашка разлитые чернила. Слезы его иссякли. Он успокоился.

– Скажи мне одно, – призвал его патрон. – Сделал ли ты все, что мог?

– Не знаю…

– Не то, что мог бы сделать кто-нибудь другой. А то, что мог ты?

Джон задумался. Он перебрал всю свою жизнь, все множество ее поворотов.

– Да, – сказал он. – Я не всегда делал это хорошо, но всегда так, как мог.

Патрон неторопливо кивнул.

– Большего, – спокойно сказал он, – от тебя и не требовалось.

Джон сел на постели, оперся на руку патрона, чтобы встать на ноги. Пол под его босыми ступнями был холодный и гладкий, но здесь не было ни туфель, ни домашних тапочек.

– Идем, – сказал патрон.

Джон оглянулся, увидел в кровати больного, который выглядел очень плохо со всеми своими трубками, проводами и шлангами, подключенными к его телу, со всеми приборами и мигающими лампочками вокруг, и ему стало как-то не по себе оставлять все это.

Но патрон уже стоял в дверях и махал ему, подзывая к себе.

– Не беспокойся, Джон. Ты свою задачу выполнил.

Внезапно дух его возмутился: это вечное гадание о смысле жизни и задаче, которую якобы надо выполнить.

– Знаете что, патрон? – сказал он. – Мне это уже все равно.

Тут, наконец, перед ними раскрылись обе створки двери, и они вышли в помещение, залитое прямо-таки неземным светом.

Дата добавления: 2015-07-21