Красный кирпич

Утром Людочкин дедушка вышел на улицу. Приятный холодок бодрил старые кости. На сером тротуаре что-то краснело. Подойдя ближе, дедушка понял: «Кирпич». «Мафия!» - подумал он в следующую минуту и, усевшись на скамейку, закурил любимую «Приму». Какая-то женщина спешила на работу, но, увидев кирпич, остановилась, всплеснула руками и громко хлипнула: «Батюшки, и до нас «это» добралось». Что именно, женщина не пояснила. Юный сосед, потомственный футболист по материнской линии, с разбегу пнул по кирпичу ногой, и тут же был отправлен на скамейку запасных рядом с Людочкиным дедушкой. Каратистка, хрупкая девочка, забыв про школу, ударила кирпич своей хрупкой, но натренированной ладошкой, и сломала руку. Собралась большая толпа, она вся гудела возмущением и недовольством:

- Ты смотри, ничто его не берет! Гадкий красный кирпич! Не нужно нам никаких строек и красных от стыда домов! Нам ни за что не будет стыдно! Пусть стыдно будет другим, тем самым, у кого эти самые дома - красные!

Поразительно, но народ наш, словно упертый бык, красному цвету не доверяет. Глаза наливаются гневом, когда светофор преграждает дорогу красным светом, и болят, когда вспоминают прошлое… Толпа не желала расслабляться. Она урчала желудочным соком и жаждала мести.

- Граждане, - воскликнула очаровательная блондинка. - Что же это такое?! Кирпичами разбрасываются, а мне даже на булку хлеба не хватает!

Блондинку тут же окружили несколько мужчин:

- А что Вы делаете сегодня вечером?

Дамы, присутствующие при этом, презрительно выплюнули:

- Шалава!

- Студентка я! Студентка! - воскликнула воодушевленная привлеченным к себе вниманием блондинка и поспешно скрылась в подъезде с двумя мужчинами.

Девица, похожая на плохо выпеченную, несъедобную булочку, проводила их взглядом и завопила:

- Я тоже так хочу… Работать!

- Работай крановщицей, - посоветовали ей. - Сидеть будешь высоко, нас видеть, а мы тебя - нет!

От шумных возгласов в песочнице проснулся веселый сосед дядя Федор. Он бодро спросил:

- А какой сегодня праздник?

Толпа между тем ширилась и разрасталась народным возмущением. Красный кирпич наполнял присутствующих не свойственной им в обычное время злостью, которая вытесняла из разума понятие о рабочем дне. Кому этот день нужен, когда здесь творится такое безобразие?! Никто не заметил, как с толпой смешался тихий, толстенький человечек. Пройдя сквозь пышущие гневом тела, он остановился возле кирпича и с удовлетворением про себя отметил - лежит. Затем, встав одной ногой на кирпич, а вторую смешно подогнув под себя, мужчина обратился к народу:

- Граждане, что же вы так галдите?

- Да как же, как?! Прямо на дороге! Лежит! Красный!

- Это моя частная собственность.

- Ну, так и забирай ее к чертям!

- Далековато, - мягко ответил мужчина, - да и не получится. Сегодня ночью он был торжественно зацементирован, а земля под кирпичом выкуплена мною для будущего потомства.

- А почему среди дороги-то? Почему?!

- Не почему, а зачем. Чтобы помнили, - мужчина едко хихикнул, спрыгнул с кирпича и был таков.

Только теперь до жителей двора дошла вся хитрость дьявольского плана соседа. Каждый раз, спотыкаясь, ломая конечности и головы об этот красный феномен они будут вспоминать его, подлеца и барина. А там, глядишь, и улицу назовут в честь него. Нет, этого оставить так просто жители двора не могли!

- Врешь - не уйдешь! - крикнула какая-то женщина и помчалась следом за обидчиком.

Ее примеру последовали многие… На следующий день водитель бульдозера, громадный детина с подходившим ему редким именем Ваня, разровнял частную собственность с землей. А ну ее… К чертям!

49. Досадное недоразумение

Однажды, пока юная прелестница Людочка усиленно грызла в школе гранит науки, а ее родители - производство, в квартиру Фонарейкиных торопливо позвонили. Ничего не подозревающий дедушка раскрыл дверь и попал в объятия людей военного вида. Они приветливо улыбались. Главный из них спросил:

- Итак, спрашиваю тебя в последний раз: ты патриот?

Дедушка гордо выпятил впалую грудь:

- Непринужденно.

- Тогда собирайся. Поедешь в армию.

- Как? - глаза дедушки расширились от изумления. Он и не знал, что служить полагается дважды.

- А ты думал, будешь косить и дальше?

- Так я ведь уже…

- Маме сказки рассказывай.

- Так она ведь уже…

- Еще скажи, что и мама твоя служила, - военные хихикнули, Людочкиному дедушке показалось, что недобро.

- Так вы на меня посмотрите, - начал оправдываться дедушка, удивляясь тому, что присущий ему патриотизм вдруг куда-то испарился. - У меня и зубов то мало.

- В армии зубы не нужны.

- Я и бегать не могу.

- Захочешь, чтобы последние зубы остались целы - побежишь!

- У меня давление, а сердце как колотится! Вот - послушайте, - Людочкин дедушка смело подставил свою грудь военным. Те объяснили:

- Сердце колотится от важности момента. У патриота оно всегда колотится перед армией, так что собирайся.

- Так мне и лет много!

- Очень свежо выглядишь, а про года, да про богатство не говори. Ох, сколько мы тебя искали!

Главный любовно потрепал дедушку по голове и заметил:

- Я смотрю, ты уже и подстригся.

- Да нет же, нет! Выпали волосы, - Людочкин дедушка почувствовал, что в его голосе появились истеричные нотки.

Сбежать от военных не представлялось никакой возможности. «Выпрыгнуть в окно!» - лихорадочно сообразил дедушка, которому в нормальном состоянии такая мысль показалась бы кощунственной. Все-таки четвертый этаж. Но как ни ценил дедушка жизнь, свободу он любил еще больше. Подбежав к окну, дедушка горько подумал: «Обложили!» Внизу стоял «уазик», а рядом с ним курил мужчина с военным типом лица.

- Позвольте, я покажу документы, - затараторил дедушка, но его прервали.

Лицо главного посуровело:

- Знаю я тебя… Призывник. У меня фотографическая память на лица. Вот ведь, - обратился он к сопровождающему, - все они, гады, одинаковые. Никто служить не хочет, а тебя, между прочим, - обратился он снова к дедушке, - научат стрелять из автомата, таскать из неприятельских огородов огурцы и пить самогон, не закусывая. Самое важное, что в таких условиях ты научишься выживать. Целых два года!

«Дом, милый дом. Прощай навеки», - подумал Людочкин дедушка и смахнул с глаз скупые старческие слезы.

- Когда выезжать?

- Немедленно, - обрадовались военные.

Делать было нечего. Тихо собравшись, дедушка вышел из дома. При этом ему не позволили взять даже самое необходимое, как то: солености, земляничное варение, недоеденную курицу, телевизор и кровать. Уходя, Людочкин дедушка с тоской обернулся на квартиру и понял, каким счастливым человеком был раньше.

Через два дня сбившиеся с ног Фонарейкины получили письмо:

«Дорогие мои, хорошие и любимые, целую вас всех во все полагающиеся места. Пишу из военной части сибирского гарнизона, но вскоре ждите назад. Произошло досадное недоразумение, которое выяснилось только здесь. Я уже стал «дедом»! А, вообще, возвращаюсь с гордым чувством патриотизма… Хотя нет, лучше я про патриотизм ничего писать не буду. Ладно, пора играть в «дурака», и до встречи».

Дата добавления: 2015-07-20