НА ФОРТУ №3

По возвращении в Порт-Артур я был назначен на форт № 3 для производства инженерных работ на этом форту и на промежутке вправо до редута № 1.

В мое ведение входили также возвышенности не­посредственно в тылу форта Скалистый Кряж и так называемая Митрофаньевская гора.

Форт № 3 не был вполне закончен, так как ни его бруствера, ни гласис не представляли правильных и примененных к местности насыпей. Обеспеченное сооб­щение с левым кафром не существовало и непосред­ственно за гласисом находилось мертвое пространство, ниоткуда не обстреливаемое. В течение лета я всё это {123} привел в порядок, и на стрелковых брустверах устроил козырьки, дававшие возможность стрелять, находясь под защитой от шрапнельного огня.

Эта деталь впослед­ствии была принята в фортификационных уставах ар­мий всех государств; также приняты были две меры для уничтожения мертвого пространства впереди фор­та, для чего у подошвы гласиса была построена солид­ная траншея, хорошо соединенная с тылом, т. е. с фор­том; на высоте (вправо от форта), отделявшейся от форта оврагом, я построил на обратном скате высоты батарею на два полевых орудия, они остались совер­шенно невидимыми с форта и могли хорошо поддержи­вать влево форт № 3 и вправо редут № 1.

Чтобы еще лучше замаскировать это укрепление, названное «открытый капонир № 1», я окрасил все на­сыпи и передний склон его под цвет окружающей ме­стности.

Это не было мое изобретение, а научил меня кра­сить землю один из моих десятников, рассказавший мне, что на Архангельской железной дороге некоторые под­рядчики, вместо того, чтобы шерновать выемки, окра­шивали их и никто из начальства, проезжая мимо, не замечал. Я сейчас же применил это для маскировки, и это имело успех настолько, что позже этот способ был принят, как обязательный, и в Москве была учреждена Инженерным ведомством особая школа маскировки, где занимались усовершенствованием этого метода.

В гарнизоне форт № 3 находилась 7-ая рота 25-го Стрелкового полка дивизии генерала Кондратенко; ко­мандир роты капитан Петр Иванович Булгаков был ко­мендантом форта. Кроме роты пехоты, находились че­тыре 6-дюймовые пушки в 120 пудов — установленные посредине форта на батарее, несколько возвышавшейся над бруствером. В кофрах находились шесть небольших, 47 м/м. пушек Гочкиса, данных моряками, ими заведывал лейтенант Королев, он же ведал минными работами во­круг форта.

Медицинская помощь на форту организована не была, и поэтому, по моей просьбе на форт прибыл и {124} поселился там ветеринарный врач Авроров, большой спе­циалист в своем деле. Он случайно застрял в Порт-Артуре, не имея никаких обязанностей, пожелал помочь гарнизону и, за неимением настоящих врачей, добро­вольно поселился на форту. Авроров пробыл там всю осаду, завоевал симпатию всего гарнизона. Во время боя делал перевязки, а в остальное время упражнялся в стрельбе по японцам, которых замечал с брустверов форта. Пробыл он на форту до конца осады. По оконча­нии войны вернулся в Читу, продолжал свою службу в Ветеринарном ведомстве, во время одной из работ в лаборатории он заразился и умер. Это был один из очень скромных и никому неизвестных, но настоящих героев, единодушно оцененный всем гарнизоном.

Форт № 3 входил в состав так называемого Во­сточного фронта крепости, начинавшегося у берега мо­ря и кончавшегося укреплением № 3 Курганной бата­реей у долины реки Лунже. По ту сторону этой долины начинался Западный фронт крепости, и впереди у вхо­да в долину находилась группа укреплений, составляв­шая Северный фронт.

В начале августа японцы подошли к крепости и об­ложили ее, окружив кольцом укреплений от бухты Луи­зы до бухты Taxe. Как только окончили установку ору­дий, начали бомбардирование линии фортов. С первого же дня бомбардирования наибольшая сила огня была сосредоточена по фортам Восточного фронта № 2 и № 3 с укреплением

№ 3 и промежуточными укреплениями. Именно эти укрепления были избраны для ускоренной атаки, т. е. для штурма, который должен был последо­вать, как только сильное бомбардирование достаточно разрушит форты.

Я всё время находился на форту № 3, жил в коф­ре правого рва вместе с моим десятником Иваном Головченко, другом моего детства, поступившим на служ­бу добровольно, чтобы не расставаться со мной. Там же жил лейтенант Королев, заведующий минами, и док­тор Авроров. Две 47 м/м. пушки Гочкиса для обстреливания рва обслуживались двумя матросами.

{125} Кофр соединился потерной с убежищем для гвар­дии под бруствером напольного вала форта.

Остальная часть гарнизона помещалась в убежище под бруствером горжи.

С утра 6-го августа на форт посыпался дождь сна­рядов среднего и мелкого калибра и не прекращался до вечера. То же происходило и в следующие дни. Мы провели этот день и следующие дни в наших убежищах. Помню, что в один из этих дней на форту произошел следующий случай.

Весь гарнизон находился в убежи­ще, на валах стояли только часовой и подчасок, наблю­давшие за местностью впереди фронта; около полудня огонь противника достиг большого напряжения: снаря­ды падали на валы, на батарею и на двор форта без перерыва; я находился в убежище для гвардии, где был также и комендант форта капитан Булгаков. Вдруг при­бежал подчасок и доложил коменданту, что часовой на валу убит. Нужно было немедленно назначить другого.

Начали жаловаться: «Сумно мне». Я понимал и объяснял, обратился к солдатам с воззванием: «Кто хо­чет идти?» На вызов никто, однако, не ответил. Комен­дант повторил его второй и еще третий раз, и все мол­чали. И вдруг из толпы раздался голос: «Я, ваше вы­сокоблагородие». Из толпы протискался вперед и стал перед Булгаковым солдат. Он был еврей.

К вечеру на форту загорелись деревянные блин­дажи от шрапнели. Мой десятник Якимов немедленно бросился туда и, несмотря на град снарядов, падавших вокруг, потушил пожар, не дав ему распространиться, а сам остался совершенно невредимым, что было сво­его рода чудом. Я представил его к Георгиевскому кре­сту. Несколько дней спустя, он пришел ко мне и стал жаловаться: «Сумно мне». Я понимал и объяснял на­строение и душевное состояние моих людей, понял, что ему необходим отдых и послал его на работу в одно из наиболее безопасных мест; он проработал там несколь­ко дней и соскучился по мне, пришел на форт навестить меня, был более спокоен и бодр. Когда он должен был возвращаться на свою работу, я поручил ему зайти по Дороге в убежище начальника Восточного фронта {126} генерала Наденна и передать ему мой рапорт. Якимов от­правился. Когда он пришел к блиндажу начальника от­ряда, генерал отдыхал, и Якимов присел у блиндажа; в это время высоко над ним разорвалась японская шрап­нель и одна пуля попала Якимову в спинной хребет — он был убит на месте.

(Дальше добавленно ldn-knigi – о евреях-солдатах в русской армии:

«Солдаты-евреи на праздновании еврейской Пасхи в 1905 г. Даже во время русско-японской войны военнослужащие-евреи были обязаны проводить отпуск только в "черте оседлости". По официальным оценкам, в 1880-1909 гг. в российской армии проходили службу 425 тысяч евреев.»

http://www.friends-partners.org/partners/beyond-the-pale/rus_captions-koi/36-9.html

«Иосеф Трумпельдор (1880 - 1 марта 1920 года)

Как хорошо умереть за Родину!
Эту фразу произнес (или она ему приписана) 1 марта 1920 года в еврейском поселении Тель-Хай смертельно раненый Иосеф Трумпельдор - офицер российской императорской армии, Георгиевский кавалер, участник обороны Порт-Артура. Но он имел в виду не огромную страну Россию, которую защищал еще его отец Зеэв (Владимир) Трумпельдор, николаевский солдат, и он сам, призванный в 1902 году в российскую армию и вступивший добровольцем в Восточно-Сибирский полк, отбывавший в Порт-Артур.

Трумпельдор стал первым евреем, получившим в царской армии офицерский чин. Это была награда за героизм, проявленный им при обороне Порт-Артура в 1904 году. Тогда же он лишился левой руки и был взят в плен...»

«..Трумпельдор родился на Кавказе в 1880 году в семье кантониста. С неравноправием евреев он впервые столкнулся, когда после окончания гимназии из-за процентной нормы не был принят в университет.

Подготовившись, он экстерном сдал экзамены и получил диплом зубного врача. Тем временем началась русско-японская война. Трумпельдор пошел на фронт, где проявил мужество и отвагу.

В результате ранения во время знаменитой осады японцами Порт-Артура он потерял левую руку. Выйдя из госпиталя, он потребовал, чтобы его снова послали на передовую, и добился этого.

Трумпельдор удостоился высоких боевых наград (Четыре Георгиевских креста — два золотых и два медных и офицерского звания — вещь для еврея в царской России небывалая, и после войны был зачислен студентом юридического факультета Петербургского университета...» Из - И. Маор «Сионистское движение в России»

http://ldn-knigi.narod.ru/JUDAICA/MSionist.zip ldn-knigi)

После бомбардирования, продолжавшегося несколь­ко дней, последовал штурм укреплений Восточного фрон­та. Несколько раз японцы достигали укреплений в про­межутке между фортами №№ 2 и 3, овладевали ими и двигались дальше к Китайской стенке, но здесь их отби­вали окончательно и они отходили назад.

Всеми войсками Восточного фронта командовал ге­нерал-майор Митрофан Александрович Надеин, началь­ником его штаба был капитан генерального штаба Федор Васильевич Степанов. Они жили в блиндаже за Митрофаньевской горой, названной так в честь генерала Надеина.

Однажды перед вечером, едва окончился штурм этого дня, я получил на форту приказ генерала Надеи­на, в котором мне сообщалось, что штурм японцев на редут № 1 отбит, редут остался в наших руках и мне приказывалось отправиться туда и исправить все раз­рушения, причиненные во время штурма... Взяв с собою Ивана Головченко и двух сапер, я вышел из форта и, обогнув форт Скалистый Кряж, направился к проходу в Китайской стенке, чтобы оттуда пройти прямо в ре­дут № 1. В момент, когда я уже был близко к выходу в Китайской стенке, я заметил влево сидящего на камне человека. В темноте не мог разглядеть, кто сидит, но подойдя поближе узнал капитана Степанова. «Куда вы идете?» — спросил он. Я ответил. «Как? Да ведь там японцы!» — и он объяснил мне, что выбить японцев не удалось, но что ночью будет предпринята контратака, которую он подготовляет.

Я был чрезвычайно поражен этим случаем... чудом Бог спас меня от величайшего несчастья — попасть в {127} плен. Если бы, проходя мимо Степанова, я повернул не влево, а вправо, я не заметил бы его и, продолжая мой путь, попал бы прямо к японцам и, несомненно, был бы убит или взят в плен, и при этом никто бы не знал, что я попал на редут, выполняя приказ, и могли бы объ­яснить всё очень плохо.

Контратака ночью не удалась... японцы продвину­лись несколько вперед и укрепившись там, стали обстре­ливать тыл форта № 3. На Булгакова это произвело впечатление, что японцы хотят штурмовать форт с ты­ла, и, не долго думая, он сжег мост через горжевой ров форта и этим прекратил его сообщение с центром кре­пости.

Я был в эту ночь на работах в промежутке между фортами и ничего об этом не знал. На рассвете, возвра­щаясь с работ на форт, я с моими людьми подошел ко рву и мы чуть не упали в него, т. к. моста не оказа­лось, а только четыре длинных деревянных балки, об­горевшие и почерневшие. С разгона мы чуть не свали­лись в ров. Между тем японцы, заметив нас, стали об­стреливать ружейным огнем. Осталось одно: быстро перебежать по обгорелым балкам с надеждой, что не рухнут под нами. Так и сделали: балки оказались еще достаточно прочными и мы достигли входа на форт благополучно, хотя и под близким огнем противника.

На другой день я получил приказ: немедленно вос­становить сообщение форта с тылом, построив новый мост. Я был очень озабочен, так как построить мост на виду у японцев и под постоянным и непрекращающимся огнем было достаточно трудно. Однако, выполнить при­каз нужно было немедленно. Придумывая разные спо­собы наиболее безопасной работы, я остановился на мы­сли, что необходимо помешать японцам видеть нашу работу, что было бы единственным способом выполнить ее. Тогда с наступлением темноты, я приказал одному саперу проползти по дну рва на другую его сторону, вбить там в дно рва столб и прикрепить к нему конец брезента, другой конец которого оставался на внутрен­ней стороне; когда это было выполнено, брезент натя­нули вертикально и образовался занавес через всю {128} ширину рва, скрывший от японцев место постройки. Неко­торое время они еще стреляли, а затем, не видя цели, прекратили огонь, и мы построили мост в полной без­опасности и без потерь, никто из моих сапер не был убит, ни даже ранен. Генерал Надеин представил меня за эту работу к награждению орденом Св. Георгия 4-й степени.

Августовский штурм Восточного фронта крепости кончился полным триумфом защитников Порт-Артура. Японцы были отброшены во всех пунктах. Тогда они начали против этого фронта т. н. постепенную атаку, т. е. приближение посредством траншей, а открытую атаку перенесли на Западный фронт против гор Угло­вая, Плоская и Высокая.

Против приближения японских траншей к форту № 3 я всячески боролся также при помощи контрапро­шей, которые строил впереди и по сторонам форта, осо­бенно мне помогал открытый капонир вправо от форта. Тем не менее к середине августа японские траншеи по­дошли уже к подошвам гласиса фортов №№ 2 и 3.

15-го сентября я весь день провел на работах на промежутке и хотел уже возвратиться на форт, как неожиданно явились ко мне два матроса, обслуживавшие пушки в кофре, где я жил. Они рассказали мне, что противник, подойдя минной галереей к наружной стене кофра, взорвал мину и обрушил часть стены и открыл таким образом вход в кофр, причем сообщение кофра с фортом по потерне было завалено обломками стены. Видя неизбежное занятие кофра, матросы решили вы­браться из него через амбразуры, то есть небольшие отверстия в стене, в которые входят дула пушек. Не понимаю, как могли они пролезть через такие узкие от­верстия. Непостижимо, как, — но это им удалось, и они прежде всего прибежали ко мне, чтобы сообщить о взятии кофра; они знали, что у меня был деревянный ящик куда я складывал мои документы и расписки в израсходовании денег; не будучи в состоянии вытащить ящик, они разбили его, документы сложили в мешок и {129} принесли мне, понимая, что документы эти мне очень важны.

Узнав о взятии кофра, ген. Надеин приказал мне перейти с форта в его блиндаж, т. к. хотел иметь при себе советника по инженерной части.

На форту № 3, чтобы выжить японцев из занятого ими кофра, решили набить потерну соломой и, заложив выход в убежище, зажечь ее; дым, ища выхода, должен был наполнить кофр и выкурить японцев. Так и слу­чилось, но японцы сейчас же воспользовались этой иде­ей и стали выкуривать нас, но не безвредным дымом, а мышьяковистыми газами. Вследствие этого мы потеря­ли часть потерни, но зато энергично защищали часть, оставшуюся у нас, так что борьба в этой подземной галерее продолжалась больше двух месяцев. Подобная же борьба происходила в подземной галерее на укреплении № 3 и на форту № 2.

Это были первые в истории войны образцы приме­нения простых и ядовитых газов. Подробно эта герои­ческая борьба описана мною в моих книгах, посвящен­ных обороне Порт-Артура.

На соседнем форту № 2 происходила еще более ге­роическая борьба на поверхности дворика форта и в его рвах.

Овладев кофром на форту № 3, японцы пытались перейти ров и атаковать бруствер форта, но все их по­пытки были отражены; тогда оставалась только мин­ная война, к которой они и прибегли, направив три га­лереи под бруствер форта и выводя их под дном рва. Работа эта очень медленная и кончилась только в се­редине декабря.

Дата добавления: 2015-07-20