Тело как альтернативное средство достижения отделения-индивидуализации

Теперь я обращаюсь к отношению молодой женщины к своему телу, к Собственному Я, к своей матери как объекту и к ее опыту, физическому и эмоциональному, приобретенному в качестве объекта материнской заботы. Для своего ребенка мать — символ как взрослого человека, так и материнства. Ее физическое присутствие и эмоциональные установки по отношению к ребенку и его телу интегрируются с опытом ребенка и его сознательными и бессознательными фантазиями. Внутренний образ матери, созданный таким путем, является пожизненным образцом для ее дочери. С этим образцом она стремится идентифицироваться, но столь же сильно стремится отличаться от него.

Все, в общем, согласны с тем, что основа Собственного Я и отличение Собственного Я (самого себя) от объекта формируются путем интеграции телесного опыта с мысленным представлением (образом). Лишь в раннем детстве маленькая девочка может начать не только идентификацию с матерью, но также и интроецирование ощущения их с матерью взаимного телесного удовлетворения (Э.Балинт, 1973). Я бы добавила, что если девочка на доэдипальной стадии не ощущала ни себя удовлетворенной матерью, ни что она удовлетворяет ее, то ей никогда не восполнить этой базальной недостачи первичного устойчивого чувства телесного благополучия и благополучного образа своего тела, не жертвуя своим нормальным влечением к позитивному эдипальному исходу (Пайнз, 1980). Нарциссическая рана, дающая начало нарциссической уязвленности, зависти к матери и низкой самооценке, может быть болезненной и усиливать трудности отделения.

На отделение-индивидуализацию ребенка влияют способность матери радоваться своему взрослому телу женщины и ее отношения с отцом ребенка. Если мать удовлетворена своей жизнью, психологически симбиотическая стадия в жизни ее ребенка не будет неоправданно затянута. Атмосфера взаимного удовлетворения родителей друг другом и материнского наслаждения своим телом и Собственным Я не только предоставляет дочке удовлетворяющий объект для интернализации и идентификации, но и дает девочке надежду на такую же судьбу и для нее.

Отсюда следует, что матери, недовольной собой как женщиной, не умеющей принимать отца как мужчину, трудно отделить себя от ребенка, ибо она надеется жить в нем заново, наверстать все упущенное ею самой. Фантазии и реальность смешиваются для матери, если состояние слияния и симбиоза, в котором она находилась во время беременности, не прервано психологически. Фантазии и реальность смешиваются для ребенка, если поведение матери не дает ему опыта достаточно хорошего приспосабливающего материнства, в котором хорошее и плохое интегрированы, а не расщеплены. Это приводит к трудности отделения как матери от ребенка, так и ребенка от матери. Чувствует ли девочка, что ее тело и, позднее, ее мысли — несомненно, ее собственные, или же они все еще слиты с материнскими, как это было с ее телом на первичных симбиотических стадиях, предшествующих дифференциации Собственного Я и объекта?

Биологический пубертат вынуждает девушку изменить образ своего тела: образ ребенка — на образ тела взрослой женщины, которая сама может родить. Девушка осознает свое развивающееся взрослое тело, и это не только оживляет предшествующие конфликты, касающиеся ее идентификации с матерью, но и усиливает телесные ощущения и возбуждение. Происходят взрыв эмоционально регрессивных тенденций и рывок к зрелости, и надо достичь компромисса между ними. Психологическая зрелость юной женщины и ее сексуально отзывчивое тело не только устанавливают для нее статус взрослого человека, но также позволяют ей отщеплять и отрицать эмоционально болезненные состояния путем их подмены телесными ощущениями. На этом пути могут быть конкретно выражены чувства любви или ненависти к Собственному Я или объекту, избегнута депрессия и повышена самооценка. Отсюда следует, что половой акт, который кажется внешнему миру актом взрослой, генитальной сексуальности, может бессознательно стать средством удовлетворения неисполненных догенитальных стремлений — к матери и к материнской заботе о себе.

По моему опыту, девушки-подростки, чересчур рано вступающие в гетеросексуальные связи, используют свое тело для того, чтобы вновь пережить первичный контакт матери и младенца. Им нравится прелюдия, но при интромиссии они обычно фригидны. Таким путем они пытаются установить объектные отношения, которые компенсировали бы им отсутствие ранней интернализации приносящих взаимное удовлетворение отношений мать-младенец. Эти попытки обречены на неудачу, так как физическое проникновение или эмоциональное влечение к сексуальному партнеру реактивируют у девушки первичные страхи — перед поглощением или перед аннигиляцией Собственного Я, которые первоначально возбуждали у нее отношения мать-младенец. Эти девушки не движутся к более зрелой идентификации с материнским взрослым сексуально отзывчивым телом, способным к сексуальному ответу на интромиссию, совершаемую отцом, и на беременность от него. Точно также неспособны они воспринимать своих сексуальных партнеров или другие объекты как реальных людей с эмоциональными потребностями, так как все, чего они ищут — это возврат к инфантильному всемогуществу младенца. Физическая зрелость, развитый интеллект и всемирный успех могут никак не сказаться и не повлиять на регрессивную фиксацию (на инфантильной стадии) этого аспекта эмоционального роста. Зрелая объектная любовь (как взаимное понимание и удовлетворение своих и объекта потребностей) так и не наступает, и рождение ребенка может стать катастрофой.

Дата добавления: 2015-07-20