Рассуждение о мире и войне В. Ф. Малиновского

Одновременно с планом международной организации И. Бентама подобный проект выдвинул русский просветитель Василий Федорович Малиновский (1765-1814), бывший директором Царскосельского лицея (с 1811 г.). В возрасте 25 лет он опубликовал “Рассуждение о мире и войне”.

Исследователь проблемы мира и войны в политико-правовых учениях нового времени В. В. Ермошин оценивает этот труд как “один из наиболее глубоких проектов решения” этой проблемы. Обличение своекорыстия правителей и дипломатов, убежденность во взаимообусловленности благоденствия народов, демократические взгляды на права народов “судить свое правительство” в международных конфликтах, осуждение невежества и суеверия, способствующих вражде народов - все эти элементы рассуждений В. Ф. Малиновского близки или совпадают с политической философией И. Бентама.

Вместе с тем русский просветитель следовал гроцианской традиции международного права, считая, что государства должны соблюдать общие нормы и придерживаться правового понимания международной политики.

В вопросах поддержания мира он отвергал оговорку rebus sic stantibus (неизмененность обстоятельств) и выдвинул принцип императивного обязательства соблюдения договоров. Как и его предшественники - искатели

“вечного мира” - В. Ф. Малиновский поддерживал идею постоянной международной организации во главе с Советом и совместными вооруженными силами, чтобы “сохранять общую безопасность и собственность”.

28. Трактат Иммануила Канта «О вечном мире» и либеральная традиция в науке о междуна-

родных отношениях.

Иммануи́л Кант (22 апреля 1724— 12 февраля1804,) — немецкий философ, родоначальник немецкой классической философии, стоящий на грани эпохПросвещения и Романтизма.

Трактат написан Кантом в виде проекта международного договора.

Его первый раздел содержит «предварительные» статьи «Договора о вечном мире между государствами».

Первая его «предварительная» статья гласит: «Ни один мирный договор не должен считаться таковым, если при его заключении тайно сохраняется основа новой войны».

Вторая - «ни одно самостоятельное государство (большое или малое, это безразлично) ни по наследству, ни в результате обмена, купли или дарения не должно быть приобретено другим государством».

Государство, - подчеркивает в своем комментарии к этой статье философ, - это общество людей, повелевать и распоряжаться которыми не может никто, кроме его самого. Поэтому всякая попытка привить его, имеющее подобно стволу собственные корни, как ветвь, к другому государству означала бы уничтожение первого как моральной личности и превращение моральной личности в вещь и противоречила бы идее первоначального договора, без которой нельзя мыслить никакое право на управление народом.

Кант полагал, что со временем постоянные армии, как перманентное орудие и средство ведения войны, должны полностью исчезнуть. В то же время он был сторонником, говоря современным языком, срочной воинской службы, - добровольного, периодически проводимого обучения граждан обращению с оружием с целью обезопасить себя и свое отечество от нападения извне.

Более двухсот лет назад великий гуманист предупреждал в 4-й «предварительной» статье своего проекта международного договора, что «государственные долги не должны использоваться для целей внешней политики».

Как представляется, особо актуальной для наших дней звучит следующая моральная максима философа «ни одно государство не должно насильственно вмешиваться в политическое устройство и управление другого государства», зафиксированная в пятой статье.

Кстати сказать, несмотря на весь кажущийся моральный максимализм, этот принцип стал краеугольным камнем международного права и системы межгосударственных отношений, сложившихся в мире после Второй мировой войны. А отдельные отступления от него, как это, например, имело место в отношении автономного края Косово в 1999 г. приводят к серьезным и не всегда вовремя предвиденным последствиям Дойл М. Кант, либеральное наследие и внешняя политика.

Вот как философ обосновывал выдвигаемое им право на невмешательство во внутренние дела одного государства со стороны его соседа:

«Ибо что может дать ему право на это? Быть может, дурной пример, который одно государство показывает подданным другого государства? Напротив, этот пример только служит предостережением, как образец того, какие беды навлек на себя народ своим беззаконием.

Сюда, правда, нельзя отнести тот случай, когда государство вследствие внутренних неурядиц распалось на две части, каждая из которых представляет собой отдельное государство, претендующее на самостоятельность. Если одному из них будет оказана помощь посторонним государством, то это нельзя рассматривать как вмешательство в политическое устройство другого (ибо в противном случае возникла бы анархия). Но до тех пор, пока внутренний спор не решен, вмешательство посторонних держав означает нарушение прав независимого народа, борющегося лишь со своей внутренней болезнью. Такое вмешательство, следовательно, является дурным примером для других и угрожает автономии всех государств».

Не менее интересна и шестая «предварительная» статья, гласящая:

«Ни одно государство во время войны с другим не должно прибегать к таким враждебным действиям, которые сделали бы невозможным взаимное доверие в будущем, в мирное время, как например, засылка тайных убийц, отравителей, нарушение условий капитуляции, подстрекательство к измене в государстве неприятеля и т.д.».

Прежде чем предоставить слово Иммануилу Канту в обоснование этого положения, отметим, что немногим более чем через 100 лет после его провозглашения оно вошло в состав норм и обычаев ведения сухопутной войны, закрепленных в Гаагских конвенциях 1899 и 1907 гг., что еще раз подчеркивает мудрость и прозорливость кенигсбергского мечтателя. А вот как сам Кант аргументировал свою позицию:

«Это бесчестные приемы борьбы. Ведь и во время войны должно оставаться хоть какое-нибудь доверие к образу мыслей врага, потому что иначе нельзя было бы заключить никакого мира и враждебные действия превратились бы в истребительную войну. Война же есть печальное, вынужденное средство в естественном состоянии (где не существует никакой судебной инстанции, приговор которой имел бы силу закона) утвердить свои права силой....Карательная война между государствами немыслима (поскольку между ними нет отношения начальника к подчиненному). Отсюда следует, что истребительная война, в которой могут быть уничтожены обе стороны, а вместе с ними и всякое право, привела бы к вечному миру лишь на гигантском кладбище человечества. Итак, подобная война, а также использование средств, которые открывают пути к ней, должны быть, безусловно, воспрещены».

И как неизбежное следствие этого - «состояние мира должно быть установлено». Причем в результате сознательной и целенаправленной деятельности людей, вследствие их готовности и умения решать возникающие противоречия на условиях компромисса и взаимных уступок. Этот прогностический вывод Канта показывает несгибаемый исторический оптимизм его философской системы, столь разительно отличающейся от многих современных претендентов на звание «учителей и совести» человечества.

«Окончательные», то есть бесспорные статьи договора о вечном мире гласят следующее:

«Гражданское устройство каждого государства должно быть республиканским». И далее он поясняет, что это «устройство, основанное, во-первых, на принципах свободы членов общества (как людей), во-вторых, на основоположениях зависимости всех (как подданных) от единого общего законодательства и, в-третьих, на законе равенства всех (как граждан государства), есть устройство республиканское - единственное, проистекающее из идеи первоначального договора, на которой должно быть основано всякое правовое законодательство народа».

Вторая «окончательная» статья договора, во многом предугадавшая магистральное направление развития этой отрасли права в XX в., устанавливала, что «международное право должно быть основано на федерализме свободных государств».

Поясняя свою мысль и, по сути дела, предвосхищая идеи, положенные в основу Устава Организации Объединенных Наций в октябре 1945 г., Кант писал, что каждый народ «в целях своей личной безопасности может и должен требовать от другого совместного вступления в устройство, подобное гражданскому, где каждому может быть обеспечено его право. Это был бы союз народов, который, однако, не должен быть государством народов. Последнее означало бы противоречие, ибо всякое государство содержит в себе отношение высшего (законодателя) к низшему (повинующемуся, то есть народу)».

Доказывая осуществимость, то есть возможность реализации этой идеи в исторической перспективе, автор Договора о вечном мире также предвидел, что стало особо очевидным на пятьдесят шестом году существования ООН, что лишь такой союз народов, постоянный и непрерывно расширяющийся, «может сдержать поток антиправовых враждебных намерений, сохраняя, однако, постоянную опасность их проявления».

Однако Кант ошибался относительно того, что он называл «всемирно-гражданским правом», воплощенным ныне сначала во Всеобщей декларации прав человека (1948 г.) Всеобщая декларация прав человека.

Трактат «К вечному миру» был хорошо известен современникам, принеся его автору заслуженную славу творца первой в мире, причем отнюдь не утопической, системы поддержания коллективной безопасности.

И естественно, что идеи Канта получали дальнейшее развитие и распространение среди его современников и последующих поколений.

Дата добавления: 2015-07-20