Император наполеон III и пруссия

няя палата проявит какое-то стремление к прогрессу, то разве не свяжет ее по рукам и ногам и не оттеснит верхняя палата? «Это собрание состоит из знати, занимающей место по праву рождения, и лиц, избранных коро­лем среди кандидатов, представленных ему дворянством, университетами и крупными городами, с одной стороны, право рождения, с другой — вы­бор монарха. Верхняя палата пополняется только из этих источников и поэтому противится всем либеральным мерам». За последнее время «она значительным большинством отвергла принцип гражданского брака, а не­давно чуть не подняла восстание против министра *, предложившего обя­зать дворянство, подобно всем другим классам граждан, платить налоги».

«Эта конституция далека от совершенства. И если Германия решится броситься в объятия Пруссии, ее следует основательно изменить».

«Было бы весьма желательно, чтобы Пруссия проявила несколько большую справедливость по отношению к правительствам, опирающимся на всеобщее избирательное право. Мы не упрекаем берлинский двор за оскорбительные выпады немецкой печати. Мы и но ждем, что принц-регент будет затыкать рот своим подданным, даже когда они нас оскорб­ляют. Да будет нам, однако, позволено заметить, что если «Siècle» и «Opinion nationale» оскорбительно отзовутсн о монархе, не являющемся врагом Франции, то «Moniteur» или, по меньшей мере, официозные газеты поспешат загладить обиду суровой отповедью».

«Было бы также крайне желательно, чтобы прусские политические деятели воздерживались в прусском парламенте от громовых нападок, открыто направленных против Франции. Когда г-н фон Финке заявляет в прусской палато депутатов о необходимости отвоевать у нас Эльзас и Лотарингию, это неблагоразумное выступление не настолько волнует французскую нацию, чтобы она взялась за оружие, но это доставляет по­вод с удовлетворением заявить, что опрометчивые поступки подобного рода невозможны во Франции». «Со времени вступления на престол Напо­леона III и особенно после аннексии Ниццы * * и Савойи немецкие публи­цисты и, пожалуй, даже немецкие государи довольно громко выражают ни на чем не основанное недоверие к французской политике. Они упорно приписывают нам проект аннексии Рейнских провинций и захвата немец­кой земли. Об этой беспочвенной тревоге заявляют так громко и настой­чиво, что будь мы не столь беспристрастны, это могло бы навести нас на дурные мысли. Бесспорно, что если вы подойдете на улице к самому мягкому и безобидному человеку и скажете ему: «Милостивый государь, вы намерены дать мне пощечину. Можете клясться, что у вас нет такого намерения, но я знаю, что вы хотите дать мне пощечину. Незачем клят­венно уверять меня в обратном, потому что я не поверю вам и вашим клят­вам, так как знаю, что вы намерены дать мне по физиономии. Но я силь­нее вас. Я вас не боюсь. Я раздавлю вас, как муху. И я вызываю вас, попро­буйте дать мне пощечину», — разве мягкий и самый безобидный человек не нашел бы зто достаточным поводом для совершения того, что от него требовали, разве он не дал бы пощечины провокатору?».

«Но никакие провокации не заставят Францию отступить от линии, которую она себе начертала. Мы слишком справедливы, чтобы думать о завоевании территории, принадлежащей другой нации. Дай бог, чтобы Германский союз вдохновлялся теми же идеями! Тогда он не захватил бы герцогства Познанского, не напал бы на северный Шлезвиг, не объявил бы Триест немецким городом. Что касается нас, то мы не боимся утвер­ждать, что Лотарингия и Эльзас являются французскими, ибо они сами

• — Роона. Ред. ** Слово «Ницца» ывсано» текст брошюры Лбу Марксом. Р«в,

Дата добавления: 2015-07-20