Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Снова в Москве

ТРАУР И ТОРЖЕСТВО ПОЭЗИИ | СОН ЕСЕНИНА | ХАШИ И КЕПКА. РУЖЬЕ ПО КАБАНАМ | ПЕРВОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ | НОВЫЕ ЗНАКОМСТВА | ТИФЛИС ПОЕТ | В ГОСТЯХ У БЕСПРИЗОРНИКОВ | ИЗ МОЕЙ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ | ЗА РАБОТОЙ | В МОСКВЕ |


Читайте также:
  1. A) не является основанием для лишения ее родительских прав;
  2. C) основание для лишения родительских прав;
  3. I. Снова стать учителем
  4. II. ОБОСНОВАНИЕ ПРОЕКТА
  5. III. Обоснование необходимости разработки Концепции развития детского общественного движения Республики Татарстана на 2014-2020 годы
  6. Quot;Почти," - мысленно поправила сама себя, вспомнив наши поцелуи. По телу прошла сладкая волна, обосновавшаяся внизу живота. Блин!
  7. VI. Орієнтовна основа дії.

 

Я вернулся в Москву к моменту приезда Есенина и Дункан из-за границы и отправился к нему на свидание в отведенный Дункан особняк на Пречистенке. Я его застал среди вороха дорожных принадлежностей, чемоданов, шелкового белья и одежды.

Мы обнялись, и он крикнул Дункан. Она вышла из соседней комнаты в каком-то широчайшем пестром пеньюаре. Он меня представил ей:

-- Это мой друг Повицкий. Его брат делает Bier! * Он директор самого большого в России пивоваренного завода.

* Пиво (нем.).

 

Я с трудом удержался от смеха: вот так рекомендация. Позднее я понял смысл этих слов. Для Дункан человек, причастный к производству алкоголя, представлял, по мнению Есенина, огромный интерес. И он, по-видимому, не ошибался. Она весело потрясла мне руку и сказала:

-- Bier очень хорошо! Очень хорошо!..

Вид этой высокой, полной, перезрелой, с красным грубоватым лицом женщины, вид бывшего барского особняка -- все вызывало у меня глухое раздражение. Как это все непохоже на обычную есенинскую простоту и скромность...

Когда она ушла, я зло проговорил:

-- Недурно ты устроился, Сергей Александрович...

Он изменился в лице. Глаза потемнели, брови сдвинулись, и он глухо произнес:

-- Завтра уезжаю отсюда.

-- Куда уезжаешь? -- не понял я.

-- К себе на Богословский.

-- А Дункан?

-- Она мне больше не нужна. Теперь меня в Европе и Америке знают лучше, чем ее.

И действительно, через несколько дней он оставил Дункан и переехал к себе, в свою более чем скромную комнату в доме N 3 по Богословскому переулку.

Я его не расспрашивал о заграничных его впечатлениях, но однажды он сам заговорил:

-- Мы сидели в берлинском ресторане. Прислуживали мужчины. Почти все они были русские, с явно офицерской выправкой. Один из них подошел к нам.

-- Вы Есенин? -- обратился он ко мне. -- Мне сказали, что это вы. Как я рад вас видеть! Как мне хочется по душе поговорить с вами! Вы ведь бежали из этого большевистского пекла, не выдержали? А мы, русские дворяне, бывшие русские офицеры, служим здесь лакеями. Вот наша жизнь, вот до чего довели нас большевики.

Я нежно поглядел на него и ответил:

-- Ах, какая грусть! Плакать надо... Но знаете что, дворянин! Подайте мне, мужику, ростбиф по-английски, да смотрите, чтоб кровь сочилась!

Офицер позеленел от злости, отошел и угрожающе посмотрел в нашу сторону. Я видел, как он шептался с двумя рослыми официантами. Я понял, что он собирается взять меня в работу. Я взял Дункан под руку и медленно прошел мимо них к выходу. Он не успел или не посмел меня тронуть.

-- Да, я скандалил, -- говорил он мне однажды, -- мне это нужно было. Мне нужно было, чтобы они меня знали, чтобы они меня запомнили. Что, я им стихи читать буду? Американцам стихи? Я стал бы только смешон в их глазах. А вот скатерть со всей посудой стащить со стола, посвистеть в театре, нарушить порядок уличного движения -- это им понятно. Если я это делаю, значит, я миллионер, мне, значит, можно. Вот и уважение готово, и слава и честь! О, меня они теперь лучше помнят, чем Дункан.

Блестящая внешность капиталистической Америки не ввела в заблуждение Есенина.

В "Известиях", в N 187 за 1923 год Есенин окрестил эту страну доллара и бизнеса "Железным Миргородом", как символ убогого бескультурья и духовного застоя. В своем беспощадном обличенье пустоты и гнилости американского частнособственнического мира Есенин полностью стал на позиции Горького и Маяковского. <...>

 


Дата добавления: 2015-07-20; просмотров: 44 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
В ХАРЬКОВЕ| НА КАВКАЗЕ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.011 сек.)