Шпионские выходные

А ведь, пожалуй, не сказал он академикам самого главного, что его поразило в тамошнем мире, размышлял Панин по возвращении домой — в свой однокомнатный холостяцкий рай. Ведь если бы сейчас по новой спросили, то ответил бы подготовленно, а так — сплошной экспромт, частности, думал он, укладываясь на американский диван. Ведь главное не этот мавзолей, удвоившийся, не мировая экспансия, которой не узнал наш мир, главное-то, по зрелом размышлении, — это неугасимая вера находящихся там людей, что так все и должно быть. Нет, не в смысле событийного ряда, здесь привычка делает свое и с реальностью не поспоришь. Вера, убежденность, что права их страна, что, несмотря на постоянную нехватку всего, — скоро все будет, несмотря на постоянно мельтешащую перед глазами несправедливость — суть политики и обобщенная в целом нравственность на верном пути и каждому по заслугам воздастся. И ведь не дураки наполняют тот мир — отличия в забивающей голову информации больше в форме, чем в сути. Какая разница, по большому счету: у них везде и всюду лозунги и плакаты — «Вперед! Наш путь самый верный! Мы победим!», а у нас — «Купи! Пожуй! Оттянись со вкусом!»? И то и то приедается, это одно, а главное — и то и то — обман. Уж второе вообще невооруженным взглядом видно — не в том смысл жизни человека, венец миллиардов лет развития биосферы, дабы оттягиваться, бороться с запахами рта, «Миринду» с «Пепси» внутрь заливать через отрыжку, да прокладками жидкость в гель обращать. И, может, более правильно «вперед!», да только — куда? и какие существуют пути, кроме «самого верного»? Может, стоит их хотя бы изучить?

Но самое страшное, что эти дурацкие, на первый взгляд, программы: одна — сделать из человека трудящегося без отдыха муравья, а вторая — сотворить из пего жующе-приобретающий механизм, — работают. О нашем мире речи нет, тут все сами наблюдают результат изобилия на прилавках. На наклейку сверхдорогой бутылки можно внимательно полюбоваться, пожать плечами — мало ли кто и как с ума сходит, но пить будем — что доступнее. Но вот там, в Мире-2, еще интереснее.

Как-то Панин с Авророй, в редкий воскресный денек, без объявленных загодя субботников, прогуливались по центру города. Чинно так, под ручку, и даже мышцы не напрягаются, когда в метре волочит обутые яловыми сапогами ноги наряженный аксельбантами патруль. Весело так идешь, с видом превосходства поглядываешь на «Овощи-фрукты» без очередей — выходной нынче — всеобщий и равный, можно мороженое — «эскимо» — прикупить, благо народу всего человек пятнадцать. Зато порция — тридцать восемь копеек — с орехами. Нет худа без добра. Дорогу, как положено, переходим на зеленый свет. И вдруг...

Сирены, вой, народ в панике назад к тротуару, у дамочки коляска с дитем на развороте буксует — бордюр с ходу не возьмет (Панин помог — юным тимуровцем прикинулся), автомобили к обочинам вплотную — чадят холостым ходом, а в воздухе вой сирены — у Панина в груди екнуло — уж не налет ли империалистических баллистических, спущенных по навесной траектории прямо через проломленные арктические льды? Но сквозь сирену успокоительное: «Всем прижаться к обочине! Немедленно освободить центральную полосу! Остановиться! Всем остановиться!» Нет, не ввинчивающиеся из стратосферы боеголовки, слава создателю противоракетного пояса Никите Сергеевичу, просто правительственный эскорт.

Вон, несутся, км двести в час. Черные, пуленепробиваемые красавицы. Некоторые смахивают на джипы — наверное, на всякий пожарный — вдруг захочется через леса-поля за городом свернуть. Может, даже и не правительство родное едет, тем паче не милый сердцу генералиссимус, а так — отвлекающий маневр, пока истинное начальство по специальной ветви метро в другую сторону скользит, но ведь все равно внутренность за тройным стеклом не разглядеть — думай что душе угодно.

Насчет обходных маневров понятно — враг наш никогда не дремлет, потому и мы — бдим. Насчет генералиссимуса немного пояснений. Поскольку армия и флот самые большие-пребольшие в мире, да еще и размещены по нему вширь, ввысь и в глубину, да, кроме того, по договорам Варшавским, Пекинским, Луандским и прочим — союзников у страны, первой познавшей прелести социализма, немерено, кто может сей тучей самолетов, горой танков и островом кораблей управлять? Выше генералиссимуса звание еще не изобрели, вот когда на планете порядок наведем, до звезд допрыгнем, тогда, может, и придется чего-нибудь сочинить, а пока — скромность в почете. Потому генералиссимус — звание, даваемое в нагрузку Генеральному секретарю Центрального комитета — обязательно.

И с удивлением Панин смотрел не на саму кавалькаду, он на лимузины и в собственной Москве насмотрелся, там их куда более и поразнообразней их типы. Смотрел он на народ окружающий, рекламы «Сникерсов» никогда не нюхавший, но оболваненный не меньше тех, кто жевал. Шеи тянутся, ноги на носки, дыхание остановилось, глаза распахнуты в умилении, ребенок в коляске давешней вопит — дама его ручкой качает, а сама зрачками сквозь спины и пальто проникнуть норовит, будет о чем домашним поведать, эдак между делом за ужином: «Сегодня видела Самого — машина черная, в флажках, мотоциклисты — каски белые, «АКМы» наголо, красота, жуть. Ехал быстро, торопился — еще бы, работы невпроворот — вон что эти сволочи на Фолклендах опять затевают...»

И ведь что страшнее всего? Панин на Аврору глянул... Лучше бы не глядел. Не застал он в молодости времена пионерии — «Будьте готовы!», горны расчехлены, барабаны как положено, но видел хронику военных лет. Нет, не у нас снимали — ехал, задравши правую руку, товарищ Гитлер, а сверху — дождь из цветов. Ведь не могли же набрать столько статистов. Сейчас, глядя на Аврору, Панин видел, что и не надо было. Фильм тот, документальный, слабоват, но название гениальное — «Обыкновенный фашизм».

Вот с этими радостными мыслями Панин и уснул на своем диване, купленном за пятнадцать тысяч рублей.

Дата добавления: 2015-07-20