Протоиерей Павел Адельгейм. Многолетняя изоляция Церкви разрешилась в 90-е годы всплеском активности униженных и

Многолетняя изоляция Церкви разрешилась в 90-е годы всплеском активности униженных и оскорблённых, ощутивших запах свободы. Церковный народ занялся конкретными проектами: создавали церковные школы, сиротские приюты и материальную базу для этих проектов.

Первый Устав об управлении Русской Православной Церкви в 1988 поставил все инициативы под контроль церковной власти. Год за годом Устав гасил энергию священников и мирян, ограничивая круг их активности. Творческие усилия неизменно упирались в косность и противодействие церковной власти.

У большинства священников опустились руки. В двухтысячных энтузиазм иссяк, деятельность заменила имитация.

На фоне успехов храмостроительства коснусь одной из болевых точек, погружающих РПЦ в системный кризис – культурный, нравственный и социальный упадок, последствия которого предсказуемы для церкви и государства.

Своим докладом хочу привлечь общественное внимание к социальному укладу РПЦ, определившему судьбу сословия священников. На первый взгляд проблема может показаться частной. Число священников составляет около пятидесяти тысяч граждан РФ. Непосредственно в проблему включены их семьи, жёны и дети, увеличивая численность заинтересованных граждан в пять раз. Опосредованно в проблему вовлечены сотни тысяч прихожан. Проблема привлекает внимание не только численностью. Социальное положение влияет на нравственный отбор и качественный состав священников, на их духовный и культурный уровень.

В СССР священники подвергались дискриминации. Закон называл их служителями культа, деятельность рассматривал, как исключительно жреческую, и ограничивал стенами храма. Социальную активность закон запрещал.

Трудовое законодательство приравняло священников к кустарям-одиночкам, работавшим без лицензии, и облагало прогрессивным налогом. Священники не имели трудовых прав и трудовой книжки, с ними не заключали трудовые договоры. Их лишали социальной защиты: не платили пенсию, не оплачивали отпуск и бюллетень, не выделяли жильё и транспорт, лишали социальных благ, гарантированных гражданам.

В 1990 году пахнуло свободой. Закон "О свободе совести и религиозных организациях" предоставил священникам социальные гарантии: пенсию и социальное страхование. Но правом на труд не наделил до сих пор. В каких отношениях с религиозной организацией состоит священник? Трудовых? Гражданско-правовых? Или отношения имеют иную природу? Ответа нет. Служение священника лишено законодательных гарантий и осуществляется вне правовых норм. В РФ нет закона, регулирующего взаимоотношения священника с религиозной организацией.

Действующий закон содержит пробел, предоставляя "религиозному объединению (РПЦ МП)…выбирать, назначать и заменять свой персонал, согласно своим собственным установлениям" (п.5, ст.4, ФЗ-125 "О свободе совести и религиозных объединениях"). "Религиозное объединение" представляет епископ. Устав РПЦ признаёт епископа субъектом права и наделяет неограниченными полномочиями. "Персоналом" являются клирики, члены Приходского собрания и Совета. Они признаны объектами чужого права. Устав не признаёт их субъектами права и не применяет к ним этот термин.

Так возникает в РПЦ крепостная зависимость, разделяющая крепостных свящепннослужителей от свободных граждан.

Закон замалчивает правовые отношения священника с религиозной организацией. С молчаливого согласия государства РПЦ выстраивает бюрократическую систему, лишающую священника гражданских прав и личной свободы. Бесправный священник состоит в абсолютной зависимости от епископа. Кроме священника, в религиозной организации трудятся другие церковные работники: бухгалтер, продавец, кассир, псаломщик, сторож и прочие работники, с которыми заключают трудовой договор. Закон "О свободе совести" в ст. 24 устанавливает трудовые отношения этих работников с религиозной организацией, гарантируя правовую защиту. Священники, под названием "персонал", исключены из категории работников, защищённых законом.
РПЦ МП запрещает заключать трудовой договор со священниками, оставляя их деятельность вне закона: "В учреждениях РПЦ трудовые договоры со священнослужителями не заключаются" (Письмо Управления делами МП РПЦ 11.03.1998 № 1086). Причина дискриминации не объясняется.

Устав Прихода подтверждает: "Приход принимает и увольняет работников по трудовым договорам в соответствии с законодательством РФ. На лиц, работающих в Приходе по трудовым договорам, распространяется законодательство о труде. Документы по личному составу работников Прихода по трудовым договорам хранятся Приходом. Документы на священнослужителей хранятся Епархией" (Устав 2009, ст.12,1). Клирик служит в приходе, имеющем юридическое лицо, получает от него зарплату, но трудовых отношений не оформляет. Клирик находится в зависимости от другого юридического лица, которое является его работодателем, перемещает, лишает работы, хранит его документы, но в трудовые отношения с ним тоже не вступает. Клирик юридически не существует нигде и трудится в правовом вакууме. Государство и РПЦ дружно игнорируют права священнослужителей.

Устав РПЦ МП гарантирует "соблюдение законов РФ" (Устав, ст.1,4). При этом ряд статей Устава РПЦ нарушает законодательство: Конституцию РФ и другие федеральные законы, в частности, закон "О свободе совести и религиозных объединениях". Устав РПЦ ограничивает гражданские права священнослужителей, подвергая их произволу, несправедливости и насилию церковной власти. Не защищено основное право, обеспечивающее средства к существованию и человеческое достоинство священника и его семьи - право трудиться по профессии.

Бесправное положение священника в религиозной организации ставит его в положение невольника епископа, который может лишить его работы и оставить детей без хлеба. Позволяя зарабатывать пропитание или отнимая хлеб, епископ манипулирует совестью и поступками священника. Этим страхом обоснована власть епископа в РПЦ. Это не власть любви, которую заповедал Христос. Она не ведёт к доверию и не нуждается в верности. Это власть насилия, основанная на страхе.

"Иисус.., постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал. И приступил к Нему искуситель" (Мф. 4,2). Даже Иисуса Христа голод ставит перед соблазном, который Он преодолел победой над искусителем.

Есть и другая опасность. Служение, не защищённое правом, становится безответственным. Священник не может принять ответственность за других людей, если сам лишён свободы действий. Священник становится "немым и мёртвым в законе", как писал некогда Радищев о положении крепостных в России. Священнослужители выведены за пределы закона о трудовой деятельности и оставлены в бесправном положении, которое на достаточных основаниях можно назвать крепостной зависимостью со всеми вытекающими последствиями, в том числе материальными, социальными и этическими.

Конкретизирую проблему. Трудовой договор и его аналоги (служебный контракт и прочие) положены в основу законодательства РФ, охватывающего разнообразные отношения, служебные, трудовые. Законодательные документы определяют права и обязанности сторон, а также условия, необходимые для их осуществления и защиты, в первую очередь судебной.

Приём священнослужителя в Приход не оформляется правовым актом. Экономисты спрашивают: "На каком основании священнику, не оформленному законным актом, выплачивают зарплату? Где основания для выплат в налоговую инспекцию, в пенсионный фонд?" На этти вопросы нет ответа. Архиерей принимает священника в епархию согласно прошению и назначает на место служения Указом, который является основанием для приёма в Приходе, но не актом приёма. Религиозная организация (Приход) также не оформляет акт приёма на работу. Вместо оформления договора с религиозной организацией священник приносит присягу епископу. Послушание епископу, которого требует присяга, доводят до абсурда, лишая священника личной свободы, права принимать решения. Присяга становится добровольным отказом от прав человека и гражданина.

Односторонний акт возлагает на священника обязанности, оставляя ему птичьи права. Епископу предоставляется власть над священником в неограниченном объёме. Правовая незащищённость лежит в основе всяческой эксплуатации. Бюрократическая власть человека над человеком должна быть ограничена законом. С точки зрения законодательства отказ гражданина от принадлежащих ему прав ничтожен, но РПЦ МП лишает священника защиты закона, оставляя в положении нелегального гастарбайтера. Ему можно не платить зарплату, не соблюдать условия труда, и т.д. Неоформленного на работу священника можно уволить двумя словами: "Пошёл вон!". Обжалование невозможно: действия совершаются вне закона и не подтверждены письменно.

Перемещение и увольнение осуществляется Указом архиерея. Руководствуясь "церковной целесообразностью", то есть собственным произволением, епископ не обязан мотивировать перевод и увольнение (Устав РПЦ, раздел 11,25). Слово "целесообразность" маскирует произвол кадровой политики. Санкция епископа не контролируется и не обжалуется, хотя перемещения священников нарушают внутренние установления религиозного объединения:15-е каноническое правило Первого Вселенского собора запрещает перемещения. Епископ не несёт ответственность за свои действия: ни юридическую, ни каноническую, ни моральную.
На обжалование перемещений или увольнений Патриархия отвечает: "рассмотрение кадровых вопросов в Псковской епархии находится в компетенции митрополита Псковского и Великолукского Евсевия" (заместитель управляющего делами Московской Патриархии игумен САВВА (Тутунов) № 0104/2140 от 17.06.2011).

Интересы священника при перемещении не учитываются. Священника переводят в деревню из областного центра без вины и вопреки желанию: меняются условия проживания всей семьи, зарплата, школа и проч. Все издержки по перемещению несёт сам перемещённый священник. Не учитываются интересы церкви. В Псковской епархии священники с академическим и университетским образованием назначаются в "медвежьи углы", где проповедовать некому, и они не могут реализоваться. В многолюдных храмах служат священники без образования, например, в Кафедральном соборе и городских храмах.

Уволиться по собственному желанию и перейти в другую епархию (Устав 11, ст.30) священник не может. Необходима увольнительная грамота, без которой священника в другой епархии не примут. Архиерей может преследовать священника и "прессовать", удерживая угрозой лишить сана.

Право на отпуск ограничено. "Настоятель может получить отпуск… исключительно по разрешению епархиальной власти" (Устав РПЦ, раздел 11,21). Епископ может годами лишать священника законного отпуска.

Свобода передвижения связана разрешением епископа: "Настоятель может… на время оставить свой приход исключительно по разрешению епархиальной власти" "Члены причта не могут покидать приход без разрешения церковной власти" (Устав РПЦ,11, ст.21;28). Выезд священника за пределы прихода без разрешения карается как нарушение церковной дисциплины. Исключения не предусмотрены: болезнь, смерть близких, брак сына или дочери, рождение внуков (Устав, гл.11,ст.21,28). Этот жестокий запрет препятствует творческому общению, семейной жизни, частным встречам, ограничивает социальную деятельность.

Волчий билет.

Епископ запрещает священнику профессиональную деятельность, часто без вины и без суда. Временный запрет не ограничен сроком и становится пожизненным. "Взыскания епархиального архиерея клирикам включают выговор, отстранение от занимаемой должности, временное запрещение в священнослужении" (Устав РПЦ,Гл.10,ст.19,а).

Лишение права занимать определённую должность аналогично приговору суда с применением санкции, запрещающей занимать определённые должности. В отличие от судебного приговора, решение архиерея может быть необоснованным.

Выход заштат. Устав РПЦ не предусматривает для клириков никаких социальных гарантий, переложив эту заботу на плечи государства. Человек как личность не имеет ценности в РПЦ. Ценностью обладает только социальная функция. Епископ ценится, а клирик не ценится. Социальным гарантиям епископов посвящены три статьи Устава РПЦ.

Епископу предоставлен многократный отпуск в течение года, время и условия выхода за штат, в дополнение к государственной назначена архиерейская пенсия.

Про социальную защиту клириков Устав забыл. Он не упоминает ни словом об их болезни, инвалидности и заштатной судьбе. Заштатный клирик вычеркнут из церковной памяти. Даже право священнодействия и причащения клирику не гарантировано. 22.03.11 постановлением Синода введены дополнительные ограничения к служению заштатных священников. "Мавр сделал своё дело, мавр может уйти".

Тревогу вызывает положение молодых священников, которым выплачивают по "белой" ведомости минимальную зарплату. Доплачивают ему по "чёрной" ведомости. Настоятель "экономит" на пенсионных выплатах, а священник, выходя за штат, получит минимальную пенсию. Жить будет не на что, но молодёжь об этом пока не подозревает.
Неблагодарное отношение к тем, кто посвятил церковному служению свою жизнь, является безнравственным. Святоотеческий принцип утрачен: "Немалый грех для нас лишать епископства тех, кто благочестиво и непорочно приносили Дары. Блаженны пресвитеры, которые ранее прошли свой путь. Ибо им нечего бояться, что они будут удалены от назначенного им места", - пишет Св. Климент Римский. "1 Посл. к Коринф." XLIV, 4-5). Увы, святитель Климент! Священный Синод лишает нас служения у Алтаря за то, что мы состарились.

Апофеоз бесправия.

Устав РПЦ запрещает…"клирикам и мирянам обращаться в органы государственной власти и в гражданский суд" (Устав РПЦ 1,9). Этот запрет является юридически ничтожным, поскольку противоречит Конституции: "Никто не может быть лишён права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьёй, к подсудности которых оно отнесено законом" (Конституция РФ, ст.47). "Отказ от права на обращение в суд недействителен" (ГПК, ст.3).

Последствия бесправия трагичны. Священство является не только профессией. Это образ жизни и мысли, надежды и веры. Исключённые из него священники, одни заболевают, другие умирают, третьи накладывают на себя руки от безвыходности, тоски и одиночества. Примеров много. Они замалчиваются и никогда не расследуются. Нельзя назвать ни одного положительного примера сочувствия функционеров РПЦ к невинно пострадавшим клирикам. Они всегда остаются "без вины виноватыми".

Бесправие приходской общины.

Почему молчит церковная община? Может, она защитит священника? Устав РПЦ называл "Приходское собрание высшим органом управления прихода" (Устав РПЦ, ст.11,34). Согласно Уставу, Приходское собрание и Приходской Совет имеют обязанности, но лишены прав. Прихожане все вместе и по отдельности так же бесправны, как их священник. Устав не употребляет слово "право" по отношению к клирикам и мирянам.

Архиерею дано право разогнать Приходское Собрание: "состав Приходского собрания по решению епархиального архиерея может быть изменён частично либо полностью" (Устав, гл.11,35).

Архиерею дано право разогнать Приходской Совет: "Члены Приходского совета могут быть выведены из состава… распоряжением епархиального архиерея" (Устав гл.11,47).
Ещё жестче сформулировано архиерейское право разгонять церковную общину в новом Уставе. Интересно, что за вину одного члена Прихода новый Устав предоставляет Архиерею право "единоличным решением" наказать всех невиновных! (Устав,7,3). Нонсенсом выглядит в этом варварском Уставе право архиерея ликвидировать Приход: "Приход может быть ликвидирован по решению Епархиального архиерея" (Устав Прихода, ст.12,3). Священник и община одинаково бесправны.

Перспективы социальной работы священника.

В Уставе РПЦ нет слов "Бог" и "человек", "Христос" и "христианин". Это показательно, но главное не слова – в нём угас дух Христов. Устав РПЦ обосновал авторитарность, карательную дисциплину, беззащитность клира, бесправие прихожан и общины. Чиновничья вертикаль, как осиновый кол, пронзила церковное Тело. "Союз любви" превращён в полицейскую структуру, карающую свободу, творчество и любовь к ближнему. Социальная деятельность священника в таких условиях становится не только ущербной, но безответственной. Священник не может принять ответственность за создание общины, братства или социального учреждения в своём приходе. Усердие, не защищённое законом, может оказаться "медвежьей услугой". Именно к такому результату привела меня активная деятельность, предпринятая на волне свободы, предоставленной в 90-е годы. Для иллюстрации привожу пять личных опытов, чтобы никто не сказал: "этого не может быть".

Опыт первый.

Дошли до псковской глубинки слухи, что храмы открывают и восстанавливают. Тогда я служил настоятелем храма апостола Матфея в пригородном посёлке Писковичи и жил в Пскове. Из артистов Пушкинского театра и сотрудников Псковского музея мы собрали Приходскую общину и получили от городской власти разрушенный храм. Восстановили, отопили, и храм ожил: началось богослужение. При храме построили школу с циклом общеобразовательных, музыкальных и церковных дисциплин. Сложился коллектив учителей, родители привели детей, начался учебный процесс. Всё было сделано по благословению епархиального архиерея. Православная школа давала полное среднее образование и специальность регентов церковного хора, восполняя острую нужду епархии в церковнослужителях: регентах, псаломщиках, певчих. Преподавание богословских дисциплин в Православной школе не противоречит законодательству об отделении церкви от государства. Школа содержится на средства Прихода. Слава Богу, проект успешно состоялся.

Но сменился архиерей. Новому епископу школа не приглянулась. Он возмутился: "Зачем в церковной школе физика, математика, история? Это науки не церковные", и отнял муниципальное здание, которое выхлопотал Приход под школу. За 15 лет ни разу не посетил школу, не оказал помощи, препятствовал деятельности. В первый год по прибытии вошёл в сепаратные переговоры с несколькими родителями и одним учителем - устроил раскол школы.

Можно было всё бросить и уйти в подполье: но как нарушишь обязательства, принятые перед учителями, родителями и детьми? Началось 15-летнее противостояние. Со временем архиерей снял настоятеля храма, создавшего школу, потом уволил директора. Оба преподавали церковные дисциплины. Преподавать богословские дисциплины стало некому. Новый настоятель не имеет образования. Сменился педагогический состав и дух школы. Упал уровень общего и музыкального образования. Наступил развал. Четвёртый год школа существует без лицензии. Текущий год, скорей всего, станет последним в её жизни. Семь лет назад он развалил своим покровительством Классическую гимназию. Теперь наступила очередь Православной школы. И возникает один вопрос: Зачем уничтожать хорошее и нужное для церкви дело?

Опыт второй.

В начале 90-х финансирование социальных учреждений было слабым. Областная опека попросила меня устроить в монастырь пару мальчиков из коррекционного интерната. Монастырь отказал, и я оставил их у себя. Так возник приют для сирот-инвалидов в пос. Писковичи. На месте церковной сторожки вырос большой дом со всеми удобствами и коммуникациями. Детей привозили одного за другим, иногда не спрашивая моего согласия. Для создания организации средства были скудны, мне отдавали детей в личную опеку. Сложилась семья из 15 сирот-инвалидов второй группы по олигофрении.
Мальчики производили свечи для храмов Псковской епархии на фабрике, созданной на базе Матвеевского храма. Несколько девочек закончили швейные и кулинарные колледжи, позднее вышли замуж и работают на производстве. Несколько мальчиков были полноценными, и судьбы их устроились весьма удачно. Один закончил духовное училище и служит священником в Псковской епархии, другой закончил духовную семинарию в Джорданвилле, и служит в Чикаго, третьему нашли родную мать, и воссоединилась семья.
В 2001 году архиерей уволил меня из Писковичей, где я прослужил 21 год. Приют развалился, сирот пришлось срочно устраивать кого куда. И снова тот же вопрос: Зачем?

Опыт третий.

Детский хор Православной школы в праздник Пасхи давал концерт в детском отделении Областной психиатрической больницы. Там находилось сто сирот, которые не были крещены. Завязались отношения прихода с больницей. Нам разрешали брать по 10 детей, отвозить в Писковичи для крещения. В крещальном храме сделали большую купель. Крестили детей, устраивали для них праздничный обед с пирогами, водили гулять, а вечером возвращали в палату. Для детей, проведших год в стенах палаты без прогулок, это были незабываемые впечатления. Но вывозить детей за пределы больницы запрещал режим. Больница расположена в шести километрах от прихода.
Больница выделила на своей территории 25 соток. Приход построил храм на средства, пожертвованные Евангелической общиной Голландии. Вместе с ребятами из приюта рубили, шкурили и вывозили лес с делянок. Завезли землю и подняли участок на два метра. Заложили блочный фундамент, и рубленый храм оживил каменный пейзаж больницы. Руководство предложило храму опекать пациентов в сотрудничестве с медицинским персоналом.
Как только строительство храма было закончено, архиерей приказал мне сдать документы и ключи другому священнику и больше не появляться в этом храме. Новый священник с четырёхклассным образованием пришёл из конторы по заготовке грибов и ягод, где работал шофёром. Ничего плохого в этом нет, но совместная деятельность больницы и храма не состоялась. И снова вопрос: Зачем?

Опыт четвёртый.

Епархиальное собрание во главе с архиепископом Владимиром (Котляровым) поручило мне организовать производство церковных свечей для Псковской епархии. Силами и средствами Прихода построили цех и смонтировали оборудование. Позаботились о заготовке сырья: пряжи и воска. Фабрика обеспечивала сирот-инвалидов несложной работой, с которой они справлялись, давала заработок и средства на содержание приюта. Для епархии было выгодно обеспечить приходы свечами собственного производства.
Сменился архиерей. Новый епископ сказал, что фабрика не нужна, и запретил продавать свечи. Лишившись сбыта, производство заглохло, инвалиды потеряли работу, приют лишился средств на содержание. Имеет ли смысл инициатива, вложения и затрата сил, когда всё это так легко и без необходимости можно ликвидировать?

Опыт пятый.

Священный Синод разработал новый Устав и предложил Приходам принять. Согласно ФЗ-125, ст. 10, п. 1, "Религиозная организация действует на основании Устава, который учреждается её учредителями".
Согласно Уставу, "Приходское Собрание принимает Устав Прихода, изменения и дополнения к нему, которые утверждаются епархиальным архиереем и вступают в силу с момента государственной регистрации" (ст. 26). Устав разрешает архиерею утверждать Устав после того, как Приход примет этот Устав. Архиерей, наоборот, заставляет приход принять Устав, который он утвердил. Приход воспользовался своим правом отказаться от незаконных требований архиерея.
Архиерей собрал Епархиальный суд, из состава Приходского собрания исключили всех несогласных. Снова созывали одно Приходское собрание, за ним другое, пока не подавили волю прихожан. Запугав административными и судебными преследованиями, епископ заставил прихожан принять незаконное решение. Так РПЦ понимает правосудие и уважает церковные и гражданские законы. Можно ли давать власть человеку, который "Бога не боится и людей не стыдится"? Допустимо ли в церкви насилие над человеком и неуважение к закону, которое здесь демонстрируется? Эти опыты можно продолжать до бесконечности, поэтому
перейдём к выводам.

Выводы.

Деятельность, лишённая инициативы и свободы, становится бесплодной и разрушительной. Это можно видеть на примере комиссий, учреждённых епархиальной властью: по катехизации и миссионерству, по связям с социальной защитой и общественностью, с образованием и здравоохранением, с пенитенциарной системой и прочими, имже несть числа. В этих мёртвых организациях лежат отчёты взамен работы.
Вмешательство архиерея губит разумные инициативы. Главным аргументом управления является грубое насилие. Неограниченную и бесконтрольную власть можно, как видим, использовать во зло священнику и приходу, а в конечном итоге, во зло церкви.
Священник лишён морального права вовлекать других людей в проекты, которые не способен защитить, иначе подставит и подведёт их. Священник вынужден отказаться от инициативы и социальной работы, если хочет сохранить своё положение и не погубить паству.
Новый устав называют "смерть приходам". Он разрушит приходскую жизнь. Прежде Приходское собрание было высшим органом управления приходом. Новый Устав назначает епископа Высшим органом управления приходом и отдаёт в руки Губителя инициативу приходской деятельности. Епископ не становится членом прихода, не входит в его состав, не посещает, не имеет живого общения с прихожанами, не понимает приходских проблем. Некомпетентное и незаинтересованное управление приходами приведёт церковную жизнь к духовному и социальному параличу.

протоиерей Павел Адельгейм

http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=86324
"АРХИПЕЛАГ СВЯТАЯ РУСЬ", 15 августа 2011 г.

Дата добавления: 2015-07-25