Упоминаемой Платоном, и приведённой почти полностью в

знаменитом «Некрономиконе»//Александрийская библиотека//)

Иешуа уже почти полз по длинной расщелине. И вдруг за спиной его появилось белое неживое свечение. Позади него стоял Гавриил.

Куда это ты собрался? – мертвым голосом прогудел робот.

Иешуа понял, что в таком состоянии ему не убежать от ангела. Он понял, что теперь все кончено. Сейчас ангел убьет его, и он не успеет прийти на помощь своей любимой. И апостолы убьют Магдалену и его учеников.

Мама, мамочка, помоги, - прошептал он, и Земля услышала его.

Стоял жаркий день, но в узком ущелье была густая тень. И там, где тень была настолько черной, что цветом напоминала саму Землю, сгустился из тьмы гематитовый всадник – Таймелоур.

Обернись, робот! – пророкотал он.

С чего бы это ради? – сказал Гавриил и его меч начал опускаться на голову Иешуа.

Таймелоур рванул коня, и ангелу все-таки пришлось обернуться, чтобы не получить удар в спину. Клинки из живого гематита скрестились с длинным мечом из неживого свечения. Силен был Гавриил, но любовь вела Таймелоура, и за ним стояли те, кто верил ему. И стал Таймелоур теснить Гавриила. И медленно, шаг за шагом, боевой робот Яхве начал пятиться от сына Земли. И тогда вонзил Гавриил взгляд свой в Таймелоура. И глаза его полыхнули неживым огнем. И два луча мёртвого прожигающего пламени устремились в Таймелоура. И крошился и осыпался гематит на груди сына Земли. Но рассмеялся Таймелоур. И разошлись гематитовые пластины, обнажая живое бьющееся сердце. И бурлящая лава – кровь самой Земли – была кровью его. И из самого сердца закрутился лавовый смерч и устремился на Гавриила. Огонь жизни, поднимающий почти мертвых и убивающий неживое накрыл ангела. И страшный крик боли и ужаса огласил все вокруг. Подаривший свободу Люциферу, не пощадил Гавриила, палача, получавшего удовольствие от того, что он делает.

Яхве услышал страшный крик. Он не прослеживал путь Гавриила – он нисколько не сомневался в силе своего лучшего робота – кто ж знал, что навстречу ему выйдет Первый Таймелоур. И Яхве метнул гарпун. Гарпун из белого неживого свечения. И гарпун пронзил три верхние чакры Таймелоура. И стал осыпаться Таймелоур. Упали на Землю гематитовые пластины. Упало на Землю и продолжало биться его живое сердце из раскаленной лавы. «Мама, я возвращаюсь к тебе», - прошептали его губы. И тело его стало впитываться в Землю. И Мать-Земля приняла своего любимого сына. И даже следа на траве не осталось. И в бешенстве ревел Перун: «Дайте, я пришибу эту тварь – этого Чернобога!», - но он понимал, что ничего нельзя сделать, иначе Иналия убьет всех заложников. А Яхве подобрал крошечный огарок Гавриила, но так и не сумел восстановить поверженного робота.

Иешуа полз по дну ущелья. Впереди был виден свет. И там, на дороге появились фигурки людей. Он увидел их – его ученики. Но что это – Петр обнажил меч. Блеснули кинжалы. Апостолы начали резню. Называвшие себя учениками, несли смерть истинным ученикам. И в центре этого кровавого побоища стоит Магдалена, она крепко прижимает к груди плачущую дочурку, другой рукой крепко сжимая руку сына. В ее глазах отчаянье.

Иешуа огляделся вокруг, и рука его нащупала гладкую пластинку слюдяного шпака. Он взял его обеими руками и направил на Солнце. И солнечный зайчик заиграл на лице Магдалены. Она вскидывает голову – и секунды растягиваются в целые минуты.

Ее ладонь плавно выскальзывает из руки сына, и она подхватывает его на руки. Ее ноги отрываются от земли. Она бежит. Туда, к ущелью. Медленно поворачиваются головы людей, и их ноги начинают двигаться задолго до того, как они успевают понять, что происходит. Чуть замешкавшись, следом бегут апостолы. Их возглавляет Петр. Его меч в крови. Поистине, Каменное Сердце – он посрамил родовой меч кровью невинных.

Один за другим, проскакивали люди в расщелину. Огромным усилием, Иешуа собрал в комок остатки сил, и оторвался от стены. И ужас застыл в глазах апостолов. Их взгляды скользнули по его изможденному телу. Живая мумия стояла перед ними. Его живот впал. Его кожа усохла и потемнела. Его руки напоминали ветви засохшего дерева – как эти руки вообще могли двигаться?!! И страх стоял в глазах предавших его.

- Ну что?! – голос Иешуа звенел, как металл, - Вот вы и показали свое лицо! Что ж, давайте! Сейчас, вы, пожалуй, сможете со мной справиться. Я успею убить от силы двоих – прежде, чем вы убьете меня. Вперед!

Петр вздрогнул от страха, и отступил на шаг. Остальные жались у него за спиной.

- Давай, Петр, вперед. У тебя меч. Я вижу, он уже в крови. В моих руках нет даже камня. Давай! Иди на меня! Иди в бой, Каменное Сердце!

Петр затрясся, и в страхе начал пятиться к краю ущелья, пытаясь спрятаться за свой выставленный вперед меч. Апостолы щемились за ним.

- Тогда, вон отсюда! И не попадайтесь мне на глаза! – воскликнул Иешуа, - Вы предали не только меня – вы предали весь наш народ!

Последние слова Иешуа прозвучали уже в спину убегающим апостолам. Даже Иешуа не знал, что человек может ТАК быстро бежать! И впереди всех, бежал Каменное Сердце, продолжая сжимать в руках свой посрамленный меч.

Иешуа пошатнулся, и его тело стало медленно оседать по стене ущелья. Силы покинули его.

Вереница людей уходила все дальше на восток. По пыльной немощеной дороге шли уставшие изможденные евреи. Легкие дорожные сумки составляли все их имущество. На сколоченных на скорую руку носилках они несли своего учителя. Он скорее напоминал мумию, чем живого человека. Его кожа потемнела и иссохла. Возле носилок шла женщина. Она смотрела куда-то перед собой остекленевшим ничего не выражающим взглядом. Иногда лежащий на носилках приподнимал голову, и тогда она наливала из фляги теплый бульон с отваром из трав, и поила его.

За очередным поворотом впереди показался пограничный пост. Граница Римской Империи. Стоило только пройти пост, и начинались чужие, неведомые земли. Там нет Рима. Там нет Римского Права и римских законов. Там ничего не известно.

Два пограничника вышли им навстречу, и острый пилум[8] нацелился на них:

- Предъявите документы. Пограничный контроль.

- Мы – нищие странники, - сказал один из евреев, - позвольте нам покинуть территорию Империи.

Пограничник оценивающе оглядел их. Ничто не укрылось от его цепкого взгляда. Это вам не расслабившиеся от сытой жизни столичные легионы. Здесь проходила граница Империи – и здесь служили настоящие римляне.

- Нищие – говорите? Странники – говорите? – спокойным, чуть испытывающим тоном произнес он.

- Да, мы – нищие странники, - повторил еврей.

- Пройдемте с нами до выяснения личностей, - раздался строгий голос второго пограничника.

Их уводили во внутренний двор пограничного поста. И тут на дороге послышался стук копыт.

Римлянин запер решетчатую дверь и вышел. Евреи видели сквозь решетку вновь прибывшего человека в военной форме. Все трое римлян долго о чем-то разговаривали. Потом начали периодически поглядывать в их сторону. Потом решетчатая дверь открылась.

- Можете идти, - сухим голосом сказал пограничник. В его руке промелькнула сложенная депеша с имперской печатью.

Они шли не сворачивая. Они не знали этих мест. Дорога вела их сама.

К концу дня Магдалена начала оживать. Она склонилась к лежащему на носилках:

- А ведь это Иуда договорился с Пилатом.

Иешуа молчал.

- Ведь это ты его попросил, правда?

Иешуа ласково взглянул на нее.

- Как он сумел исполнить даже такую твою просьбу? – в ее глазах стояла боль, - Как же это страшно – послать на смерть не себя. Я смогла бы пожертвовать собой, погибнуть сама, но я никогда не смогла бы послать на гибель тебя!

- Он был верен мне до самого последнего мгновения своей жизни. Я никогда не знал более верного и преданного друга.

- Расскажи, как он погиб?

- Они убили его, когда он вдыхал последние капли своей жизни в меня, висящего там, на кресте, - теперь уже слезы стояли в глазах Иешуа, - Но он сумел вырваться. Они так и не смогли убить его до конца. Он родится снова.

- А ведь он тайком любил меня. И очень старался, чтобы я ни о чем не догадалась, - с нежностью произнесла Магдалена.

- Он скрывал это не только от тебя и меня, он тщательнейшим образом скрывал это от самого себя. Не позволял себе даже мечтать о тебе. Он ни за что не хотел нарушить наше счастье. Его любовь и верность – не знают границ.

Дорога вела их все дальше, поднимаясь все вше и выше между вздымающихся в самое небо пиками гор. И, наконец, оборвалась у небольшого, почти круглого озера. Вечнозеленые кипарисы склонили к самой воде свои пушистые ветви.

Дата добавления: 2015-07-25