Читайте также:
|
|
Это был февраль 1979-го. Я садился в поезд Севастополь – Москва с двумя чемоданами, пятилитровой металлической банкой греческого оливкового масла, о котором тогда мало кто знал (см. год), коробкой с пятьюдесятью консервными банками без этикеток, в которых были брюшки скумбрии, тоже в оливковом масле, массой впечатлений и чудовищной болью. Болели все тридцать два моих еще крепких зуба. Дикая ноющая боль выдавливала слезы из слезных желез, вызывая настороженное сочувствие попутчиков. Успокаивало только знание. Впрочем, знание меня всегда успокаивает, а неведение тревожит: я вошел в поезд с холода в тепло, и боль началась. Значит, через полчаса она пройдет. Если не есть ничего горячего и холодного, боль появится вновь только в Москве, когда я выйду на перрон из тепла на холод. Это все было следствием моего путешествия.
– Практически начальная стадия цинги, – так сказал севастопольский стоматолог.
Я даже как-то загордился. Цинга! Романтично…
В Севастополь, город русских моряков, я пришел из шестимесячного плавания, в которое ушел из порта Находка, будучи сотрудником уже упомянутого НИИ ГВТ, занимавшегося изучением физиологии труда моряков. Плавбаза, на которую я прибыл, ловила скумбрию рядом с островами Хоккайдо и Хонсю в Тихом океане. Япония была видна невооруженным глазом. Еще ее можно было попытаться понять, смотря телевизор, который работал круглосуточно, как и сама плавбаза, и транслировал все каналы японского телевидения. А также ее, Японию, можно было увидеть совсем близко и даже потрогать, пожав руку строгому японцу, раз в неделю проверяющему размер ячейки трала. У него, японца, была красная повязка на рукаве, как у школьного дежурного, с белым словом «КАМАНДИР».
Скумбрию, которую мы ловили, тут же обрабатывали сто пятьдесят рыбообработчиц и закатывали ее с греческим оливковым маслом в консервные банки. «Скумбрия в масле» – гласила этикетка. Совсем чуть-чуть для Кремля, а также для себя делали еще так называемые консервы «Брюшки». У скумбрии вручную высекалась брюшная часть. Вручную, потому что необходимо было отсечь ее анальное отверстие вместе с прямой кишочкой. Машина этого делать не могла из-за разного размера рыбы. Отсюда дефицит этой продукции, о которой знали только члены ЦК КПСС и рыбаки. По этим же причинам на этих консервах и не было этикеток. Брюшки эти в банке были закручены рулетом. Тончайшие, прозрачные, нежнейшие. Они буквально таяли во рту. Кладешь такое брюшко на язык и наслаждаешься, слегка прикрыв глаза. Ничего подобного потом в своей жизни я не ел и не видел.
В общем, это я объяснил, с чем я садился в поезд Севастополь – Москва. Что откуда взялось. А в голове моей был багаж историй… История о тайфуне «Джуди», в «глаз» которого мы попали и чудом спаслись; история о контейнере с японскими магнитофонами, который случайно попал в трал с рыбой (все магнитофоны были в рабочем состоянии); история о первом помощнике капитана, изрядном говнюке и стукаче; история о том, как делали брагу из ларечного сахара и гранулированных дрожжей, купленных специально для этого членами экипажа в Сингапуре по дороге на промысел; история о внематочной беременности рыбообработчицы; истории любви в начале промысла и разводов в конце, а также история семичасового таможенного досмотра в Севастополе. Когда члены экипажа сидели по каютам после восьмимесячного рейса, а их жены (мужья) и дети ждали их все это время на причале.
Да, чуть не забыл… В чемоданах я вез вещи, купленные в магазине «Альбатрос». Купленные на боны. Это как «Березка» и сертификаты, но только для моряков. В чемодане лежали: детский синтетический костюмчик голубого цвета (передан сотруднице для ее сына через два месяца после того, как мой сын из него вырос); шерстяная женская кофта для жены с расклешенными рукавами (проеденная молью, лежит до сих пор на даче); дикого канареечного цвета рубашка, ни разу мной не надетая и сданная впоследствии в комиссионный (деньги пропиты); иностранные конфеты, сигареты «Мальборо», виски и прочая, тогда завораживающая формой, а сегодня не удивляющая даже содержанием глупость. Выпито, съедено, выкурено.
Поезд Севастополь – Москва медленно подошел к заснеженному перрону. Там стояла моя жена и мой папа, который держал в руках тулуп, переделанный в дубленку. Кстати, портной, делавший эту работу, был известен тогда на всю Москву. Разбогатев, он поехал как-то отдыхать в Венгрию и утонул в озере Балатон. А жил он в Москве около одноименного магазина. Магазина «Балатон».
Я вышел из поезда. По щекам моим текли слезы. От зубной боли они были или нет – я тогда не мог разобрать.
Дата добавления: 2015-07-20; просмотров: 71 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Вагон 11. Загогулина | | | Вагон 13. Товарный состав |