The Black Prince Themes

Themes and Meanings n)

Murdoch raises and discusses a multitude of ideas but rarely elevates any one of them to the level of absolute truth. The shifting meanings of the novel’s title serve as an example. Bradley Pearson’s initials are hardly incidental to it, yet one cannot identify the wretched, falsely incarcerated hero with the epitome of evil. There are numerous allusions and quotations from William Shakespeare’s Hamlet which are even more difficult to fit to the title. While Pearson does delay the writing of his book, it is Julian who dresses as Hamlet and Rachel who administers the final vengeance. To associate the malingering Hamlet with the evil black force destroying Pearson is equally inappropriate. Hamlet as a plaything of forces beyond his control is a more likely theme. Murdoch may well use her Hamlet comments to demonstrate that an artistic text invites many approaches but is exhausted by none. The novel is best served by identifying the black prince with Eros, a presence described as an aspect of Apollo, yet Apollo himself remains shadowy, barely hinted at, his significance implied, but not certain.

A favorite Murdoch theme is evoked by Pearson in his foreword to the manuscript: “I know that human life is horrible. I know that it is utterly unlike art.... Any man, even the greatest, can be broken in a moment and has no refuge. Any theory which denies this is a lie.” Throughout the novel, Murdoch appears to posit horror as integral to the human condition, a horror that cannot be totally redeemed even by the artistic creation of a transformed Pearson. His weary acceptance of it and his ability to render it as art in no way alter the general, continuing vulnerability of human existence. Yet for Murdoch, art, as presented in Pearson’s self-discovery, is the limit of what is humanly possible. Beyond it lies death, quite possibly the real black prince, who claims Pearson as soon as the manuscript is completed. The final statement, then, is a powerful paradox, drawing readers onto a somber, contemplative path. Murdoch does not, however, turn the novel into a philosophical tract. Her themes are question marks, subtly underpinning a fascinating tale that is full of comic elements and that ingeniously employs all of the devices of a good thriller.

Библиографическое описание: Филотенкова Е. А. Шекспировские аллюзии в романе Айрис Мердок «Черный принц» [Текст] / Е. А. Филотенкова // Молодой ученый. — 2013. — №8. — С. 490-492.

Гамлет — одна из самых загадочных фигур мировой литературы. Вот уже несколько столетий писатели, критики, ученые пытаются разгадать загадку этого образа. В произведении Шекспира Гамлет — пламенный выразитель новых взглядов, принесенных эпохой Возрождения, ощущающий разрыв связи времен, умный, благородный и честный гуманист, который не может смириться с нравами современного ему общества. Эта знаменитая легенда о Гамлете нашла свое отражение во многих произведениях мировой литературы. Постмодернистская ее версия раскрывается перед нами в книге выдающейся английской писательницы 20 века Айрис Мердок — «Черный принц» (1973).

Роман Айрис Мердок представляет собой своеобразный, замкнутый мир, обладающий собственной логикой. Мир одновременно реалистичный и, возможно, несколько ирреальный. Но, так или иначе, это роман со сложной внутренней структурой.

«Черный принц» — это роман в романе. Существует автор произведения — сама Айрис Мердок, которая создает Брэдли Пирсона — художника, написавшего книгу об одной «истории своей жизни». Но эта «история» творчески переосмыслена Брэдли-творцом; это события, которые Пирсон преподносит читателю через призму шекспировской трагедии.

Брэдли Пирсон — человек, от чьего лица ведется повествование и чью книгу, по замыслу А. Мердок, мы читаем. В конце своей жизни этот немолодой интеллектуал, сидя в тюрьме за преступление, виновника которого мы так и не узнаем (возможно, это сам Брэдли), создает произведение искусства.

Развязка романа неоднозначна: убийство друга и соперника Брэдли — Арнольда Баффина — могло быть осуществлено как самим Брэдли, так и женой Арнольда, Рейчел.

Но если мы позволим себе выдвинуть гипотезу о том, что виновен Брэдли Пирсон, то перед нами сложится схема семьи шекспировского Гамлета, но в своей трактовке Айрис Мердок переносит акценты с одних действующих лиц на другие. Теперь перед нами трагедия «Гамлет» глазами Клавдия, так если бы он жил в 20 веке и был художником, человеком по имени Брэдли Пирсон, которому суждено написать выдающееся objet d'art. Но если пьеса Шекспира начинается с трагического убийства короля, то роман Мердок этим убийством как бы подходит к концу, завершение же романа также весьма интересно как само по себе, так и в сравнении с завершением пьесы Шекспира, но в данной статье мы этого не коснемся.

Таким образом, роман Айрис Мердок «Черный принц» — предыстория сюжета легенды о принце Датском, но только в том случае, если мы берем сюжет Шекспира. Айрис Мердок рисует трагедию не Гамлета, но трагедию Клавдия, породившую, по нашему мнению, трагедию Гамлета.

В своей пьесе Шекспир не показывает нам сцену убийства короля в настоящем времени, но, тем не менее, узнав от призрака убитого короля подробности его смерти, мы в свою очередь можем догадаться о мотивах, толкнувших Клавдия на убийство. Так, не без оснований можно предположить, что ценой братоубийства были куплены «край, корона, королева».

Следуя выдвинутой ранее гипотезе, в «Черном принце» мы можем увидеть предысторию убийства, какой бы она могла быть, по мысли А. Мердок. Здесь мотивы современного Клавдия-Брэдли у А. Мердок аналогичны мотивам соперничества и ревности у Шекспира. «Нам мало преуспеть, нужно, чтобы еще и другие потерпели неудачу» [1, с. 192], — говорит Брэдли Пирсон. Его alter ego — Арнольд Баффин, Брэдли считает его «эманацией собственной личности» [1, с. 285], «самым важным для себя человеком» [1, с. 285]. Но вместе с этим Брэдли завидует Арнольду, ревностно следит за изданием его книг, за его успехом. Он считает, что произведения Арнольда нельзя считать подлинным искусством. Слова Джулиан Баффин, дочери Арнольда, как нельзя лучше выражают мнение самого Брэдли Пирсона: «Он [Арнольд Баффин — прим. автора ст.] живет в розовом тумане, а вокруг Иисус, и Мария, и Будда, и Шива, и Король-рыболов водят хороводы в современных костюмах» [1, с. 209].

Шекспировский Гамлет, разочаровываясь в матери Гертруде, переносит свое разочарование и недоверие на других женщин. Так, гонению подвергается возлюбленная им Офелия. «Уйди в монастырь» [2, с. 191], — говорит Гамлет. Он разочарован в браке, он больше не верит ни в добродетель женщин, ни в супружескую верность и любовь. Столь священный и нерушимый союз на его глазах превращается в порочную связь:

«Мне ль вспоминать≤ Она к нему тянулась,

Как если б голод только возрастал

От насыщения. А через месяц –

Не думать бы об этом! Бренность, ты

Зовешься: женщина! — и башмаков

Не износив, в которых шла за гробом,

Как Ниобея, вся в слезах, она –

О боже, зверь, лишенный разуменья,

Скучал бы дольше! — замужем за дядей,

Который на отца похож не боле,

Чем я на Геркулеса. Через месяц!

Еще и соль ее бесчестных слез

На покрасневших веках не исчезла,

Как вышла замуж. Гнусная поспешность –

Так броситься на одр кровосмешенья!» [2, с. 128].

Для Брэдли, как и для главного героя Шекспира, также одной из ключевых тем является тема брака, к которой он возвращается снова и снова на страницах своего романа. «Брак — это загадочная область» [1, с. 58], — размышляет Брэдли Пирсон. Он описывает свое супружество с Кристиан, которая давно уже стала его бывшей женой. Для него супруга явилась сначала «дарительницей жизни» [1, с. 29], а затем — «дарительницей смерти» [1, с. 29]. И теперь все женщины для него — хищницы, от которых он старается оградиться. И если, по Шекспиру, Гертруда выходит замуж за Клавдия уже после убийства короля, то в «Черном принце» измена Рейчел, жены Арнольда, происходит до смерти мужа.

Рейчел — своеобразная тень Арнольда, страстно желая быть любимой, она решает сблизиться с Брэдли Пирсоном. Строго говоря и Рейчел, и Брэдли, выходя на новый уровень «своей дружбы», преследуют одинаковую для обоих цель — отомстить Арнольду: Рейчел — за не слишком учтивое обращение в течение их с мужем совместной жизни, Брэдли же эта ситуация позволяет покорить новую вершину в отношениях с Арнольдом, что дает Пирсону чувство превосходства, ведь он знает то, что скрыто от соперника, а это, по его мнению, очень важно.

Кроме того эти новые ощущения, что подарила ему Рейчел, питают его как художника, становятся некой ступенькой к достижению его высшей цели — созданию произведения искусства. Продолжая рассуждать о браке, следует заметить, что Рейчел отзывается о своем супружестве двояко. Будучи обиженной на Арнольда, она позволяет себе показывать Брэдли все отрицательные стороны ее семейной жизни, но снова войдя в равновесие Рейчел объясняет, что бы ни случилось, они с Арнольдом всегда поймут и простят друг друга.

Именно здесь впервые возникает мотив мести, который является едва ли не самым главным в трагедии Шекспира, где отомстить за отцов желают два человека — Гамлет и Лаэрт, брат Офелии. Как в первой части романа «Черный принц» после легкой интриги с Брэдли, Рейчел объясняет свое поведение желанием отомстить, так и во второй его части Рейчел снова поднимает на поверхность тему дружбы во имя мести. Также сам Брэдли появляется перед нами в роли Лаэрта, когда им овладевает желание отомстить за сестру Присциллу. Он видит, как жестока к ней судьба и насколько она несчастлива в браке. Но спустя некоторое время жажда мести оставляет Брэдли, на смену ей приходит жажда любви и творческой реализации.

Мы уже предположили в начале, что А. Мердок создает такую же схему в рамках семьи Баффинов, что и Шекспир в королевской семье. Дочь Арнольда и Рейчел, Джулиан, выступает своеобразной реминисценцией гамлетовского образа, посредством которого раскрывается образ Клавдия-Брэдли.

Джулиан появляется в романе несколько позже, чем это происходит в пьесе, но ее появление знаменует новый виток жизни Брэдли Пирсона. Джулиан сразу заводит с ним речь о литературе, в ответ на ее просьбу помочь сориентироваться в мире произведений Брэдли в своем письме отсылает ее к шекспировским пьесам, из которых наибольшее внимание юной Джулиан привлекает «Гамлет». Дискуссия, которая возникает между ней и Брэдли на тему этой трагедии, заканчивается небольшой лекцией Пирсона. Впоследствии их разговора станет известно, что, будучи 16-летней школьницей Джулиан играла роль Гамлета, что сразу наводит на отождествление девушки с этим легендарным персонажем. Интерпретируя «Гамлета» Брэдли говорит: «Он остроумен, как Иисус Христос, но Христос говорит, а Гамлет — сама речь» [1, с. 306]. И затем в послесловии, когда Брэдли дописывает свою книгу, он так интерпретирует саму Джулиан: «Джулиан должна была существовать ради книги. Не потому <…> что книга была схемой, которой Джулиан должна была дать жизнь, и не потому, что схемой была Джулиан, которую наполнить жизнью должна была книга. Просто Джулиан была — и есть — сама эта книга <…>» [1, с. 580].

В тексте романа содержится довольно много намеков на Гамлета в образе Джулиан. Помимо внешнего сходства с мальчиком, Джулиан однажды облачается в костюм Гамлета, ее образ довершает овечий череп, найденный на берегу. Девушка часто цитирует Шекспира, что еще раз показывает силу его влияния на ее образ.

В конце своей истории, Брэдли Пирсон был признан в обществе сумасшедшим. Таким образом, к завершению романа он как будто сам превращается в Гамлета. Им обоим было трудно смириться с тем обществом, в котором они жили. Их духу слишком тесно было в этом мире. «Весь мир тюрьма» [2, с. 177], — говорит Шекспир, и Айрис Мердок вторит ему своей историей о Брэдли Пирсоне. Отсюда образ тюрьмы, который стал для Пирсона образом новой, неизведанной жизни. Его «наконец-то ждал его собственный, достаточно увесистый крест, и на нем значилось его имя» [1, с. 571], Брэдли обрел свой путь, и только теперь жизнь для него стала полной.

Важно отметить, что трагедии Шекспира — это, прежде всего истории человеческих страданий. Именно здесь имеет место быть понятие катарсиса. Все трагические герои Шекспира от Лира до Гамлета прошли свой путь сквозь тернии сомнений, разочарований. То же можно сказать и о герое романа Айрис Мердок Брэдли Пирсоне. «Мир юдоль страданий» [1, с. 519], — печально замечает Брэдли. Эта фраза может поистине считаться лейтмотивом всех трагедий Шекспира. Брэдли Пирсон рассуждает о счастливой и несчастной любви. Последняя, по мысли Пирсона, может приобщить человека к чистому страданию, что важно как для художника, так и для обычного человека, потому что мораль характеризует личность в первую очередь.

Подводя итоги, необходимо сказать, что гипотеза, выдвинутая в докладе только один из многочисленных вариантов прочтения этого романа. Каждый из вас, взяв в руки «Черного принца», увидит его мир совершенно по-другому и, возможно, встанет на сторону других героев произведения. Но однозначным становится то, что те проблемы, которые ставил в своих трагедиях Шекспир, отразились и по-новому зазвучали в романе А. Мердок «Черный принц». Брэдли Пирсон, как и Клавдий, и Гамлет является характером неоднозначным, сложной и многогранной личностью. Жизнь поставила перед ними непростые задачи, и каждый решал их по-своему, каждый прошел свой путь и каждый из них достиг своей цели.

Идет время, жизнь вносит свои коррективы в мышление людей, переворачивает устои с ног на голову, а потом возвращает старые традиции. Трагедия «Гамлет» — великое произведение мировой литературы, ведь позволяет авторам по-новому взглянуть на возможности разрешения поставленных вечных философских вопросов.

Смысл названия романа Айрис Мёрдок «Черный принц».

Роман «Черный принц» Айрис Мёрдок - произведение, представляющее интерес во многих отношениях, с захватывающим сюжетом и не обычной структурой изложения, до последней страницы заставляет сопереживать главному герою и удивляться его жизненным перипетиям.
«Черный принц» - был первой книгой из творчества Мёрдок для меня. И, я думаю, запомнится она мне больше всех. Повторюсь, что читала книгу впервые, а потому, читая произведение, решила, что это автобиографический роман, а Брэдли Пирсон – настоящий автор этой книги. Долго не понимала, почему тогда автор книги - Айрис Мердок? Не желая портить впечатление от заранее прочитанной рецензии или даже аннотации, продолжила чтение. Каким же удивлением для меня было, прочитав книгу, узнать, что вся история вымышленная. Это был своего рода удар. Ведь я поверила! Второй удар для меня был то, что Айрис Мёрдок - это женщина. Так уже сложилось в моем литературном опыте, не большом, но все же, что произведения, производящие на меня впечатление, были написаны мужчинами. Поэтому узнать, что автор – женщина, было очередным потрясением для меня. Кажется именно после всех этих «взбучек», я и влюбилась в Мёрдок окончательно. Она не только увлекла меня в свой сюжет, но и заставила меня поверить в эту историю. Я пережила все содержание книги, полагая, что это правда! Не знаю, как часто Вам приходится переживать подобное. Для меня – это впервые. И это прекрасное ощущение.
Одним из интересных аспектов романа Мёрдок считается его название. Что имела в виду английская писательница, назвав свой роман таким образом? Одна из первых ассоциаций, которая приходит в голову – романистка обратилась к истории и главный герой - старший сын английского короля Эдуарда III по прозвищу «Черный принц» (См. историю Англии). Эта теория была вполне уместной, если вспомнить что Айрис Мёрдок - английская писательница. Но эта предположение теряет свою какую-либо значимость, кjulf начинается чтение книги. Исторической подоплекой тут и не пахнет.
Второй возможный смысл заглавия возникает перед нами, когда мы начинаем чтение романа. Практически все произведение действующие герои обращаются к Шекспиру и его «Гамлету». Здесь Гамлет - черный принц по Шекспиру, а Джулиан Баффин черный принц по Мёрдок. Не случайно главный герой Брэдли Пирсон, встретив Джулиан впервые после долгой разлуки, принимает ее за юношу, облаченного во все черное. Не случайно осознание того, что он влюбился, приходит Пирсону во время обсуждения шекспировского «Гамлета» с мисс Баффин. Не случайно и то, что Брэдли Пирсон овладевает Джулиан, когда та облачается в черное, пытаясь изобразить Гамлета. Помимо этого, Джулиан Баффин, Гамлету Мёрдок, тоже придется жить с осознанием странных обстоятельств смерти ее отца, и терзаться этим.
Писательница привела достаточно много параллелей, что бы говорить о связи названия романа с шекспировским произведение. Но не стоит забывать и о том, что Айрис Мердок была философом. Она занималась изучением различных направлений в философии. Одним из ее увлечений было учение Платона. Одна из знаменитых работ Платона – «Пир (Об Эросе)». Возможно находясь под впечатлением от учений древнегреческого философа, Мёрдок целенаправленно вводит в текст рассуждения о черном принце, которого сам главный герой называет «Черный Эрот».
Смысл названия произведения можно толковать по-разному. Читая о жизни обычных людей, но сталкивающихся с такими невообразимыми поворотами судьбы, невольно задумываешь о каких-то высших, потусторонних силах.
В тексте есть несколько моментов, где главный герой так же ссылается на силы, которые имеют нечеловеческое происхождение.
«Давай задернем шторы. У меня такое чувство, будто к нам заглядывают злые духи.
– Мы окружены духами. Шторами от них не спастись. Но я зашторил окна и, обойдя стол, встал за ее стулом».

Так же, объясняя свое поведение с Джулиан в «Патаре», Брэдли Пирсон говорит: «Мы не были подвластны себе. Это был рок». Снова подчеркивая сверхъестественность происходящего. Исходя из мыслей о потустороннем, можно предположить, что заглавие «Черный принц» несет в себе мистический смысл, и речь идет о Сатане, короле тьмы, или, как вариант, принце тьмы. Той самой потусторонней силе, которая так трагически перевернула вверх дном «прекрасную, возвышенно скучную жизнь» Брэдли Пирсона, да и других действующих лиц.
По сути, толковать название романа Айрис Мердок можно различно, углубляясь во все новые и новые смысловые оттенки заглавия и содержания. Претендовать на то, что бы достоверно узнать, что имела в виду английская писательница – бессмысленно. Хороша та книга, которую читатель додумывает сам. Эту возможность нам и предоставила Айрис Мердок. А я своей рецензией хочу предоставить эту возможность Вам.

Критика и читатель гадают, их заставляют этим заниматься. По-видимому, тут нет речи о сыне Эдуарда III, Эдуарде, которого звали «Черным принцем». Имеется в виду Гамлет, принц Датский, одетый во все черное. Брэдли Пирсон особо почитает Шекспира (как и Мердок) и одержим «Гамлетом». «О, нежная уязвимость человеческого тела, эта хрупкость яичной скорлупы! Как может ненадежное, непрочное устройство из плоти и костей не погибнуть на этой планете, состоящей из твердых поверхностей, где все подвержено беспощадной смертоносной силе тяжести? Я явственно слышал хруст и чувствовал удар ее тела о дорогу».

Эти мысли, оснащенные знанием некоторых сведений из анатомии, геологии и физики и облаченные в «гамлетовские» метафоры, проносятся в голове Брэдли Пирсона в тот момент, когда он бежит «в сгущающихся синих сумерках», чтобы «застонать вслух» над «неподвижным распластанным существом», то есть Джулиан, которая на ходу выпрыгнула из автомобиля, чтобы доказать, что она любит Брэдли Пирсона. Потом Джулиан делает ему сюрприз: «На ней были черные колготки, черные туфли, черная облегающая бархатная куртка и белая рубашка, а на шее цепь с крестом. Она стояла в дверях кухни, держа в руке овечий череп... Бедный Иорик...» Некоторое время спустя Брэдли большими шагами подошел к Джулиан, «взял ее за запястье, втащил в спальню и повалил на кровать. Овечий череп упал на пол...». Еще некоторое время спустя Брэдли «зарылся в белоснежную пену ее рубашки и шелковистую путаницу ее волос, чтобы добраться до цепи, нашел ее и разорвал.

Рубашка соскользнула. Джулиан торопливо расстегивала лифчик...». — Что сделало тебя таким? — позже спросит Джулиан Брэдли. — Наверное, принц Датский, — ответит Брэдли. Так раскрывается символический смысл заглавия «Черный принц», еще далеко не весь смысл, а какая-то его часть, этот символ, как и другие символы романа, многогранен и неисчерпаем. Наконец-то Брэдли Пирсон разорвал цепь, прикрепленную к кресту, — они — эта цепь и крест — напоминают одновременно и о Гамлете и о хиппи («такой крест носят хиппи», новоявленные гамлетики), — и понял, что испытанная им «ярость», направленная против него самого через Джулиан» или «против судьбы через Джулиан» и его самого, была «в то же время любовью, божественной силой — безумной и грозной». Вот к каким последствиям ведут крест, овечий череп и черные колготки. «Черный принц — это в то же время и черный Эрот», а черный Эрот, которого Пирсон «любил и боялся, — лишь слабая тень более великого и грозного божества».

Символы... Они нужны для упражнения ума, их можно разгадывать, как разгадывают кроссворды, но все это на другом уровне и с другим смыслом. Все это способ выражения сложности сознания, его противоречий, его раздвоенности, растерянности, терзающих его.комплексов... Брэдли Пирсон предупреждает, что этот другой смысл не надо искать на ложном пути, не учитывая его собственной точки зрения, его личного представления об «иррациональном». «В наш век, — рассуждает он, — принято объяснять безграничный и непостижимый мир причинных взаимосвязей «сексуальными влечениями»... Немного того, немного другого, и на свете не остается явлений, которых не могли бы вывести из секса такие циники и лжеученые, как Фрэнсис Марло»... Жалкий приживальщик, извращенный и презренный человечишка Фрэнсис Марло и в самом деле выступает в роли лжеученого, он пишет психоаналитические «заметки», снабжает «автобиографию» Брэдли Пирсона «научным эпилогом», который под названием «Послесловие Фрэнсиса» входит составной частью в полный текст романа «Черный принц», написанный Мердок.

«Послесловие Фрэнсиса» — откровенная пародия на фрейдиста и психоаналитические опусы. Но «исповедь» Брэдли Пирсона дает все основания для подобной пародии, она сама в значительной своей части представляется пародией на «художественные» воспроизведения потока сознания во фрейдистском духе. При чтении описания «физиологических переживаний» Брэдли Пирсона, связанных с его нравственными и эстетическими переживаниями, когда он в подробностях и с высоким сознанием значительности этих подробностей рассказывает, как его начало тошнить, а затем вырвало от сложного комплекса восторженных чувств, вызванных музыкой и любовью, невольно можно подумать: а что, этот Брэдли Пирсон, может, и в самом деле он «параноик из писчебумажного магазина», как его именует в своей «новой работе» консультант-психолог Фрэнсис Марло.._ В «исповеди» Брэдли Пирсона часто встречаются дотошные описания вещественного мира, предметного окружения, материальной среды, в которой он пребывает. Характерный случай — подробное описание его гостиной. Брэдли Пирсон нередко, как думается, обращается к творческому опыту Джорджа Мередита, но в противоположность ему заметно укрепляет связь с предметным миром и в этом отношении следует традиции бытового и нравоописательного романа. Сам Пирсон поясняет читателю, что подробное описание его гостиной и другие подобные описания существенны для понимания его характера и его судьбы. Не обязательно соглашаться с Брэдли Пирсоном, но прислушаться к нему следует.

А прислушавшись, спросить: сам-то он, Брэдли Пирсон, заслуживает ли того внимания, к которому он взывает? Может быть, обстоятельные, детальные, с мельчайшими подробностями описания и комментарии — дерзкий прием, использование старого литературного приема с целью контраста, замедления художественного времени и вместе с тем с целью убедить в значительности Брэдли Пирсона? Может быть, это строго рассчитанная и важная часть контекста? У Брэдли Пирсона есть специальное рассуждение о контексте, и надо сказать, рассуждение профессионала, отлично понимающего: художественная убедительность зависит от контекста и возникает в контексте. «Я пуританин», — чтобы поверить этому сообщению, надо увидеть его в контексте. Когда Робинзон Крузо сообщает: «Я родился в 1632 году, в городе Йорке, в почтенной семье...», когда он в подробностях описывает, как он изготовляет себе одежду, как строит жилье и обживает (его, — это серьезно, подобные описания в «Робинзоне Крузо» художественно оправданы, их читали, читают и будут читать. Но серьезны ли в своей обстоятельности и дотошности подобные описания, сделанные Пирсоном? Тут следует вспомнить, что столь же подробные описания предметной обстановки свойственны не только Брэдли Пирсону, но, например, и Хилари Бэрду, рассказывающему историю своей жизни (роман «Дитя слова»).

Эти описания не только подробны и многочисленны, они точны, наглядны и выразительны. Во всяком случае, многие из них, если не большинство. Предметы, вещи, детали одежды вольно или невольно привлекают внимание Пирсона и Бэрда. Они как бы сами собой попадают в поле их зрения, притягивают их взгляд, занимают сознание, заполняют их память. Они могут служить и служат для характеристики быта, нравов, социального положения и психологии персонажей. Вместе с тем их изобилие подчеркивает особый к ним интерес в изображаемой среде, тот интерес, который получил наименование «вещизм». А манера их описания и изображения напоминает о приемах описания и изображения предметного мира в «новом романе». Мир Брэдли Пирсона и Хилари Бэрда — замкнутый мир и не мир, собственно, а мирок. Хилари Бэрд обладает недюжинной способностью — он легко овладевает языками и знает многие иностранные языки. Но эта 367 способность не расширяет значительно его кругозора. Он мог бы стать ученым-лингвистом, но не становится им. Он полиглот, хотя убедиться в этом нет возможности. Знание им языков — мертвое знание. Он учился и преподавал в Оксфорде, а в конце концов стал чиновником весьма невысокого ранга в государственном учреждении, не имеющем ничего общего с лингвистикой. Факты, события, явления большого мира, большой истории лишь мелькают в его сознании. «Приятное тепло встретило меня, когда я вошел в наше учреждение.

Электричество сегодня, слава богу, работало без перебоев: забастовка, видимо, окончилась». Вот и все о забастовке. Она лишь упомянута, и упомянута с чувством облегчения в связи с тем, что она окончилась и заработало электричество. «В бытность мою студентом я машинально, как это бывает у мужчин, интересовался девушками, которые попадались на моем пути. Ни в каких обществах я не участвовал (лишь ненадолго заинтересовался Марксом, следуя любви к русскому языку) и спортом занимался лишь чисто мужским». Сознание Хилари Бэрда раздроблено, у него нет связующей и ведущей идеи. Эмоциональная сфера у него не развита. Его, впрочем, как и Брэдли Пирсона, отличает поразительная сухость чувства, эмоциональная глухота, неспособность живо чувствовать и сострадать. В «Черном принце» «точки зрения» на один и тот же предмет многочисленны. Перемещаясь, смыкаясь, смешиваясь, они все же расходятся по двум направлениям. С конечной «точки зрения» Рейчел, Кристиан, Фрэнсиса, «драматическая кульминация» Брэдли Пирсона, его любовный и творческий порыв, его рассуждения о возвышенных чувствах и идеях, — все это, говоря словами Рейчел, «путешествие в страну абсурда». Некогда и она, Рейчел Баффин, тянулась к этой стране, испытывая томление по человечности, хотя бы смутное, тревожилась за свое «я», тосковала, пыталась сопротивляться силам отчуждения, «бунтовать», но делала это как-то мелко, пошло, не возвышаясь над вульгарной средой. В драматический для нее момент эта среда поддержала ее, и она, Рейчел Баффин, убийца Арнольда Баффина, своего мужа, оболгавшая Брэдли Пирсона, своего друга, проявила силу духа, волю к утверждению личного «я» и перестала тосковать.

Что касается Кристиан, то она вполне продукт вульгарной среды, хищница без страха и упрека. У нее четко выработанная позиция ко всему, чем веет из «страны абсурда». «К чему вообще столько шума насчет искусства? Можно и без искусства прожить, слава богу». С точки зрения Брэдли Пирсона, абсурден мир, в котором он жил сам и в котором живут Рейчел, Кристиан, Фрэнсис. Но «точка зрения» Брэдли Пирсона неустойчива, она колеблется, однако в известном направлении, в хорошо известном направлении. «Мир — это юдоль страданий. Пожалуй, в конечном счете это самое точное его определение. Человек — животное, которое постоянно страдает от тревоги, боли и страха, жертва того, что буддисты зовут «dukha» — неослабной, неутомимой муки, испытываемой тем, кто жадно алчет призрачных благ». Вспомним, как развивается далее мысль Пирсона. «Все мы страдаем, но страдаем, увы, поразному. Кто знает, возможно, для просвещенного ума участь желчного миллионера кажется не легче участи голодного крестьянина. Быть может, миллионер даже в большей степени заслуживает искреннего участия, поскольку скоротечные радости — это обманчивое утешение— уводят его с истинного пути, а лишения крестьянина, хочешь не хочешь, учат его мудрости. Однако такие суждения пристали лишь просвещенным умам».

Сам-то Пирсон считает, что «умирать от голода в нищете более тяжкий удел, чем зевать от скуки, утопая в роскоши». Однако, разве Брэдли Пирсон — ум не просвещенный? Разве уста простого смертного произнесут с такой уверенностью слово «dukha», как это делает Брэдли Пирсон? Рейчел Баффин убила своего мужа, и ее ложь послужила основанием для того, чтобы Брэдли Пирсона засадили в тюрьму. «То, что она сделала, ужасно, оба ее поступка скверны— и убийство, и ложь», — так рассуждает в послесловии Брэдли Пирсон. И тут же: «Какая безукоризненная месть обоим мужчинам в ее жизни» — мужу и несостоявшемуся любовнику. «В каком-то смысле она достойна восхищения — сильный дух, сильная воля». Он готов «чувствовать себя польщенным». Он уже прощает ее, он уже видит в ней орудие, «сослужившее ему великую службу». Характер Рейчел Баффин и мотивы ее поведения — явление не новое в литературе. Вспомним Мопассана, «Наше сердце»: «Быть может, еще в годы замужества в ее сердце зародилась потребность возмездия, смутная 369 потребность отплатить мужчинам за то, что она вытерпела от одного из них, одержать верх, сломить их волю, сокрушить их сопротивление и, в свою очередь, причинить боль». В «Нашем сердце» — это характер и проблема и вместе с тем четко выраженная «точка зрения». «Да и чувства-то у них страшно примитивны; это чувства самок, мало поддающихся совершенствованию, недоступных ничему, что не задевает непосредственно их чисто женского эгоизма, который поглощает в них решительно все».

Так было в классической литературе. Роман Айрис Мердок дает возможность читателю представить степень девальвации высоких ценностей в современном буржуазном мире и уровень, методы и формы утвердившейся в нем мистификации. Как трудно стало разобраться: что есть что? Что есть образованность, а что — поза образованности, что есть философия, а что — бытовое умствование, что есть литература, а что — мистификация. Нет ли основания думать, что то, что Брэдли Пирсон, герой, он же автор «Черного принца», говорит о писательстве, об искусстве, о любви, философии, величии и ничтожестве своего «я», — все это не только воспроизведение фактов действительности, стремление серьезно обсудить острые и горькие проблемы, но и ход, способ, прием, чтобы мистифицировать читателя. «Черный дринц» и «Дитя слова» — романы без героя. В классическом «романе без героя» — в «Ярмарке тщеславия» Теккерея точка зрения автора выражена отчетливо, каждому событию и персонажу дана четкая характеристика и оценка. Автор действует ненавязчиво, он поручает выразить свое мнение Кукольнику, на которого вполне может положиться. Брэдли Пирсон и Хилари Бэрд замещают автора, один выступает в роли писателя, другой — рассказчика. Разумеется, замещают в пределах, дозволенных им Айрис Мердок. Ирония, ироническая интонация, «точки зрения» служат ей способом выразить свое отношение к тому, о чем думают и рассуждают, что чувствуют и делают ее герои. Однако голос автора нередко так приглушен, что его трудно различить и услышать. Подпером Брэдли Пирсона чувство любви, например, смешивается с дрянцом. Происходит это невольно, в силу характера Пирсона, его трусости, мучающих его неврозов и сексуального комплекса. Брэдли Пирсонмое значительное лицо в «Черном принце», он крупнее и лучше лиц, его окружающих. Под его пером они выглядят много достойнее, чем когда выговариваются сами. Многие высказывания Брэдли Пирсона по важным и принципиальным вопросам искусства и жизни совпадают с высказываниями Мердок.

В поисках способов адекватного восприятия и воспроизведения действительности, понимания человека в его реальной сущности, Айрис Мердок отвергает фантазирование. Она как бы забывает о том, что не всякая фантазия порывает с действительностью, и невольно приземляет человека, словно не доверяя его высоким духовным устремлениям, опасаясь, что он в своих романтических порывах может попасть в тенета иллюзий. Она тщательно анализирует сознание, склонное к фантазированию, которое порождает иллюзии и развивает эгоизм.

Дата добавления: 2015-07-25