Б. КРЕСТЬЯНЕ

1788 Г., ЯНВАРЯ 29

О РАСПРОСТРАНЕНИИ ДАННОГО

ДВОРЦОВЫМ КРЕСТЬЯНАМ

ПОЗВОЛЕНИЯ НА ПОКУПКУ

ПО СМЕЖНОСТИ К ДВОРЦОВЫМ ВОЛОСТЯМ

ОТ ПОМЕЩИКОВ МАЛЫХ ДЕРЕВЕНЬ

С ЗЕМЛЯМИ

В ДВОРЦОВОЕ ВЕДОМСТВО

И НА ПРОЧИХ КАЗЕННОГО

УПРАВЛЕНИЯ ПОСЕЛЯН

Текст

По состоянию еще дворцовых крестьян в ведомстве бывшей дворцовой канцелярии, дано было от нас позволение, по смеж­ности к дворцовым волостям от помещиков, желающих прода­вать малыя деревни с землями, покупать в дворцовое ведом­ство. А как таковые дворцовые волости обще с экономическими и другого звания принадлежащими казне крестьянами и ямщи­ками, вошли в одинокое управление директора домоводства, то повелеваем: присвоенную дворцовым крестьянам покупку у по­мещиков земель, распространить на том же основании и на про­чих казенного управления поселян. ПСЗ, т. XXII, № 16 619.

КОММЕНТАРИЙ

Именной указ Екатерины 11 генерал-прокурору князю А. А. Вяземскому уравнивает в экономическом отношении госу­дарственных крестьян и прочих казенного управления поселян, тем самым значительно расширяя данное сословие. Что касается дворянства, то указ никак нельзя назвать каким-либо стесни­тельным для его положения. Продажа помещиками малых дере­вень с землями в казенное ведомство была сугубо добровольной и вызывалась разорением мелкопоместных дворян. Государство стремилось приобрести эти деревни, по сути становившиеся бес­хозными, вместе с землей. Указ не означал ограничения прав помещиков — он просто закрепил существовавшее положение, навел в нем определенный порядок. Надо сказать, что в некото­ром отношении он даже улучшал хозяйственно-правовое поло­жение государственных крестьян, расширив их имущественные прг.ва. Го. ютвенные крестьяне и раньше покупали землю у

помещиков, теперь подобная покупка облегчалась. Кроме того, расширился круг лиц, имеющих право на приобретение такой собственности.

1797 Г., АПРЕЛЯ 5

МАНИФЕСТ

О ТРЕХДНЕВНОЙ БАРЩИНЕ Введение

Манифест от 5 апреля 1797 г. — первый законодательный акт такого рода за всю историю существования крепостного права в России.

Вопрос о необходимости законодательного определения объ­ема крестьянских работ и других повинностей в пользу помещи­ков был поставлен передовой русской общественной мыслью еще в первой четверти XVIII в. Приоритет в этой области принадлежал выдающемуся русскому мыслителю И. Т. Посош-кову, который прямо заявил, что «помещики на крестьян своих налагают бремена неудобоносимые» и высказался за установле­ние законом объема крестьянских повинностей, соразмерного возможностям их хозяйств, их земельных наделов. Во второй половине XVIII в. об этом стали говорить и наиболее дально­видные представители господствующего класса, ясно понимав­шие, какой колоссальный заряд народной ненависти заложен в безграничной, не урегулированной законом помещичьей экс­плуатации крестьян.

В этом же направлении объективно действовал и крестьян­ский протест, проявлявшийся в самых различных формах — от прямого неповиновения помещикам и выступлений против них до подачи челобитных на имя Екатерины 11с просьбой о пере­воде в разряд государственных крестьян³⁷.

Долгое время предложения о законодательном определении размеров крестьянских повинностей в пользу помещиков оста­влялись верховной властью без внимания, а на крестьянские по­желания, требования и выступления ответом были действия прямо противоположного характера — усиление репрессий, дальнейшее расширение и усиление власти помещиков, столь отчетливо выраженные в законодательстве 60—80-х гг. Законо­дательная и практическая деятельность правительства Екатери­ны II в этом направлении — по существу, последняя массовая мобилизация еще не использованных резервов крепостничества на дело сохранения феодально-крепостнической системы. И именно эта мобилизация, и притом как раз вследствие своей масштабности, долговременности и целенаправленности, самым убедительным образом показала, что обеспечить дальнейшее функционирование феодальной системы только за счет укрепле­ния ее собственно крепостнических начал уже невозможно.

Короткое правление Павла I оставило глубокий след в памя­ти российского крестьянства как массовыми раздачами государ­ственных крестьян помещикам, распространением крепостного права на крестьян Земли Войска Донского, так и знаменитым указом 1797 года о трехдневной барщине.

Крестьяне

Манифест

о трехдневной

барщине

См.:

Белявский М. Т.

Крестьянский

вопрос в России

накануне восстания

Е. И. Пугачева. М,

1965, с. 53.

Законодательство

периода

расцвета

абсолютизма

ПСЗ, XXIV, № 17 636.

ПСЗ, XXIV, № 17 769.

40 См.: Клочков М. В.

Очерки правительственной

деятельности времени Павла I. Пг., 1916, с. 534.

41 См. там же, с. 546.

В самом начале своего царствования Павел разрешил кре­стьянам подавать ему жалобы на притеснения помещиков и уп­равителей (с одновременным запретом подавать их скопом, а также многими подписанные и угрозой наказания за ложные жалобы)³⁸. Вскоре последовало подтверждение прежних предписаний крестьянам быть послушными своим помещикам, исполнять всякие работы и платить оброк беспрекословно³⁹, а затем появился и манифест от 5 апреля 1797 г.

Ближайшим поводом к его изданию, по предположению М. В. Клочкова, явились крестьянские жалобы на занятость в помещичьем хозяйстве на протяжении всех дней недели, вклю­чая воскресенье, поданные Павлу в конце марта 1797 года, на­до кануне его коронации.

Сразу же после напечатания текст манифеста и сопроводи­тельный указ Сената были разосланы для сведения и исполне­ния всем правительственным учреждениям и должностным ли- ■ цам, в том числе наместническим и губернским правлениям, ко­торые, в свою очередь, разослали их в нижестоящие присут­ственные места с предписанием оный манифест тотчас публико­вать всенародно и объявить его всем помещикам. Всего, по дан­ным М. В. Клочкова, было разослано не менее 15 тыс. экзем­пляров.

Текст манифеста публикуется по первому официальному из­данию.

Текст

Божиею милостию мы, Павел Первый, император и самодер­жец Всероссийский и прочая, и прочая, и прочая.

Объявляем всем нашим верным подданным.

Закон божий в десятословии нам преподанный научает нас седмый день посвящать ему, почему в день настоящий торже­ством веры христианской прославленный, и в который мы удо-стоилися восприять священное мира помазание и царское на прародительском престоле нашем венчание, почитаем долгом нашим пред творцом и всех благ подателем подтвердить во всей империи нашей о точном и непременном сего закона ис­полнении, повелевая всем и каждому наблюдать, дабы никто и ни под каким видом не дерзал в воскресные дни принуждать крестьян к работам, тем более что для сельских издельев остающиеся в неделе шесть дней по равному числу оных в об­ще разделяемыя, как для крестьян собственно, так и для работ их в пользу помещиков следующих, при добром распоряжении достаточны будут на удовлетворение всяким хозяйственным на­добностям. Дан в Москве в день святыя пасхи 5-е апреля 1797 года.

На подлинном подписано собственною его и. в-ва рукою тако: ПАВЕЛ

Печатан в Москве при Сенате апреля дня 1797 года.

Библиотека ЦГАДА, архивохранилище фондов старопечат­ных и редких изданий, ф. ОРИ русские, № 3423 «Указы 1796 и 1797 годов».

КОММЕНТАРИЙ

Закон от 5 апреля 1797 г., как и вся крестьянская политика Павла I, получил в литературе весьма противоречивую оценку. Дореволюционные историки русского права конца XIX — начала XX в., как и большинство гражданских исто­риков того времени, интерпретировали рассматриваемый мани­фест как закон о трехдневной барщине (В. И. Сергеевич, М. Ф- Владимирский-Буданов, А. Н. Филиппов, В. Н. Лат-кин, С. Ф. Платонов, В. И. Семевский, В. О. Ключевский, А. С. Лаппо-Данилевский, Е. П. Трифильев и др.), расходясь между собой лишь в оценке причин его принятия, его технико-юридической стороны и практического значения. Е. П. Три­фильев, например, полагал, что редакция закона совершенна и что он имел большое практическое значение, поскольку ввел повсеместно в обязательном порядке трехдневную барщину. Другие историки, напротив, подчеркивали «несовершенство» редакции, «дурную редакцию закона» в части, касающейся трехдневной барщины, отсутствие санкций за нарушение этого предписания, а также отмечали, что закон на практике мало что значил, ибо в большинстве случаев, по их мнению, не ис­полнялся. _/

Названные и иные ученые, расходившиеся в оценке технико-юридической стороны и практической значимости манифеста, но считавшие его законом о трехдневной барщине, строили свои выводы главным образом на основе анализа содержания самого документа, а также последующей помещичьей практики эксплуатации крестьян, нередко выходившей за рамки трех дней в неделю.

Первая серьезная попытка специального углубленного иссле­дования содержания манифеста и его возможного значения бы­ла предпринята М. В. Клочковым, опубликовавшим в 1911 го­ду в сборнике, посвященном С. Ф. Платонову, пространную статью «Манифест 1797 года о трехдневной барщине», которая впоследствии отдельным параграфом вошла в его известную монографию «Очерки правительственной деятельности времени Павла I», изданную в 1916 году.

Клочков не только подверг текст манифеста серьезной фило­логической критике, но и значительно расширил источниковую базу исследования. Опираясь на собранный им обширный фак­тический материал, он проследил историю обнародования ма­нифеста, раскрыл механизм доведения его содержания до все­общего сведения, изучил вопрос о толковании манифеста самим Павлом, его ближайшими сотрудниками из правительственного окружения, последующую законодательную, так сказать, судь­бу документа, истолкование его Сенатом, имевшее в данном случае огромное практическое значение, выявил отношение к манифесту дворянства, крестьянства, судебной практики. В ре­зультате этой работы автор пришел к следующему важному выводу: «Строго говоря, по той форме, в какую вылился мани­фест 5 апреля 1797 г., по тому смыслу, какой был вложен в не-

Крестьяне

Манифест

о трехдневной

барщине

Десятословие

— десять

заповедей

Моисеевых.

Законодательство

периода

расцвета

абсолютизма

Клочков М В.

Указ. соч,

с. 550.

43 Там же, с. 569.

44 См..

Корнилов А А.

Курс истории

России XIX

века. М., 1912,

ч. I, с. 61.

Предтечен-ский А. В Очерки общественно-политической истории России в I четверти XIX века. М —Л., 1957, с 50

История СССР с

древнейших времен

до наших дней. М,

1967, т. IV,

с 37.

го первоначально Сенатом и правительственными учреждения­ми и какой скрыто проводился и последующим законодатель­ством, манифест следует понимать как закон о непринуждении крестьян к работам по воскресным дням, толкование же его в смысле установления им трехдневной барщины, на словах офи­циально признаваемое, внесенное как в ПСЗ (оглавление ма­нифеста), так и в СЗ, следует понять как пожелание прави­тельства, которым оно хотело распространить среди общества идею необходимости ограничения барщинных работ»⁴².

Заключая свое исследование, Клочков еще раз подчеркнул: «Манифест 5 апреля 1797 г. строго установил только одно тре­бование о непринуждении крестьян к работе по воскресным дням, трехдневная же барщина, не всегда защищавшаяся в су­де, не поддерживаемая мерами администрации и нарушаемая повседневной практикой, оставалась благим пожеланием прави­тельства, исполнение которого предоставлено было доброй воле

помещика»

„44

К сходным выводам пришел А. А. Кор­нилов'"¹

По-иному подошла к оценке содержания и значения манифе­ста и всей политики Павла I по крестьянскому вопросу новей­шая советская историография. Советские исследователи исхо­дят из представления о том, что классовое существо политики абсолютизма по крестьянскому вопросу в период правления Павла не претерпело существенных изменений, что в основных своих принципах и целях это была та же продворянская поли­тика, которая выражала и защищала коренные интересы го­сподствующего класса, связанные с сохранением наличного по­рядка вещей, и прежде всего крепостного права. Вместе с тем отмечаются специфические черты и особенности этой политики, обусловленные как объективными обстоятельствами, в первую очередь — начавшимся разложением феодально-крепостниче­ского строя и устойчивым формированием капиталистического уклада, ростом социальной напряженности, социальных за­труднений, так и индивидуальными особенностями правителя России той поры.

Общность исходных методологических позиций и строящих­ся на них принципиальных оценок не исключает, естественно, расхождений по некоторым конкретным вопросам, в том числе и по вопросу о содержании и значении манифеста. По мнению А. В. Предтеченского, он «не вносил решительно никаких изме­нений в существующее крестьянское законодательство и потому никаких реальных последствий не имел. А указ этот может быть рассматриваем как единственная попытка в какой-то сте­пени ограничить крепостническую эксплуатацию крестьянства. Возможности ее безграничного расширения, — полагал ав­тор, — оставались прежними»⁴.

В отличие от Предтеченского, П. Г. Рындзюнский определяет его как закон, «формально запрещавший помещикам заста­влять крестьян работать на барском поле более трех дней в не­делю», он тем не менее отмечает, что «фактически помещики с этим указом почти не считались»⁴⁶. Еще более решительна в

негативной оценке практического значения манифеста А. П. Бажова: «Указ о трехдневной барщине не облегчил, а ухудшил положение крестьян». Аргументируя свою позицию, она пишет о том, что указ «был составлен в форме пожелания, и помещики российских губерний по существу не обращали на него внимания, а украинские помещики, где до тех пор была двухдневная барщина, восприняли указ как возможность уси­лить эксплуатацию»⁴⁷.

Иначе толкует содержание и оценивает значение манифеста видный специалист по истории России конца XVIII — начала XIX в. С. Б. Окунь, который вслед за М. В. Клочковым полагает, что как закон это закон не о трехдневной барщине, а о праздновании воскресных дней. Не разделяя вполне мнения Е. П. Трифильева о большом практическом значении этого до­кумента, Окунь считает, однако, что «нельзя в то же время со­гласиться и с Клочковым, усматривавшим в этом документе лишь доброе пожелание, к тому же никого и ни к чему не обя­зывающее. Павловский манифест от 5 апреля 1797 г. нельзя рассматривать лишь как указ о запрещении работ в воскресные дни и в то же время нельзя считать и указом о трехдневной барщине. Вся сила этого «указа без указа» заключалась в пер­вую очередь в том, что он подлежал «всенародному» опублико­ванию. Совершенно естественно, что отныне, после того как крестьянам становилось известно, что сам царь считает 3 дня в неделю работы на помещика «при добром распоряжении доста­точны будут», превышение этой нормы на практике должно было восприниматься крепостными как нарушение царского слова». Близка к этой позиция Н. Я. Эйдельмана⁴⁸.

Оценивая приведенные суждения о содержании и значении

Крестьяне

Манифест

о трехдневной

барщине

Жнитво,

Гравюра

(«Деревенское

зерцало»)

XV111 в

История СССР с

древнейших времен

до наших дней. М.,

1967, т. IV,

с. 58.'

Окунь С. Б.

История СССР

(лекции).

Часть I.

Конец

XVIII —

начало XIX в.

Л., 1974, с 57;

Эйдельман Н Я.

Грань веков. М.,

1982, с. 120.

манифеста, отметим неубедительность крайних, исключающих

Законодательство Друг Друга мнений периода расцвета абсолютизма

В. ГОРОЖАНЕ

Клочков М В Указ соч, с 527.

Манифест подтвердил восходящий к Соборному уложению (гл. X, ст. 25) законодательный запрет всяких работ в воскре­сные — праздничные в духовно-религиозном и государствен­ном отношениях — дни. Новым для российского законодатель­ства явилось положение о достаточности трех дней в неделю для работы крестьян в пользу помещиков, хотя и изложенное пока не в форме прямого повеления, как это потом будет сдела­но в гл. IX Свода Законов Российской империи издания 1832 года. В сочетании с односторонним сенатским толкованием, ак­центировавшим внимание исполнителей только на запрете ра­бот в воскресные дни, это существенно ослабило, но не ликви­дировало окончательно непосредственное практическое значе­ние данной части манифеста для крестьян, о чем свидетель­ствует, в частности, судебная практика того времени. Немало­важным было его идеологическое воздействие. Манифест сти­мулировал борьбу крестьян за улучшение своего положения, подведя под нее своего рода законную основу. Вместе с тем, в совокупности с дозволением крестьянам жаловаться на своих помещиков, он направлял эту борьбу в более безопасное, лучше контролируемое сверху русло, ослабляя в известной мере соци­альную напряженность и одновременно поддерживая и укреп­ляя монархические иллюзии части крестьянства.

Манифест 5 апреля и некоторые другие «прокрестьянские» акты Павла дали М. В Клочкову основание утверждать, что для крестьян павловское царствование ознаменовало собой на­ступление новой эры: был якобы положен конец росту крепост­ного права, произошел перелом в социальной политике России, правительство стало принимать действительные меры по улуч­шению быта крестьян⁴⁹. Думается, однако, что это явное преувеличение.

Изменилась не социальная политика. Резко изменились кон­кретно-исторические условия и обстоятельства, в рамках кото­рых она должна была осуществляться. Именно они, а не прави­тельство, поставили предел дальнейшему росту крепостного права, предопределили изменение некоторых форм проявления этой политики. Начиная с конца XVIII в., и чем дальше, тем больше, продворянская суть политики абсолютизма будет выражаться уже главным образом в усилиях по консервации, сохранению существующего положения, в оттягивании перемен, а в условиях вынужденного отступления — в представительстве и максимально возможной защите коренных интересов помещи­ков. Соответственно изменятся акценты и в средствах ее про­ведения в жизнь. Наряду с продолжением репрессий абсолю­тизм принужден будет все чаще становиться на путь послабле­ния крепостного режима, некоторого ограничения правомочий душевладельцев, усиления мер, направленных на предупрежде­ние и пресечение крайних проявлений произвола и беззакония, способных спровоцировать мощный социальный взрыв. Именно этим и был вызван к жизни манифест 5 апреля 1797 г., являв­шийся не актом доброй воли самодержца, а следствием необхо­димости.

1785 Г., АПРЕЛЯ 21

ГРАМОТА НА ПРАВА И ВЫГОДЫ

ГОРОДАМ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

Введение

Грамоту от 21 апреля 1785 г. в литературе принято имено­вать Жалованной грамотой городам, хотя официально она так не называлась. Жалованная грамота городам — важный зако­нодательный акт, в котором сделана попытка подробно регла­ментировать организацию и деятельность вводимых вновь ор­ганов городского самоуправления.

Закономерности социально-экономического развития общест­ва неизбежно обусловливали дальнейший рост торговли и про­мышленности. В городах обострялась классовая борьба в связи с тяжелым положением низов городского общества. Тяглое го­родское население, а также гильдейское купечество требовали закрепления за ними различных прав и привилегий, связанных с их деятельностью в торговле и промышленности. Эти причи­ны вынуждали правительство проявлять непоследователь­ность — стоять на страже интересов господствующего класса и так или иначе удовлетворять требования горожан, нередко иду­щие вразрез с этими интересами. Примечательно, что Жало­ванная грамота городам была принята одновременно с Жалован­ной грамотой дворянству. Новые буржуазные явления требова­ли от абсолютизма известной самостоятельности в политике, что практически выражалось в мере уступок низшим классам.

Создатели текста Жалованной грамоты городам использова­ли как русские, так и зарубежные источники — прусские, швед­ские уставы, памятники магдебургского права и пр.⁵⁰.

Жалованная грамота городам предусматривает сословную структуру населения города, деление жителей по сословным признакам, а также закрепляет отсталую средневековую цехо­вую организацию ремесленников, что затрудняло возникнове­ние капиталистических мануфактур, а следовательно, тормози­ло дальнейшее развитие буржуазных отношений. Кроме того, по новому закону, большинство городского населения осталось неполноправным, мало чем отличающимся от государственных крестьян.

В отличие от петровских магистратов, ведавших многими во­просами управления в городах, компетенция органов городско­го самоуправления после реформы 1785 года сузилась. Реаль­ная власть в городе осталась в руках городничих, полицейских

Горожане

Жалованная

грамота

городам

50 См

Кизеветтер А А Городовое положение Екатерины 11 М, 1909, с V —VI

68 учреждений, местных чиновников, назначавшихся губернатора-

Законодательство _ми Ор_{ганы ГО}р₀д_СКОГО самоуправления ведали лишь второсте-расцвета пенными вопросами благоустройства, продовольственного дела,

абсолютизма санитарного состояния, развития торговли и промышленности.

Да и эти вопросы решались ими, как правило, по согласованию с органами местной администрации и под их повседневным контролем. Хозяйственная деятельность органов городского са­моуправления была стеснена ничтожной финансовой базой.

Содержание Жалованной грамоты городам свидетельствует о том, что самодержавие, пользуясь слабостью только нарож­давшейся буржуазии, которая не вела еще активную борьбу за свои права, проводило в городах крепостническую политику. Законодатель исходит из того, что привилегии дворянства должны сохраняться по-прежнему. Грамота не предоставляла купечеству права владеть населенными землями, не провозгла­шала принципа свободы торговли и промышленности.

Предусмотренные Жалованной грамотой городам права ку­печества и других горожан носили явно второстепенный харак­тер и не затрагивали отношений крепостничества. Основные ее положения были направлены на укрепление самодержавного государства и подчеркивали господствующее положение дво­рянства, которое рассматривалось в качестве высшего сосло­вия в обществе.

Жалованная грамота городам, создавая привилегии торгово-промышленной верхушке, в известной мере содействовала ро­сту торговли и промышленности в стране. Вместе с тем сохра­нение сословного деления населения в городах препятствовало развитию буржуазных отношений, тормозило дальнейший рост производительных сил.

Текст

Божиею поспешествующею милостию мы, Екатерина Вторая, императрица и самодержица Всероссийская, Московская, Киевская, Владимирская, Новго­родская, царица Казанская, царица Астраханская, царица Сибирская, царица Херсониса-Таврическаго, государыня Псковская и великая княгиня Смолен­ская, княгиня Эстляндская, Лифляндская, Карельская, Тверская, Югорская, Пермская, Вятская, Болгарская и иных, государыня и великая княгиня Нова-города, Низовския земли, Черниговская, Рязанская, Полоцкая, Ростовская, Ярославская, Белоозерская, Удорская, Обдорская, Кондийская, Витепская, Мстиславская и всея северный страны повелительница и государыня Иверския земли, Карталинских и Грузинских царей и Кабардинския земли, Черкаских и Горских князей, и иных наследная государыня и обладательница.

С самого первого основания общежительств познали все народы пользы и выгоды, от устроения городов проистекающия, не токмо для граждан тех горо­дов, но и для окрестных обитателей. Начиная от древности, мраком покрытой, встречаем мы повсюду память градоздателей, возносимую наравне с памятию законодателей, и видим, что герои, победами прославившиеся, тщились градоз-данием дать безсмертие именам своим.

Мы и тут не имеем нужды искать примеров чуждых, но, заимствуя оные из

Горожане

Жалованная

грамота

городам

собственных деяний отечества нашего, находим, что предки российские славяне, от славных подвигов и самое название свое получившие, где только досягала победоносная рука их, оставляли следы свои созиданием градов, именами сла-вянскаго языка украшенных, до ныне сие соблюдших, и насаждением в оных торговли, до самых отдаленных краев тогда известных разп рост раненной. Все­российские самодержцы от самых древних лет с разширением пределов влады­чества их и с умножением народным умножали и число городов, доя в них бе­зопасное пристанище торгу и рукоделиям. Обширность государства, обилие произрастений не токмо на поверхностях земли, но и в недрах ея сокровенных, удобства сообщение сухопутного или водоходного, рачения и предпреимчивость ллвенороссийского народа не могли не иметь добрых успехов. Полезным тако­вым установлениям предков наших мы тщилися подражать по мере размноже­ния народа и возращения богатства его, как то свидетельствуют города, в двадцатитрехлетнее царствование наше, числом двести шестьнадцать, воздви­гнутые повсюду, где того требовали или местныя выгоды, или стечение окрест­ных жителей. Не оставили мы как их, так и те, кои предками нашими соору­жены были, снабдить надлежащим управлением, освободить рукоделия, про­мыслы и торговлю от принуждений и притеснений и преподать им различные полезные способы и ободрения. С помощию божиею видим в толь краткое время добрые плоды намерений и трудов наших, да и несомненно уповаем, что верноподданные наши, граждане городов наших, похвальным радением, доброю верою в торговле, промыслах и ремеслах и поведением, соответствующим бла­гому нашему об них попечению, будут пособствовать возвышению мест ими на­селяемых в цветущем состоянии, и тем вяще заслужат нашу императорскую к себе милость и благоволение, в залог коих восхотели мы данныя от нас горо­дам, их обществам и членам сих обществ выгоды и преимущества подтвердить нашею жалованною грамотою, узаконяя в следствие того на веки непоколебимо следующия статьи.

А. Городовое положение

1.

О устроении по утвержденному Город строить по утвержденному плану за

городовому плану. подписанием руки императорского величества.

2.

Городу правильно принадлежа- Городу подтверждаются правильно принадле-

^да жащия по межевой инструкции или инако за-

конно земли, сады, поля, пастбы, луга, реки, рыбныя ловли, леса, рощи, кустарники, пустыя места, мельницы водяныя или ветреныя; все

Законодательство

периода

расцвета

абсолютизма

Горожане

Жалованная

грамота городам

Городовые выгоны не застраи­вать, вторично выгонов не отво­дить и не покупать.

Об охранении каждому в горо­де правильно надлежащаго.

О присяге подданнической

О росписке вместо присяги по мещанству.

О неналожении новых податей, служб или тягостей на город без подписания руки императорскаго величества.

оныя вообще и каждое порознь ненарушимо иметь и оным пользоваться мирно и вечно на основании законов как внутри города, так и вне онаго.

3.

Запрещается городовые выгоны застрои-вать; буде же город городовые выгоны застро­ит или инако в невыгоны обратит, то городу вторично выгонов не отводить и городу выго­нов не покупать; но да наймет по нужде или удобности.

4.

В городе живущим сохраняется и охраняет­ся собственность и владение, что кому по справедливости и законно принадлежит как движимое, так и недвижимое.

5.

В городе поселившиеся обязаны присягою пред всемогущим богом в сохранении ненару­шимо подданнической верности к особе импе­раторскаго величества.

6.

Кто поселится в городе, тот имеет учинить росписку вместо присяги, что право гражданс­кое принимает и обязуется по мещанству нес­ти тягости.

7.

Власть имеющия места или лица да не налагают на город новых податей, или служб, или тягостей; и буде от города кто-либо тре­бовать будет в противность узаконению или что городу трудно или тягостно, то городовый магистрат о том имеет жалобу приносить губернскому магистрату, равномерно доносить и Сенату, которому не налагать податей, или служб, или тягостей без подписания руки императорскаго величества.

О недостатках нужного городо­вому магистрату куда представ­лять.

О городовой книге, в коей горо­довые домы и проч. вписаны.

Мещанским промыслом про­мышляющий повинен нести ме-щанския подати, службы и тя­гости.

Кому мещанским промыслом не промышлять.

Иногородным мещанским тор­гом и промыслом, пользующимся нести мещанския тягости, служ­бы и подати.

Дата добавления: 2015-07-25