Барьеры» падают

Чемпионат Великобритании на 3 мили был соревнованием, в котором я страстно желал победы, поскольку подвергался критике за неудачи на предыдущих первенствах. Однако эта задача была нелегкой. Наибольшую угрозу, казалось, представлял Майк Уиггс, который за десять дней до начала соревнований Уорлд Геймз показал лучший свой результат на 5000 м (13 минут 33 секунды). Он победил также и Питера Снелла в беге на милю в Ирландии (3.57,7). Уверенный в себе, Майк выглядел хорошо подготовленным к бегу на 3 мили. Кроме него, были Брюс Талло и несколько англичан, славящихся своей выносливостью в беге на длинные дистанции, и Джерри Линдгрен, показавший один и тот же результат с Биллом Миллсом на чемпионате США, превышавший мой ми­ровой рекорд в беге на 6 миль.

Хмурый дождливый вечер не прогнал 16 000 зрителей со своих мест на стадионе «Уайт-Сити», одной из прекраснейших легкоатлетических арен мира. Я начал разминаться под трибунами, окружавшими дорожку, но там было столько гуляющей публики, что я решил завершить разминку за стадионом. Там тоже было очень тесно. К счастью, я увидел Брюса Талло, который намеревался провести свою обычную разминку – три четверти мили, и присоединился к нему.

Возвратившись на стадион, я встретил Бренду Джонс, бывшую чемпионку Австралии в беге на 880 ярдов, и ее мужа Дона Карра. Я сказал, что приду с ними повидаться после забега, и намекнул, что от соревнований многого не ожидаю.

Потом я сидел на трибунах и смотрел, как выступает американский милевик Боб Дэй. Он бежал плохо и проиграл милю англичанину Алэну Симпсону.

Я надел шиповки, прогулялся по дорожке, выразил сочувствие Бобу и посмотрел, как Морис Херриот выигрывает стипль-чез. Потом несколько раз быстро пробежался по траве. Ноги болели, и я чувствовал себя разбитым. Предстояло трудное состязание, В голове у меня плана не было, была одна мысль – победить, возможно, путем решительного рывка на шестом круге.

С самого начала был установлен высокий темп. Забег растянулся в разноцветную ленту, после того как Джордж Норт провел нас первый круг за 62 секунды. Затем его обошел Джерри Линдгрен, и я двинулся вслед за ним, сознавая, что Майк Уиггс бежит третьим. Полмили мы прошли за 2 минуты 7,2 секунды. На третьем круге лидировал я, пробежав его за 63,8 секунды.

Меня беспокоил быстрый темп. Было довольно страшно, но что я мог сделать, когда по пятам за мной бежал такой террьер, как Джерри? Внезапно из поля зрения исчез Майк. Теперь я и стойкий американец бежали впереди одни.

Джерри провел четвертый круг. На миле мы показали 4.15,4. Мой начальный план провести рывок на середине состязания был отложен из-за ужасающе сильного начала. Зрители оживились. Аплодисменты их становились все более искренними. Я бежал размашистым шагом, раздумывая, как отделаться от Джерри.

На второй миле темп слегка спал. Пятый круг был пройден за 65 секунд, шестой – за 65,5, седьмой – за 64,5 и восьмой – снова за 65 секунд. А Джерри все еще составлял мне компанию. Два или три раза я повышал темп, и Джерри неизменно оставался со мной. Я стал сомневаться не только в победе, но и в том, дотяну ли до финиша. 2 мили – 8.36,4. Это было гораздо лучше графика мирового рекорда, и весь вопрос заключался в том, выдохнемся мы или нет.

Девятый круг был самым медленным – 66,4 секунды. Я бросил взгляд на Джерри. Он казался молодцом. Я сделал самый быстрый рывок за соревнование, и это на него подействовало. Если бы мой спурт оказался безрезультатным, я тотчас замедлил бы темп и собрался бы для финишной борьбы. Постепенно до меня дошло, что Джерри сдал. Раньше он бежал рядом с моим плечом, а сейчас на три-четыре ярда сзади. Воодушевленный этим, я снова стал нагнетать напряжение. Десятый круг – 64 се­кунды. Джерри отстал еще больше. И теперь я понял, что у меня есть шанс сломить тринадцатиминутный барьер.

Трибуны заревели. Все, и спортсмены и судьи, кричали и размахивали руками. Одиннадцатый круг занял 64,6 секунды. Две и три четверти мили я прошел за 11.51,4. Впервые за все соревнование я забыл о своем ноющем теле и ринулся финишировать с полным напря­жением. Не думал ни о чем. Все было сосредоточено на мысли поскорее достать финишную ленту. Я сделал последний рывок и сорвал ленточку под оглушительный рев трибун. Бег закончился. Последний круг был пройден за 61 секунду.

Когда по радио объявили результат бега, он казался фантастическим. Я пробежал 3 мили за 12 минут 52,4 секунды, установив новый мировой рекорд. Этот результат был на 8 секунд лучше моего прежнего рекорда. Джерри показал 13.04,2, новый американский рекорд, а третьим был Лайош Месцер с новым рекордом Венгрии – 13.07,6.

Меня заставили пробежать круг почета, но я мог думать только о том, как я обязан Джерри, и поэтому по­просил его пробежать круг вместе. Отважный юноша, стойко переносивший свои поражения, страдал. Он на­верняка должен бежать быстрее меня, прежде чем уйти из спорта.

Позднее, анализируя свое выступление, я не прекращал удивляться тому, что пробежал так хорошо, когда физически чувствовал себя разбитым. Был ли сильный вызов Джерри тому причиной или атмосфера больших состязаний, или, может быть, в моем организме выделилось больше адреналина, чем обычно,– не знаю. Однако соревнование научило меня правилу: отношение спортсмена к соревнованию никогда не должно зависеть от его физического состояния. И если Рон Кларк смог преодолеть тринадцатиминутный барьер, то это сделают и другие.

Я весьма скептически отнесся к претенциозному высказыванию Росса Мак Уиртера в «Обсервере», заметившего, что мое достижение «далеко перекрывает результаты в остальных видах легкой атлетики и может быть сравнимо лишь с толчком ядра Рэнди Матсона на 21 м 83 см. В соответствии с международными таблицами результат 12.52,4 на 3 мили эквивалентен результатам 3.50,1 на милю и 9,93 на 100 м». Такие сравнения довольно-таки бессмысленны, и я уверен, что вскоре другие спортсмены начнут показывать результаты, которые заставят пересмотреть эти таблицы.

А теперь, через четыре дня, предстояли соревнования в Осло. Билл Миллс был в Осло, и я надеялся схватиться с ним на дорожке, однако по прибытии в Осло узнал, что он не будет выступать на 10 000 м. Аудун Бойсон, организатор соревнований, старался сколотить сильный забег и спросил меня, не захочу ли переменить дистанцию и выступить на 3000 м. Нет, отвечал я, не захочу, потому что 10 000 м моя настоящая дистанция, на которой надеюсь установить новый мировой рекорд.

Я пробежал в Турку скверно и все-таки улучшил рекорд. Я не мог пробежать так плохо снова. Но как можно побить рекорд? Не хотелось говорить, но я рассчитывал преодолеть двадцативосьмиминутный барьер (об этом результате не думали многие, как о барьере, потому что никто к нему близко не приближался). Существовавший тогда мой мировой рекорд равнялся 28 минутам 14 секундам. Мистер Бойсен отнесся с недоверием к моему обещанию установить мировой рекорд, однако состязание осталось в программе, и моими соперниками стали Джим Хоген из Ирландии и Клаус Берсен из Дании.

Перед прибытием в Осло я разработал график бега, по которому должен был пробегать каждый из двадцати пяти кругов за 66 и 67 секунд. Я держал график в секрете из боязни, чтобы никто не высмеял меня. Я всегда люблю держать в голове график бега, следую ли я ему или нет – все равно. Получаешь большее удовлетворение, когда знаешь, как бежать, хотя и не надо позволять, чтобы график заслонил все остальное.

Вскоре, однако, стало очевидным, что о моем темпе придется лишь догадываться. Время по кругам объявлялось на норвежском языке, хотя какой-то человек и был поставлен на другой стороне, чтобы выкрикивать результаты по-английски, когда я буду пробегать мимо него. Но на стадионе стоял такой шум, что я услышал этого человека раза два, не более, (Шведское легкоатлетическое руководство тут же объявило, что никакой мой рекорд не может быть утвержден, так как я имел тренера, дававшего мне советь) со стороны дорожки. А я никогда раньше этого джентльмена и не видел!)

Выйдя со старта в лидеры, я подумал, что, может быть, поспешил с авансом мирового рекорда. Дорожка была взрыта, и я вынужден был бежать все дальше и дальше от бровки. Была совершенно ясная и простая битва только с часами, и моим гидом в беге служило поведение 20 000 зрителей. Конечно, на стадионе были установлены большие часы с секундной стрелкой – такие часы есть на каждом легкоатлетическом стадионе,– и я мог видеть результаты на доске, но это мало мне помогало. Я полагался больше на зрителей, изумительных зри­телей. Когда я прошел первые 5000 м за 13.45,0, возгласы одобрения превратились в непрерывное хоровое пение.

Трудно объяснить австралийцам и новозеландцам, что это такое, когда европейцы болеют за кого-то и побуждают его к действию. Европейцы мгновенно чувствуют, идет ли бегун по рекордному графику или нет, и могут сказать, есть ли угроза рекорду или нет в метании копья, едва только последнее выпущено из рук атлета. И, кроме того, они никогда не скупятся на аплодисменты.

Когда я бежал, надо мной грохотала громадная, ритмическая волна гула. Она преследовала меня по всей дистанции, и, бросая взгляды на зрителей, я видел как-то особенно возбужденные лица. Я обошел своих соперников на круг, но после четырех с половиной или пяти миль у меня возникло желание бросить бег, Я поборол это чувство и подгонял себя, воодушевленный пылом зрителей.

За три или четыре круга до финиша я, кажется, ожил. Появилось «второе дыхание». И вот окончательный результат: 27 минут 39,4 секунды – ошеломляюще! Когда я сорвал ленточку, зрители устроили потрясающую овацию, меня обнимали и поздравляли не только спортсмены, но и организаторы. (Результат был лучше моего старого мирового рекорда на 34,6 секунды.)

Я вернул себе также мировой рекорд на 6 миль, показав 26.47,0, что было на 24,6 секунды лучше рекорда, установленного совместно Миллсом и Линдгреном. Три барьера – тринадцать, двадцать семь и двадцать восемь минут – пали в течение недели. Я побил двенадцать ми­ровых рекордов в шестнадцати соревнованиях с конца мая, когда покинул Австралию. Это было замечательно. Теперь я регулярно звонил Хелен, чтобы справиться с тоской по дому. После забега в Осло мы снова разговаривали по телефону, и на этот раз мне удалось поговорить и с детьми, первый контакт почти за семь недель. Я думал, Маркус будет очень взволнован тем, что его отец установил такой рекорд. Никогда не забуду наш разговор.

– Алло, Маркус.

– Алло.

– Как ты?

– Все в порядке... Папа... мой пистолет сломался! Моим заключительным выступлением в турне был бег на 5000 м в Париже. Ожидалось, что будет новый мировой рекорд, однако я понимал, что нуждаюсь по крайней мере в двухдневном отдыхе после забега на 10 000 м. Я был занят покупкой всяких вещей для дома (пистолеты для Маркуса и т. п.), чувствуя сильное истощение нервной системы.

Забег в «Шарлети Стэдиум» был ужасающим. Боб Шюль и Мишель Жази не выступали, но из Лондона прилетел жаждущий реванша Майк Уиггс, был заявлен советский чемпион Леонид Иванов, бежал Мохамед Гаммуди, олимпийский серебряный медалист в беге на 10 000 м. Он выступал и тренировался последние восемь недель в Париже и был очень хорошо подготовлен. Были заявлены также Боб Дэй и Джерри Линдгрен, а также несколько других ведущих бегунов.

Я планировал в первую очередь бег на выигрыш – прямой долг во всех соревнованиях. После довольно быстрого начала я пробежал круг в медленном темпе и снова резко пошел вперед. Все отстали, за исключением одного. Я обернулся посмотреть, кто это, и понял: Токио повторялось. Мохамед Гаммуди следовал за мной как тень.

Несколько ярдов пробежал я трусцой и спринтовал снова. На этот раз Гаммуди отстал. Теперь оставалось лишь удерживать разрыв или оставить что-нибудь про запас, если кто-нибудь попытается меня достать. Никто ко мне, однако, не приблизился. Я победил с результатом 13.32,4, на 6,6 секунды слабее моего мирового рекорда. Гора свалилась с плеч. Приятно было закончить свое турне победой. Теперь можно ехать домой.

Дата добавления: 2015-07-25