Из песни).

Из текста благословения священноначалия РПЦ на деятельность Союза поисковых отрядов России).

«…Генералы все долги свои отдали,

Генералы все забыли и на пенсии давно.

Генералы где-то ходят городами,

И не знают ничего, и не помнят ничего…»

из песни).

Эту историю рассказал мне мой отец. Тогда, в таком теперь далёком 1956 году он, с компанией таких же 16 – 18- летних юнцов, гулял по бору, где-то в районе Анненок. Проходя через лес, один из парней просто так, от нечего делать, ткнул палкой небольшой бугорок, обильно засыпанный сосновыми иглами. И, совершенно неожиданно, из-под палки вылетел, и, описав в воздухе дугу, упал какой-то тускло блестящий предмет. Пуговица. Обычная металлическая, солдатская, со звёздочкой, пуговица…

Слегка раскопав бугорок, ребята тут же наткнулись и на останки того, кому эта пуговица принадлежала. Несчастный солдат, один из тысяч безымянных советских солдатиков, бесследно сгинувших за четыре года войны на огромных пространствах от Волги до Шпрее. Слегка прикрытый землей. Здесь, в районе Анненок зимой 1942 года шли тяжёлые бои…

И что же, спросил я отца – вы сообщили о своей печальной находке, солдата перезахоронили? «Куда там!» – отец даже рассмеялся: «В ту пору этим вообще никто не занимался! Никаких поисковиков, ничего подобного – об этом мы даже и не слышали в те годы. Присыпали опять скелет, да и пошли себе…». О том, что этот погибший солдат достоин более достойного захоронения, чем, подобно собаке, лежать в придорожной канаве, никто и не подумал.

Количество советских солдат, так и оставшихся лежать без погребения, или в наскоро вырытых и забытых ямах близ поля боя, огромно и не поддаётся никакому вычислению. Целые корпуса, армии и фронты, сгинувшие в 1941 – 42 годах, до сих пор лежат по лесам и болотам, как, например, известная 2-я Ударная в Мясном бору или 33-я армия Ефремова под Вязьмой, Юхновым, Износками. Это всё вполне понятно – тогда хоронить погибших было некогда, да и, зачастую, некому.

Однако и после перелома в войне ситуация с достойным захоронением погибших воинов в Советской армии не изменилась. И уже в успешном 1943, в октябре, в условиях стремительного советского наступления, предоблисполкома Львовской области Петренко, проезжая по местам недавних боёв, видел такую картину, о которой он написал в Главполитуправление Красной армии: «…Немцы крепко учитывают психологическое воздействие на живых солдат соблюдения ритуала погребения и воспринимают его как заботу о человеке даже после его смерти. У нас же наоборот – полное пренебрежение к трупам убитых. По дорогам от г. Каменска Ростовской области до Харькова я немало встречал убитых красноармейцев, трупы которых валялись по 10 – 15 дней на дорогах в грязи, в канавах, в полях.…Приходилось очень редко встречать хорошо оформленную могилу на старший командный состав…Что касается красноармейцев, так в лучшем случае составляется акт и на могилы не ставятся никакие знаки…».

Только 4 февраля 1944 года, в «Наставлении по учёту личного состава (в военное время)», было предписано устанавливать на воинских захоронениях памятники, с указаниями имён, званий погибших и даты их гибели. Но даже в победном 1945 году нарком обороны отмечал, что «военные советы фронтов, армий и округов не уделяют должного внимания этому важному вопросу». Вот и находят теперь поисковики «костяные ямы», «трупные свалки», воронки, набитые останками сотен советских бойцов, слегка засыпанных землёй – как об этом писал один из руководителей смоленских поисковых отрядов.

Особенно гнусным выглядит подобное отношение советского начальства к собственным погибшим солдатам на фоне Вермахта. Из одной книги «про войну» в другую кочуют фотографии полей, усеянных берёзовыми крестами с висящими на них немецкими касками, и всегда под такой фотографией глумливая подпись – такое, вот, мол, «жизненное пространство на Востоке» обрели гитлеровские вояки. Ах, товарищи, лучше бы вы не публиковали подобного. Это же вам обвинение. Эти фотографии только доказывают, что немцы при малейшей возможности старались по человечески похоронить каждого своего погибшего бойца – в гробу, в индивидуальной могиле, с надписью – кто, где, когда. Хоть в начале войны, хоть в конце. Вот, например, один из советских командиров вспоминает об освобождении Севастополя весной 1944 года. Его войска форсировали Северную бухту на подручных средствах – гробах! «Немцы много гробов наготовили. Вот и пустим их в дело. Прошли минута, две, и вот на волнах закачались гробы с облепившими их солдатами…». Но готовили то эти гробы немцы конечно не для того, чтобы в них красноармейцы плавали, а для того, чтобы своих солдат хоронить. По человечески.

А у нас, как мы видим, так хоронили только «старший командный состав». А участь простого красноармейца была гнить в воронке, куда его за ногу, безо всяких гробов, конечно, стащат вместе с другими такими же бедолагами санитары. И хорошо, если поставят на бугорок фанерку – мол, лежат здесь такие – то и такие – то, такой-то части, такого – то полка. А могут, ведь, и без того обойтись…

А после войны разве что-то изменилось? Только в 50 – х годах, через пять лет после окончания войны, стали проводить перезахоронения из известных воинских могил – в крупные братские могилы и кладбища, сооружали какие – то памятники, ставили оградки. Но и здесь «…В процессе перезахоронения, который порой вёлся довольно небрежно, были утеряны фамилии многих погибших воинов. К тому же многие из погибших остались, по разным причинам непохороненными.… В результате помогильные списки, хранящиеся в местных райвоенкоматах оказались значительно обеднёнными, неточными…».

Поиском «без вести пропавших» тогда никто заниматься не стал – этот вопрос даже не поднимался, ни в правительственных, ни в общественных кругах, прессе и т. п. Отшумело помпезное 20 – летие Победы. Приняли новую Конституцию – со статьей о «руководящей и направляющей роли». Однако партия, само существование которой спасли тогда, в 41 – 45 годах эти самые «неизвестные солдаты», не спешила призвать власть, народ, отдать последний долг погибшим бойцам. Шли годы, непохороненные кости продолжали безмолвно вопиять к небу из болот, лесов и оврагов нашей великой и могучей родины…

***

И только в конце 70 – х годов, нет, отнюдь не государство, не армия и не партия, а простые люди начали по собственной инициативе лазить по непроходимым чащобам и буреломам, отыскивать забытые солдатские могилы и незахороненные кости, находить и расшифровывать «смертные медальоны». И здесь нам, калужанам, есть, чем гордиться, ибо одни из первых поисковых отрядов появились именно в нашей области. Поисковые отряды А.Н.Краснова и Галины Слесаревой стали пионерами этого благородного дела.… Тогда, в основном, в них входили взрослые люди, молодёжь пришла позднее, когда, в 1988 году впервые, и именно на территории Калужской области, состоялся всесоюзный слёт поисковиков, возник Союз поисковых отрядов России, родилось организованное поисковое движение. Новорождённое движение взяли под своё крыло комсомол и правительство РСФСР. Потоком пошли деньги, оборудование, словно государство вдруг «заела совесть» и оно решило отдать таки свой долг погибшим солдатам – пусть и руками граждан – добровольцев. У нас стали проходить крупные областные поисковые вахты, с участием большого количества отрядов, с присутствием сапёров, что сразу дало неплохие результаты. К сожалению, идиллия длилась недолго, до 1991 года. Потом – сами понимаете.… Был «всплеск» государственного внимания к этой проблеме к 50 – летнему юбилею Победы, в 1995 году, - увы, недолгий. Энтузиасты – поисковики оказались предоставлены сами себе. Всего, в том числе благодаря работе поисковых отрядов, на территории нашей области, в более чем 500 братских и индивидуальных «официальных» могилах, лежат останки примерно 240 тысяч советских солдат. Это те, кого нашли, кого опознали, кого похоронили – начиная с 50-х годов…

Предлагаю вашему вниманию отрывки из двух интервью. Первое – с руководителем Калужского областного общественного патриотического объединения «Память» Сергеем Николаевичем Новиковым.

Вот что рассказал о своей работе Сергей Николаевич: «…Года до 1995 – 97 шла какая-то поддержка, какое-то финансирование, больше из местных бюджетов, но случалось – и из федерального центра. После 97-го – как отрезало. С тех пор – выкручиваемся сами. Иногда помогают какие-нибудь предприниматели, в 2005 году помог губернатор области. Но это всё эпизодически, разовая помощь. Целевой программы нет…

- Сколько, примерно, сейчас в нашей области поисковых отрядов, как они взаимодействуют, есть ли какие-то объединения?

-Объединение только одно – наша «Память». Она существует с того же 1988 года, и сейчас объединяет 26 отрядов. 8 из них – детские, ребята из ССУЗ-ов, студенты – у нас тесные связи со школами, ВУЗами, организуем лекции, экскурсии по музеям.… Есть отдельные отряды, не входящие в объединения, они действуют сами по себе….

…- Есть какое-то взаимодействие с поисковиками из соседних регионов?

- Есть межрегиональная организация «Возрождение» - она создана нами, «Памятью», и в неё входят поисковики Тулы, Брянска, Орла, часть московских отрядов, астраханцы, Мордовская республика…

- Получается, Калуга – один из главных центров всего российского поискового движения?

-Да, именно так….

…- Вы можете хотя бы примерно сказать, сколько солдатских останков было найдено и перезахоронено на территории нашей области поисковиками?

- Я думаю, с начала организованного поискового движения в области, за все эти годы – свыше 50 тысяч. А может и больше…

- И как, по вашим ощущениям, много ли ещё предстоит работы?

- На долгие годы, если не на века, с таким-то финансированием. Никто ведь не знает, сколько погибло наших солдат на калужской земле. Может быть, сотни тысяч, может – и за миллион…

- Какие районы области наиболее «богаты» на работу для вас?

- Все.

- Но ведь есть, наверное, какие-то особо проблемные районы, где шли тяжёлые бои. Например, где погибла 33-я армия…

- Гибель 33-й армии – просто очень «разрекламированная» история, у всех на слуху. Армия Ефремова – только маленькое ответвление…. Вот, Спас – Деменский район, Гнездиловские высоты – их штурмовало несколько армий, а не одна…. На территории области без вести пропадали целые полки и батальоны, целые подразделения…

…- Скажите, а часто вам приходилось находить останки немецких солдат?

- В редких случаях. Мы ведь разыскиваем места гибели именно наших солдат. Да и немцы хоронили своих, а наши – бросали на поле боя.…

…- У вас есть какие-то планы – организовать большой съезд поисковиков, попытаться привлечь внимание общества к проблеме отыскания и захоронения наших погибших солдат?

- Я лично, считаю, что от подобных съездов толку нет. Да, можно собраться, поболтать.… Все командиры отрядов давно относятся ко всей этой говорильне скептически. Лучше мы делом докажем свою готовность, свой патриотизм, постоянной работой.

- Но есть у вас надежда, что государство всё-таки вспомнит свой долг перед людьми, его защищавшими?

- Нет. Такой надежды давно уже не осталось. Был энтузиазм поисковиков – он и остаётся теперь. Только на него и надежда. Кроме нас, это никому не нужно на сегодняшний день…».

Практически то – же самое мне рассказала и Ирина Петровна Сафронова, директор Музея боевой славы Клуба Калужского машиностроительного завода, председатель Калужской городской общественной организации «Военно – патриотическое поисковое объединение «Патриот»». Она с горечью говорила о почти полном пренебрежении со стороны государства, о нелёгкой, построенной на «голом энтузиазме» работе поисковых отрядов, о борьбе с «чёрными копателями»…

«…- Какие районы нашей области наиболее «богаты» на работу для ваших ребят?

- Все! Ну, особенно – Хвастовичи, Износки, Юхнов, Зайцева гора…

…Долгое время наши ребята раскапывали лес на реке Рессета – каждый год туда спускались по реке, на лодках – на автомобиле там не проедешь. Собирали останки солдат, устроили для них общую могилу, постепенно подзахоранивали туда всё новых. Сейчас там лежит более 200 бойцов. На могиле поставили крест, отслужили панихиду. И знаете, раньше лес был очень мрачным, в нём очень тяжело было находиться, чисто психологически. После того, как был похоронен последний солдат в нём – он словно очистился, стал гораздо светлее…

… То, что делают ребята, дорогого стоит. Эта работа – она много даёт, и уму, и сердцу. Люди этим просто заболевают. Чем дальше, тем больше желания у ребят узнавать о своих собственных предках, о дедах и прадедах, их жизни и судьбе.

- Многих ли из найденных солдат удаётся опознать?

- Мало, к сожалению. Вот, в 1996 году была в нашей области общая Вахта Памяти – нашли 1538 медальонов, но не все из них читаются. Бывает, находим останки 40 бойцов, и ни одного медальона. Находим 100 – 1 медальон. А бывает, находим всего одного погибшего – и при нём – «смертник», со всеми данными…».

Ирина Петровна показывает мне фотографии – вот, священник освящает крест в Рессетском лесу, вот – родственники погибшего солдата приехали на его перезахоронение. Дочь – она уже пожилая, а тогда ей было всего 3 – 4 годика, её сын – внук солдата, и его сын, мальчик – подросток, правнук… Я гляжу на их лица, заплаканные и просветлённые одновременно, а меня мучает одна мысль. Почему, для того чтобы узнать о месте и времени гибели своего отца, деда, прадеда, чтобы получить возможность прийти к нему на могилу, посидеть, поплакать на ней, они должны были ждать 60 лет? Почему государство, власть, которую тогда спасли эти безымянные солдаты, не озаботилась тем, чтобы организовать массовый поиск на местах боёв – сразу после войны, пока были живы очевидцы тех сражений, пока не затерялись документы, пока не изгнили под дождями фанерные таблички на скороспелых братских могилах, пока не превратились в ржавую труху «смертные медальоны»? Почему и теперь государство сбросило эту заботу на плечи немногочисленных добровольцев – энтузиастов? Почему, почему, почему…

Скажу только одно. До тех пор, пока не будет захоронен последний «неизвестный солдат» всё, что кричат наши чиновники о «Великой победе», примазываясь к подвигу наших дедов, помпезные мероприятия, сооружение грандиозных памятников и проведение дорогостоящих праздничных шоу – всё это отдаёт невыносимым лицемерием.

…Недавно я прочёл заметку, что под Москвой власти собираются строить гигантский военный мемориальный комплекс, национальное военное кладбище. Уже и место присмотрели.… Нашим генералам, видать, не дают покоя Штаты с их Арлингтонским военным кладбищем. Ребята, извините, в США нет ни одной «могилы неизвестного солдата». Просто потому, что, как гордо заявляют сами американцы: «У нас нет неизвестных солдат!». А у нас.… Лучше отдайте эти деньги поисковикам!

В древности люди верили, что душа непогребённого человека не может покинуть этот мир, оставаясь вечно маяться на земле. Из – за этого как-то одного древнегреческого флотоводца осудили на смерть – битву то он выиграл, но не смог подобрать тела всех погибших из – за разыгравшегося шторма. Интересно, как бы греки поступили с нашими, советскими и российскими маршалами да генералами? Представьте себе – сотни тысяч душ, невидимо бродящих и стонущих по просторам России вот уже 60 лет подряд…

А когда страна находится в полной разрухе, взрываются атомные электростанции, падают самолёты и рушатся дома, иные из людей удивлённо и возмущённо восклицают: «Да за что же нам Господь посылает такие напасти?!».

Павел Лёвочкин.

Движок ревет, но поздно газовать

В который раз беремся за лопаты.

Мы помним много лет назад

Здесь уходили воевать

Героями погибшие солдаты.

В болотной жиже кости, черепа,

«Ах, как противно!» - может, скажет кто-то.

А мы, от гнуса не таясь,

Сквозь свои пальцы сеем грязь -

Все это наша поисковая работа.

Четвертый день копаемся в земле,

Нас ждут в Медыне, в Жиздре, ждут в Мосальске.

И потому водитель наш,

Молчит про свой километраж

Он знает - роемся не ради ржавой каски.

На фронте звали «смертником» его,

Был в гимнастерке каждого солдата.

Познать нет сил, и вот же он,

В руке зажатый медальон,

Как много значит имя, место, дата.

У обелиска все село стоит,

Здесь захоронит каждый свою ношу.

При виде слез фронтовиков

Ты им свое отдать готов

Хоть знаешь ты, что должен еще больше.

Движок ревет, но поздно газовать

Здесь полегло четыре батальона

Мы перекурим, а потом

Рюкзак на плечи и пойдем

Опять на поиски пропавших батальонов.

Дата добавления: 2015-07-25