2 страница. « Ну и задница, сразу не обхватишь

«Ну и задница, сразу не обхватишь. А так, ничего. Не зря, к ней мужики валом валят».

Женщина моментально выпрямилась, как от шлепка по заду, резко повернулась, и уже открыла рот, желая обложить гостя древним матом, приносившим ей от туристов немалый доход, но осеклась. Скорее от неожиданности, что увидела того, кого давно желала из спортивного любопытства. Она быстро овладела собой, и сменила гнев на милость.

- Это ты, малохольный? Ляка, заметил у женщины, что можно обхватить. Что, перчик свой нашёл, а? Удо зашевелилось?

Ник опешил, и не заметил, как у него самопроизвольно раскрылся рот. Увидев растерянность соседа, та развеселилась, и поинтересовалась.

- Ну, чего пришёл? Проходи, не стой под кислым дожжём, - и лукаво добавила, - может не только ты, но и я за что-нибудь подержусь.

Ник быстро пришёл в себя, но, не вникая в смысл того, что она сказала, стараясь ни о чём не думать, протараторил скороговоркой.

- Дед Матвей просит бутылку, опохмелиться. Обещает, отработать на сенокосе.

- Отработать на сенокосе? Какой с него работник? А может, ты отработаешь, да не на сенокосе, а ща? А?

«Во шлюха, одно на уме», - мысли его возникали сами по себе, и после этой, что-либо ещё подумать, он не успел.

- Как ты меня назвал? - Тон голоса соседки изменился, стал угрожающим.

Его снова как бы, что-то ударило в голову.

«Она что, тоже читает мои мысли?»

- Ах, ты сморчок дохлый, мысли я у него читаю! Шепчет себе что-то под нос и думает я глухая. Ах ты, интеллигент паршивый, где же тебя обучали, обращаться с просьбой к порядочной женщине, и хаять её при этом? Точно малохольный? - Уперев руки в бока, она стала медленно приближаться к нему.

Ник, стараясь больше ни о чём не думать, резко развернулся, и пошёл со двора. Вслед Татьяна, сменив тон на доброжелательный, кричала, чтобы он остановился, обещая, дать ему бутылку. Но тот её уже не слышал, ускоряя шаг, шёл куда глаза глядят. Ноги сами его довели до избы деда Матвея.

У калитки двора он столкнулся с ним. Тот наблюдал за их переговорами, не смог скрыть своего удивления тому, что тихоня, Ник нагрубил женщине. Он уже открыл рот, чтобы выразить своё восхищение тому, как тот смело отбрил зловредную бабу, но Ник резко развернулся, и побежал от калитки прочь, в лес, начинавшийся прямо за изгородью двора. Разбрасывая во все стороны брызги от луж и с мокрых веток кустарника, быстро скрылся в не густых зарослях.

3.

Удивленные хуторяне долго посматривали в ту сторону, где он скрылся. Но, не долго обсуждая странности в его поведении, пришли к обоюдному согласию, что от постоянного сидения за компьютером, Ник свихнулся окончательно. Соседка продолжила, заниматься своими делами, отмахиваясь от назойливого деда, клянчившего у неё «хоть стопку». И тот, не солоно хлебавши, удовлетворился обещанием, что она даст самогонки, но не ему, а Нику, когда тот перед ней извинится.

Поэтому дед Матвей, поняв тщетность своих попыток, уломать соседку, пошёл искать сбежавшего постояльца, несмотря на то, что сердечко у него шалило, и ему было не до ходьбы по лесу. Но он испытывал тихую радость, что постояльцу удалось сделать то, о чём он сам давно мечтал, но не мог себе позволить, зная, что у её шерифа на него «есть зуб». Злить Татьяну, он опасался, и из-за её связей с работодателем. Одного её слова было достаточно, чтобы его выкинули не только из избы, но из хутора. А податься ему, было некуда.

К тому же выпить, надо было теперь не только ради поправки здоровья. Надо было, «обмыть», столь понравившееся деду зрелище, и воздать хвалу смелости постояльца. Однако, это не мешало ему чертыхаться в его адрес, двигаясь по лесу, замечая, где с веток кустарника сбиты капли дождя. Он имел навыки поиска живых людей в непроходимых лесах, а уж в этом лесочке, по периметру огороженном звукозащитной сеткой, от него не мог скрыться никто.

А Ник, шёл по лесу напролом, не разбирая кустов, пока не вышел на не большую полянку. Остановившись, огляделся, никого и ничего интересного не увидев, задумался.

«Что же это получается? Я думаю, а меня окружающие слышат. Почему? Может, я просто могу заниматься чревовещанием? Нужно попробовать», - и он попытался произнести слова, не открывая рта.

Но из этого ничего не вышло, кроме мычания и гула в голове. То, что при общении с соседями, гула в голове не было, привело его к мысли, что чревовещание здесь ни при чём.

«Выходит, у меня открылась телепатическая способность передавать мысли на расстоянии? А может, этот хутор, не простой хутор? И все проживающие в нём, обладают способностью читать мысли посторонних людей? Но почему раньше я этого не замечал? Или это проделки моего колдуна? Да, здесь есть, над чем задуматься».

Но желание задумываться, у него не появилось. Тут Ник обнаружил, что не чувствует постоянных, ноющих болей в голове. Это его испугало и обрадовало одновременно. Он вернулся к прежним мыслям.

«Надо, проверить свои способности в передаче мыслей, но не на хуторе, а в мегаполисе, на работе, ведь официально я ещё не уволен, а нахожусь на обследовании. Уведомления об увольнении я не получал, так что повод, поэкспериментировать с сослуживцами есть, если сразу меня не завернут.

Вообще-то, на работе нельзя, и так меня там считают не нормальным. Точно, выгонят, и куда я тогда устроюсь? А и устроюсь, долго я там продержусь? Надо бы попробовать, научиться скрывать свои мысли, и при этом читать чужие. От этого пользы гораздо больше. Но, как это сделать? Надо больше общаться с людьми и, желательно посторонними, случайными прохожими на улицах».

Он ещё с полчаса бродил по лесу, того не замечая, не особо разбирая дороги, пока почти не столкнулся с не маленькой, полудикой свиньёй, и остолбенел от неожиданности. Свинья на мгновение тоже застыла. Их взгляды встретились. Несколько секунд они стояли неподвижно, пока Ник не подумал.

«Ну, что уставилась? Проваливай».

Свинья хрюкнула, и, повернувшись на девяносто градусов, юркнула в кусты.

«Интересно, она что, меня тоже поняла, или просто повиновалась природному инстинкту? Может, догнать её, и поговорить на эту тему?»

Эта мысль его повеселила. Он, конечно, никого догонять не собирался, и пошёл своим путём. Тут, навстречу ему снова двинулось что-то большое, треща ветками и шурша кустами. Ник остановился и насторожился, подумав, что свинья была либо заговорённой, либо механической, и преследует зачем-то его.

Вскоре из кустов вывалился... дед Матвей.

- Колёк, еле тебя нашёл. Слушай, бросай ты, дурака валять. У меня душа горит после вчерашнего, а ты тут кросс по пересеченной местности затеял. Пойдём к соседке, мне она не даёт опохмелиться. Но сказала, что тебе даст бутылку, ежели ты посидишь с ней несколько минуток, побалакаешь. Можа, за чё подержишься. Она смелых мужиков любит, и для них ничё не жалеет, - дед подмигнул одним глазом и добавил.

- Видать, положила она на тебя глаз. Уж больно что-то ласковое ты ей сказал сёдня? Бабы такое обхождение любят. А Танюха, баба бедовая, видал, какая у неё корма?

Возможно, Нику пришлось бы ещё долго слушать старика, но он вдруг решился, и вслух сказал.

- Дед. А ведь я, ни с ней, ни с тобой сегодня не разговаривал ещё.

- Ты к чему это? Опять надо мной смеёшься? Смейся, смейся, но только пойдём до соседки, - не поверил дед и, ухватив его за локоть, потянул к хутору.

Ник не сопротивлялся, и послушно пошел рядом, думая про себя.

«И где я в этом крохотном лесочке так долго лазил, будто в тайге? И как же объяснить деду, что я не смеюсь? Что, действительно, непроизвольно передаю мысли на расстояние».

Его размышления, прервал дед Матвей.

- Ты, милок, не бормочи себе под нос, и не переживай. Я бывало в молодости, тоже по одному месту кружил в лесу часами, как ты сегодня аж, четыре витка вокруг хутора сделал. Я уж думал, сесть на одно место и дождаться тебя, но душа шипко болит. А насчёт передачи мыслей, это старо, как мир. Вот я бывало тоже, пока не старым был, задержусь на пару часов у какой-нибудь бедовой бабёнки, ещё, когда моя третья старуха жива была. И только подумаю, как там моя жинка, ждёт меня, али нет, как тут же, под ложечкой сосать начинает. И я кумекаю, думает обо мне жинка. Знать, приду сёдня домой, точно скандал устроит. И как в воду глядел!

Верная примета, не думай о жене, находясь у другой, и под ложечкой сосать не будет. А засосало, значит, только я появляюсь на порог, она сразу на меня с криками: «Кобелина поганый, у какой сучки этот раз обмылок свой тёр?» И, зараза, драться же, кидается. А мне её бить жалко было, любил стервозу. Ну, да куда денешься? Бывало, и до крови доходило. А потом мирились. Любила она меня, стерва. Сейчас такого теплого отношения между мужем и жинкой нигде не встретишь. Тоже видать, как ты, умела мои мысли на расстоянии читать. Али, иначе чем чувствовала? Може низом? Бабская душа – потемки, даже для них.

- Дед, а ведь я тебе сейчас ничего не говорил. Вот, откуда ты про мои мысли узнал-то?

Дед вдруг остановился и воззрился на него. Постояв с полминуты, пошёл дальше, пробормотав.

- Может, действительно, я уже допился до чёртиков? Мнится тут всякое. А может, и тебя тута нету? Может, мы спим, а? Нужно, бросать пить. Вот сейчас опохмелимся, и я снова брошу пить.

С этими словами, взяв Ника под руку покрепче, ускорив шаг, дед потянул его к дому. Время от времени искоса на него поглядывал, но разговора не затевал. Ник же старался, конкретно ни о чём не думать, только вспоминал подробности, своего пробуждения в этот день. Но ничего особенного, не обнаружил, кроме того, что головные боли пропали.

Спустя несколько минут, они вышли на опушку леса, как раз возле избы деда Матвея, который лес знал, как свои пять пальцев. Тот сразу повеселел и, не выпуская руки постояльца, дотянул до калитки дома Татьяны. Открыв её, подтолкнул в спину во двор и напутствовал.

- Не робей, Колёк. Она баба добрая, отходчивая. Ты ей сёдня приглянулся, поэтому, если она потянет тебя в кровать, не сопротивляйся. Хуже будет, в полицию на тебя может заявить. Но, долго не задерживайся. Пять минут, сунул, вынул, и хорош. А опосля этого, требуй две бутылки. Одну мол, деду, а другую себе. Нет. Себе требуй литру, а там мы поменяемся. Ты же не пьешь, помнишь об этом? Ну, давай, с богом, - и хотя Матвей не верил ни во что, но перекрестил его по старой, вроде, славянской традиции.

Ник, когда подошёл к входной двери дома, вдруг поймал себя на мысли, что пока он вскользь слушал наставления деда, тот не заметил, что в это время его мысли, были заняты обдумыванием своего поведения в предстоящей беседе с соседкой.

«Выходит, дед мои мысли не слышал? Надо, при ней думать о чём, или нет? Можно ли смотреть ей в глаза, или не нужно? Признаться ли ей в своём даре, передавать мысли на расстоянии, или нет? А ей-то зачем об этом знать? Уж если делиться о сокровенном, так с тем, кто тебе не поверит, или с посторонним, с которым ты больше не встретишься. Тогда возможность вредных последствий от откровения, будет маловероятной».

Он так и не нашёл конкретного объяснения причин, появления у себя новых мыслительных способностей. Не решил, и как себя вести с соседкой, как из задумчивости его вывел, ободряющий окрик деда, требующий, чтобы тот постучал в дверь, и не робел.

Но в дверь стучать, не пришлось. Она сама отварилась, и на пороге показалась хозяйка, полностью заслонившая упитанным телом проход. Увидев Ника, обычный, грозный вид сменила на доброжелательный, и прощебетала фальшивым, елейным голосом.

- А, чудик, набегался по лесу? Ну, проходи в дом, проходи, не стой, - и посторонилась в дверях, но так, что даже боком нельзя было пройти, не касаясь её пышных форм.

С одной стороны, Ник был не против того, чтобы пообщаться с ней, как с женщиной, но с другой понимал, что добром это может и не кончиться. Ник успел узнать её вздорный характер, он что мина, ни никогда не знаешь, когда взорвётся, и что отхватит.

Будучи искушённой в подобных делах женщиной, она почувствовала нерешительность мужчины, и взяла его за руку, чтобы помочь преодолеть сомнения. Но тут дед Матвей напомнил о себе.

- Танюша, касатка ты наша пышная, ты там парня-то долго не задерживай. А то я гляжу на вас, и у меня душа горит от жалости к нему. Можа, тебе, Танюш, пособить в чём надо, пока ты им заниматься будешь?

- Во кобелина старая. Знаю я, по чём у тебя душа горит. Ведь так и будет, змей старый, у калитки стоять. У, да ладно, иди, налью тебе стакан. Но, чтобы опосля этого, духу твоего тут не было.

Не успела она это сказать, как дед был уже у крыльца, и довольно потирал ладони о затёртые на коленях штаны. Она достала с полки в сенях бутылку, налила до половины в гранёный, двухсот миллилитровый стакан мутной, вонючей жидкости, и протянула деду. Тот долго уговаривать себя не заставил и, залпом опустошив стакан. Но не торопился его отдавать. Хозяйка, по размеру почти вдвое превосходившая деда, знакомая с таким его приёмом, молча отобрала стакан. Взяла деда за ворот плаща и, развернув, слегка подтолкнула в спину в направлении выхода. В то же время, другой рукой подтолкнула Ника в зад, к двери в горницу.

Дед, пятясь к выходу, напомнил хозяйке об её обещании, дать ещё бутылку, сетуя на то, что так и «не раскушал», что же она такого налила в стакан.

- Ща, я тебя напою, и бутылку дам, - с этими словами она нагнулась за пластиковым поленом.

Деда, как ветром сдуло со двора. Рассмеявшись, она бросила полено, выглядевшее естественным, деревянным в кладку в сенях и, открыв дверь горницы, подтолкнула Ника в проём.

Тот, попав внутрь, огляделся. Его удивила чистота и порядок, царившие кругом. Его жена, такой чистоты в их квартире не поддерживала никогда, хотя все ее считали чистоплотной. А хозяйка, прикрыв за собой дверь, поинтересовалась у Ника, не хочет ли он отобедать?

«Было бы не плохо», - подумал Ник, но вслух сказал, что сыт, и поблагодарил за предложение.

Она, замерла на мгновение, но тут же сказала.

- Так, я не поняла. То ты говоришь, что было бы неплохо, то отказываешься? Может, ты простудился? Так я тебя сейчас подлечу. Попробуй моего напитка, - и она засуетилась у стола.

Взяв в руки микроволновый пульт управления деревенской печью, в виде деревянной лопатки для запечённого хлеба, совершила над ним манипуляции, похожие на древний обряд. И в печи возник огонь.

Вскоре она достала оттуда чугунный котелок с горячей картошкой, тарелку с поджаренным салом, на которой был довольно внушительный кусок мяса. Добавила из буфета миску с покрошенными, мочеными огурцами и помидорами. Тут же вместе с двумя гранёными, сто миллилитровыми стаканами, водрузила на стол литровую бутылку со светлой жидкостью. Не дожидаясь согласия гостя, она откупорила её и разлила жидкость по стаканам, не забыв, налить гостю в два раза больше, чем себе.

Ник подумал: «Хочет, меня споить зачем-то?»

- Что ты такое говоришь? Я, и споить? Да разве мужика этим упоишь? Да и на что он мне, пьяный-то? Это, чтобы ты расслабился, и не боялся меня. Я таких, стеснительных мужиков никогда прежде не видала. Даже не знала, что такие бывают. В общем, за то, чтобы настроение и всё остальное у тебя поднялось, - провозгласила тост хозяйка, почему-то с наигранной обидой в голосе.

С этими словами она сунула стакан ему в руку, сама, взяв другой, махом его выпила. После чего удивленно спросила.

- Так, что же ты не пьёшь? Это же не самогонка, а настойка на травах. Сама делала. Очень мужикам помогает, - и тут же подсела к нему на лавку.

Она почти силой помогла, опрокинуть содержимое стакана ему в рот. От столь неожиданной агрессии, Ник даже ни о чём не успел подумать. На последнем глотке поперхнулся и закашлялся. Постучав ему по спине, хозяйка тут же стала кормить его, как дитя, со своей вилки тем, что находилось на столе.

Так называемая настойка, оказалась крепким зельем. Ник, давно не выпивавший, захмелел быстро. Мысли в голове закрутились. Он и до этого не мог сосредоточиться, а тут полностью потерял способность соображать. Возникшее молчание, прервала хозяйка, внимательно наблюдавшая за ним.

- Чудной ты какой-то, рта не раскрываешь, а что говоришь, я слышу. Как у тебя это получается?

«Как у меня это получается? Хороший вопрос, а вот, как на него ответить, если бы я знал».

Хозяйка, внимательно заглядывая ему в глаза, с сочувственным выражением лица всё сильней придвигалась к нему. Положив ладонь на его колено, медленно повела её вверх. Это заинтриговало его, и он уставился на близкую, большую, наполовину оголенную грудь женщины, и подумал.

«Такими большими, естественные груди быть не могут. У большинства женщин они маленькие, или с имплантатами. А она явно биоженщина. Час с ней стоит моего месячного заработка», - и тут же он испугался, вдруг она его «услышала».

4.

Татьяна, на вид пятидесяти лет, на самом деле только подошла к тридцатипятилетнему рубежу, ростом в сто шестьдесят сантиметров, походила на колобка. Но её широкий таз и большая грудь придавали её бесформенной фигуре некоторую привлекательность. Никаких имплантатов у неё не было.

То, что он «бормотал» о её груди, она была в этом уверена, её задело за живое. Любого другого она вышвырнула бы за калитку, а этот невзрачный, не бритый мужичок ей почему-то нравился. И объяснить себе, чего она в нём увидала, она не могла.

Поэтому она решила, его убедить, что она самая натуральная, биологическая женщина, и что такой, как она, в своей жизни он может и не встретить. Но сделала вид, будто его не слышала. Их игра, кто хитрее, началась.

- Что же ты такой робкий? - Нашептывала она ему на ухо, - и как бы спохватившись, тут же добавила.

- Да ты кушай, голодный небось? Я сейчас моченых яблочек ещё принесу, - и, поднявшись со скамьи, она скрылась в сенях.

«А она приятная женщина, и готовит неплохо, - пьянея, подумал Ник, и стал сметать в рот всего понемногу, с каждого блюда стоявшего на столе.

Вскоре хозяйка вернулась с миской, наполненной яблоками, и поставила её на стол, со словами.

- Кушай, не стесняйся, - а сама юркнула в комнату.

Минут через пять она появилась, уже одетая в халат. Подходя к столу, вдруг наклонилась, якобы поправить плетёный половик. При этом халат на груди распахнулся, и полные, белоснежные груди вывалились из него. Кокетливо ойкнув, она запахнула халат и, как ни в чём не бывало, села на лавку рядом.

- А что же ты не выпиваешь? - И, не дожидаясь ответа, ещё налила ему в стакан настойки.

Свой стакан опять наполнила наполовину. Взяв его в руку, спросила, не хочет ли он выпить, за здоровье хозяйки. Ник понимал, что попал в ситуацию, когда просто уйти, было бы глупо и неблагодарно по отношению к женщине, оказавшейся такой гостеприимной. Какой бы образ жизни, она не вела, к нему отнеслась благожелательно, и его расположение к ней росло быстро. Да и не его это дело, вникать в её личную жизнь. Он взял стакан и коротко сказал.

- За вас. Всех благ вам, - и наполовину опустошил стакан, остальная жидкость в горло не полезла.

Женщина, опустошив свой стакан, заметила, что он не выпил зелье полностью, сделав удивленное лицо, спросила.

- Тю, так ты что же, зло на меня затаил?

- Почему? - Не понял он.

- Так ведь, когда после тоста, человек выпивает не до дна, считается, что он не хочет, чтобы его пожелания сбылись. Это не дело. Докажи, что ты мне зла не желаешь, - и с этими словами она взяла его стакан с недопитым зельем, сунула в руку и, придерживая её, подвинула ко рту.

- Хорошо, я сам, - сказал он.

Когда она убрала руки, резко выдохнул, и махом опрокинул содержимое стакана в рот. Сморщив лицо, проглотил зелье, резко выдохнул и, схватив огурец с тарелки, закусил. Чувствуя аппетит, налегал на закуску, слушая ласковое воркование хозяйки, не вникал в смысл того, что она говорила.

А она, одной рукой подвигая к нему тарелки с едой, другой гладила его по ноге. Кисть руки непринужденно юркнула под резинку мужского трико. Пальчики привычным движением, обвили то, что хотели. Тот от прикосновения женской руки, стал напрягаться. Ник, почувствовав возбуждение, перестал закусывать и закрутил головой, желая сбросить хмель, охвативший его.

- Ой, да ты, никак пьяный? - Она состроила удивленное лицо, и предложила.

- Пойдём, я тебя положу на кровать, а то, не равён час, упадёшь под стол, и зашибёшься.

Не обращая внимания на возражения, она возложила его руку себе на плечи и, подняв со скамьи, вывела его из-за стола. Довела до широкой кровати и усадила на неё. Он не был сильно пьяным, сознанием все воспринимал, но не мешал ей, думать, что он не такой. Ему было интересно, что будет она делать дальше с ним, полу бесчувственным. Она знала, что он претворяется, но её это нисколько не смущало. Сняв с него рубашку, она провела рукой по слегка волосатой груди, и легонько толкнула. Ник завалился поперек кровати, а когда попытался приподняться, она придавила его ладонью и сказала.

- Лежи касатик, я сама тебя раздену. Я уже забыла, когда раздевала мужиков. В основном, они меня раздевают, - и, опустившись на пол, сняла с него остатки одежды.

Он лежал внешне спокойно, и не мешал себя раздевать, пытался поднять голову, в которой всё крутилось. Думать, он сейчас не мог ни о чём. Хотя захмелел сильно, но прикосновения женских рук ощущал чутко, памяти не терял, но за хронологическим ходом событий, его сознание уже не успевало. То, что полностью раздет, он понял, услышав голос хозяйки.

- Что же, касатик, он у тебя такой махонький? Все вы интеллигенты такие.

С этими словами она развернула его безвольное тело и, откинув одеяло, положила вдоль кровати. Сбросила с себя халат и легла рядом. Её руки гладили его тело. Ник почувствовал, как его изнутри стало трясти от возбуждения. Это, в свою очередь, привело хозяйку в состояние азарта.

Она села ему на живот, и осторожно начала приседать. Вскоре вспотела и, часто задышав, ускорила приседания в ожидании надвигающегося оргазма.

Он тоже испытывал удовольствие.

Вскоре дыхание у неё перехватило и, испустив стон, она легла всем телом на него, крепко вцепившись пальцами в его плечи. Через минуту её объятия ослабели. Она получила то, к чему стремилась.

Он уже не был таким пьяным, как вначале и, желая, тоже испытать полное удовлетворение. Довольно легко перевернул не худое тело женщины на спину. Она не ожидала такой силы от «дохляка», и стала послушной в его руках. Оказавшись сверху, он положил её полные голени к себе на плечи...

И не сразу сообразил, что промахнулся. Он был на взводе, и ничего менять не стал, тем более что женщина не возражала. Женщина лежала, раскинув руки по кровати и запрокинув голову на подушку, закрыла глаза, и не пыталась движениями в такт, помочь мужчине, достичь желаемого.

Наконец, он задержал дыхание и на мгновение замер. С последующим резким выдохом, похожим на стон томления, замер, и задергался телом.

Она, чувствуя, что партнер дошёл до вершины блаженства, активней задвигалась, вцепившись руками в него, с каждым мгновением сильней прижимая к себе.

Он, чувствуя облегчение всего организма, лег на женщину, «выйдя» из неё. Но она, захваченная азартом, пожелала, ещё раз получить удовлетворение, и не дала мужчине встать. Вернув то, что нужно, туда, куда следовало, отрывисто нашёптывала ему на ухо.

- Не спеши... полежи... я сейчас... - и тут её объятия ослабли.

Она достигла желаемого в этот раз и без усилий мужчины, только от его присутствия.

Ник, опрокинувшись на спину, учащенно дышал, полностью расслабившись. Он был доволен физиологически. Но духовной радости от произошедшего не испытывал, хотя и чувства гадливости у него тоже не было. Неопределенность состояния, неспособность сосредоточить мысли, делали его беспомощным, не способным понять, в какой ситуации он находится. И он лежал, и ни о чём не думал, чего раньше делать, не мог. А женщина, повернувшись на бок, всматривалась в его лицо.

Она, неожиданно для себя, испытала не столько сильный оргазм, сколько необычный. Причём, дважды в столь короткий период времени. Такое у неё случалось редко. Было особенно неожиданным, что при этом мужчина оказался, не активным самцом. А таких, она презирала. А этот оказался, способным, хотя и не активным. Но как, он этого добился, ничего не сделав сверхъестественного, ей было не понятно. Почувствовав к нему ещё большую симпатию, она не знала, как ему дать понять, что теперь он принадлежит ей. И может, остаться у неё, на какое-то время. Однако, Ник ничего больше не хотел, и быстро, неожиданно для обоих заснул.

Но спал он не долго, и проснулся с тяжёлой головой, почувствовав, как кто-то теребит его. Открыв глаза, он увидел в полумраке, царившем в помещении, лежавшую рядом женщину, и вспомнил то, что предшествовало сну. Того влечения, что он испытывал с голодухи, раньше к этому, бесформенно расплывшемуся по кровати телу, уже не питал.

Морщась по привычке, от головной боли, он сообразил, что в этот раз головная боль не была похожа на ту, которую он уже привык испытывать по пробуждению. Это было, простым похмельем. Никаких сновидений в этот раз он не «слышал». Обрадовавшись этому, почему-то пришёл к выводу, что именно сексуальное удовлетворение благотворно сказалось на его общем состоянии.

Подобные размышления, естественно, не способствовали сексуальному возбуждению, несмотря на попытки женщины привести его в «рабочее» состояние. Она, поняв тщетность этого занятия, оставила его и, встав с кровати, вышла из спальни.

Мысли Ника переключились на неё. Он отметил, что, несмотря на бесформенность тела, как наложница она оказалась хороша. Знает, как и чем доставить удовольствие мужчине, и получить своё. Причём, она не использовала мужчину, как безликого партнера для достижения физиологической цели, как все остальные женщины, а наслаждалась его телом и обществом.

Этим приёмом, женщины легкого поведения давно уже не пользовались. Именно поэтому, не только Ника, но и любого другого мужчину наличие такого отношение, всегда располагало к партнерше.

Мысли Ника работали сами по себе, независимо от его воли, но, совпадая с его желанием, переключились. Отношения Ника к ней, изменилось. Появились, не только плотское влечение, но и человеческая симпатия, и душевное расположение.

Ход мыслей, прервал стук входной двери и, неожиданно для Ника, легкой походкой Татьяна донесла своё грузное тело до кровати. Юркнув под одеяло, она прижалась к нему телом, остывшим на холодном, ночном воздухе.

- Проснулся, касатик? Так что, моя грудь искусственная? Не понравилась тебе? – Задавала она бесполезные вопросы.

Он ответил не сразу.

- С чего ты взяла, что твою грудь искусственная? А насчёт, понравилась или нет, как такая, экспрессивная женщина может, не понравиться? - И он обнял её за шею и, стал легонько поглаживать по голове, лежащую на его груди.

Она, довольная этим ответом, мягким голосом произнесла.

- А ты оказался, ничего, я даже не ожидала. Ты силён не по виду, даже не кряхтел под моей тяжестью, как все остальные мужики.

- Всё благодаря тебе, твоим стараниям, - спокойно отреагировал он, пропустив мимо ушей её последние слова, что он у неё не единственный кавалер.

После таких слов она сильней прижалась к нему. Спустя минуту Татьяна, почувствовав его равнодушие к себе, ослабила объятия и спросила.

- Хочешь, ещё выпить? Я сейчас принесу, - и попыталась встать, но он остановил её, сообщив, что и так пьяный.

- Да ладно. Надо опохмелиться, а то ты вон, еле живой. Не привычный, видать, к зелью-то? – Не послушала она.

Встав, она зажгла ночник, и стала в буфете звенеть посудой. Ник рассматривал её обнаженное, дородное тело. Оно не впечатляло своей шароподобностью, но ему нравилось само зрелище обнажённого, женского тела. Она подошла к нему, держа в руке стакан, наполовину заполненный вечерней настойкой, и сказала.

- На-ка, опохмелись. Много я не стала наливать, тебе ведь через три часа на работу?

- На какую работу? - Не понял Ник, с чего она взяла, что ему куда-то надо.

- Ты, когда спал, опять не раскрывая рта, бормотал, что с утра пойдёшь на работу, - пояснила она.

Он сел на кровати, кивнул ей головой в знак согласия, и, залпом опустошив стакан, передал ей назад. Поставив стакан на стол, она выключила ночник и юркнула под одеяло. Помолчав немного, спросила, почему он не женат, он ведь ещё не старый.

Ник, почувствовав, что похмельная головная боль стала уходить, сам не зная почему, разоткровенничался. Понимая, что во сне мог сболтнуть лишнее, правдиво рассказал о своей жизни, о жене, детях, аварии. О своих взглядах на окружающую действительность. Она слушала молча и, как ему казалось, внимательно. А она не вникала в смысл его слов, думая о своём, под его ровный, приятный говор, действовавший на неё успокаивающе.

5.

Когда Ник замолчал, Татьяна спросила.

- А, правду говорят, будто ты разговариваешь со звёздами на небе. И занимаешься сексом с компьютером, и без всяких приспособлений?

Он улыбнулся её деревенской непосредственности, и ответил.

- Компьютер - это ящик, даже если он в образе человека. Ну, сама подумай, как с ящиком можно заниматься сексом, и тем паче, без приспособлений?

- Мало ли, как? Вы, образованные, что хочешь, можете придумать.

- Кроме голограмм, причём, наводящихся из одной точки, пока ничего не придумали. А голограмма - это, как кино. Если ты и видишь голую женщину, никаких реальных ощущений, как от общения с настоящей, не испытываешь. Это смахивает на онанизм.

Дата добавления: 2015-07-25