ГЛАВА 6. Стараясь выбросить из головы образ Бена Уэйнрайта, Энни возвратилась к мыслям о

Стараясь выбросить из головы образ Бена Уэйнрайта, Энни возвратилась к мыслям о втором годе обучения в университете. Курс стал сложнее. Раньше Энни просто читала книги, а потом обсуждала их на занятиях. Теперь же приходилось анализировать, почему в романах великого Теодора Драйзера, ярого сторонника коммунистических идей, столько внимания уделяется капиталистам – промышленным и финансовым магнатам, а также откровенным мошенникам.

Несколько ночей Энни работала до рассвета, читая и конспектируя. Сильвия даже уговорила Майка отдать ей электрическую печатную машинку, после того как фирма «Майкл-Рей секьюрити» перешла на компьютеры. Энни принимала самое активное участие в некоторых видах университетской деятельности, посещала дискуссионный клуб. Если по телевизору показывали какой-нибудь старый фильм, имеющий непосредственное отношение к курсу, например: «Сестра Кэрри», «Шум и ярость», «Великий Гэтсби», то по ее просьбе Крис Эндрюс записывал его на свой новый замечательный видеомагнитофон, и они вместе с Бинни Эпплби смотрели его прямо у него дома.

Осенью Бруно Дельгадо исполнилось семьдесят лет, и он отпраздновал эту дату в отеле «Гранд». Он по-прежнему прекрасно выглядел.

– Ты только посмотри на этого греховодника, – сказала Сильвия, с любовью наблюдая за отцом, стоящим за стойкой бара. Бруно в этот момент разглагольствовал перед завороженной публикой, состоящей главным образом из молодых представительниц женского пола. На нем была красная рубашка с расстегнутым воротом и черные кожаные брюки. Над барной стойкой была развешена дюжина поздравительных открыток. – Держу пари, когда все закончится, он как следует оттрахает вон ту блондинистую барменшу.

Энни с завистью взглянула на пятидесятилетнюю женщину, которая разливала по кружкам пиво.

Позже кто-то сфотографировал Бруно с Сильвией, Майком и четырьмя прекрасными девочками.

– А где Сиси? – крикнул Бруно.

Сиси тоже пригласили, однако она не пришла.

На следующее утро она позвонила Энни, чтобы разузнать, как все прошло.

– Мы прекрасно провели время, – восторженно сказала Энни. – Но почему там не было тебя?

– Я бы чувствовала себя лишней, – вздохнув, ответила Сиси.

– Не говори глупостей – Бруно спрашивал о тебе.

– Неужели? Это правда?

– Ты ведь по-прежнему его жена.

Они так и не развелись. Статус женатого человека устраивал Бруно во всех отношениях. Это было отличным предлогом для того, чтобы не позволить другим женщинам претендовать на его свободу.

– Да, но лишь формально. Погоди немного, Энни, кто-то звонит в дверь. – Сиси возвратилась через несколько секунд. – Это Бруно, – радостно сказала она. – Принес цветы. Давай поговорим с тобой в другой раз, дорогая.

Энни положила трубку, подумав, что Бруно следовало бы иметь двух жен – Сиси, которая любит его всем сердцем, и ту, с которой он мог бы заниматься сексом.

Однажды в пятницу, ранним ноябрьским утром позвонил Найджел Джеймс, чтобы сообщить о том, что Сара родила девочку.

– Малышка весит семь фунтов шесть унций и как две капли воды похожа на вас. Мы назвали ее Анна-Мари.

– О, какая прелесть! – Энни постаралась сдержать слезы. – Поздравляю, милый. Пусть Сара позвонит мне, как только сможет.

На следующий день Каннингхэмы переезжали в Хесуолл, и Валерия пришла проститься. Она взяла с Энни слово поддерживать с ней связь.

– Пусть даже это будут коротенькие письма, вложенные в конверт вместе с рождественскими открытками.

Энни, как и положено в таких ситуациях, пожелала Валерии удачи.

Та сделала недовольное лицо.

– Она нам вовсе не помешает, Энни. Мне ведь пришлось бросить работу, поскольку добираться туда стало слишком далеко. Даже не представляю, как мы с Кевином теперь уживемся, целыми днями путаясь друг у друга под ногами. – Она, недоумевая, посмотрела на Энни. – Все-таки странно, что, будучи маленькими, мои дети сводили меня с ума, однако сейчас, думаю, я с огромным удовольствием вернула бы те дни назад.

– Будем надеяться, что Кевину понравится гольф, а ты найдешь другую работу.

– Да, будем на это надеяться!

Они поцеловались на прощанье, наверное, впервые за все время знакомства.

– Кевин тоже забежит к тебе проститься, как только загрузят фургон.

Спустя несколько часов фургон двинулся с места, и Валерия с Захарием сели в машину. Энни открыла дверь, увидев подходящего к ней Кевина. Она протянула ему руку и сказала:

– Ну, пока, Кевин.

– Не возражаешь, если я помою у тебя руки, Энни? – Его одутловатое лицо покрылось испариной.

Она отошла в сторону, впустив его внутрь.

– Ты знаешь, где ванная.

– Подойдет и кухня.

Кевин вымыл руки, вытер их полотенцем, а затем, к безмерному изумлению Энни, схватив ее за плечи, стал страстно целовать.

– Кевин! – пролепетала она, с трудом высвободившись из его объятий.

– А ты совсем не изменилась, Энни. Ты все такая же сногсшибательная женщина, как и тогда, когда вселилась в этот дом, – глухим голосом сказал он и снова стал покрывать ее лицо поцелуями.

– Кевин! А что, если войдет Валерия?

– Да плевать мне на Валерию. Когда я снова увижу тебя? – Его глаза стали влажными от переизбытка чувств. – Пожалуйста, Энни! Мы могли бы как-нибудь днем встретиться в городе.

– Этого никогда не будет!

Снаружи хлопнула дверца машины, и Валерия закричала:

– Кевин!

Кевин дрожащими руками поправил очки.

– Я позвоню, Энни. Как-нибудь, когда Валерии не будет рядом. – Он, пятясь, вышел из двери.

Энни шла следом за ним через столовую.

– Нет!

– Мы могли бы снять номер в отеле.

– Ничего не получится, Кевин.

Она толкнула его в холл. Он, спотыкаясь, вышел задом наперед из входной двери, угодив прямо в руки своей жены.

Когда Каннингхэмы стали отъезжать, Энни с чувством исполненного долга помахала им на прощание рукой. Но как только машина скрылась из вида, она залилась раскатистым смехом. «О боже! Вот уж никогда бы не подумала, что такое может произойти со мной. В моем-то возрасте!» И она тут же, пошатываясь, направилась к телефону. «Я должна немедленно рассказать обо всем Сильвии».

Веселость Энни несколько поубавилась к тому времени, как она набрала номер подруги и в трубке зазвучал гудок. «Бедная Валерия», – подумала она.

Все выходные в доме номер восемь стояла гробовая тишина, однако в понедельник, возвратившись домой, Энни увидела на окнах плотные тюлевые занавески. Она позвонила в дверь, чтобы представиться. Валерия сказала, что дом купила какая-то пожилая вдова, некто миссис Винсент, живущая с незамужней дочерью.

Дверь открыла женщина лет пятидесяти. У нее были короткие седые волосы и круглые очки, делавшие ее похожей на сову. На ней была одежда, уже лет двадцать назад вышедшая из моды: подогнанная по фигуре шерстяная блузка, юбка из твида и туфли на плоской подошве. Женщина не пользовалась косметикой, однако ее лицо выглядело великолепно. Ее единственным ювелирным украшением был крошечный золотой медальон, висящий на цепочке.

– Привет, я Энни Менин, ваша соседка. Я зашла поздороваться.

Женщина робко заморгала.

– А я мисс Винсент, то есть Моника, – застенчиво пролепетала она.

– Кто там, Моника? – крикнули изнутри.

– Это леди, живущая за стеной.

– Ну так впусти ее в дом, глупая ты женщина.

– Вы хотели бы познакомиться с моей мамой?

Энни переступила через картонные коробки, стоящие в холле, и вошла в гостиную, в которой уже было некое подобие порядка. У стены стоял дорогостоящий дубовый шкаф, до сих пор ничем не заполненный, а напротив двустворчатых окон, доходящих до пола, – столовый гарнитур из шести стульев.

Миссис Винсент восседала на парчовом диванчике персикового цвета и смотрела телевизор. Она выглядела слишком моложаво для женщины, приходящейся Монике матерью. Ее лицо густо покрывал макияж. Одета она была в пурпурный мохеровый свитер и кремовую юбку, а волосы новой соседки напоминали белоснежное облако. Миссис Винсент бурно поприветствовала Энни.

– Милочка, что предпочитаете – кофе или чай? Моника! – Она щелкнула пальцами.

– Спасибо, ничего не надо, – поспешно сказала Энни, увидев, как Моника тут же вытянулась по стойке «смирно».

– Так вот, милая, – с преувеличенной вежливостью сказала миссис Винсент, – раз уж мы будем соседями, нам нужно знать друг о друге все. Я так думаю, вы замужем. И чем занимается ваш муж? У вас есть дети?

Энни еще никогда не приходилось делиться таким большим количеством информации за столь короткий промежуток времени. После того как она закончила, миссис Винсент поведала историю своей жизни. Ее супруг умер двадцать лет назад. «Поэтому я, как и вы, стала вдовой. К счастью, после него осталась пенсия, благодаря которой я могла жить припеваючи». В то время Моника работала медсестрой, однако у миссис Винсент пошаливало сердце. «Я ужасно боялась, что у меня случится один из этих приступов, когда моя дочь будет работать в ночную смену». Поэтому Моника стала патронажной сестрой, хотя в том, чтобы работать, не было никакой необходимости. Миссис Винсент с презрением взглянула на дочь, которая нервно теребила свой золотой медальон.

– Похоже, мама считает, что можно жить, питаясь святым духом, – детским голосом сказала Моника. – Пенсия отца не увеличилась, а инфляция растет.

– На самом деле она уже завтра отправляется на работу, и мне одной придется разгребать этот бедлам, – раздраженно сказала миссис Винсент.

Моника посмотрела на Энни умоляющим взглядом, словно ища у нее поддержки.

– Есть несколько семей, которые мне не хотелось бы подводить. А к завтрашнему утру я просто обязана привести это место в более-менее надлежащий вид.

– Да вы и так сотворили чудо, – заметила Энни.

Попрощавшись, она направилась к двери. Моника пошла за ней.

– Вы ведь меня не помните, правда? – спросила она. – Я училась в школе Гренвиля Лукаса, на год младше. Я сразу поняла, что мы где-то встречались, но лишь когда вы заговорили с моей мамой, вспомнила, где именно.

Энни никогда бы не подумала, что эта женщина моложе ее.

– Боюсь, мы тогда не замечали школьников, которые были младше нас.

– Вы еще дружили с той прелестной итальянкой, Сильвией.

– Мы по-прежнему дружим. Она замужем за моим кузеном, и у нее четверо детей.

Моника погрустнела.

– Я очень хотела создать семью, однако жизнь, похоже, не всегда складывается так, как мы того хотим, не правда ли?

– Да, не всегда, – сказала Энни. – Кстати, если вы помните меня, то наверняка вспомните и учителя английского языка, мистера Эндрюса. Он живет прямо через дорогу.

– Когда-то я была им сильно увлечена, – зардевшись, призналась Моника.

– Думаю, мы все были в него влюблены.

…К тому времени как Энни закончила писать доклад об Эрзе Паунд, было уже далеко за полночь. Она сделала чашку какао и взяла ее с собой в гостиную. Из соседнего дома доносился шум. То и дело слышался визгливый голос миссис Винсент.

– Не туда, дура!

Раздался звук разбившегося стекла, должно быть, что-то упало, и почти тотчас последовал пронзительный вопль миссис Винсент.

– Ты глупая, глупая и еще раз глупая! Я берегла эту вазу еще с довоенных времен.

Энни включила телевизор, чтобы как-то заглушить шум. Возможно, временами она и чувствовала себя подавленной, но, по сравнению с некоторыми женщинами, ей все же невероятно повезло.

Работа над второй частью сериала «Он и она» подошла к концу, и продолжения не намечалось. В центре внимания была искрометная коммуникабельная Лорелей. Телезрителям уже сообщили о том, что в следующем году на экраны выйдет новый сериал под названием «Лорелей».

Мари была на седьмом небе от счастья, когда позвонила сестре.

– Это действительно происходит наяву, сестренка. Моего продюсера завалили предложениями об участии в очередных кинопроектах, а журналисты стоят в очереди, чтобы взять у меня интервью.

– О большем я и мечтать не могла, Мари, – ласково произнесла Энни.

– Может, приедешь на Рождество? Меня уже пригласили на несколько вечеринок.

Энни поежилась.

– Мне бы очень не хотелось пропустить праздничный ужин с Сильвией и Майком, сестренка. Да и потом, на вечеринках будет полным-полно твоих друзей.

– Да, но… – Мари сделала паузу.

– Но что?

– Вообще-то на самом деле никакие они мне не друзья. Слишком уж долго я кочевала по миру. А настоящих близких друзей так и не приобрела.

– А как же Клайв Хоскинс?

Мари не вспоминала о нем уже целую вечность.

– Клайв умер несколько лет назад, когда я была в Америке. Я всегда хотела, чтобы рядом со мной находился самый родной и близкий человек.

– Мне хорошо знакомо это чувство.

Сколько же раз Энни нуждалась в поддержке сестры, однако Мари была занята карьерой. Ну а теперь, в час своего триумфа, Мари вдруг захотела, чтобы ее сестра была рядом!

– Возможно, я и приеду на несколько дней в новом году, – неуверенно сказала Энни.

– Это не имеет значения, – холодно ответила Мари. – Уверена, у тебя есть дела поважнее.

Майк Галлахер отказался поддержать идею рождественского ужина, ставшего традицией, если на нем не будет его родителей. Он нанял частную машину «скорой помощи», чтобы перевести их из Бутла в Инс Бланделл. Дот уговорила водителя ехать с включенной сиреной большую часть пути.

– Благодаря этому я почувствовала, что во мне на самом деле очень сильно нуждаются! – весело заявила она, когда ее вынесли на носилках.

– А это что? – спросила Энни, когда дядюшка Берт появился с каким-то замысловатым приспособлением, состоящим из трубочек и баллона.

– Кислород, милая. Дот он нравится. От него она становится еще более разговорчивой.

Все пятеро оставшихся у Дот сыновей уже стали дедушками, а пятнадцать ее внуков и внучек женились или вышли замуж, причем большинство из них обзавелись детьми.

– Ума не приложу, что мы будем делать на следующий год, – усмехнувшись, сказал Майк. – Даже банкетный зал недостаточно просторный для того, чтобы вместить всех членов семейства Галлахеров.

Все-таки невероятно, подумала Энни: благодаря одной немощной старушке на свет появилось такое количество людей, что для их размещения не хватает места даже в банкетном зале.

В начале января из Австралии пришло письмо, что очень удивило Энни. Она ведь разговаривала с дочерью совсем недавно, в первый день наступившего года.

«Дорогая мама, – так начиналось послание Сары, – я подумала, что будет лучше написать это на бумаге, чем рассказать тебе обо всем по телефону. Я знаю, насколько ты огорчена уходом Дэниела. Дело в том, что во время рождественских каникул он гостил у нас…»

– О боже! – вскрикнула Энни, приложив руку к сердцу.

Она стала читать дальше.

«У него был наш старый адрес, но, к счастью, люди, живущие там, знали, куда мы переехали. Сначала я даже не узнала Дэниела. Он выглядел каким-то чужим, ужасно повзрослевшим и очень исхудавшим. Его глаза мудры не по летам, словно он повидал и вкусил в этой жизни все, словно ему стало доступно понимание всего на свете. Мне было нелегко смириться с мыслью о том, что это и есть мой маленький братишка Дэниел».

– А он спрашивал обо мне? – шепотом проговорила Энни. – Он спрашивал о своей матери?

«Похоже, он побывал во всех уголках земного шара, даже в тех местах, где очень опасно. Сначала была Камбоджа, потом Иран и Ирак. Они с Найджелом довольно хорошо поладили друг с другом. Найджел есть Найджел, у него огромный багаж знаний о различных религиях, и именно об этом они главным образом и говорили».

«…И конечно же, Дэниел хотел знать все о тебе, мама».

Энни вздохнула с облегчением.

«Он обрадовался, узнав о том, что ты учишься в университете, и сказал, что всегда считал тебя умной женщиной. Думаю, он сожалеет, что столь неожиданно ушел из дома. "Но я вынужден был так поступить, – сказал Дэниел, – мне необходимо было найти свое место в жизни".

Нет, мама (знаю, ты наверняка задаешься этим вопросом), он ничего не сказал о своем возвращении домой. Он совсем недавно приехал в Австралию и собирался автостопом путешествовать по побережью.

Постарайся не звонить мне прямо сейчас, мама. Свыкнись с этой мыслью, прежде чем связаться со мной. Дело в том, что мне никак не удается успокоиться, поэтому, если ты позвонишь мне, я только расплачусь. Каждый раз, закрывая глаза, я вижу своего младшего брата, совершенно не похожего на юношу, махавшего мне на прощание рукой в тот день, когда я покидала отчий дом.

Думаю, что к сказанному прибавить больше нечего. К сожалению, это письмо не оставляет надежды на счастливый конец.

Твоя любящая дочь Сара».

На Пасху «форд англия» окончательно вышел из строя. Пробег машины составил сто двадцать восемь тысяч миль.

– Боюсь, его пора сдавать в утиль, миссис Менин, – сказал ей механик в гараже. – У вашей машины в кузове больше шпаклевки, чем металла, а в прошлом году мне пришлось латать еще и низ, чтобы она прошла техосмотр.

Энни не оставалось ничего иного, как снять деньги со счета, специально открытого для поездки в Австралию. Она купила старенький красный автомобиль с небольшим пробегом и длительным сроком техосмотра. Получив десять фунтов за «форд», Энни оставила его на площадке перед гаражом, подумав о том, как сиротливо выглядела эта груда металла, пригодного разве что на металлолом. На протяжении многих лет Энни относилась к машине как к своей подруге.

Тем летом Энни никуда не поехала. Сильвия с детьми и Сиси на шесть недель собирались в Италию, у Бруно там по-прежнему оставались родственники. Он и Майк должны были присоединиться к ним, планируя провести вместе с ними две недели. Энни тоже приглашали поехать, но она отказалась. «Я должна присматривать за "Пэчворком" пока Дон в отпуске, а еще мне нужно написать пару курсовых».

Она позвонила Мари, пригласив ее в гости. Отношения между сестрами оставались натянутыми.

– Мне жаль, сестренка, но я уже приглашена на Карибские острова.

Крис Эндрюс тоже уехал, и Энни почувствовала себя одинокой. Ей даже не с кем было поболтать по телефону.

Энни оклеила комнату Сары обоями, которые были куплены еще три года назад, и немного убрала в саду, который выглядел таким же заброшенным, как и она сама. Двустворчатые окна соседей, доходящие практически до пола, как правило, не закрывались, и до ее слуха частенько доносился смех миссис Винсент, которая играла в бридж с друзьями.

– Ну и что мы будем делать, когда получим диплом? – спросила Сильвия.

– Устроимся на работу, – сказала Энни.

– И на какую же?

– Можно было бы пойти в педагогический колледж и стать учителем.

Сильвия возлежала на коврике у камина. Приподнявшись, она налила себе еще немного хереса.

– Мне кажется, мы с тобой там сдохли бы от скуки.

– Одна из нас, возможно, да, другая же – нет.

Энни подошла к окну.

Какой ужасный день! Все-таки февраль – отвратительный месяц. Он никогда ей не нравился. Ива казалась какой-то неряшливой. Небо заволокло тучами, и стало темно, будто ночью, а дождь лил как из ведра.

В полдень приехала Сильвия, заявив, что у нее депрессия. Майк безвылазно сидел в кабинете, закрывшись там вместе со своим бухгалтером. Дети же наводили на нее тоску, поэтому, оставив приготовление воскресного ужина на домработницу, а своих чад – на попечение девушки-иностранки, также помогающей по хозяйству, Сильвия рванула в тупик Хезер, прихватив с собой бутылочку хереса.

Энни, честно говоря, не слишком обрадовалась приезду подруги. Прошлой ночью ей приснился кошмар – она видела разъяренного Лаури, стоящего у подножия ее кровати и желающего знать, что она сделала с его детьми. Энни все никак не могла прийти в себя. Она собиралась погрузиться в чтение романа, когда неожиданно появилась Сильвия.

– Я вот все думаю: может, нам заняться чем-то более увлекательным, чем преподавательская деятельность?

Снова наполнив бокал, Энни вернулась на диван.

Местоимение «мы» начинало действовать ей на нервы.

– Ну и чем же, например?

Перевернувшись на живот, Сильвия заохала:

– У меня все онемело. – Ее тело стало расплываться и тяжелеть, особенно в области талии, однако лицо было таким же прекрасным, как и прежде. Она обеими руками подперла подбородок. – Мы могли бы написать роман.

– Да неужели? – Энни уловила сарказм в ее голосе. – И в чем же, интересно, будет выражаться твое участие?

– Ты напишешь, а я прочитаю и выскажу свою точку зрения.

– Нет уж, благодарю. Если ты так страстно хочешь увидеть свою фамилию на обложке, почему бы тебе не написать книгу самой?

Сильвия рассмеялась.

– Не говори глупостей, Энни. У меня ведь есть муж, четверо детей и огромный дом. За всем этим приходится постоянно следить.

– Но у тебя ведь также есть домработница и девушка-иностранка, помогающая тебе по хозяйству, – резко сказала Энни.

– Должно быть, ты сегодня утром встала не с той ноги, Энни, и вообще, где твое чувство юмора? Я назвала диплом «нашим», чтобы поддержать тебя.

– Спасибо, я не нуждалась в поддержке. А вот время свое я ценю дорого. Скажи, кто дал тебе право думать, будто ты можешь являться ко мне без предупреждения? У меня куча работы, которую надо выполнить.

– Не знала, что тебя надо ставить в известность заранее, – холодно произнесла Сильвия. – Ну что ж, оставляю тебя наедине с твоей работой, а сама пойду к другой подруге.

– У тебя нет другой подруги.

Сильвия неожиданно улыбнулась.

– Знаю, что нет, Энни. – Она развела руками. – Ну почему мы ссоримся?

Ее улыбка застала Энни врасплох.

– Прости меня, – проворчала она.

– А ты меня, – сказала Сильвия.

– Передай-ка мне хереса, Сил. Давай прикончим эту бутылку, а потом я сделаю нам по чашечке чаю.

Сильвия поехала домой, когда начало темнеть. От хереса у нее дико разболелась голова.

– Но ты ведь никогда не страдала головными болями, – удивленно заметила Энни.

– У меня всю неделю болела голова. А вдруг это начало климакса?

На следующий день вечером позвонила Сильвия.

– Догадайся, что показывали по телевизору прошлой ночью? «Три монетки в фонтане». – Она напела мотив. – Я его записала. Может, я как-нибудь принесу тебе видеомагнитофон, и мы посмотрим фильм вместе? Здесь нам все равно не дадут это сделать, да и вообще – мне бы не хотелось, чтобы девочки его в конце концов поломали.

– Я только «за». В среду у меня нет лекций, я как раз собиралась поработать дома.

– Среда так среда. Скажем, в обед?

– Прекрасно. Как твоя голова?

– Болит, причем еще сильнее, – застонала Сильвия.

– Надеюсь, это скоро пройдет, – сказала Энни.

– Я тоже на это рассчитываю!

К удивлению Энни, в среду после обеда неожиданно появился Майк.

– Я привез видеомагнитофон с записью фильма.

– Удивительно, как такой занятой человек нашел на это время, – сказала Энни с наигранным изумлением.

– Я как раз возвращался домой с бизнес-ленча. Сильвия должна появиться здесь с минуты на минуту. – Опустившись на колени возле телевизора, он начал возиться с кнопками. – Можешь оставить его себе, Энни. Он просто валялся у меня в офисе.

– Мы смотрели этот фильм с Сильвией, – произнесла она.

– Я знаю, милая, Сильвия рассказала мне об этом. Если бы не ты, мы бы никогда с ней не встретились. Смотри, а вот и она!

Майк подошел к окну. Возле дома остановился темно-коричневый автомобиль марки «БМВ», и оттуда вышла Сильвия. Ее волосы свободно падали на плечи, поверх темно-красного платья было надето белоснежное пальто, отороченное мехом. Она махнула им рукой, и у Майка вырвался восхищенный возглас.

– Ну разве она не красавица, Энни? Я был сражен в самое сердце, как только увидел ее на свадьбе нашего Томми.

– Она прекрасна, Майк.

На полпути Сильвия вдруг замедлила шаг. Она посмотрела на них каким-то странным, растерянным взглядом. Ее глаза вдруг потускнели. Она медленно подняла руки, стиснув ими голову. Ее светлые волосы рассыпались на пряди, словно полоски шелка. Только немного позже Энни поняла, что все происходящее длилось не более минуты, однако в тот момент ей казалось, что прошла целая вечность. Тело Сильвии вдруг обмякло, словно ее кости превратились в желе, и она беспомощно рухнула на дорогу.

– Ну почему на ее месте не оказалась я? – заголосила Сиси. – Разве это справедливо, чтобы дети умирали прежде своих родителей? Отчего Господь забрал Сильвию, когда он мог бы взять меня?

– У меня нет ответа на этот вопрос, – спокойно сказала Энни.

Она отказывалась верить в то, что Сильвии нет в живых, несмотря на то, что стала свидетельницей ее смерти. Она все надеялась, что вот-вот зазвонит телефон и на том конце провода послышится голос ее подруги, страстно желающей поболтать и немного посплетничать.

«Ни за что не догадаешься, что произошло, Энни!»

«Тебе лучше присесть, Энни! У меня для тебя невероятная новость».

Вернувшись домой, Энни услышала, что звонит телефон. Она осторожно подняла трубку, почти уверенная в том, что это Сильвия пытается связаться с ней с того света.

– Привет! – весело произнес мужской голос. – Помните меня? Это Бен Уэйнрайт. У вас одна из моих картин.

– Помню.

– Дело в том, что я сейчас в Манчестере. Как вы смотрите на то, чтобы поужинать со мной сегодня вечером?

– Боюсь, ничего не получится, – с сожалением сказала Энни, – я только что вернулась с похорон. Умер человек, который был мне очень дорог. Вряд ли я буду для вас интересным собеседником.

– Меня бы это ничуть не смутило, лишь бы вы были рядом.

– И все же нет. Спасибо за приглашение.

Кассета с фильмом «Три монетки в фонтане» по-прежнему была в видеомагнитофоне. Энни посмотрела его с начала до конца. Теперь он даже отдаленно не был похож на фильм, который ей когда-то так нравился. Тогда, в четырнадцать лет, он казался ей исполненным драматизма и невероятно романтичным, а сейчас – довольно банальным.

Энни выплакала все глаза. То, что было началом, стало концом. Сколько бы она ни прожила на этом свете, ей уже никогда не суждено встретить такую подругу, как Сильвия.

Через месяц после похорон Бруно и Сиси заявили, что отель «Гранд» продается, а они переезжают в Италию.

– Вдвоем? – с надеждой спросила Энни.

Бруно, взяв Сиси за руку, сказал:

– Вдвоем.

– Я так счастлива за вас, хотя буду ужасно скучать. – Энни робко улыбнулась. – А как же девочки? – Она была удивлена, узнав, что они решили оставить своих внучек.

Лицо Сиси сразу же омрачилось тревогой.

– Именно это и заставило нас уехать, Энни. Ты видела Майка после похорон?

– Я звонила ему несколько раз, но его секретарь или домработница неизменно отвечают, что он не может подойти к телефону. Когда я приходила навестить девочек, его нигде не было видно.

Они прижались к Энни, четыре маленькие потерянные души. Дороти все спрашивала, куда подевалась их мама.

– Похожую картину наблюдали и мы, – кивнув головой, сказала Сиси, – до тех пор, пока в последний наш приход Бруно буквально силой не вломился в его кабинет. Майк изменился, Энни. Его лицо как будто окаменело. Он ясно дал нам понять, что больше не желает нас видеть. Возможно, потому, что мы напоминаем ему о Сильвии. Он пообещал, что раз в год будет отпускать детишек к нам, тем более что Жасмин и Ингрид уже достаточно взрослые, чтобы летать самостоятельно. Они уже ждут наступления летних каникул, чтобы погостить у нас. Вот мы и подумали, что лучше уехать сейчас и заняться обустройством нового гнезда.

– Ты тоже обязательно приезжай, Энни, – расчувствовавшись, сказал Бруно. – У меня такое ощущение, словно я расстаюсь со своей дочерью.

Энни смотрела вслед этим людям, которые сыграли в ее жизни такую огромную роль. Бруно уже не был таким понурым, как в день похорон. Он был первым мужчиной, в которого Энни влюбилась, хотя даже не догадывался об этом.

Сжав подоконник обеими руками, Энни вдруг подумала, что очень скоро не останется никого, с кем можно было бы попрощаться.

Дата добавления: 2015-07-25