ГЛАВА 6. Томми Галлахер женился на Дон О'Конел летом 1956 года вскоре после того

Томми Галлахер женился на Дон О'Конел летом 1956 года вскоре после того, как отслужил в армии. Дон была худощавой. Из-за того, что невеста Томми использовала просто немыслимое количество теней и наносила слишком много помады, она походила на актрису. Поскольку у нее не было сестер, она попросила Энни и Мари быть на ее свадьбе подружками невесты.

– А теперь что касается платьев, – сказала Дот, напустив на себя важный вид. – Дон нравится голубой цвет.

– Голубой – это прекрасно, – блаженно произнесла Энни. Она согласилась бы и на черный, поскольку была очень взволнована.

– О деньгах не волнуйтесь, – заверила их Дот. – Я переговорю с Кеном. По-моему, я единственный человек, который способен до него достучаться. Берт говорит, это потому, что у меня самый проникновенный голос в мире.

Платья купили со скидкой в магазине «Оуэн Оуэн», в котором Дон работала в отделе женского белья. Они были сшиты из нежно-голубого сатина, с глубоким вырезом, широкой юбкой и темно-голубым поясом.

– Потом их можно будет переделать, – сказала Дот. – Когда вы станете взрослее, сможете ходить в них на танцы.

– Везет же тебе! – с завистью сказала Сильвия, когда услышала об этом. – Я бы тоже хотела быть подружкой невесты.

– Ты можешь сделать это у меня на свадьбе, – предложила Энни.

– А ты на моей! Интересно, кто из нас первой выйдет замуж?

– Ты, – убежденно произнесла Энни.

Сильвию пригласили на свадьбу, и она весь вечер демонстрировала Энни содержимое своего огромного гардероба.

– Какое платье тебе нравится больше всего? Возможно, следует купить что-нибудь новенькое. О боже! – растерянно воскликнула Сильвия. – Я не знаю, что мне надеть!

Энни засмеялась.

– Просто у тебя слишком много нарядов, вот в чем проблема. А платье персикового цвета действительно тебе к лицу.

– Правда? Тебе не кажется, что оно меня старит – или, может, молодит?

– Это как раз то, что надо, – заверила ее Энни. – Ты слишком высокого мнения о себе.

Их дружба к этому времени достигла той стадии, когда они могли критиковать друг друга, не боясь обидеть. Сильвия в ответ высунула язык.

Энни никогда прежде не слышала, чтобы мама с папой спорили. И сейчас это не было похоже на обычный спор. Мама не произносила ни слова, а отец все говорил и говорил своим охрипшим за последнее время голосом, больше напоминающим голос старика.

– Но ты должна, должна, – настаивал он. Спустя какое-то время он вошел в кухню и устало сказал Энни: – Я бы хотел, чтобы ты купила матери платье, в котором она пойдет на свадьбу к Томми. Сколько, по-твоему, оно может стоить?

Так вот оно что!

– Хорошо, папа, – сказала Энни фальшивым голосом, которым она иногда разговаривала с отцом. – Маме понадобятся туфли, а также шляпка, – думаю, можно уложиться в пятнадцать фунтов. Завтра сразу же после школы я пройдусь по магазинам. Не волнуйся, я обязательно подберу ей что-нибудь красивое.

Отец вздохнул.

– Ты хорошая девочка, Энни.

Взяв с собой Сильвию, Энни на следующий же день отправилась в Ватерлоо за платьем.

– Розовое, – твердо сказала она. – Оно должно быть такого же цвета, как роза.

К тому времени как они зашли в последний магазин за десять минут до его закрытия, Энни уже почти отчаялась что-либо найти. Продавщица подняла голову, нетерпеливо взглянув на посетительниц, и направилась к ним мимо рядов с платьями.

– Вот это платье просто идеальное! И это как раз ее размер.

Платье, сшитое из тяжелого шелка, было насыщенного розового цвета, с прямоугольным вырезом и маленькими рукавами.

– Красивое, – восхищенно произнесла Сильвия. – Уверена, твоей маме оно понравится.

Когда продавщица поняла, что сейчас продаст вещь без предварительной примерки, она тут же оживилась и продемонстрировала желание помочь. Она подсказала Энни, какую выбрать шляпку.

– Можно попробовать сделать так, чтобы вот эта вещица сочеталась с платьем. – Она взяла розовый обруч с пером и крошечной вуалью. – Она точно такого же цвета.

Энни примерила обруч.

– А что думаешь ты? – спросила она Сильвию.

– На рыжих волосах это выглядит просто ужасно, однако стиль очень удачный.

– В таком случае я беру это, – с благодарностью в голосе сказала Энни.

– Может, накрасим ей губы?

– Да оставь ты ее в покое, Мари. Она великолепно выглядит, – сказала Энни, смерив сестру взглядом.

В день свадьбы, с самого утра, Мари взяла бразды правления в свои руки, потратив уйму времени на то, чтобы испробовать на волосах матери множество причесок, пока наконец не остановилась на большом пучке, завязав его на затылке. Мама растерянно стояла посреди комнаты, пока Мари шныряла вокруг, поправляя рукава платья и маленький кулон.

– Чуть-чуть помады придаст ее образу завершенность.

– Мама не кукла, – резко сказала Энни. – Да и вообще, откуда вдруг такой интерес к ее внешности? Тебя ведь это нисколько не интересовало.

– Я никогда не думала, что она так прекрасна. Тебе следовало бы купить ей кружевные печатки.

– Я не подумала об этом.

– Я была бы совсем не прочь поносить потом эти туфли. То есть я хочу сказать, что она вряд ли когда-нибудь их снова наденет. – Мари с завистью посмотрела на черные замшевые туфли с небольшими узкими каблуками. – Тебе они будут малы.

– Ты похожа на кровожадного стервятника. Может, ты возьмешь в придачу и нейлоновые чулки?

– Не отказалась бы. Или сумочку.

– Она принадлежит Сиси. Сильвия купила ее в подарок маме на Рождество. К тому времени, как я вспомнила о дамской сумочке, у меня закончились деньги.

– А где отец? – спросила Мари.

– Он на улице, ждет такси.

Такси должно было отвезти маму с папой к тетушке Дот, а потом подбросить девочек к дому Доны, где они должны были переодеться.

– Интересно, она отдает себе отчет в том, что происходит? – Мари, распустив волосы матери, стала расчесывать их, закручивая концы на палец.

– Надеюсь, что нет. Иначе она подумает, что превратилась в манекен.

– А ты обратила внимание на выражение лица нашего папы, когда он увидел ее в обновках? – Мари рассмеялась. – Оно стало вдруг сентиментальным и глупым, словно он вот-вот расплачется.

Энни не ответила и отвернулась, чувствуя себя так, словно она вмешивается не в свое дело. В отличие от Мари, она не видела в этом ничего смешного.

Энни внимательно смотрела на свое отражение в зеркале платяного шкафа в доме Доны.

– Боже, как же я странно выгляжу.

Как и предсказывала Мари, она вытянулась, а еще заметно округлилась. Энни уже больше года носила бюстгальтер тридцать четвертого размера. Ее бедра были довольно пышными, но хорошо очерченными, а тонкую талию выгодно подчеркивал широкий пояс. Волосы она украсила веночком из голубых цветов.

– Мне лучше надеть его вот так? – спросила Энни у Доны, которая вся светилась в своем белом атласном свадебном платье.

В этот момент к ним подошла Мари.

– Ты уверена, что твое платье подходит тебе по размеру? То, что на мне, ужасно жмет.

– Если платье жмет тебе, то я в него точно не влезу.

– Думаю, мне лучше ничего не есть, иначе я сломаю молнию. – Мари вытерла пот со лба.

– Пока, Томми, мой мальчик, – закричала Дот. – Счастливого медового месяца. И будь умницей!

Когда машина с молодоженами растворилась в автомобильном потоке, Дот и мать невесты разрыдались, повиснув друг у друга на шее.

Все стали потихоньку возвращаться назад, в большую комнату над пабом, где проходил свадебный прием. Музыкальный дуэт, состоящий из пианиста и барабанщика, начал играть композицию под названием «Ревность», и спустя несколько секунд Берт уже кружил по залу в паре со всхлипывающей Дот. В мгновение ока деревянный пол затрясся под ногами новых пар. Дети играли в крестики-нолики или же стремглав носились среди танцующих, и очень скоро комната напоминала парную.

– О Берт, – всхлипывая, сказала Дот, когда танец закончился. – Когда-нибудь наступит день, когда у меня не останется ни одного их моих сыновей. И дом опустеет.

– Не беда, милая, у тебя по-прежнему буду я, – произнес Берт.

Дот расплакалась еще больше. Берт же весело рассмеялся.

– Она всегда становится слишком сентиментальной, когда пригубит виски. Энни, дорогая, принеси-ка нам немного фруктового пунша. По крайней мере, если у Дот в руке будет бокал, она, возможно, и не заметит, что напиток безалкогольный.

А в это время Энни опустошила очередной бокал пунша. Напиток был изобретением Алана, который учился в колледже ресторанного хозяйства на шеф-повара. Подойдя к чаше с пуншем, он с удовлетворением отметил, что она почти пуста.

– Пожалуй, надо бы принести еще.

– Пунш просто великолепен, – сказала Энни. – В такую жару я бы, наверное, пила его литрами.

– Держу пари, Майк в этом году тоже упорхнет из родного гнезда, – шмыгнув носом, сказала Дот, когда Энни вернулась. – Уж очень серьезно он настроен в отношении этой Памелы.

– Так и было… до сегодняшнего дня, – произнес Берт. – Памела получила отставку. С тех пор как наш Майк увидел подружку Энни, он стал похож на глупого щенка. Посмотри-ка, как они танцуют!

Майк, не отрывая взгляда, с обожанием смотрел на Сильвию. С другого конца комнаты за ними пристально наблюдала девушка лет восемнадцати. Сильвия встретилась взглядом с Энни и весело подмигнула.

– А ты обратил внимание на Кена? – вдруг сказала Дот. – От него остались кожа да кости. Я с ним потом поговорю, скажу, чтобы он сходил к доктору. Налей им пунша, Энни. Алан принес новую партию.

– Ну разве она не прелестна? – сказал отец, когда к нему подошла Энни. – Разве моя Роза не загляденье?

– Боже мой, папа, ты что, пил? – У него был довольно глупый вид, а по впалым щекам текли слезы.

– Только пунш, твоя мама его очень любит.

– Тут все почему-то плачут, – пожаловалась Энни. – Дот, мама Доны, а теперь вот и ты!

Энни танцевала с лучшим мужчиной, Колином Донелли, когда Сильвия тронула ее за плечо.

– Идем скорей. У твоего кузена истерика!

– У какого кузена? – раздраженно спросила Энни, с большой неохотой покидая объятия Колина. Она поймала себя на мысли, что впервые в жизни флиртовала с мужчиной.

– Майк. Он намерен покончить с собой, потому что я не хочу выходить за него замуж. – Сильвия вдруг расхохоталась. – Я, конечно, не думаю, что он говорит серьезно, но все же, что нам делать?

– Я присмотрю за ним, – сказал Колин. – Где он?

Майк, обычно такой веселый и озорной, сидел на кухне, жалобно всхлипывая.

– Я люблю ее, Энни, – плача, сказал он, когда они подошли, – а она не хочет выходить за меня замуж.

– Он что, пьян?

Сильвия отрицательно покачала головой.

– Он, как и я, пил только пунш.

– Ну же, старина, возьми себя в руки. – Колин ударил Майка по спине. – Будь мужчиной!

Он украдкой посмотрел на девочек, чтобы увидеть, какое впечатление произвел. Энни с Сильвией прыснули от смеха.

Было видно, что самолюбие Колина задето.

– Что тут смешного?

– Ума не приложу, – хихикнула Сильвия.

Они с Энни побежали обратно в зал и стали наблюдать за гостями. Спустя некоторое время к ним присоединился Майк. Сев возле Сильвии, он не спускал с нее печального взгляда и то и дело умилительно шмыгал носом, а девочки изо всех сил старались не рассмеяться. Получившая отставку Памела ушла домой вся в слезах.

Вскоре вернулся Колин и, окинув Энни и Сильвию холодным взглядом, пригласил на танец Мари.

Во время вальса «Дунайские волны» свет погасили, и Энни с изумлением наблюдала за тем, как мимо них проплывают в танце мама с папой. Глаза Розы были закрыты, однако она улыбалась, склонив голову набок. Отец смотрел на нее каким-то безумным взглядом, приоткрыв от удивления рот.

К своему ужасу, Энни вдруг почувствовала желание расхохотаться. Да что с ней такое? Она поднесла руку к губам, всеми силами стараясь сохранять хладнокровие. И тут она заметила, что стоящая рядом с ней Сильвия тихонько плачет.

– Да что с тобой? – резко спросила она.

– Твои мама и папа!.. Какая прекрасная пара! Это так печально, Энни.

Майк обнял ее за плечи, и она прижалась к его груди. Майк тоже заплакал.

– Черт подери! – с отвращением сказала Энни.

Она пошла в кухню и обнаружила там Алана, который выливал бутылку водки в чашу с пуншем.

– Ах ты, негодник! – закричала она. – Неудивительно, что все кругом плачут. Они просто пьяны!

Алан оставался невозмутимым.

– Мне показалось, что получится премилая шуточка. Я раздобыл водку у товарища по колледжу – целый ящик.

– Всем жителям Бутла, включая меня, гарантирована головная боль!

Неудивительно, что она заигрывала с Колином и смеялась над своими бедными родителями.

Мари ворвалась в кухню, обливаясь потом.

– Эй, Энни, с нашим отцом только что случился нервный припадок, – сказала она, тяжело дыша.

– Но ведь несколько минут назад он танцевал с мамой! – изумленно сказала Энни. Ей вдруг показалось, что мир сошел с ума.

– Знаю, но внезапно он сполз на пол и заревел белугой. Дот и Берт приглядывают за ним в одной из спальных комнат.

– Пожалуй, я присмотрю за мамой.

– В этом нет необходимости. Она танцует румбу с каким-то мужчиной.

– Иисус, Мария и Иосиф! Это какой-то сумасшедший дом, а не свадьба. И все из-за тебя! – набросилась Энни на Алана. – Ничего бы этого не случилось, если бы ты не добавил водку в этот чертов пунш.

– Но ведь никого же не заставляли его пить! – И с этими словами Алан с очередной чашей направился к выходу.

Мари повернулась к Энни спиной.

– Расстегни, пожалуйста, сестричка, мне трудно дышать.

Она неловко передернула плечами, когда Энни принялась тянуть «молнию» вниз.

– Ничего не пойму. Ведь еще совсем недавно это платье сидело на мне просто идеально. Даже моя грудь, похоже, стала больше.

– О Мари! – Энни охватило тревожное предчувствие. – А ты случайно не… – Она не решилась закончить фразу.

– Беременна? – спокойно сказала Мари. Затем ее милое личико исказилось от ужаса. – О боже, Энни, это все объясняет!

Уставившись друг на друга, сестры несколько секунд не произносили ни слова, а затем разрыдались.

– И что же нам теперь делать? – спросила Энни в воскресенье, на следующий после свадьбы день.

Сестры в ванной комнате обсуждали щекотливое положение, в которое попала Мари.

– Понятия не имею, – угрюмо сказала Мари.

– И какой у тебя срок?

– Понятия не имею, – снова ответила Мари. – У меня месячные идут не так регулярно, как у тебя. Вот почему мне даже в голову не пришла мысль о беременности.

– И вы, как это называется, не предохранялись?

Энни до сих пор не оправилась от потрясения. Мари с детства встречалась с мальчиками, однако даже после того как Энни увидела ее в отеле, она и подумать не могла, что ее сестра занимается чем-нибудь подобным.

– Не пори чушь! – Глаза Мари вспыхнули от гнева. – Если бы я предохранялась, то не оказалась бы в интересном положении, не так ли? Да и потом, где бы я достала противозачаточные средства?

– Я лишь хочу тебе помочь, – обиженно сказала Энни.

– Прости, – пробормотала Мари.

Какой же это был ужасный день! На дворе по-прежнему стояла жара, но небо заволокло черными тучами. Надвигалась буря.

И тут Мари, словно прочитав мысли сестры, сказала:

– Я ненавижу эту комнату, терпеть не могу этот дом и эту улицу. Недавно я была в гостях у подруги, и там стены увешаны плакатами с изображением звезд экрана: Фрэнка Синатры, Джина Келли, Монтгомери Клифта. А от этого места просто смердит.

Энни, которая в полной растерянности сидела на кровати, закинув ногу на ногу, начала нервно теребить пуховое покрывало. Мари вела себя так вызывающе, словно вся вина за случившееся лежала на Энни. «Возможно, мне следовало больше заботиться о сестре», – виновато подумала Энни.

Комнату осветила яркая вспышка молнии, за которой последовало еще несколько.

– Мы должны сегодня же решить эту проблему, Мари, – твердо произнесла Энни. – Насколько я понимаю, ты не собираешься рожать?

Энни удивилась, увидев, как лицо сестры вдруг смягчилось.

– Как бы мне хотелось иметь ребенка! – мечтательно произнесла она. – Я бы с удовольствием родила малыша, которого бы полюбила и который бы тоже любил меня. Я бы никогда не стала такой, как они! – С этими словами она указала на дверь, словно их родители стояли за порогом. – Однако мне всего тринадцать лет, и я просто не вынесу жизни в одном из этих домов для матерей-одиночек. – Ее голос сделался резким. – Думаю, мне все-таки придется избавиться от ребенка, однако я понятия не имею, что нужно делать.

Аборт! Энни ненавидела это слово. Оно звучало жестоко, не оставляя надежды.

– У меня тоже никаких идей, – сказала она. – Может, спросим у Дот?

Мари покачала головой.

– Узнав обо всем, Дот пронзительно завопит и обзовет меня всеми бранными словами, которые только есть в английском языке, а потом успокоится, однако она не поможет мне избавиться от ребенка. Одна женщина, живущая ниже по улице, сделала аборт, так вот, Дот с ней с тех пор не разговаривает. Она скорее предложит взять малыша на воспитание, вот и все.

– Ну, возможно, это было бы лучшим решением, – воспрянув духом, сказала Энни.

– Нет! – резко выкрикнула Мари. – Я не вынесу, если мое дитя будет воспитывать другая женщина.

По стеклам ударили капли дождя, и спустя несколько секунд начался ливень. В рамах задребезжали стекла.

Энни снова начала теребить пуховое покрывало, то сжимая, то разжимая пальцы. Временами Мари казалась очень взрослой. Она испытывала такие чувства, которые самой Энни были совершенно недоступны. Ее сестра часто казалась взбалмошным, бесчувственным человеком, но это впечатление было обманчивым.

– Аборт – противозаконное действие, – сказала Энни. – Тебе придется сделать его у какой-нибудь бабки-повитухи или где-то еще… У тебя есть на это деньги?

– Я еще не потратила карманные деньги за прошлую неделю – пять шиллингов.

– А у меня есть пять фунтов, которые я отложила на Рождество. Интересно, сколько это стоит?

Мари пожала плечами.

– Откуда я знаю?

– Держу пари, этой суммы будет недостаточно. А как насчет папы, он мог бы помочь?

– Нет, – резко сказала Мари.

– Но ты ведь расскажешь ему?

– Ни за что!

– Думаю, тебе следует это сделать.

– А мне так не кажется.

– Почему?

– Потому что… я даже не знаю точно, кто отец ребенка.

– О Мари! – Энни чувствовала, как закипает от ярости. Она уставилась на сестру, вне себя от возмущения.

Мари гневно сказала:

– И не смотри на меня так! Иногда, Энни, ты строишь из себя такую ханжу, что мне становится тошно.

– Ты снова выплескиваешь на меня свои эмоции, – сквозь зубы процедила Энни.

Она, видите ли, не знает, кто отец ребенка! Да ее саму сейчас стошнит. Энни уже собиралась сказать сестре, как омерзительно она себя вела, но тут заметила, как задрожал подбородок Мари, словно она вот-вот расплачется. Все ее безразличие было напускным. В действительности Мари очень сильно переживала.

Энни слезла с кровати и заглянула в платяной шкаф.

– Куда это ты собралась? – спросила Мари.

– В отель «Гранд» на ужин. А потом мы с Сильвией собираемся отправиться в кино в Уолтон Вейл.

– И ты бросишь меня совсем одну? Спасибо, Энни. Ты так добра ко мне.

– Но я же обещала.

Сначала она действительно хотела позвонить Сильвии из телефона-автомата и отменить встречу, но потом передумала. Несмотря на то ей что будет ужасно стыдно, она попросит у Сильвии денег взаймы. Энни решила, что сделает это по дороге домой.

Девочки посмотрели фильм «Последний раз, когда я видел Париж» и потом гуляли, взявшись за руки, вдоль маленькой песчаной полоски, куда Дот приводила их с Мари еще детьми, после того как они переехали на Орландо-стрит. Теперь никто не гулял с детьми на этом пляже. Береговая линия была загрязнена маслом и мусором, принесенным с моря, а также отходами цивилизации: ржавыми банками и промокшими матрасами, старой одеждой и обрывками бумаги. После грозы воздух был освежающе прохладным.

– Не правда ли, Элизабет Тейлор слишком красива, чтобы можно было описать это словами? – выдохнула Сильвия. – А что касается Вэна Джонсона… – Она положила руку на лоб, сделав вид, что сейчас упадет в обморок. – По-моему, я влюбилась.

– Мм, – пробормотала Энни.

– В чем дело, Энни? Ты весь вечер какая-то молчаливая. Тебе что, не понравилась картина?

– Она была просто великолепна.

– Но что-то не так, я это чувствую.

Энни сделала глубокий вдох.

– Я хочу взять у тебя деньги в долг, – выпалила она. – Я верну все до единого цента, обещаю. Я не люблю просить, но это особый случай, и мне больше не к кому обратиться.

Она была рада, что на улице стемнело и Сильвия не могла видеть смущенного выражения ее лица. Энни ударила ногой по валявшейся на земле жестяной банке, вдруг разозлившись на то, что именно ей пришлось оказаться в столь неловком положении.

– Да бери столько, сколько тебе нужно, – не раздумывая произнесла Сильвия. – Пять фунтов, десять, сотню?

– О Сильвия! – Энни почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

Сильвия сжала ее руку.

– Не расстраивайся. Для чего они тебе? Но если не хочешь, не рассказывай, – поспешно добавила она.

– Это для Мари, – шмыгнув носом, сказала Энни. – Она беременна. Я не знаю точной суммы, потому что понятия не имею, сколько может стоить аборт.

– Беременна! – Сильвия остановилась как вкопанная, от удивления открыв рот. – Беременна! – повторила она.

– Ужасно, правда? Когда я начинаю думать об этом, мне становится не по себе.

– Интересно, как это с ней случилось? – содрогнувшись, спросила Сильвия.

– Я не спрашивала. – Энни вдруг представила сестру под покровом темных деревьев или же в каком-то мрачном закоулке в объятиях мужчины, у которого не было лица.

– И где ей сделают аборт?

– Этого я тоже не знаю.

– Пошли. – Сильвия, повернувшись, потянула Энни в направлении Кросби-роуд. – Давай вернемся в отель и обсудим все за чашечкой кофе.

Энни нервно расхаживала по кремовому ковру. Кофе давным-давно был выпит. Сильвия спустилась вниз по лестнице, пообещав, что скоро вернется, но с тех пор прошло уже полчаса.

Узнав, что сделала Мари, Сиси наверняка запретит Сильвии дружить с Энни. Она будет думать, что в жилах членов их семьи течет испорченная кровь и Энни тоже способна на нечто подобное.

Пластинка доиграла, однако Энни даже не потрудилась ее перевернуть. В любом случае музыка, джазовая мелодия из кинофильма «Парни и куклы», начинала действовать ей на нервы.

Внезапно в комнату вбежала Сильвия.

– Все улажено, – запыхавшись, сказала она. – На эту субботу для Мари забронировано место в частной клинике в Саутпорте. Ей придется остаться там на ночь.

Энни села, испытывая невероятное облегчение.

– Даже не знаю, как мне отблагодарить Сиси, – начала было она, однако Сильвия тотчас прервала ее:

– Ни слова Сиси! Ей бы это ужасно не понравилось. Все устроил Бруно, прибегнув к помощи этих чертовых марксистов.

– Я отдам ему долг, как только смогу, – торжественно пообещала Энни.

Сильвия покачала головой.

– Бруно всегда рад помочь. Ему очень приятно сделать что-то для пролетариата.

В субботу утром Бруно Дельгадо заехал за Энни и Мари на машине. Сильвия сидела на переднем сиденье огромного «мерседеса».

Во время поездки до Саутпорта Мари была подавленной, испытывая благоговейный страх перед словоохотливым красавцем Бруно, который всю дорогу читал им лекцию о политике.

– Законы следует изменить, – говорил он, – чтобы женщины могли делать аборт легально. Право выбора остается за женщиной. Меня просто тошнит от английского парламента, а также от всех этих мужчин средних лет, принадлежащих к среднему классу, которые разглагольствуют о том, что должно происходить с женским телом. Да что они об этом знают? Здесь даже хуже, чем в Италии, где правила устанавливает Церковь.

Когда они уже были почти на месте, он поинтересовался:

– А как вы объяснили родителям, что Мари не будет дома целую ночь?

– Да нам не пришлось ничего придумывать, – небрежно сказала Энни. – Они вряд ли заметят ее отсутствие.

Она пожалела о том, что не удержала язык за зубами, увидев в зеркале заднего вида, как темные брови Бруно удивленно взметнулись вверх. Мари, застыв от напряжения, сидела рядом с ней. «Я чувствую себя невидимкой», – однажды сказала она. Энни вдруг поняла, почему ее сестра позволяла мужчинам пользоваться ее телом. Благодаря этому она чувствовала себя желанной, несмотря на то что их намерения были совсем не добрыми. Она сжала руку Мари.

– Скоро все закончится, – прошептала она.

Сильвия же игнорировала Мари, так ни разу и не взглянув в ее сторону. Энни знала, что она осуждала ее с тех самых пор, как увидела в компании мужчин в канун Рождества, однако даже представить себе не могла, что эта неприязнь может быть настолько сильной.

«Сильвия всю жизнь находилась в плену собственных иллюзий», – подумала Энни, криво усмехнувшись. Мари лишь пыталась выжить.

Бруно с Сильвией остались в машине, а сестры направились в частную клинику.

– Они тебя ждут, – сказал Бруно. – Я уже обо всем договорился.

Навстречу им вышла женщина в белом накрахмаленном халате. Ее лицо не выражало никаких эмоций.

– Мисс Харрисон? – Она перевела взгляд с одной девочки на другую. Энни подтолкнула Мари вперед. – Прошу вас, идите за мной.

Мари оглянулась, и Энни вдруг почувствовала невероятный прилив жалости при виде ее убитого горем лица.

– Хочешь, я останусь? – спросила Энни.

Женщина в халате холодно произнесла:

– Это не разрешается. Ты можешь забрать ее в это же время завтра.

Энни обняла сестру и нежно сказала:

– Не волнуйся, Мари. Все образуется, вот увидишь.

Дата добавления: 2015-07-25