ГЛАВА 5. В субботу в десять часов утра Энни ожидала на станции в Си-форте прибытия

В субботу в десять часов утра Энни ожидала на станции в Си-форте прибытия ливерпульского поезда. Девочки договорились, что Сильвия сядет на него в Ватерлоо, и в пять минут десятого они должны были встретиться в первом купе. На улице было холоднее обычного. В безоблачном голубом небе светило яркое солнце нежно-лимонного цвета с четко очерченными краями.

Энни подумала о постиранной накануне вечером одежде, которая в большом количестве сушилась на специально предназначенном для этого приспособлении на кухне, о кладовой, до отказа заполненной продуктами, и о говяжьей запеканке, томящейся в духовке. Папе уже не приходилось ничего делать по хозяйству, когда он приходил с работы домой. Он мог почитать газету или посмотреть спортивную передачу по телевизору, который они недавно приобрели лишь благодаря настойчивости Энни. Даже Мари осталась вечером дома, чтобы посмотреть праздничное представление.

Энни уставилась на стрелку семафора, желая, чтобы та поскорее опустилась, и слегка пританцовывала, поскольку еще никогда не чувствовала себя такой счастливой. На следующей неделе наступит Рождество, а сегодня она едет в город со своей подругой! На платформе напротив стоял носильщик, с изумлением наблюдая за ней.

– На дворе декабрь, а кто-то, как я вижу, радуется так, словно пришла весна, – закричал он, обращаясь к Энни.

Серебристые рельсы загудели, стрелка опустилась, и через несколько минут поезд подошел к платформе. Сильвия оказалась в том самом месте, о котором они условились! На ней было красное пальто из ангорской шерсти, на голове – белоснежная меховая шапочка. Сильвия выглядела такой же счастливой, как и Энни.

Накануне праздников Ливерпуль казался просто восхитительным. Из каждого магазина несмолкающим потоком лились рождественские гимны. На тротуарах было множество людей. Держа в руках пакеты с подарками, они с трудом прокладывали себе путь в толпе.

Прежде всего девочки купили анонс фильмов кинотеатра «Эхо». Сидя в кафе «Кардомах» за чашечкой кофе, они взволнованно просматривали список. Чтобы успеть на дневной сеанс, им следовало поторопиться.

– Какой фильм ты хотела бы посмотреть? – спросила Сильвия.

– А ты?

– Я бы с удовольствием посмотрела «Три монетки в фонтане». Действие происходит в Риме, а я ужасно скучаю по Италии.

– Тогда мы на нем и остановимся.

– Ты уверена?

– Абсолютно, – твердо произнесла Энни. – Я видела фильм «Маленькие женщины» с участием Россано Брацци и считаю, что он просто потрясающий.

– В следующий раз твоя очередь выбирать. Ну а пока, как только мы допьем кофе, я бы хотела, чтобы ты отвела меня в «Джордж Генри Ли». По мнению Сиси, это лучший магазин в Ливерпуле.

Во время своих немногочисленных вылазок в город Энни так и не отважилась зайти в этот магазин, испугавшись заоблачных цен. Однако Сильвия, очутившись там, стала тратить деньги с такой бешеной скоростью, что у Энни просто перехватило дух. Сильвия купила черную замшевую сумочку для Сиси, шелковый шарф в подарок Бруно, а также пушистую белую шаль для бабушки.

– Дедушка и бабушка прилетают к нам на Рождество, – пояснила она. – Что же мне купить для дедушки?

Девочки отправились в отдел мужской одежды, где после долгих раздумий Сильвия наконец остановила свой выбор на кашемировом пуловере.

– А ты что, не собираешься покупать подарки? – какое-то время спустя поинтересовалась она у Энни.

– He здесь, – сказала Энни, покраснев. Она сэкономила около пяти фунтов, скрупулезно откладывая по шиллингу в неделю из своих карманных денег в течение целого года. – Я сделаю покупки в менее дорогом магазине.

Сильвия смутилась.

– Какая же я бестактная! Давай пойдем в другое место. Показывай дорогу.

Направляясь к выходу, девочки держались за руки.

У витрины с украшениями Сильвия замедлила шаг.

– Скажи, мы ведь будем обмениваться подарками? Я хотела бы купить тебе один из тех браслетов.

Браслеты стоили целых четыре фунта, девятнадцать шиллингов и шесть пенсов.

– Нет-нет, спасибо, – поспешно сказала Энни. – Они прелестны, но твой подарок не должен быть дороже моего. А я не могу позволить себе такую роскошь.

Сильвия понимающе кивнула.

– А как насчет вон тех симпатичных кулонов? Они стоят всего девять шиллингов и одиннадцать пенсов. Это не слишком дорого?

– Это половина английского фунта.

Энни внимательно посмотрела на подвески.

– Вот этот кулон, в виде орхидеи, идеально подошел бы тебе, Энни. Ты сама как орхидея. Такое впечатление, что ты постоянно меняешь цвет. Твои волосы то рыжие, то вдруг при другом освещении становятся золотистыми. То же происходит и с глазами – они то голубые, то серые.

Энни чувствовала себя так, словно вот-вот расплачется. Никто прежде не делал ей таких комплиментов.

– Мне бы очень хотелось иметь такой кулон, – чуть слышно произнесла она.

– Через пятьдесят лет, – с задумчивым видом проговорила Сильвия, – ты заглянешь в свою шкатулку и увидишь там эту маленькую орхидею, к тому времени уже старую, заметно потускневшую, с налетом ржавчины, и она напомнит тебе о Сильвии Дельгадо и об этом дне.

– Для такой юной леди это очень глубокомысленное высказывание, – заметил пожилой продавец, заворачивая покупку в тонкую бумагу и пряча ее в картонную коробку.

– Спасибо, – кротко поблагодарила Сильвия.

Энни заметила кулон в виде розы. Она еще никогда не покупала подарки своей матери – это казалось напрасной тратой времени.

– Я тоже куплю кулон, – порывисто произнесла она. – Розочка для Розы!

Некоторое время спустя, когда девочки обедали в ресторане «Оуэн Оуэн», Энни спросила:

– А почему ты не пошла в частную школу, ведь вы очень богаты?

Сильвия поморщилась.

– Потому что Бруно не доверяет частному образованию. Он считает, что образование должно быть доступно каждому, независимо от того, беден ты или богат. Никому нельзя платить за учебу. Причем Бруно придерживается аналогичного мнения в отношении большинства вещей. Когда Сиси была беременна, он настоял на том, чтобы она разрешилась от бремени в местной больнице, в которой ей пришлось мучиться несколько дней подряд, поскольку врачи реагировали медленно и с большой неохотой. А потом ее поместили в палату с крестьянками, которые ее люто возненавидели. Вот почему я единственный ребенок в семье. Моя мама так намучилась, что поклялась больше не иметь детей.

– Бруно быстро бы нашел общий язык с тетушкой Дот и дядюшкой Бертом. Они оба члены лейбористской партии.

– Что-то я сомневаюсь, – мрачно сказала Сильвия. – Он терпеть не может социалистов, практически так же, как и фашистов. Не знаю точно, но это как-то связано с вопросом о государственной собственности, банками, акциями и капитализмом. – Она взглянула на свои миниатюрные золотые часы. – До начала фильма осталось еще полчаса. Этого времени хватит на то, чтобы ты показала мне Сент-Джордж-Холл.

От удивления Энни открыла рот.

– А почему тебе хочется посмотреть на него?

– Бруно сказал, что это одно из красивейших зданий в Европе.

– Правда? – Энни не замечала в нем ничего выдающегося. – Я ведь еще не купила тебе подарок! – Она выбрала галстук для папы, сережки для Мари, набор носовых платков для Дот, а для дядюшки Берта – табак.

– Но я же сказала тебе, что мне бы хотелось получить в подарок те красные перчатки.

Энни сморщила нос.

– Но ведь они со временем износятся, и однажды ты просто выбросишь их. А мне хочется подарить тебе что-то, что прослужит долгое время, вот как этот кулон.

– Может, поищем что-нибудь по дороге к Сент-Джордж-Холлу?

Однако к тому времени, как опустился занавес и Фрэнк Синатра проникновенно спел последние ноты запоминающегося лейтмотива, Энни так и не купила Сильвии подарок.

Сильвия плакала. Эта картина напомнила ей о родине.

– Какая красивая музыка, – сказала она, шмыгнув носом. – Мне кажется, я могла бы слушать ее вечно.

И тут Энни в голову пришла блестящая мысль.

– Я подарю тебе на Рождество пластинку! И через пятьдесят лет, когда я загляну в свою шкатулку и вспомню о тебе, ты, в свою очередь, поставишь песню «Три монетки в фонтане» и подумаешь обо мне!

После такого великолепного дня переступить порог собственного дома на Орландо-стрит было настоящей мукой. «Словно заходишь в склеп», – печально подумала Энни. Телевизор был включен, но работал без звука. Отец поднял голову, но не произнес ни слова. Мама по-прежнему сидела отвернувшись. Энни вдруг стало любопытно, разговаривали ли они друг с другом, оставшись наедине.

Мари, как обычно, отсутствовала. Энни тоже могла бы прийти еще позже, если бы пожелала. Ее пригласили на вечеринку, но поскольку Руби Ливси наверняка будет там, Энни решила остаться дома и посмотреть телевизор.

Она поднялась наверх, чтобы распаковать подарки. Энни еще не вручила Сильвии пластинку. Она открыла коробочку, в которой лежал кулон в виде розы, и дотронулась до маленьких лепестков. Внизу, в холле, послышался звук папиных шагов, а затем хлопнула дверь. Должно быть, он пошел в магазин.

Энни так и не поняла, что же толкнуло ее тогда сделать то, что она сделала. Она совершенно не помнила, чтобы ее одолевали какие-то предчувствия в тот момент, когда за отцом захлопнулась дверь. Внезапно она очутилась рядом с матерью, глядя на нее сверху вниз и восхищаясь ее моложавым лицом. Какой же она была красавицей! Роза нисколько не постарела, в отличие от своего мужа. Она выглядела гораздо моложе, чем Сиси, которая, по словам Сильвии, тратила целое состояние на кремы от морщин. Энни заметила детский изгиб подбородка матери, ее длинные темные ресницы. «Какая жалость, – горько подумала она. – Бесцельно прожитая жизнь».

– Мам, – громко сказала Энни. – У меня для тебя подарок.

Мать не пошевелилась.

– У меня для тебя подарок, мама, – повторила девочка. Опять никакой реакции. Наклонившись, она повернула к себе ее застывшее лицо. – У меня для тебя подарок. Он стоит девять шиллингов и одиннадцать пенсов, и ты должна взять его! – закричала Энни. Она опустилась на колени, и лицо матери оказалось на одном уровне с ее глазами. Энни хотела во что бы то ни стало докричаться до нее. – Посмотри, мама, это кулон в виде розы. – Энни вытащила подарок из коробки. – Розочка для Розы. Я купила ее, потому что она красивая. Ну пожалуйста, мамочка, возьми мой подарок.

Открыв глаза, мать пристально посмотрела на Энни. Девочка взглянула в серые глаза, различив там маленькие островки из серебра и золота, о которых прежде не догадывалась. Мама вскрикнула, будто никогда прежде не видела Энни…

– Позволь мне надеть это на тебя, мама.

Дрожащими руками она потянулась к маминой шее и застегнула замок. Мама стала ощупывать маленький розовый кулончик.

– Вот так! – довольная собой, произнесла Энни. – Выглядит чертовски красиво.

– Спасибо, – прошептала Роза.

Энни почувствовала, как у нее запершило в горле. Она по-прежнему сидела у ног матери, положив голову ей на колени. Медленно, как будто исподтишка она скользнула руками по тонким ногам матери, а потом вдруг обняла их.

Мать и дочь долго оставались в таком положении. А потом Энни почувствовала, как все ее тело затрепетало, ощутив нежное, едва заметное движение, и через секунду мать уже гладила ее по голове.

– О, мама! – прошептала девочка.

А затем послышался звук открывающейся двери – это возвратился отец. Роза резко убрала руку. Подняв глаза, Энни увидела, что мать снова отвернулась.

Девочка вскочила на ноги. Что это значит? Неужели все эти годы мать просто притворялась, а ее болезнь – сплошной обман, как и предполагала Дот? Почему Роза, услышав звук открывающейся двери, сразу же убрала руку?

Неужели душу ее матери и вправду переполняют ненависть и любовь, и она намеренно самоустранилась с одной-единственной целью – наказать папу? А может, она все-таки корит себя? В любом случае это несправедливо, – с горечью подумала Энни.

В конце концов она решила, что, скорее всего, ей это показалось. Мама вовсе не гладила ее по голове, во всяком случае, все было не так, как ей это представлялось. Это произошло непроизвольно, и мама просто не отдавала себе отчета в том, что делает.

В канун Рождества Энни, засунув пластинку под мышку, отправилась в гости к Сильвии, предварительно заручившись разрешением отца задержаться у нее допоздна. После того как отель «Гранд» закроется, все собирались пойти в церковь, даже Бруно, который, как сказала Сильвия, обещал воздержаться от презрительной ухмылки. Он предложил отвезти Энни домой на машине. Энни с нетерпением ждала наступления этого вечера с тех пор, как Сильвия пригласила ее в гости.

– Если у тебя нет планов на рождественский вечер, почему бы тебе не прийти к нам на праздничный ужин? Мы будем слушать пластинки и болтать.

Несмотря на то что пробило половину восьмого, в окно отеля Энни увидела, что там уже полным-полно клиентов. Все столики были заняты, а у барной стойки толпились люди. Шум стоял просто оглушительный.

Завернув за угол, девочка позвонила в дверь. Ей пришлось сделать это дважды, прежде чем Сильвия открыла. Энни очень удивилась, увидев, что на ней было простое черное платье и белый фартук. Царапина на щеке заметно побледнела.

– О Энни! – воскликнула Сильвия. – Жаль, что я не смогла предупредить тебя о том, что ужин отменяется!

У Энни опустилось сердце.

– Что-то не так? – спросила она.

– Дело в том, что сегодня не пришли две официантки. – Сильвия потянула подругу в вестибюль. – И в настоящий момент мы все здесь: кто в лес, кто по опилки.

– Не по опилки, а по дрова. – Энни сделала попытку улыбнуться.

– В номере «люкс» ужинают тридцать человек, да и в маленькой комнате в пабе тоже вечеринка. Мне очень жаль, Энни, я с таким нетерпением ждала сегодняшнего вечера, но не могу же я бросить Сиси, когда у нее только одна помощница.

– Я тоже могла бы помочь, – предложила Энни, молясь лишь о том, чтобы от ее помощи не отказались. Она готова была сделать все, что угодно, лишь бы не возвращаться на Орландо-стрит.

– Сильвия! – нетерпеливо закричала Сиси. – Тарелки с супом уже на подносе.

– Иду! – громко отозвалась Сильвия. Она недоверчиво посмотрела на Энни. – Конечно, нам не помешает еще одна пара рук, однако это не самый лучший способ встретить Рождество.

– Да мне абсолютно все равно, что делать.

Сильвия по-прежнему глядела на нее скептически.

– Ты уверена?

Энни закивала головой, вложив в это движение весь энтузиазм, на который только была способна.

– Абсолютно!

– В таком случае вешай пальто и отправляйся на кухню.

– Сильвия!!! – завопила Сиси.

Кухня представляла собой длинную комнату, расположенную в глубине здания. На печке, состоящей из восьми конфорок, стояло несколько кастрюль, а из-под дребезжащих крышек валил пар. Сиси, облачившись в спецодежду, разгоряченная и вспотевшая, нарезала огромную индейку. Какая-то женщина средних лет, одетая так же, как и Сильвия, как раз выходила с подносом, на котором как-то очень уж неустойчиво и кучно стояли тарелки с супом.

– Энни вызвалась нам помочь, – сказала Сильвия.

– Отнеси бутерброды в паб, – отрывисто проговорила Сиси.

– Я покажу тебе, куда идти. – Сильвия тоже взяла поднос с тарелками.

Когда девочки поднимались по лестнице, она сказала:

– Дедушка и бабушка отдыхают. Их самолет задержался, а потом еще и поезд опоздал, поэтому они приехали очень уставшие. Вот мы и пришли. – Она кивнула в сторону двери.

Энни постучала. За дверью слышался несмолкаемый гул, однако никто не отвечал, поэтому она осторожно приоткрыла дверь и вошла.

В комнате было накурено. Дюжина человек, сидящих в креслах, похоже, отчаянно спорили. При виде подноса их руки тотчас потянулись за сэндвичами, и вскоре Энни уже держала в руках совершенно пустое блюдо.

Кто-то закричал:

– Послушайте, мисс, мы хотели бы повторить горячительные напитки. – Тут мужчина обратился к остальным. – Что бы вы хотели выпить?

– Я буду пиво.

– Я тоже.

– А мне виски с имбирем.

Многочисленные заказы посыпались с молниеносной быстротой, поэтому Энни едва успевала их запоминать: четыре пива, три сидра, одно виски с имбирем, две порции джина с тоником, крюшон, апельсиновый ликер.

Повторяя все это себе под нос, она помчалась обратно на кухню.

– Четыре пива, три сидра… – Она бросилась лихорадочно искать листок бумаги и карандаш, а найдя, все записала, тотчас вздохнув с облегчением.

– Вот так-так! – сказала Энни, вытирая пот со лба. – Гости из паба хотят вот это.

И с этими словами она вручила список Сиси.

– Отнеси его хозяину в бар, – язвительным тоном произнесла Сиси. – Скажи, что это для его чертовых друзей-марксистов. Стоит хоть раз обслужить их заказ, и этому не будет конца. Я просто не решилась подать им всю еду сразу, иначе они мгновенно все проглотили бы и захотели еще.

После того как Энни перепробовала несколько дверей, она наконец-то нашла бар. Войдя внутрь, Энни отдала заказ высокому невероятно красивому человеку с гладкими черными как смоль волосами и лицом греческого бога, который, как она предположила, и был Бруно.

– Это для людей из паба, – закричала она.

– Кто ты и почему не в форме? – Однако искорки смеха, промелькнувшие в его карих глазах, давали полное право усомниться в резком тоне заданного вопроса.

– Я Энни, подруга Сильвии, – пояснила девочка. – Я должна бежать, мне надо еще кое-что сделать.

Это «мне надо еще кое-что сделать» растянулось на три часа. Конечно же, совсем не так Энни ожидала встретить Рождество, однако она получила от всего этого невероятное удовольствие. Она приготовила еще сэндвичей, когда «эти чертовы марксисты» заявили, что им абсолютно нечего есть, а также помогла помыть и насухо вытереть посуду.

Было почти пол-одиннадцатого, когда Сиси наконец обессилено опустилась в кресло, причитая:

– Ну почему я позволила Бруно приобрести эту гостиницу? Мне никогда в жизни не приходилось так тяжело работать. – Внезапно ее взгляд упал на Энни. – Что ты тут делаешь?

– А кто, по-твоему, приглядывал за этими чертовыми марксистами? – засмеявшись, сказала Сильвия.

– Так это была ты, Энни, дорогая? Я была настолько занята, что даже не заметила этого.

– Вы не возражаете, миссис Дельгадо, если я пойду домой? – спросила официантка.

– Ну конечно, миссис Парсонс. Хотите, чтобы вас подвезли? – Постепенно Сиси вернулась к своему обычному состоянию, снова став очаровашкой.

– Нет, спасибо. Я живу рядом, за углом.

– Ну тогда скажите, сколько я вам должна? Хозяин настаивает, чтобы я заплатила в двойном размере, поэтому пяти фунтов, думаю, будет достаточно. А сколько получилось чаевых?

– Целая горсть серебра от гостей из номера «люкс». – И с этими словами Сильвия указала на тарелку с монетами, стоящую на столе. – Возьмите все, миссис Парсонс.

– О, я так не могу, мисс. Вы ведь выполнили половину работы. – Официантка жадно посмотрела на деньги.

В конце концов миссис Парсонс позволила себя уговорить и высыпала монеты в сумку.

– Счастливого Рождества! – радостно воскликнула она, покидая их.

– Эти чертовы марксисты не оставили ни пенни чаевых, – недовольно фыркнула Сильвия. – Держу пари, они бы сказали, что рабочим нужно больше платить, а не надеяться на чаевые.

– Да они просто слишком скупые, чтобы делиться с кем-то, – с отвращением сказала Сиси. – Ах да, Энни! Кажется, я припоминаю одну рыжеволосую девочку, которая всю ночь носилась туда-сюда как угорелая и перемыла целую гору посуды. Я настаиваю на том, чтобы твоя усердная работа была как следует оплачена. Ты, конечно, пробыла здесь меньше, чем миссис Парсонс, но в отличие от нее не получила чаевых. – И с этими словами она протянула Энни пятифунтовую банкноту.

– Вообще-то я ни на что не рассчитывала, – чуть слышно произнесла Энни.

– Нам пришлось бы заплатить в два раза больше, если бы другие официантки все-таки пришли. – Сиси категорически отказывалась взять деньги обратно.

– Большое спасибо, – сказала Энни, подумав: «Целых пять фунтов!!!»

Тут на пороге появился Бруно.

– Как все прошло, дорогая?

– Даже не смей произносить слово «дорогая», – резким тоном ответила Сиси. – Мы работали не покладая рук, пока ты развлекался за барной стойкой.

Бруно засмеялся и послал ей воздушный поцелуй. Несмотря на раздражение, Сиси улыбнулась и тоже ответила ему воздушным поцелуем. Энни вздохнула – это показалось ей ужасно романтичным. Было очевидно, что родители Сильвии очень любят друг друга.

– Думаю, пора будить стариков, – устало произнесла Сиси. – Ума не приложу, как можно спать при таком шуме. Что касается вас, девочки, ешьте, что душа пожелает, а в холодильнике стоит открытая бутылка вина.

Сильвия положила на тарелку целую гору сосисок, запеченных в тесте, и сладкие пирожки.

– Ну же, пойдем, Энни. Умираю, хочу послушать свою пластинку.

Поднимаясь по лестнице, она вдруг остановилась.

– Отсюда можно видеть все, что происходит внизу. Именно так Бруно следит за баром, когда находится за его пределами.

Энни не заметила окна прямоугольной формы, расположенного на стене вверху. Девочки сели на ступеньки и заглянули в него. Бар был, как никогда, переполнен людьми, и новые клиенты продолжали приходить. Некоторые посетители спьяну пели, а откуда-то донесся звук разбившегося стекла.

– Как правило, в это время мы уже закрываемся, – объяснила Сильвия, – но в канун Рождества приходится работать дольше. Да и народу здесь в обычное время не так много. Вряд ли кто-нибудь из собравшихся принадлежит к числу наших постоянных клиентов, а один или двое обязательно начнут буянить. И если они не утихомирятся, Бруно, не раздумывая, вышвырнет их вон. Он очень разборчиво относится к тому, кого приглашать в свой бар. – При этих словах она указала пальцем в окно. – Видишь вон ту компанию? Они выглядят ужасно вульгарно и явно перебрали лишнего.

Энни посмотрела в указанном направлении. Посреди комнаты за столом сидели шесть мужчин и две девушки. Она увидела, как один мужчина, задев бокал локтем, столкнул его на пол. Однако он даже не заметил этого, поскольку был слишком занят беседой с девушкой, сидящей рядом с ним. Она сказала ему что-то, и он, засмеявшись, жадно впился в ее губы.

– О боже!

Энни почувствовала, как в ее жилах стынет кровь. Это была Мари! На ней был черный джемпер, подчеркивающий ее округлившуюся грудь. Энни так и ахнула, когда мужчина, сидевший по другую сторону от ее сестры, со злостью оттолкнул первого. Было очень похоже на то, что все закончится потасовкой. Впрочем, Мари выглядела совершенно равнодушной. Казалось, ей было просто весело, и, откинув голову назад, она громко засмеялась, когда второй мужчина прижал ее к себе. А в это время первый кавалер встал и шатающейся походкой побрел в сторону мужского туалета.

– Что-то не так? – спросила Сильвия.

Энни беспомощно кивнула.

– Девочка в черном джемпере – моя сестра!

Сильвия нахмурилась.

– Но ты же говорила, что твоя сестра учится в школе Гренвиля Лукаса и что она младше тебя!

– Это она, наша Мари. И ей всего тринадцать.

– Но она выглядит гораздо старше. Может, сказать Бруно? Он сию же минуту выставит их за дверь. Он очень строг в отношении таких вещей.

– Я бы предпочла, чтобы ты этого не делала.

Энни почувствовала, что больше не может наблюдать за этой сценой. Как же ей поступить?

– Ну же, пойдем, Энни, – ласково сказала Сильвия. – Я поставлю новую пластинку, и ты обо всем мне расскажешь.

Энни вернулась домой в полвторого ночи. На душе у нее было легко. Она рассказала Сильвии обо всем, начиная с того, как они жили у Дот и как переехали на Орландо-стрит, и заканчивая тем, как на днях мать погладила ее по голове, а вернее, ей так показалось. Было таким облегчением поделиться с кем-то своими проблемами.

Энни крадучись поднялась к себе наверх и, не включая свет, чтобы не разбудить сестру, стала на ощупь искать свою рубашку. Однако как только ее глаза привыкли к темноте, она поняла, что кровать Мари пуста. Но где же она?

Несмотря на то что Энни очень устала, она никак не могла уснуть. Девочка беспокойно ворочалась в постели, думая о сестре. Люди, с которыми Мари проводила время, были отнюдь не «мальчиками», а взрослыми мужчинами. Было ли им известно, что ей всего тринадцать лет?

Постепенно Энни стала проваливаться в сон, но неожиданно вздрогнула, проснувшись от резкого звука. Она привстала, пытаясь понять, что это за шум. Кто-то бросал в окно камешки. Мари!

Энни встала с кровати. Ее сестра стояла во дворе, собираясь швырнуть очередной камень. Энни сбежала вниз и впустила ее в дом.

– Где, скажи на милость, ты пропадаешь? – спросила она.

– Со мной все в порядке, – весело сказала Мари. – Спасибо, сестренка. Я забыла ключ, а мне не хотелось будить нашего старого дурака.

– Он не старый и не дурак, – прошептала Энни, когда они очутились в спальне. – Наш отец – бедный беспомощный человек, который изо всех сил старается ради нас.

– Да неужели! – язвительно произнесла Мари. Она бросила одежду на пол и натянула ночную рубашку. – Спокойной ночи, Энни. Веселого Рождества, – все тем же ехидным тоном сказала она, залезая в постель.

– Я видела тебя в отеле «Гранд», – сказала Энни.

Мари икнула.

– Не может быть! А что ты делала в отеле «Гранд», мисс Золушка?

– Там живет моя подруга. Я помогала на кухне.

Мари даже привстала в постели.

– Так ты водишь дружбу с этой итальянкой? Ну и какая она?

– Сейчас я задаю вопросы! – резанула Энни. – Что ты делала в компании тех ужасных взрослых парней? На вид им, по меньшей мере, лет двадцать пять.

Мари недовольно фыркнула.

– Не суй нос в чужие дела!

– Я чуть со стыда не сгорела, увидев, как мужики лапают мою сестру. У нас не такая уж неблагополучная семья, чтобы ты вытворяла столь ужасные вещи. Ты могла бы остаться дома и посмотреть телевизор.

– Но ты же не сделала этого.

– Я работала, – скромно сказала Энни.

– И что ты имеешь в виду, говоря, что у нас не такая уж неблагополучная семья? – насмешливо поинтересовалась Мари и грубо засмеялась. – Ты что, ослепла? На дворе Рождество, и если бы мы сами не украсили комнату, ничто в этом доме не указывало бы на приближение праздника. И так было всегда, даже когда мы были детьми, ни подарков – ничего! – Подавшись вперед, она сердито сказала: – Как только я стану достаточно взрослой, я пулей вылечу из этого дома, чтобы больше никогда сюда не вернуться.

Энни тяжело вздохнула. Ей нечего было возразить. Мари говорила правду. Энни снова стала засыпать и вдруг услышала, как голос, в котором смешались отчаяние и боль, тихонько произнес:

– Я должна заставить кого-нибудь полюбить себя, Энни. Именно это я и делала сегодня вечером – искала человека, который бы полюбил меня.

– Я люблю тебя, Мари, – поспешно сказала Энни.

Конечно, они с сестрой не были близки так, как ей бы того хотелось, поскольку их характеры отличались друг от друга, однако Энни искренне любила Мари.

– Это все из-за них! – Мари вдруг заплакала. – Из-за своих родителей я чувствую себя невидимкой, как будто меня нет на свете. Тебя это вряд ли касается, поскольку ты занимаешься делом. Ты стараешься быть полезной, чтобы они не забывали, что ты есть, однако если я вдруг завтра исчезну, никто даже не заметит этого.

Энни забралась в постель к сестре.

– Все хорошо, милая. Все хорошо. – Энни пыталась придумать слова, чтобы подбодрить свою сестренку, но ей ничего не приходило в голову. – Все хорошо, – снова сказала она.

Спустя несколько минут девочки быстро уснули, крепко обняв друг друга.

В тот день, когда возобновились занятия, Энни и Сильвия встретились в школьном дворе, чтобы вместе столкнуться с неизбежной бурей. Взявшись за руки, они гордо прошли через ворота, ожидая взрыва, однако Руби Ливси нигде не было видно, да и вообще никто не проявлял к ним ни малейшего интереса.

В недоумении девочки бродили по игровой площадке, по-прежнему держась за руки. Спустя какое-то время к ним подошла Сэлли Бейкер.

– Привет, Энни. А почему ты не пришла на мою вечеринку? – И не дожидаясь ответа, она продолжала: – Ни за что не догадаешься, что случилось. Руби уехала. Она получила работу на бисквитной фабрике Джейкоба. Я ужасно этому рада, она мне никогда не нравилась.

Теперь место Руби заняла другая девочка из этой же компании, объединив всех вокруг себя.

– В канун Рождества наша Брайан была в отеле «Гранд». Сильвия, ты не говорила, что твой отец граф. Правда же, отличная новость насчет Руби? А кто хочет мятный леденец? Я обнаружила их целую коробку в своем чулке с рождественскими подарками.

Дата добавления: 2015-07-25